Блейд. Книга 2

Блейд резко и бесшумно распахнул дверь штаб-дома, окидывая просторную затемненную гостиную тяжёлым взглядом, мгновенно заполняя всё пространство собой. Взгляды всех, кто был на первом этаже, мгновенно обратились на начальника, который походил на грозовое облако, которое ещё только наливается свинцовой тяжестью и чернью, но обещает взорваться острыми пронзительными молниями и пролиться на их головы разъедающим кислотным дождём.

— Всем добрый вечер, — поздоровался блондин, закрывая за собой дверь и снимая серое пальто.

— Добрый вечер, Блейд, — поздоровался один из подчиненных, вышедший к своему руководителю. Он уважительно кивнул.

— Ко мне есть вопросы? — достаточно безразличным тоном спросил Блейд, оборачиваясь на стоящего в трёх шагах от него мужчину.

— С тобой хотел поговорить Леонидас, — ответил подчиненный и, обернувшись в сторону крутой лестницы из тёмного дерева, крикнул: — Леонидас, Блейд пришёл!

— Не кричи, — сухо одёрнул подчиненного Блейд и поджал губы.

Мужчина тут же стушевался и виновато опустил взгляд.

— Извини, Блейд… — произнёс он.

— Я сам зайду к нему, — кивнул блондин.

Бегло взглянув в зеркало, парень стремительным шагом направился к лестнице, быстро преодолевая её и оказываясь в тёмном длинном коридоре с множеством дверей. Окинув пространство взглядом, блондин направился к третьей справа двери. Эта комната считалась комнатой Леонидаса.

Штаб-дом, в который сейчас приехал Блейд для встречи с подчиненными, был невероятно огромным, просторным — он величавой махиной возвышался в центре Берлина, что было так похоже на насмешку, потому что людям, занимающимся теневым бизнесом, престало прятаться от посторонних глаз. Данный дом был местом для переговоров, рабочих встреч и обсуждений важных вопросов, а, также, мог заменить любому из «семьи» личное жильё. Почти каждый из подчиненных Блейда в то или иное время жил в этих стенах. Многие, решив рабочие вопросы, оставались здесь на ночь. И не на одну. В настоящее время здесь почти поселилась Тереза, которая покидала стены дома раз-два в неделю, чтобы проверить свою квартиру и взять свежей одежды.

Открыв нужную дверь, Блейд переступил порог комнаты, сразу же цепляясь взглядом за парня, которого он искал и который желал о чём-то поговорить с ним. Услышав звук открывающейся двери, а, скорее, просто почувствовав чужое присутствие каким-то шестым чувством, Леонидас поднял взгляд от бумаг, которые он просматривал, и взглянул на вошедшего. Увидев Блейда, парень поспешил встать, выражая почтение к руководителю и показывая ему, что он готов прыгать перед ним на задних лапках. Последнее было лишним и неуместным, но блондин не стал указывать на это подчиненному, пусть унижается, если хочет.

Блейд слегка вскинул бровь и с головы до ног оглядел парня. Леонидас был испанцем, что не могло не сказаться на его внешности: тёмные волосы, загорелая кожа, удивительно масленичный взгляд, который бывает только у южан. Он был невысоким и достаточно крепким и обладал невозможно обаятельной картавостью.

— Блейд… — произнёс Леонидас, кивая.

— Ты хотел со мной поговорить? — переходя к делу, спросил блондин и закрыл дверь.

Быстро преодолев расстояние до тахты, на которой до этого сидел его подчиненный, Блейд удобно устроился на ней, по-хозяйски раскидываясь.

— Д-да, — слегка запнувшись, кивнул Леонидас.

Он взглянул на тахту, тоже желая сесть, но воздержался от этого. Он знал, что Блейд не слишком любил, когда кто-то бесцеремонно вторгался в его личное пространство. И, пусть эта комната числилась на Леонидасом, но он автоматически терял на неё права, как только её порог переступал Блейд. И так было с любым другим помещением, с любой другой вещью. Пусть они и назывались семьёй, но в этой «семье» был жёсткий патриархат. И отцом этого большого «семейства» был Блейд, в руках которого была сосредоточена вся власть.

Проследив взгляд Леонидаса, блондин взглянул ему в глаза и, подождав две секунды, произнёс, сжалившись над подчиненным:

— Можешь сесть.

Брюнет кивнул и сел, но не так, как сидел до этого: удобно и уютно, а на самый край, отдавая девяносто процентов пространства тахты шефу.

— Ну? — поинтересовался блондин, разглядывая тату-персти на своей левой руке. — О чём ты хотел со мной поговорить?

— Я… Я…

Блейд поморщился. Его жутко бесило, когда подчинённые начинали теряться в его присутствии, мямлить. Он сказал брюнету:

— Говори нормально, Леонидас.

Он помедлил немного и, вскинув бровь, взглянул на подчиненного, добавляя:

— Или я чем-то успел так сильно запугать тебя, чтобы ты заикаться начал?

— Нет, Блейд, — покачал головой Леонидас, продолжая смотреть в пол и начиная заламывать пальцы. Он жутко нервничал. — Просто… моя мама, она…

— Ближе к делу, — сухо одёрнул парня Блейд.

Леонидас на мгновение сжал кулаки, собираясь с силами. Он продолжил своё высказывание:

— Когда на меня завели дело, я имел глупость рассказать об этом сестре, а она сказала маме. Маме стало плохо. Врачи говорят, что угрозы для жизни нет, но состояние её сейчас достаточно тяжёлое… Блейд, — брюнет поднял взгляд, смотря на блондина, — можно мне взять отпуск недели на две? Мне нужно съездить к ней…

Блейд отвёл взгляд, задумчиво потирая подбородок. Продолжая смотреть в сторону, он холодно ответил:

— Если ты за сегодня закончишь со всеми своими делами, с завтрашнего дня можешь быть свободен на две недели. Если нет, сам понимаешь…

— Я всё закончил! — эмоционально и слишком быстро заговорил Леонидас, хватая бумаги, которые просматривал до прихода Блейда. — Ну, почти всё… Я сегодня всё сделаю! Если что, я спать ложиться не буду…

— Спать ложиться надо, — сухо ответил блондин. — Иначе ты рискуешь лечь на соседнюю с матерью койку.

— Тогда, лягу, — быстро согласился брюнет. Он сейчас был готов согласиться на всё.

Блейд помолчал немного, тихо прищёлкивая пальцами левой руки, смотря куда-то в сторону. Подумав, он произнёс:

— Тогда, Леонидас, я останусь сегодня здесь. Как только закончишь, принесёшь мне всё на проверку. Если меня всё устроит, я отпущу тебя. Но, — он взглянул на брюнета тяжёлым и холодным взглядом, под которым парень съежился, — у тебя будут только две недели. Четырнадцать дней. Не больше. Задержишься хотя бы на полдня — можешь не возвращаться.

— Хорошо-хорошо, — вновь затараторил Леонидас, от эмоций мешая немецкий и родной испанский язык, на что Блейд слегка поморщился. — Но… — он резко сник, даже побледнел и начал говорить тише. — Блейд, а, если маме станет хуже… я же должен буду остаться на более продолжительный срок…

— Не хорони мать раньше времени, — сухо ответил Блейд, не смотря на подчиненного. — Думаю, у тебя есть деньги, чтобы оплатить ей хорошее лечение.

— Но… — попытался что-то сказать в ответ Леонидас, но Блейд, скривившись, грубо перебил его:

— Всё, достаточно. Не трать время на слова. Лучше работай.

Блондин встал и направился к двери, оборачиваясь у порога и добавляя:

— Я буду у себя в кабинете. Придёшь, когда всё будет готово.

Сказав это, Блейд вышел из комнаты, не дожидаясь ответа подчиненного. Леонидас остался сидеть с приоткрытым ртом, смотря на закрытую дверь, за которой скрылся тот, чьё слово было законом. Можно сказать, что он был новичком в данном бизнесе, он пришёл в него практически одновременно с Блейдом. Он не был трусом, у него была горячая кровь и бойкое сердце, но своего начальника брюнет боялся до дрожи в коленях. И он не мог себе назвать какую-то конкретную причину своего страха и трепета. Эти чувства просто были. В Блейде его вводило в оцепенение всё: начиная от тона голоса и заканчивая взглядом. И, пусть Леонидас часто корил себя за такие эмоции, но, порой, они переставали видеться чем-то плохим и постыдным. Разве плохо унижать себя и стоять на коленях, когда на кону стоит нечто намного более важное, чем честь и достоинство? Нельзя…

Блейд мог сделать жизнь лёгкой и простой, а мог уничтожить одним движением руки со свойственным ему спокойствием. Леонидас знал это. Он видел нескольких таких, которые попали в немилость блондина, провинились перед ним в чём-то… и после этого их никто больше не видел. Блейд не устраивал показательных казней, он ограничивался сухим: «Увести», и все знали, что это такое короткое и простое слово значит, что человека провожают в последний путь.

Но тираном Блейд не был. Никого он не тронул за просто так. Для того, что разозлить его, нужно было преступить один из законов, установленных им. И главным законом в этом списке было — послушание. Ослушаться его было равносильно тому, чтобы сыграть в русскую рулетку с полностью заряженным револьвером. Блейд придерживался такой позиции, что, несмотря на то, что они все заняты общим делом, в их «семье» должна быть жёсткая иерархия, иначе начнётся хаос и разлад. И это было верной истиной. В том деле, которое оказалось в руках Блейда, слабым и мягким было не место…

— Сука! — донеслось до слуха блондина, когда он подошёл к лестнице на первый этаж. Он нахмурился и ступил на первую ступеньку.

Женский голос и мат, заменивший приветствие, свидетельствовали об одном — в «семейную обитель» пожаловала вторая представительница женского пола, бывшая в подчинении Блейда — Венера, она же — Вена, как её называли в команде. Такое прозвище она заработала по двум причинам. Во-первых, характер этой девушки был столь же болезненным и опасным для окружающих, как удар острой бритвой по венам. Во-вторых, данное прозвище легко складывалось из букв её истинного имени.

Спустившись на первый этаж, Блейд увидел Венеру, которая стояла около входной двери, крепко матерясь. Швырнув сломанный зонт на пол, девушка отряхнула руки от воды и утёрла капли холодного зимнего дождя со лба. Блондин вскинул бровь, складывая руки на груди и выжидающе смотря на подчиненную.

Венера была поистине сильной женщиной и невероятно колоритной. Бритая под ноль, с множеством татуировок и взглядом, который гнул сталь. Она обладала такой физической формой и боевой подготовкой, что заставляла себя бояться даже крепких мужчин. А её характер, который был подобен бомбе со сломанным и готовым разорваться в любую секунду таймером, лишь добавлял ей веса в глазах окружающих. Она была той, которая не боялась никого и ничего и могла легко заставить заткнуться, подавившись своими словами и кровью, любого, кто попадёт в её немилость.

Ей был тридцать один год и в «деле» она была давно. Йохан даже думал сделать её своей преемницей, посчитав, что Вена точно справится с управлением его бизнесом. Но у девушки на этот счёт были иные мысли. На предложение начальника на общем совете она ответила грубо, но доходчиво: «Мне ни к чёрту не сдалась эта головная боль. Я пришла в это дело не для того, чтобы занимать „трон“. Найдите на эту роль другого дурака». В этом была вся она. Она не лезла за словом в карман и не слишком задумывалась над тем, кто перед ней — простой коллега или руководитель, сильный мира сего или обычный человек — она была остра, как бритва, и пряма, как отрезок, уходящий в бесконечность.

— Сделайте мне кто-нибудь кофе, — потребовала девушка, скидывая свои грубые ботинки, перепачканные в февральской грязи.

— А самой не судьба? — поинтересовался Исаак, которому посчастливилось стать первым, кто попался Вене на глаза. — Вена, среди нас слуг нет.

— А просто помочь не с руки тебе? — спросила девушка, вскидывая голову и смотря коллеге в глаза.

— Обойдёмся без ссор, — сказал своё слово Блейд, кладя конец зарождающемуся раздору в рядах подчиненных.

Исаак ничего не ответил, принимая приказ. Вена перевела взгляд на блондина. Несколько секунд посмотрев на парня, она произнесла:

— Здравствуй, Блейд, — и поджала губы.

— Не рада меня видеть? — поинтересовался Блейд, прислоняясь плечом к стене, подпирая её.

— Сейчас я не рада видеть никого, — фыркнула девушка и снова отряхнула руки — вода никак не кончалась.

Она взяла свою сумку-рюкзак и вновь посмотрела на начальника, говоря:

— Безумно хочу кофе. Лучше с коньяком. Составишь мне компанию?

Исаак, который привык к тому, что Вена предпочитает общество — никого, удивлённо посмотрел на неё, но сказать что-нибудь не решился. Блейд слегка вскинул бровь и потёр подбородок, на несколько секунд задумываясь. Он ответил:

— Пожалуй, не откажусь. Из-за Леонидаса я застрял здесь, так что, времени у меня полно.

— Тогда, пошли, — бросила девушка и направилась к кухне.

Поставив вариться кофе, Вена взяла пепельницу и, поставив её на стол, закурила, после чего села напротив Блейда.

— Как отдых? — поинтересовался блондин через какое-то время.

Вена резко выдохнула густое облако дыма и покачала головой, отвечая:

— Не получился.

— Солнце не грело? — усмехнулся парень.

— Люди бесили, — поморщилась девушка. — Я же во Францию ездила, думая совместить работу с отдыхом. Но, в результате, получилось только первое.

Она вздохнула и вытянула под столом ноги, обтянутые чёрными кожаными штанами, после чего продолжила:

— Это отвратительно, когда кроме тебя никто не работает. Но, почему-то, так получается сплошь и рядом.

— Есть такое выражение: «Если хочешь что-то сделать хорошо — сделай это сам», — ответил Блейд. — Как видно, это как раз твой случай.

— Можно подумать, у тебя по-другому? — фыркнула Вена.

Прозвенела кофеварка и девушка встала, наполняя чёрную кружку жгучим бодрящим напитком. Оглянувшись через плечо, она спросила:

— Ты кофе будешь?

— Буду, — кивнул Блейд.

Вена открыла рот, чтобы ещё о чём-то спросить, но блондин, предвидя её вопрос, сам ответил на него:

— С коньяком. Но коньяка чуть-чуть. Мне нужно быть в трезвом уме.

— Как хочешь, — безразлично ответила Вена, доставая из шкафчика бутылку коньяка и плеская его в обе чашки.

После этого она поставила кружки на стол и, захватив с собой бутылку, вернулась на своё место. Приложившись к горлышку, она сделала большой глоток.

— У меня один вопрос к тебе, Вена, — произнёс Блейд, когда девушка проглотила напиток. — Зачем тебе это?

— Что именно?

— Зачем тебе оставаться в деле? У тебя свой бизнес, который, насколько я знаю, приносит тебе отличные деньги. Ты не любишь находиться в обществе… В чём причина того, что ты продолжаешь оставаться в наших рядах?

— А ты бы на моём месте ушёл? — вопросом на вопрос ответила Вена, пристально смотря в глаза блондина. Она была единственной, кто не боялась это делать.

— Ответь на мой вопрос, — спокойно произнёс Блейд.

— У тебя тоже есть деньги. Так, что тебя держит здесь? — продолжала Вена, не отводя взгляда.

— Вена, не нужно так делать. Я не тот, кого ты можешь продавить и запугать, — покачал головой Блейд.

— У каждого есть слабое место, — изогнув губы в ухмылке, ответила Вена, продолжая нагло смотреть парню в глаза. — И, если узнать его, можно сломать даже такую стену и крепость, как ты, Блейд.

— У меня нет слабых мест, — ответил блондин, поджимая губы.

— Они есть у всех, — спокойно пожала плечами Вена и взяла свою чашку с кофе.

— Значит, слабое место есть и у тебя? — решив ударить её же оружием, спросил парень, слегка прищуриваясь.

Девушка подняла на него глаза. На дне её зрачков заплескалось нечто чёрное и жуткое. Но Блейду было плевать на эту тьму, она его не страшила. В этом и была слабость Вены по сравнению с ним — она была вспыльчива и горяча, в то время как сам Блейд умел в любой ситуации сохранять психопатическое спокойствие.

— У меня было слабое место, — напряжённо смотря на блондина, ответила девушка. — Но теперь его нет.

— У меня тоже, — спокойно ответил Блейд. — Вот видишь, иногда нужно просто нормально ответить и тогда конфликта не случится. Учись разговаривать с людьми, Вена.

Девушка несколько секунд помолчала, затем, поставив локти на стол и склонившись к Блейду, произнесла:

— Будь передо мной любой другой человек, я бы послала его к чёрту и врезала так, что искры из глаз ещё несколько часов летели бы…

— И что же тебя останавливает? — спокойно поинтересовался Блейд, вскидывая бровь, перебивая девушку, смотря ей в глаза. — То, что я твой начальник?

— Это бы меня не остановило, — ответила Вена и снова откинулась на спинку стула, делая глоток обжигающего кофе. — Дело в тебе. Я тебя… можно сказать, уважаю.

— Наверное, нет другого такого человека на земле, которому бы ты тоже сказала такие слова?

— Нет, — спокойно ответила Вена. — Кроме себя я не могу уважать никого, но ты, Блейд, тоже достоин внимания в этом плане.

— И, всё-таки, вернёмся к первоначальной теме — почему ты не уходишь?

— Потому что у меня есть причины, чтобы оставаться. Как и у тебя, Блейд, — ответила девушка, смотря блондину в глаза.

— Оставим свои причины при себе, — спокойно произнёс Блейд, делая глоток кофе.

— Как скажешь, — пожала плечами Вена.

«Как скажешь», — это выражение было чем-то особенным и невероятно «вкусным» для Блейда, он любил это слышать, хотя никогда не стремился к тому, чтобы ему так ответили. Это получалось само собой. И даже Вена, которая всегда имела своё слишком резкое мнение, согласилась сейчас с ним, сдала бразды правления ситуацией в его руки. Рядом с ним рано или поздно сдавались все: кто-то ломался, кто-то решал, что проще согласиться, чем продолжать изматывающую «войну». Никто не мог выдерживать продолжительного противостояния и каждый в итоге произносил эту фразу, которая в сознании блондина прочно ассоциировалась с податливыми проститутками: «Как скажешь»…

Иногда от этого даже становилось скучно. В его мире не было несогласных, он не слышал слова: «Нет». И дело было даже не в его статусе руководителя и начальника — дело было в его личности. С малых лет, оказавшись единственным человеком, который мог спасти их с Майклом, Блейд начал обрастать этим плотным коконом странной энергетики, которая не оставляла оппоненту шансов на отказ. Во многом это помогало ему, это позволяло ему проводить многочисленные афёры в то время, когда он был ещё ребёнком, подростком и должен был крутиться, чтобы выживать, чтобы иметь шанс на завтрашний день, в котором за ним с Майклом не придёт социальная служба, чтобы отправить их по детским домам. Ему приходилось крутиться, обманывать, уламывать, заговаривать и так далее. И, со временем, Блейд обогнал самого дьявола в умении грамотно блефовать и убеждать.

Разговор с Венерой не продлился слишком долго. Допив кофе и выкурив ещё две сигареты, девушка покинула кухню, оставляя Блейда в одиночестве. Он не протестовал. Одиночество было его привычным состоянием: тотальным, холодным, абсолютным. И никто не мог его развеять, потому что никто не мог коснуться его ледяного сердца и хотя бы попытаться растопить его. Это виделось невозможным хотя бы потому, что, казалось, уже давно у парня вовсе не было сердца — была лишь мышца, что, продолжая упрямо сокращаться, разгоняла кровь по венам и артериям.

Посидев ещё минут сорок, не заметив, как пролетело время, Блейд тоже покинул кухню, проходя через весь дом и скрываясь за дверью своего кабинета, где он планировал провести остаток вечера, если, конечно, он не понадобится кому-нибудь из своих подчиненных. В таком случае блондин великодушно разрешит обратиться к себе, потому что истинное мастерство руководителя состоит в том, чтобы грамотно сочетать в себе жёсткость и непоколебимость с умением правильно разговаривать с людьми и слышать их.

Налив себе немного коньяка, Блейд с ногами забрался на длинный диван, удобно устраиваясь на нём. Сделав совсем маленький глоток, лишь пригубив благородный напиток, парень прикрыл глаза и запрокинул голову. В комнате была тишина, в голове была тишина. И лишь издали доносился оглушительный рёв тысяч подавленных мыслей. Если закрыть глаза, можно было подумать, что ты в склепе. И ведь внутри тоже был склеп, в котором томились забытые скелеты и один самый важный.

«Завтра», — решил Блейд, открывая глаза.

Он взглянул на закрытую дверь, которую никто не решится открыть без стука и разрешения и, сделав глоток, прошептал:

— Завтра…

Завтра он приступит к исполнению своей миссии. И, пусть было бы проще переложить это дело на плечи подчиненных, которые могли узнать для него любую информацию, Блейд хотел всё сделать лично. Это было его войной, и ничьей больше. А подчиненным было совсем ни к чему знать о том, что творилось у него на душе и в голове. Это было его делом, которое привело его в родной город, где его ничего больше не держало. Ничего, кроме тайны, которую он хранил.

У него были деньги, а они, как известно, способны развязать любой язык и открыть любую запертую дверь. А на тот случай, если деньги окажутся бессильны, у Блейда было оружие и готовность с лёгкостью им воспользоваться. Жажда наживы и желание спасти свою шкуру — вот те силы, которые движут этим миром, потому у тайны, которую хранил некогда покинутый блондином Берлин, не было шансов остаться тайной.