Пустыня Всадников

Фиолетовая ночь опускалась на землю звездным куполом, и только огромный Буймиш разгонял мрак, разливая розовый неуверенный свет. Камни, поднимавшиеся повсюду, напоминали прямоугольные столбы с обломанными верхушками, и их тени, точно сигнальные линии, перечеркивали долину.

Мэши с отцом спускались по склону, и ей казалось, что идти не так уж и тяжело. Тело само неслось вперед, а странный вид каменистой местности завораживал. Такого ей видеть еще не приходилось. Да и как бы она могла заглянуть за границы Города?

Окна всех домов выходили внутрь каменного кольца гор, а на сторожевые башни детей никогда не пускали. И сейчас Мэши даже забыла страх — так удивляли ее странные ровные каменные обелиски. Как будто их поставили тут специально. Выточили, придали правильную прямоугольную форму. Откуда здесь взялись эти камни?

Мэши спросила отца, но тот отмахнулся и быстро проговорил:

— После. Сейчас нам надо благополучно миновать эту местность. Нас могут разглядеть со сторожевых башен, потому держимся в тени и шагаем быстро.

И Мэши припустила следом за отцом с удвоенной скоростью.

Они прошагали всю ночь, обогнули горные хребты Третьего и Четвертого Городов. Оба они были окружены странными камнями-обелисками. А дальше земля стала более темной, покрылась травой, узкой и извивающейся. Таких трав Мэши сроду не видела. В Третьем выращивали злаки — длинненькие стебли с крошечными горошинками зерен по краям. И еще стручковые — крупные твердые шарики желтого цвета, в кожистой оболочке. Ниаху, нишуи, намия — все это употреблялось в пищу. Из ниаху получался отличный суп, надо было только побольше добавить муки из мукокки да накидать ароматных приправ.

А тут завивающиеся стебельки цеплялись за штанины, обхватывали щиколотки нежно, мягко. И их прикосновения пугали, казались неприятными, зловещими. Мэши и сама не могла понять почему. Но торопилась, торопилась.

Через несколько часов ноги загудели от усталости, словно в каждом ботинке появились тяжеленные камни. Но отец и не думал останавливаться. Шагал вперед и вперед. Города остались за спиной, каменные обелиски тоже. И перед путниками вырос сероватый холм, весь покрытый деревьями. Обычными деревьями, не Гигантами.

В Городах не разводили даже обычных деревьев, осторожничали. Потому Мэши их видела только на нарисованных картинках да на плакатах в теплицах; там были представлены изображения всех видов растительности, что водилась на Эльше.

А тут, залитые розовым светом, они поднимались на фоне Буймиша большими, толстыми стволами. От самой их макушки отходило множество лениво шевелящихся длинных ветвей, которые склонялись почти до земли. На каждой ветке завивались тоненькие усики — Мэши могла рассмотреть каждый завиток. Потому что Буймиш в этих местах не закрывали склоны Городов, и он свободно сиял над равниной, над холмом и над деревьями.

— В этом лесу и передохнем. Совсем скоро поднимется Светило, — сказал отец, останавливаясь перевести дух и оглядываясь назад, словно прикидывая, какой большой путь им удалось пройти за ночь.

— Ты что? Как же мы будем спать в лесу? Среди деревьев? — буркнула Мэши, тяжело дыша после быстрой ходьбы.

Что это он придумал? Идти прямо в лапы к деревьям, пусть и не Гигантам? Так это верх глупости!

— Здесь есть удобные скалы, они на самой макушке холма выступают, как проплешины. Вот там и отдохнем. Я же тебе говорю: я знаю дорогу. Так что, Мэши, нам осталось с тобой совсем немного — только подняться на холм.

— Отец… Как же мы…

— Очень тихо и спокойно. Сейчас проведу. Если только тут не изменилось все за последние пару десятков лет. Но что-то мне подсказывает, что вообще ничего не изменилось.

— Почему? Почему ты думаешь, что все осталось по-прежнему, как в те дни, когда ты был молодой и только пришел в Город?

— Потому что некому менять. Люди в этих местах не бывают. Тут, Мэши, не ступала нога человека уже очень и очень давно. Мы будем с тобой первыми за два десятка лет, наверное. Всадникам здесь тоже делать нечего. А деревья эти, с длинными ветками, — они совершенно несъедобные. Использовать у них можно только древесину, она достаточно крепкая. И цвет у нее должен быть красивый, темно-коричневый, с черными прожилками. Вот только после Железной войны люди уже не используют древесину и вырубать эти деревья некому. Вот посмотри, Мэши, как они сильно разрослись.

Чем ближе Мэши подходила к лесистому холму, тем выше и мощнее становились деревья. Стволы у них оказались гладкими и такими толстыми, что Мэши вместе с отцом не смогли бы обнять их. Землю покрывали завивающиеся усики от веток, изящные и гибкие. Мэши вдруг пришла мысль, что деревья создают свой узор на земле. Серые завитки на бледно-зеленой траве.

И они шевелились еле заметно, с тихим шорохом. Перекатывались, передвигались, меняя узор. То ли от ветра, то ли еще от чего. Едва Мэши с отцом вошли под сень леса, как древесный шорох заполнил все пространство. Переговариваются деревья, что ли? А вдруг действительно переговариваются и желают поскорее заполучить новую пищу?

— Деревья едят людей? — спросила Мэши, хватая отца за руку.

Отец сжал ее ладонь, оглянулся и еле заметно улыбнулся. Заговорил, и в голосе его послышались теплые и немного веселые нотки.

— На самом деле нет. Эти деревья — они же обычные. Не Гиганты. Они питаются через свои корни, получают соки из земли. Соки и воду. Земля питает их, понимаешь? Та самая Настоящая Земля, которой мы так боимся. Именно она и нужна деревьям. И Гигантам, между прочим, тоже нужна такая земля.

— А в школе Айгуши учила нас, что Гиганты убивали людей, съедали живьем, утаскивали под землю.

— Да, я знаю, вас хорошо пугают в школе. Но я-то вырос не в Городе, я пришел с Плавающих домов. А там нас такому не учили. И сама подумай, если бы Гиганты питались людьми, что бы им помешало преодолеть Городские горы и напасть? Если мы для них пища, то ради пищи можно сильно постараться. Всадники вот стараются и нападают, и горы им не преграда.

Отец поднимался на холм с завидным упорством, не останавливаясь, не переводя дыхание. Мэши еле поспевала за ним. И, с трудом преодолевая усталость, она думала, что такого отец не говорил еще ни разу.

— А помнишь место у Длинного океана, которое называется Соленой равниной? Там вся земля перерыта, остались одни развалины. Место Печали и Памяти, помнишь? Там погибли мирные люди, и это Деревья их уничтожили. Говорят, что даже костей человеческих не осталось, — Гиганты все перемололи. Это ведь Гиганты сделали, и это было на самом деле.

Изображения Соленой равнины были во всех школьных книгах. Раз в год, когда Буймиш опускался к самому горизонту, люди в Городах вспоминали гибель прошлой цивилизации. Тогда гудели и гудели полоски металла Габуиши, а к каменным обелискам в центре Городов дети верхом на ящерах везли и везли сплетенные в венки злаковые и ветки хисиемы с ягодами. Это для того, чтобы никогда не забывать о тех, кто погиб в Железной войне. Печаль и Память — вот о чем говорили в те дни. И неизменно вспоминали место массовой гибели мирных людей. Ведь когда-то именно в Соленую равнину (прозванную так в честь очень соленой воды в Длинном океане) мужчины свезли свои семьи. Женщин, стариков и детей. Построили для них убежища и надеялись, что их родные уцелеют. Как деревья смогли пробраться к океану? Это учителя не знали. Но Гиганты жестоко отомстили людям, никто не уцелел в Соленой равнине. Никто.

И оказалось, что у людей почти не осталось женщин и детей. Почти не осталось возможности продолжить свой род. Деревья-Гиганты побеждали, забирали себе всю планету, вытравливая людей как вредных насекомых. Методично, безжалостно, верно. И если бы не Города Жизни, никого бы сейчас не осталось.

Наш народ выживет в Городах, и мы еще много раз увидим, как поднимается в зенит Белый Буймиш…

Они и выживали в Городах.

— Кто его знает, что произошло на самом деле в Соленой равнине? — только и сказал отец и зашагал еще быстрее.

Буймиш бледнел на глазах, небо занималось ярко-розовым, трава меняла цвет, становясь более светлой. Защелкали клювами путоки — мелкие летучие ящерки с длинными хвостиками. Вылезли откуда-то мохнатые черви, приходилось то и дело перешагивать через них. Такими вот червями кормили ящеров в питомниках. Мальчишки любили выхватывать их из пластиковых коробок и пугать девчонок. Особенно старался Лей, бегал за Мэши и совал ей под нос извивающуюся коричневую гадину. А Мэши визжала, смеялась и старалась пнуть Лея, но несильно.

Если Лею выпадет жребий, он уйдет и не вернется. И тогда в его доме тоже поселится тишина. У родителей он всего лишь один, не всегда получается у людей иметь детей, это одна из проблем Города. Вот такая судьба — скажут тогда старейшины Третьего Города.

А Мэши не хотела для себя такой судьбы, и отец не хотел. Вот потому они и торопятся сейчас, спешат под сень деревьев. Чтобы утренние лучи Светила не застали их на открытом месте.

— Мы спрячемся в лесу? — уточнила Мэши.

— Да, мы так и сделаем. В удобном месте, на вершине холма.

— Теперь деревья нам помогают, так, что ли?

— Мы просто воспользуемся прикрытием их ветвей и тенью, которую они дают.

Отец вовсе не унывал. Наоборот, он становился все веселее и веселее. Как будто дорога, которая им предстояла, казалась ему приятной и увлекательной. И даже интересной.

А Мэши так устала, что отдала бы все на свете за возможность поспать в своей нише, в удобной кровати, на удобном матрасе. Укрыться теплым одеялом, а перед этим забраться в душ и постоять под горячей водой, чтобы согреться.

Они с отцом забирались все выше и выше. Деревья тут были настолько высокими, что приходилось задирать голову, чтобы хоть немного рассмотреть вершины. Под ногами росли длинные ветки с узкими полосками зеленоватых листьев — то ли трава, то ли еще что. Мэши не знала названия всех этих растений. Они никогда не росли в Городах, их не разводили в теплицах. Потому, наверное, что они не представляли собой пищевую ценность. Так учили в школе.

В природе человеку ценно только то, что может принести пользу. Все остальное — не нужно. Все остальное — лишнее, оно лишь зря занимает место на планете. Мэши грустно улыбнулась, вспомнив школьную науку.

Деревья заняли слишком много пространства и вытеснили людей на скалы и в пустыню — Всадники жили именно в пустынных местах.

— Посмотри туда, — вдруг сказал отец.

Мэши подняла голову и увидела на одном из стволов диковинную мелкую ящерку, чьи крылья были покрыты разноцветными перьями. Зубастый клюв ящерки медленно раскрывался и закрывался, глазки злобно следили за непрошеными гостями. Вся она подобралась, приготовилась.

— Надень капюшон! — резко приказал отец, и Мэши тут же послушалась.

И вовремя. Потому что разноцветная ящерка разразилась вдруг яростным криком, таким резким, что Мэши вздрогнула и присела от неожиданности. С соседних стволов сорвался сразу десяток таких же рептилий и понесся куда-то в сторону. Посыпалась шелуха древесной коры и мелкие ветки, вздрогнули завитки на земле, закачался лесной шатер, переходя в движение. И Мэши порадовалась, что летящий мелкий мусор не застрял в ее кудрях, иначе пришлось бы долго его вычесывать.

— Вот тут мы и передохнем, — сказал отец, обернулся, спросил: — Ты как? Не испугалась?

— Тут, наверное, и большие ящеры водятся? Вдруг нападут?

— Мы узнаем о приближении кого-то большого благодаря вот этим тварям. Они потому так и кричат — это знак предупреждения для остальных обитателей леса. О нас с тобой теперь знает вся живность в ближайшей округе. Здорово у них придумано, верно?

— Что придумано? — не поняла Мэши, все еще пугливо оглядываясь.

— Система оповещения. Я читал об этих ящерках в старых книгах, которые сохранились в Плавающих домах. Ящерки эти — стражи леса. Криком они сообщают о чужаках. А теперь смотри: вот скалы, о которых я тебе говорил. Они очень удобны для ночлега. И даже костер мы на них разведем.

— А разве можно? Нас же найдут.

— Вряд ли увидят наш костер со сторожевых башен, мы довольно далеко успели уйти. Так что, Мэши, мы заслужили с тобой хороший отдых.

— Нет, ветки для костра нам рубить не надо. Мы их просто соберем под ногами, сухие. Мне бы и в голову не пришло рубить в здешних местах деревья. Это все равно что самоубийство. Деревья бы вмиг ополчились на нас.

— Думаешь, они нас слышат?

— Несомненно. Они всегда все слышат, Мэши. И нам надо показать, что намерения у нас самые добрые. Мы с тобой соберем сухих веток, благо их тут полным-полно. После разведем костер, и я приготовлю простой супчик из ниахи. А затем мы ляжем спать. Вот и все дела.

Мэши устроилась на самом краю неровной скалы, одна сторона которой была значительно выше другой и защищала от ветра и от побледневшего света Буймиша. Отец походил самую малость рядом со скалой, а когда вернулся, в руках у него оказалась целая охапка сухих веток — длинных и завивающихся потемневшими усиками.

— Вот и все дела, — весело повторил отец. — Не думаю, чтобы Гигантам было хоть какое-то дело до маленькой девочки и ее отца. Гиганты больше всего ненавидели машины, которые были у людей. Железные машины, приносящие смерть и срубающие сразу по несколько деревьев. По крайней мере так вас учили в школе, да?

Мэши устало кивнула.

— А теперь нам бы найти воду в здешних местах. Видишь вон те растения с длинными ветками и тонкими полосками листочков? Они всегда растут там, где есть вода. Рядом с ними мы не останемся без воды.

— Думаешь, найдем тут ручей или речку?

— Конечно. Нам надо что-нибудь попить и умыться. Правильно? Сиди здесь, а я пойду и поищу. А тебе, чтобы не скучала, вот кого оставлю…

Отец тряхнул свой рюкзак, запустил в него руку и долго что-то выискивал. А после положил на скалу круглый шар из блестящего металла размером с мужской кулак. Нажал на невидимую кнопочку, а в образовавшееся отверстие сунул энергетический камень.

И тут же шар заблестел, засиял голубоватым светом. Из него выдвинулись тонкие ноги и два выпуклых глаза. Показались небольшие ручки со смешными пальчиками.

— Зачем ты взял этого леку? — усмехнулась Мэши, глядя на то, как шар оглядывается вокруг себя и осторожно переставляет ноги.

— Чтобы охранял нас во время сна. Пригодится еще, — с улыбкой сказал отец и зашагал вниз к странным растениям и высоким деревьям.

С лекой действительно было веселее. Тот бестолково блуждал по скале, пытался спрыгнуть на землю, но Мэши категорично запретила ему это делать. Лека раньше занимался уборкой у них дома. Это получалось у него просто отлично, он мог доставать до самых укромных углов. Двигал впереди себя всасывающую машину, поднимал мелкий мусор, складывал стопочкой одежду. Его тонкие маленькие пальчики на самом деле были очень проворные.

Только вот Хамийе почему-то терпеть леку не мог и при каждой уборке забирался на кровать Мэши и оттуда возмущенно поглядывал, прищелкивая мелкими зубками.

Говорить лека не умел, только посвистывал в знак согласия. То есть если он понял просьбу, то свистел низкими частотами, словно соглашаясь с приказом хозяина. А если не понимал, то свист взлетал высоко и приобретал какую-то удивленную окраску: мол, что-то не то толкуешь, хозяин, давай-ка разъясняй.

Лека весь состоял из Живого металла — того самого, из которого во время Железной войны изготавливали всех роботов. В школе рассказывали, что раньше роботы были самые разные и их было очень много. Они строили города, расчищали землю, сажали злаковые и вырубали деревья. И будто бы даже воевать умели.

Теперь роботов уже не делали. Во-первых, для них нужен был Живой металл, а его вовсе не было в Городах Жизни. Ни одного месторождения, ни одного родничка. А во-вторых, после войны не осталось ни заводов, ни мастеров. Те, кто умел и понимал в роботах, — все погибли. Другими словами, люди навсегда утратили былые навыки и умения.

Остались только леки — грузовые контейнеры с этими роботами уцелели в одном из горных складов. Считалось, что это просто небывалое везение. Правда, использовать леков можно было только в небольшом домашнем труде. Убрать, присмотреть за домашними животными или за детьми, и все. Даже для переноски легких грузов они не годились. Так, развлечение для домохозяек. Возможно, для того леков когда-то и создавали. Кто же сейчас знает это?

Леки заряжались с помощью небольших энергетических камней, а камни, в свою очередь, набирали энергию на ветровых и световых установках. А есть ли, интересно, хоть какая-нибудь энергия в Плавающих домах? Надо будет спросить об этом отца. А то вдруг они придут, а там вместо лампочек — свечи или еще какой-нибудь примитивизм? И сиди себе в темнотище, перебирай руками зерно да мели муку на ручной мельнице. Ведь именно так небось делают Всадники. Говорят, что у Всадников и городов толковых нет, одни палатки на песке…

Отец появился быстро, принес воды в котелке, ободряюще посоветовал Мэши не унывать и принялся за костер. Огонь вблизи Мэши не видела ни разу в жизни, только слышала про него немного. В Городах готовили на энергетических печах, тепло получали тоже от них.

И теперь она с удивлением и непонятной радостью наблюдала, как занимались сухие ветви, как пробегало по ним робкими язычками оранжевое пламя и как тепло становилось при этом. Но радости скоро поубавилось. От костра, кроме тепла, еще шел дым, довольно неприятный и едкий. Валил прямо в глаза, и приходилось жмуриться и отворачиваться.

— Дымит так, что и смотреть нельзя, — пробурчала Мэши, отодвигаясь в сторону.

— Это ничего, привыкнешь, — невозмутимо пообещал отец, пристраивая над огнем три длинные сухие палки.

— А это зачем?

— Для котелка. Суп сейчас сварим, понятно? Тут тебе не Город, тут придется готовить себе самим. Каждый день, а не только в день дежурства по Уровню.

Мэши пожала плечами и взялась помогать отцу. Хотя особой работы и не было. Закинуть в котел очищенные ниахи, добавить масла и приправы, после немного мукокки — и жди себе, когда суп сварится.

— У меня еще есть вяленое мясо, его добавим в конце. И наедимся, вот увидишь. Суп окажется таким вкусным, что пальчики оближешь, — усмехнулся отец.

— Это почему? — недоверчиво удивилась Мэши.

— Да потому, что ты устала и сильно проголодалась. Хорошее путешествие дает хороший аппетит. И спать будешь без задних ног, и даже не вспомнишь, что под спиной вовсе не мягкий матрас.

— Ну да, не вспомню… Вот как раз о матрасе и одеяле очень даже вспомню. От скалы у нас с тобой быстро спины заболят. Ох…

Мэши вздохнула, погрустнела.

— Лучше бы не вписывали они имена девочек на жребий, отец. Лучше бы сидеть нам сейчас у себя дома. И как там наш Хамийе?

— С ним все будет в порядке. Если очень уж приспичит, он выберется наружу, ты же знаешь. Так что не переживай. С ящерицей мы бы не смогли идти так быстро. А если он вздумал бы от нас убежать, точно достался бы на обед какому-нибудь хищнику.

— Как бы нам самим не достаться.

— Мы не достанемся. С нами все будет хорошо…

Неугомонный лека сунулся к огню, но тут же отпрянул, тонко свистнув.

— Это не для тебя, Лек-Ши, — строго сказал ему отец, — держись в стороне.

Лек-Ши было домашним прозвищем маленького робота.

— Он тоже первый раз видит огонь, — усмехнулась Мэши, — ему тоже интересно. Ты же знаешь, какие они любопытные.

— Ничего, пусть придержит свое любопытство. Все лучше, чем обгореть. Огонь может обжечь, и очень сильно. И ты тоже близко не суйся, а то и не заметишь, как пламя перекинется на волосы или на одежду.

— И как ты только додумался до того, чтобы развести огонь?

— Так в Плавающих домах всегда еду готовили на огне или на печи.

— А где вы столько сухих веток находили, дома-то на воде?

— А-а-а, у жителей Плавающих домов полно всяких хитростей. Мы не сухими ветками топили, мы использовали торф. Это такая особенная болотная земля. Около нас болот было достаточно, а где они, там и торф. Мы выкапывали его кусками, сушили и топили им. Еще делали из него кирпичи для строительства — это довольно удобно.

— Почему удобно? Мне кажется, что возня одна. И огонь слишком уж дымит. Гораздо лучше, когда дом прогревается от энергетических батарей. И не надо никакого торфа.

Отец только улыбнулся в ответ.

Земля казалась черной и мягкой. Ступи ногой — и провалишься по колено. Местами она вспучивалась, пузырилась и время от времени издавала глухой, утробный звук, похожий на недовольное ворчание. И вдруг из одного холмика вылез тоненький белый корешок. Зазмеился, потолстел на глазах. Вытянулся в сторону Мэши. Он полз без остановки, а за ним показались еще корни, много белесых корней. Они переплетались между собой, собираясь в причудливом узоре, в бешеном хаосе изгибов. Еще пару мгновений — и Мэши оказалась в окружении переплетенных корней.

Ей бы закричать — да в груди не стало воздуха, горло сковало ужасом. Показался впереди огромный ствол, гладенький, с легкими желтыми разводами на коричневом. Кора — словно кожа, ровная, безупречно прилегающая к дереву. Это Дерево-Гигант, это его корни плетут сеть вокруг Мэши. Дерево желает есть, оно голодно, и вот прямо на глазах разверзается ствол, точно гигантская ненасытная пасть, и мелкие острые зубки скалятся в голодной усмешке…

Мэши наконец скинула оцепенение и закричала. И тут же проснулась.

Вокруг было светло и тепло. Светило клонилось к краю леса, путаясь в верхушках деревьев. Щелкали, покрикивали вокруг мелкие ящеры и разные птички, название которых Мэши и не знала. Она лежала внутри спального мешка, и ей было жарко. Рядом, в своем спальном мешке, ровно дышал отец. Мэши всмотрелась в родное лицо и улыбнулась. У отца был высокий, выпуклый лоб, точно такой же, как и у нее самой. И вьющиеся, коротко подстриженные волосы. Лишь около шеи были оставлены более длинные прядки, которые закручивались тугими кольцами.

Мама раньше говорила, что у отца лоб ученого. Мол, у него всегда такое умное выражение лица именно благодаря лбу. Отец действительно работал с энергетическими установками, где требовались большие знания и профессионализм. Еще у отца были светло-голубые глаза и крошечная родинка рядом с носом. И небольшой шрам у виска — ударился когда-то при нападении Всадников на энергоустановки.

Мэши больше походила на мать — это в доме говорили все. Такие же зеленые глаза, тоненькие бровки и аккуратные губы. А вот лоб и волосы — это от отца. Кудри до середины спины, которые она прихватывала по бокам заколками-зажимами и которые каждое утро долго и мучительно расчесывала.

Рядом с отцом невозмутимо притопывал на месте Лек-Ши. Таращил сероватые глаза и медленно шевелил длинными, тоненькими пальчиками.

— Значит, Лек-Ши, спалось нам хорошо и никто нас не потревожил? — спросила его Мэши, особенного ответа и не ожидая.

Робот лишь коротко свистнул в знак того, что не понял, чего от него хотят.

— Стой тут и карауль отца, понял? Я пойду умоюсь. Вода должна быть тут недалеко, отец вчера вернулся очень быстро.

Мэши выбралась из мешка, проворно надела ботинки, щелкнула зажимами на них и спрыгнула вниз. Задрала голову и улыбнулась медленно шевелящимся кронам деревьев. Сон, конечно, приснился дурной и страшный, но это потому, что ночевали они в чужом месте и слишком устали от долгой ходьбы. Хотя… Вдруг это деревья отправили ей предупреждение?

Большие камни, круглые и теплые, громоздились на расстоянии нескольких шагов один за другим. Около них не росли деревья, и получалась небольшая проплешина в лесу. Возможно, потому, что именно тут поднималась снизу скала и слой Настоящей Земли был совсем небольшим. Мэши помнила, куда поворачивал вчера отец, когда ходил за водой. Вот за этот валун, от которого вел небольшой спуск вниз, к узенькому оврагу. А там, в овраге, и протекала мелкая речушка, которую можно было перейти вброд. И даже колен, наверное, не замочить…

Мэши наклонилась к воде и напилась, черпая ее пригоршнями. Отец говорил, что чище здешних рек не найти, загрязнять их некому, и на водопой сюда могут приходить разные животные. Ящеры всякие да травоядные копытные, которых тут должно водиться в изобилии. Вчера они с отцом, правда, только мелкотню всякую встречали. Это потому, что ушли недостаточно глубоко.

Но отец сказал, что из леса они выберутся, — ведь глубоко забираться в эти места опасно. Здешние ящеры могут вырастать очень большими.

Вода показалась теплой, и Мэши, скинув одежду, залезла по колено в речку и проворно искупалась. После вернулась обратно и принялась прыгать по влажной траве, надеясь хоть немного обсохнуть. Схватилась за рубашку, оглянулась на воду и замерла. По гладкой, медленной поверхности реки шла еле заметная рябь. Будто что-то вздрагивало внутри реки. Будто кто-то большой и сильный тревожил землю…

Мэши оглянулась и еле подавила крик. Вдалеке, за деревьями, медленно шествовали огромные ящеры. Вдоль хребтов у них поднимались треугольные шипы от головы до самого хвоста. Маленькие морды глупо таращились вперед, а гигантские ноги походили на стволы деревьев.

Мэши мгновенно впрыгнула в штаны, накинула куртку и бросилась бежать. Надо предупредить отца. Вдруг эти твари вышли на охоту? Они в два прыжка догонят и Мэши, и ее отца. И на леку наступят и даже не заметят…

Отец уже успел проснуться и теперь беспокойно ее выглядывал.

— Мэши, нельзя так делать, — тут же принялся он выговаривать, — ты не должна без предупреждения уходить. Надо было разбудить…

— Па, там ящеры! Здоровенные! Куча целая ящеров! Надо уходить… или прятаться… Я не знаю…

— Где? — Отец вмиг стал серьезным.

— Внизу, у реки…

— Уходим. Выключай леку.

Отец действовал быстро. Свернул спальники, упрятал в рюкзак посуду, застегнул зажимы на ботинках. И в этот момент Мэши почувствовала, как еле заметно задрожала земля под валунами.

— Они идут прямо на нас, — проговорил отец, хватая Мэши за руку. — Давай-ка вниз, вон туда.

Он махнул рукой на густые ряды высоченных стволов, гладких и ровных, с огромными пышными листьями где-то на самой макушке. И они побежали. Рюкзаки за спинами немного мешали, замедляя движение, зато подгонял страх оказаться под ногами ящеров. Отец явно рассчитывал, что там, куда они бежали, стволы деревьев растут слишком густо, чтобы ящеры могли через них пробраться. И Мэши совсем некстати подумала, что деревья опять укрывают их. Сначала они прятались от своих дозорных. Теперь ищут укрытия от ящеров. И это за какой-то один оборот Эльши.

Они успели добежать до спасительного места как раз вовремя. Стадо травоядных мганси ступило на полянку, и земля загудела под тяжелыми ногами. Они двигались медленно, спокойно. Жевали на ходу ветки деревьев, высоко поднимая головы. Длинные шеи и длинные хвосты придавали равновесие их толстым телам. Рядом бежали мелкие детеныши и время от времени гудели, требуя к себе внимания.

— Осторожно! — вдруг выдохнул отец в самое ухо Мэши и дернул ее на себя.

Мэши чуть не упала, отступая за отцом. Совсем рядом с тем местом, где она только что стояла, появился мелкий зубастый ящер, следом еще один и еще. Они выбирались из кустов, перепрыгивали кочки. Один из них оскалился на отца и Мэши, щелкнул зубами, но у отца был парализатор. Один щелчок — и зубастая тварь упала на землю, удивленно раскрыв пасть и так и не поняв, что с ней произошло.

Отец попятился, двигаясь вглубь леса, повернулся и велел:

— Надо уйти отсюда. Видимо, началась дневная охота. Быстро!

И Мэши уже не оглядывалась, хотя за спиной то и дело раздавалось щелканье, гудение, ворчание и разный другой шум. Вот взревел один из больших мганси — видимо, мелкие хищники навалились на него всем скопом. Следом жалобно заныл кто-то из мелких.

Отец все дальше и дальше заходил в чащу, придерживаясь каких-то своих ориентиров.

— Мы выйдем отсюда чуть южнее, — на ходу пояснял он, — хотя лес за последние двадцать лет мог здорово разрастись. Главное — не теряться, Мэши. Главное нам с тобой сейчас не растеряться.

Шум битвы остался далеко позади, когда они оба вдруг вынырнули на широкую прогалину. Их взглядам предстали каменные валуны и огромный блестящий остов чего-то, что раньше было военной техникой. Или военным роботом?

Блестящий металл когда-то был Живым — он отливал синим точно так же, как и лека, и прошедшее время не до конца загасило его блеск. Длинный, вытянутый нос у этой штуки остался совершенно целым, зато боковые ответвления развалились на несколько кусков, сквозь отверстия которых пробивались усики трав. На широких боковинах еле заметно проступали изображения диковинных букв и знаков, наполовину стертых и давным-давно утративших свое значение.

— Что это? — тихо спросила Мэши.

— Пойдем внутрь. Животные не любят Живой металл и избегают его. В этой штуке мы будем в безопасности, — велел отец.