Во власти пламени

Месяц спустя

Резкий поворот, руки взлетают к небу, отпуская на волю полупрозрачный лоскут тончайшего шелка. Одно из многочисленных таири — легких, воздушных тканей, что коконом оплетают мою фигуру. Защищают от жадного взгляда моего жениха, Шахира Тейрана.

Придушить его одной из этих тряпок — моя заветная мечта.

— Продолжай, Риан, мне нравится, — звучит самодовольный голос драконогада.

Я мысленно ругаюсь и, покорная его воле, выгибаюсь в спине, кончиками пальцев касаясь бархатистой травы.

Она щекочет мне кожу, как щекочет мне нервы этот мужчина, сейчас вальяжно развалившийся в кресле с бокалом вина. Он сидит под сенью дерева, пока я извиваюсь перед ним на солнцепеке. Утешает одно — это последнее испытание, и завтра Огненный выберет себе ари. Супругу, иными словами.

— Говорят, ты лучшая танцовщица Жемчужного города. — Взгляд дракона скользит по моей фигуре, замирает на груди, отдаваясь в ней неприятной тяжестью и дрожью в коленях, а потом опускается ниже.

Я продолжаю танцевать: подаюсь к Шахиру и резко в повороте отступаю назад.

Он прав. В искусстве танца я действительно первая. Вот только все во мне восстает и противится танцу перед этим драконом. Да я бы лучше сплясала перед ордой тагров, чем вытанцовывала перед ненавистным Тейраном!

Еще один лоскут, соскользнув с бедра, подхваченный ветром, уносится в чистое, без единого облачка, небо. Невыносимая жара. И ветер, вместо того чтобы освежать, опаляет тело. Как опаляет взгляд сидящего в нескольких шагах от меня тальдена.

Одно движение танца незаметно вплетается в другое. Совсем скоро на мне останется лишь полупрозрачная юбка и то, что язык не поворачивается назвать блузкой. Когда избавлюсь от последнего таири.

Медленно повожу бедрами из стороны в сторону, незаметным движением пальцев отцепляя невесомый лоскут, и слышу:

— Как думаешь, на ком я остановлю свой выбор?

Надеюсь, что не на мне.

— На самой достойной. — Руки извиваются змеями, кожа блестит на солнце от бриллиантовой пыли, которой служанки покрыли все мое тело. На радость его несравненности. — Но я не уверена, что вхожу в число достойных.

Снова прогибаюсь, запрокинув голову, а выпрямившись, замечаю, как темнеют глаза мужчины.

— Откуда столько скромности?

— Вы не будете со мной счастливы. — Я подаюсь к дракону, и он салютует мне бокалом.

— Угроза? — усмехается Тейран.

— Предупреждение.

— Странно, что привязка на тебя практически не действует…

Практически? Усмехаюсь мысленно.

Каждую алиану перед началом отбора привязывают к жениху любовными чарами. Вот и меня тоже привязали. И если бы не помощь моей названой матери — правительницы Сумеречной империи, императрицы Анны, все прошедшие недели у меня бы мозги были не на месте. Но ее хитрость сработала, и я не чувствую к сыну советника никакой симпатии.

Одну лишь стойкую антипатию.

— Видимо, то другое чувство, что испытываю к вам, оказалось сильнее любовных чар.

Я прикусила язык, но поздно: опрометчивые слова сорвались с губ прежде, чем я успела затолкать их обратно. Ох, Риан, когда-нибудь ты договоришься и доиграешься…

— Довольно! — Шахир хлопнул в ладоши, и музыка, наполнявшая цветущий сад чарующими звуками, резко оборвалась. Вскочив с кресла, тальден приблизился ко мне, тяжело дыша, словно это он тут вытанцовывал добрые полчаса, а не я. — Ты вредная, несносная девчонка! Иногда… — Он поморщился и просвистел сквозь сжатые зубы: — Иногда мне даже видеть тебя не хочется!

— Значит ли это, что я могу идти? — Опускаю в ложном смирении взгляд.

Его несравненность вскидывает руку, указывая в сторону открытой галереи, белеющей изящными колоннами в обрамлении изумрудной зелени. Из нее можно попасть во дворец советника, а оттуда подняться в крыло невест.

— И чтобы больше я тебя сегодня не видел! — гремит тальден.

— Слушаюсь и повинуюсь, господин. — Кротко улыбаюсь ему, ликуя в душе. Подхватив таири, алым облаком расстелившееся по траве, прикрываюсь им и убегаю во дворец.

Самое странное, каждая наша с Тейраном встреча заканчивалась одинаково: он взрывался и отправлял меня в крыло невест, хотя у него на лице было написано, что он был бы рад распрощаться со мной навсегда.

Но, как назло, не прощается! После каждого испытания отсеивались одна или две девушки, и вот к концу отбора из семнадцати претенденток на драконье сердце осталось восемь. Честно говоря, я была уверена, что вылечу если не после первой проверки (первая была на невинность, и провалить ее у меня бы при всем желании не получилось), то после второй так уж точно.

Но я, как это ни обидно и досадно, по-прежнему здесь. Оставалось надеяться, что завтрашний день станет для меня последним в этой роскошной клетке, Тейран выберет себе в жены Амарелию, и все заживут долго и счастливо. Ну разве что кроме Лаали, которая под любовными чарами совсем дурная стала.

Подруга ополчилась против меня, посчитав, что я во что бы то ни стало вознамерилась коварно выйти за Шахира замуж. И никакие мои попытки донести до нее простую истину, что я не стану его ари ни в этой и ни в какой другой жизни, не увенчались успехом.

Из-за треклятого отбора я лишилась лучшей подруги и, сама того не желая, обзавелась врагами. Дух соперничества на отборах невест вообще не способствует налаживанию приятельских отношений, а только все портит.

На лестнице я столкнулась с Амарелией, прогуливающейся под ручку с другой невестой его несравненности — Эльной.

— О, Риан, ты уже оттанцевала? Как прошло испытание? — ревниво сверкнула глазами эсселин Валейн, хоть и пыталась при этом растянуть губы в улыбке. Совершенно фальшивой.

— Как бы тебе и хотелось — я его провалила, — обрадовала алиану.

— Какая же ты все-таки чудна́я, — хмыкнула Амарелия. — Его несравненность — один из самых завидных женихов Рассветного королевства, а ты от него нос воротишь и радуешься каждому проигрышу. Зачем тогда согласилась участвовать в отборе?

Как будто меня кто-то спрашивал…

— И тем не менее, несмотря на все твои выходки, он продолжает держать тебя здесь, — насупилась Эльна, словно одним своим присутствием во дворце Тейранов я наносила ей страшное оскорбление. — И что бы это могло значить?

Я безразлично пожала плечами.

— Ну и кто после этого из нас странный, он или я? — Весело улыбнувшись, подмигнула соперницам. — Совершенно искренне желаю одной из вас завтра стать его ари.

Обойдя алиан на достаточном расстоянии (на отборах случалось всякое), отправилась к себе, мечтая о том, как скоро снова стану свободной пташкой.

Какое же это будет счастье!

Взбежав по лестнице, я резко затормозила — вспомнила о том, что должна была кое-куда заглянуть. Развернувшись, поспешила в необъятных размеров кухню, в которой заправляла эссель Мелинда. К слову, кухарка тоже была необъятной. А еще у нее было большое доброе сердце и искренняя, светлая улыбка.

— А, Риан, девочка! Как прошло испытание? — обрадовалась моему появлению в ее царстве котлов и пучков сушеных трав женщина. Вскинула голову, на миг отрываясь от светлого кругляша теста, которое старательно месила, и приветливо мне улыбнулась.

Я помахала двум поварятам, нарезавшим овощи в дальнем углу, после чего уселась прямо на припорошенный мукой стол рядом с кухаркой.

— Эрролу Тейрану не очень понравилось.

— А ты и рада, — покачала головой Мелинда, но без осуждения. Легонько потрепав меня по щеке, назидательно проговорила: — Замуж тебе надо, эсселин Анвэри. Но ты же слишком свободолюбивая и строптивая. И в кого только такая уродилась…

Мама считает, что винить за мой характер следует ее лучезарность Анну. Моя названая мать, пришелица из другого мира, против своей воли попала на отбор невест к Ледяному владыке. Анна победила и обрела счастье в новом для нее мире, но наши законы и традиции ей всегда были чужды и остаются таковыми по сей день. Особенно те, что касаются алиан и отборов.

Наверное, я слишком часто и слишком внимательно ее слушала, потому что полностью разделяю ее мнение. Не хочу, чтобы выбирали меня. Я хочу выбирать сама! Выйти замуж за желанного и любимого, будь то тальден или простой мужчина.

Тальденами в нашем мире называют могущественных колдунов, способных превращаться в драконов — Ледяных и Огненных. В большинстве своем это напыщенные гордецы. Мой отец, герцог Анвэри, и его великолепие Скальде Герхильд, супруг Анны, — редкое исключение из правил.

А я вообще терпеть не могу правила! И традиции.

А еще я терпеть не могу Шахира и…

— Мелинда, дай что-нибудь поесть, а? Умираю с голоду.

— Сейчас все сделаю, моя крошка, — вытерев о фартук перепачканные в муке руки, довольно произнесла женщина и принялась складывать в корзину мои любимые лакомства: орехи сайна, сыр, еще теплый хлеб, от которого так и хотелось отщипнуть корочку, фрукты. Очень много сочных фруктов, которые я обожаю и поглощаю в невероятных количествах.

Версия для всех любопытствующих.

— Может, здесь поешь? — предложила кухарка и прикрикнула на поварят, чтобы делом занимались, а не глазели на прожорливых алиан.

Те еще быстрее принялись орудовать ножами, а я, соскользнув со стола, сказала:

— Лучше пойду к себе. Ты же знаешь, если эссель Клеври меня здесь увидит, и тебе, и мне все нервы вытреплет.

Стоило упомянуть этого тагра в юбке, как он нарисовался в проеме кухни.

— Эсселин Анвэри! — возмущенно выдохнула устроительница отбора. — Вы что здесь делаете?!

— Зашла поесть, — чистосердечно призналась я.

— Поесть? — Сваха округлила глаза. — В таком виде?! — Она окинула пытливым взглядом мой наряд с немногочисленными уцелевшими лоскутками. — Перед мужчинами!!!

Я оглянулась на поварят:

— Так им же от силы лет десять.

Мальчишки согласно закивали, а стоило эссель свахе снова раскрыть рот, как они поспешили спрятаться в чуланчике за печью. Потому что эта дама в гневе — страшное зрелище.

— Немедленно возвращайтесь к себе, эсселин Анвэри! Скоро обед!

— Но я…

— К себе, — уперев руки в боки, прошипела мегера в платке. Темно-синем, обвивавшем ее длинную тощую шею и скрывавшем мышиного цвета волосы, собранные в высокую прическу.

С трудом подавив желание показать свахе язык, я схватила из корзины мешочек с орешками и дернула к выходу, слыша за спиной раздраженное бормотание эссель Клеври:

— Очень надеюсь, что эррол Тейран поступит благоразумно и не выберет вас.

— Полностью разделяю ваше мнение, — послушно согласилась я и посочувствовала Мелинде: сейчас и ей достанется из-за меня.

На счету Бриваэлы Клеври был не один успешно проведенный отбор. Она считалась лучшей свахой Рассветного королевства, а потому от драконов, желающих пригласить ее надзирать за невестами, не было отбоя.

Меня эссель Клеври жаловала не особо (вернее, не жаловала совсем), и я отвечала ей взаимностью. Не любила ее, как и Шахира, совершенно искренне.

До своих покоев домчалась за считаные минуты, радуясь, что не встретила ни одну прогуливающуюся невесту. Особенно Лаали. После каждого общения с бывшей подругой настроение опускалось до фундамента дворца Тейранов, если не ниже. А у меня оно сегодня и так далеко не радужное.

Прикрыв за собой дверь, обежала спальню внимательным взглядом.

— Чили, ты где? Чили, я тебе кое-что принесла. Иди сюда, мой хороший. — Опустившись на пестротканый ковер, постланный посреди комнаты — светлой и просторной, раскрыла мешочек с орешками и высыпала несколько себе на ладонь. — Знаю, тут немного, но эта совершенно невыносимая тетка!.. Нехорошая женщина, в общем, явилась в самый неподходящий момент и не позволила мне забрать для тебя еду. Я тебе с обеда что-нибудь вкусненькое принесу.

Тейран запретил невестам привозить во дворец любую живность, но разве могла я оставить своего питомца? Папа подарил мне Чили год назад, когда тот был еще совсем крохой. Привез из путешествия по заморским королевствам, и с тех пор мы с Чили были неразлучны.

Провести малыша во дворец советника оказалось непросто, еще сложнее — тайно кормить его и прятать. Благо у меня верная служанка, а внимание Чили как бальзам на душу. Когда он меня обнимает, обвиваясь хвостом вокруг моей руки, и начинает тереться мордочкой о мою щеку, я сразу успокаиваюсь. Любые негативные эмоции мгновенно отступают, и шторм в душе сменяется штилем.

Мне присутствие здесь Чили просто жизненно необходимо, потому что из-за всяких там Шахиров меня в последнее время слишком часто штормило.

Единственное правило в общении с такими, как Чили, льорнами — их не стоит пугать или злить. Можно запросто обжечься, потому что у этих созданий в моменты стресса срабатывает инстинкт самосохранения и они начинают шипеть и искриться.

Мама была очень недовольна, когда его светлость привез мне это искрящееся чудо природы, но я, честно говоря, лишь однажды видела, чтобы Чили нервничал и злился: когда уезжала на отбор к Шахиру.

Пришлось тайком взять его с собой, иначе бы спалил к таграм родительский дом.

— Чили…

Едва различимый шорох сбоку — это гуру маскировки, соскользнув с колонны балдахина, принюхиваясь, приблизился ко мне. Слизнул сразу все орешки с ладони и тут же, еще не успев их прожевать, сунул свою любопытную мордочку в полотняный мешочек.

Я гладила льорна по мягкой шерстке и думала о словах Эльны: «И тем не менее, несмотря на все твои выходки, он продолжает держать тебя здесь».

А ведь и правда, зачем держит? Любой другой дракон на его месте уже давно бы вышвырнул такую невесту из родового гнезда, а этот терпит. В чувства Шахира я не верила. Да, я откликаюсь на его силу, а значит, в случае замужества смогу ее принять — проверочный ритуал в храме Ясноликой это подтвердил.

Когда Тейран до меня дотрагивается, на моей коже серебристым мерцанием проступает обручальный узор. Но на этом все. Мы не подходим друг другу, и он это прекрасно знает, однако не спешит от меня избавляться. Почему — непонятно.

Я сидела, обняв льорна, беззаботно уничтожавшего орешки, и думала только о том, кто из невест завтрашней ночью станет ари Тейрана.

Да минует меня сия божественная кара.

Обед в общении с невестами его несравненности прошел нервотрепательно и энергозатратно. Но и занимательно. Вернее, занимательно было сначала, а потом стало нервотрепательно и энергозатратно.

Эльна чуть не подралась с Нерис — фигуристой шатенкой из далекой Лейфории. Из-за того что последняя осмелилась обзавестись для завтрашней церемонии точно такими же драгоценностями, что и закадычная подружка Амарелии. Уж не знаю, как Нерис пронюхала о сапфирах Эльны и как Эльна узнала о том, чем украсится ее соперница, но выяснение отношений проходило бурно: с криками, бранью и битьем посуды.

Не то чтобы алианы по поводу и без повода давали волю эмоциям… Обычно мы (ладно, они) тихие и кроткие. Но к финалу отбора все были на нервах. А если учесть, что в головах у девушек одна сплошная любовно-магическая хмарь, то бедняжкам оставалось только посочувствовать.

Что я и делала, не забывая при этом запасаться едой для льорна. Он у меня всеядный, поэтому в салфетку, которую собиралась спрятать под длинным широким рукавом платья, шло все: кусок пирога с дичью, песочные корзиночки с паштетом, пара фруктов. Собиралась добавить к этому многообразию еще медовое пирожное (Чили у меня такой сластена), когда услышала голос Амарелии, в котором отчетливо звучала насмешка:

— А ты, Риан, все никак не наешься.

К тому времени стражники уже успели растащить визжащих девиц по разным концам столовой, после чего под бдительным оком эссель Клеври каждую отконвоировали в невестины покои.

За столом остались я, Амарелия и еще три девушки. Лаали, к счастью, среди них не было, она отказалась от обеда.

— Лучше бы в свою тарелку смотрела, — посоветовала я сопернице.

— А вот странно, Риан. — Алиана уже давно поела и теперь, отодвинув от себя стеклянный кубок и недоеденный десерт, сидела, подперев подбородок кулаками, и смотрела мне прямо в глаза.

И зачем, спрашивается, было садиться напротив меня…

Подражая эсселин Валейн, негласной королеве отбора, остальные его участницы повернули головы в мою сторону.

— И что тебе интересно, Амарелия?

— Ты такая тощая, хоть и ешь за троих.

И вовсе я не тощая! Высокая просто, вот и кажусь тростиночкой. Хотя лично я ничего не имею против своей фигуры, а если Амарелия что-то имеет — ее проблемы.

— У меня здоровый аппетит, — пожала плечами я и в качестве его демонстрации принялась уплетать политое медом пирожное.

Мм… вкуснотища. Все-таки прихвачу одно для Чили.

— Здоровый аппетит у тебя или у твоего льорна? — расплылась в ядовитой улыбке девушка.

Я чуть не подавилась и едва не выплюнула в довольно усмехающуюся Амарелию не до конца прожеванное пирожное. Жаль, что не выплюнула.

Заставив себя проглотить застрявший в горле кусок, вкрадчиво поинтересовалась:

— Что ты сказала?

— Что ты нарушаешь правила, дорогая. А это может быть чревато.

Травмой твоей головы может быть чревато.

— Не понимаю, о чем ты, — прикинулась я удивленной, хоть все внутри меня клокотало от гнева, сдерживать который с каждой секундой становилось все сложнее.

Если из-за нее пострадает Чили…

Улыбка Амарелии стала еще отвратительней.

— Я о малыше льорне, которого заметила моя служанка, случайно заглянув к твоей. Удачно заглянув, стоит отметить.

Месяц! Месяц мы с Хевиной его прятали, и все было хорошо. Видимо, расслабились, успокоились.

Непростительная ошибка. Моя и ее.

— Полагаю, Шахир уже в курсе? — сдержанно спросила я, поднимаясь из-за стола. Платок с едой для льорна продолжала сжимать в руке, чувствуя, как ткань пропитывается жиром, точно так же как мое сердце пропитывалось ненавистью к этой выдре.

Алиана откинулась на спинку стула, скрестив на груди руки.

— Ну а ты как думаешь?

Так вот, если из-за нее пострадает Чили, замуж за Тейрана будет выходить ее призрак. Потому что сама Амарелия прямиком из дворца советника отправится жить к Ясноликой.

На полпути из столовой я остановилась и резко повернула обратно.

— Совсем забыла!

Стремительно приблизившись к эсселин Валейн (она даже не успела обернуться), вытряхнула все содержимое платка на голову «королеве» и, схватив со стола кувшин, добавила к сползающим по волосам паштету и мякоти фрукта травяного напитка из кувшина.

Пусть освежится.

Амарелия замерла, явно отказываясь верить в реальность происходящего. А я философски рассудила: если уж помирать, вернее, вылетать с отбора, то красиво.

Подумала так и пошла разбираться с Шахиром.

Пусть только попробует тронуть моего Чили!

Шла я быстро. Очень. Нервно перебирая ногами и больше всего на свете боясь, что опоздаю. И, как вскоре выяснилось, боялась не зря. Когда до заветных дверей оставался всего один поворот и несколько шагов, из моих покоев раздался истошный визг, а следом послышалась грубая мужская брань.

Тут уж я, подхватив юбки, помчалась со всех ног. Влетела в гостиную и, увидев, что в ней творится, завопила что есть силы:

— Не сметь!

Эффекта неожиданности я добилась точно. Потому что маленькая алиана, орущая на здоровенного бугая с саблей в руке… В общем, к такому во дворце советника явно не привыкли.

На шум сбежались остальные стражники, что обыскивали мою спальню. Последним из нее выскочил пунцовый Шахир и, подражая мне, во все горло завопил:

— Что здесь, тагры побери, происходит?!

— Вот что! — Я обличительно указала на здоровенного детину, занесшего саблю над испуганно жавшимся в углу Чили. — Кто вам давал право размахивать этой своей железякой перед моим питомцем?!

Большие круглые глаза льорна казались больше обычного, крохотные лапки были прижаты к маленькой сплюснутой мордочке. В иное время я бы непременно умилилась этому зрелищу, но сейчас мне было не до умиления.

— Эта тварь меня обожгла! — продемонстрировал всем заинтересованным красную ладонь (целую ладонищу) стражник, стремительно покрывающуюся волдырями.

— А не надо было его пугать! — Я подбежала к Чили, осторожно двумя пальцами отодвинула в сторону гладкое и наверняка острое лезвие сабли, которой мрачный бугай тыкал в моего малыша, и протянула к нему руки.

Шерстка Чили еще искрилась, но, когда его взгляд уперся в мои раскрытые ладони, звереныш тихонько пискнул и, «погаснув», потянулся ко мне. Я подхватила его с пола. Горячее тельце льорна прижалось к моей груди, обдавая жаром даже через ткань платья. Лапки обвили шею, и я развернулась к тальдену.

— Буду рада услышать объяснения.

Как любит повторять ее лучезарность Анна: лучшая защита — это нападение.

Святая правда!

— Что. Они. Здесь. Делают? — Я обвела взглядом свиту Шахира, а в ответ услышала визгливое:

— Я же запретил привозить в мой дворец животных! А значит… — Он шагнул ближе, сощурив глаза. Черные, что два угля, сейчас тлеющих от ярости, — в них явственно были различимы искры огня. — Будет справедливо, если я вышвырну эту тварь из своего дома. Сброшу с самой высокой башни!

Льорны очень умные создания, и иногда мне кажется, что Чили все понимает. Стоило Тейрану озвучить свою угрозу, как малыш заплакал. По крайней мере, звуки, что он издавал, очень походили на детские рыдания.

— Только вместе со мной. — Я тоже сощурилась, пытаясь придать себе грозный и решительный вид.

— Не искушайте меня, эсселин Анвэри.

Иногда мне кажется, что я не умею бояться. Вернее, конечно же умею, но только не тогда, когда надо. Вот и сейчас, вместо того чтобы вспомнить, кто здесь алиана, я заявила с азартом:

— Ну так пойдемте! Где тут у вас самая высокая башня? Буду рада в нее прогуляться.

Тейран заскрипел зубами:

— Ты забываешься, Риан.

Кивнула, полностью соглашаясь с его замечанием.

— И поэтому теперь вы, как всякий уважающий себя дракон, просто обязаны выгнать меня с отбора.

На скулах у Огненного обозначились желваки. Дернулись синхронно с кадыком, когда Шахир шумно сглотнул и процедил:

— Не тебе, девочка, указывать мне, что и когда делать.

У меня отвисла челюсть. Да что ж это такое-то! Если он и после этого оставит меня в невестах, то… Думаю, сейчас самое время начинать бояться.

— Я ведь могу забрать его у тебя силой.

Шагнула к дракону вплотную, понимая, что теперь пасовать уже точно не стоит.

— А я его так просто не отдам. И получится, что вы причините мне не только моральную, но и физическую боль. Только представьте, в какой неописуемый гнев придет мой отец.

Не в моих привычках прятаться за спину его светлости, но на кону стояла жизнь Чили. Сейчас я готова была наговорить что угодно, лишь бы Тейран отстал от моего питомца.

— Я и льорн, мы можем покинуть ваш дом немедленно.

— Что вы можете сделать, эсселин Анвэри, так это попридержать свой длинный язык. — Яростно сверкнув глазами, тальден повернулся к стражникам: — Не выпускать ее отсюда до завтрашнего праздника!

И прежде чем я успела возмутиться таким самоуправством, выскочил из гостиной, в которой мы все толпились. Следом за Огненным невестины покои покинула охрана, но я не сомневалась: как минимум один из них остался снаружи сторожить непокорную алиану.

Постепенно Чили успокоился и уснул, свернувшись клубочком в изножье кровати. А вот у меня успокоиться никак не получалось. До самого вечера я металась по комнатам, не находя себе места, и все думала о странном поведении тальдена.

По глазам было видно, что он готов прибить меня на месте, а уж выгнать с позором и вовсе меньшее, что мог и должен был сделать. Значит… Я похолодела. А значило это то, что по какой-то безумной причине именно я завтра стану его ари.

Я заходила еще быстрее, подгоняемая обрушившейся на меня паникой. Став женой этого человека, я окажусь в полной его власти. И тогда ни отец, ни даже императрица Анна не смогут мне помочь. Захочет — посадит под замок. Захочет — убьет. Он будет в своем праве, а я…

Стану совсем бесправной.

Мысль эта острым кинжалом ударила в самое сердце. Заставила подскочить к кровати и разбудить льорна, коснувшись его дрожащими от напряжения пальцами.

— Чили, просыпайся!

«Больше ни минуты здесь не останусь!» — размышляла я лихорадочно, раскатывая по полу волшебный ковер и посыпая вытканный на нем узор золотистой пыльцой — магией ветра.

Улечу в Сумеречную империю, спрячусь в императорском замке под защитой названой матери. Ее лучезарность поймет, не прогонит. С ней я буду в безопасности.

Толкнула ажурные ставни, сквозь которые в спальню проникал аромат цветов, что вились по белокаменной стене. Позвала Чили и опустилась на ковер.

Уже почти почувствовала вкус свободы, почти вдохнула ароматный вечерний воздух, когда двери распахнулись и спальню заполнил строгий женский голос:

— Риан-Илара Анвэри, прекрати это немедленно!

Я мысленно застонала.

Только мамы для полного счастья сейчас не хватало.