Каникулы в бухте пиратов

До города мы доехали быстро. Алешка в этот раз под педаль газа ничего не подкладывал (капитан Володя предусмотрительно усадил его сзади) и на «греческий» орех не лазил. Нам самим не терпелось поговорить с папой.

В отделении милиции капитан Володя провел нас в свой кабинет и, чтобы нам не было скучно, угостил чаем. Кабинет у него был простой: письменный стол со стулом, пишущая машинка, небольшой облезлый сейф и на стене портрет дядьки с узкой бородкой.

— Это ваш дедушка? — вежливо поинтересовался Алешка, звеня ложечкой в стакане.

Капитан улыбнулся:

— Можно сказать и так. В какой-то степени.

А вот «в какой степени» Алешка задал свой вопрос, я не понял. Точно такой же портрет он сто раз видел в папином служебном кабинете. И прекрасно знал, что это Дзержинский, основоположник наших правоохранительных органов.

— Как тут у вас криминогенная обстановка? — вежливо продолжил разговор Алешка. — Хватает козлов?

— Выше крыши, — вздохнул капитан Володя. — Тут такие на трассе козлы объявились — сущие волки.

— Ну вы им покажете, — то ли с уверенностью, то ли с надеждой, сказал Алешка.

Капитан Володя покачал головой.

— Пока они нам показывают. Никак мы их выследить не можем.

— Вам надо, — со знанием дела посоветовал Алешка, — больше на общественность полагаться. Привлекать сознательных граждан.

Капитан Володя так посмотрел на него! Будто хотел спросить: «Ты себя имеешь в виду, друг мой?» А Лешка ответил ему таким взглядом, будто хотел сказать: «Вот именно».

Тут их переглядки прервал длинный междугородный звонок. Володя поднял трубку:

— Здравствуйте, товарищ полковник. Да, они здесь, ждут. — Это капитан Володя, наверное, о нас сказал. А потом заговорил совсем о другом, и было похоже, будто он докладывал папе о каком-то деле. — Пока ничего нового, товарищ полковник. Детали? Вкратце так: нападения осуществляются, как правило, на транспорт с грузом видеотехники, идущий из-за рубежа. По всей вероятности, они получают оттуда достоверную информацию.

Конечно же, мы слушали разговор во все наши уши. Хотя и всеми глазами делали вид, что нам он совершенно неинтересен, — Алешка глазел в окно, за которым трепетала зеленая ветка, а я разглядывал сейф, на боку которого висел прошлогодний календарь.

А капитан Володя продолжал:

— Технология простая. Останавливают автобус или фургон выстрелами по колесам, нейтрализуют водителей и сопровождающих груз, перекладывают его в свой транспорт и исчезают. Какой транспорт? Особые приметы? По показаниям свидетелей и потерпевших — как правило, автофургон. На борту рисунок в виде парящего орла и надпись «Конкорд». Да, товарищ полковник, созданы специальные группы, усилены посты ГАИ, но на след этой машины ни разу не удалось выйти. Что полагаю? Думаю, товарищ полковник, что они практически сразу меняют транспорт. Фургон где-то прячут, а груз везут другими машинами. Возможно, морем. Да, товарищ полковник, ваши товарищи прибыли. Они проехали всю трассу от границы, но никакой информации не получили.

Потом капитан Володя долго и внимательно слушал папу и только однообразно повторял: «Да, товарищ полковник. Понял, товарищ полковник. Сделаем, товарищ полковник. Спасибо, товарищ полковник. Передаю им трубку. Всего доброго», — и он, подмигнув нам, протянул трубку.

Алешка вцепился в нее, как голодная обезьянка в спелый банан.

— Папа! — закричал он. — Здесь так здорово! Полно всяких черепов! С дырками, пап! И черные монахи ходят. С шашками. Я маме картинку нарисовал. А море такое большое! И цикады трещат. И шашлыки. А грецкий орех — еще зеленый, а пальцы от него желтые…

В общем, намолотил и с моря, и с Дона, и с верхней полки. Представляю, как папа его сейчас слушает, а потом передает разговор маме:

— У Алешки там для тебя картинка с шашками. Грецкие орехи с дырками. Монахи с черепами. И все это в желто-зеленом море с цикадами. Да, и шашлыки трещат.

Я еле вырвал у Алешки трубку и подробно рассказал папе о нашей здешней жизни, передал маме привет.

— Приглядывай за Алешкой, — сказал папа. — А мы с мамой, может быть, прилетим к вам на пару дней. На шашлыки с треском и с цикадами. Будь здоров, передай трубку капитану.

Они еще о чем-то поговорили. Но мы так и не поняли — о чем. Потому что капитан Володя, поглядывая на нас, отвечал совсем коротко: «Да. Нет. Не беспокойтесь».

— Все, — сказал капитан, положив трубку. — Сеанс связи состоялся — по коням! Сейчас отвезу вас и…

Что там «и…» мы так и не узнали. В комнату стремительно вошел оперативный дежурный и взволнованно доложил:

— Товарищ капитан, нападение на семнадцатом километре! Опять эти шакалы.

— Опергруппу — на выезд! — скомандовал капитан Володя. Достал из сейфа и сунул под мышку пистолет, повернулся к нам: — А что мне с вами делать? По городу побродите или…

— Или! — подскочил Алешка. — С вами поедем. Вам все равно по пути. — И добавил предусмотрительно: — А в незнакомом городе мы можем заблудиться. Что вы тогда нашему папе скажете?

Капитан Володя вздохнул, на секунду задумался, принял решение:

— Добро. Только из машины на месте происшествия не вылезать. Сидеть сзади и помалкивать.

Когда мы бегом выскочили из милиции, у самого подъезда вдруг остановилась легковая машина неизвестной нам марки. Зато вышли из нее два очень даже известных нам гражданина. Когда они увидели нас с Алешкой, то один из них засмеялся басом, а другой легонько усмехнулся и помахал нам рукой. Это были наши попутчики — Вадик и Владик.

Я посмотрел на Алешку и прочел в его глазах, как телеграмму: «Справимся, товарищ полковник» — это было еще в Москве, на вокзале. «Ваши товарищи прибыли» — это прозвучало только что, в кабинете капитана Володи.

Вот так фишка!

А капитан Володя тоже махнул им рукой и сказал:

— Подождите меня в дежурке.

На двух машинах мы вылетели из города и помчались по трассе. Она идет с юга на север. На юге — граница, на севере — наша большая страна.

Проскочили поворот на ту извилистую дорогу, которая ведет к Черному ущелью, промчались мимо небольшого поселка, из которого выскочила и дунула нам вслед, заливаясь веселым лаем, стая собак — они так развлекаются в своей южной скуке. Миновали какой-то перекресток, и вот он — семнадцатый километр.

Полно машин у обочины — милицейские, «Скорая», техпомощь. И все это вокруг автобуса, как-то жалко осевшего на пробитые колеса. Его ветровое стекло мелким крошевом осыпалось на асфальт. Дверцы распахнуты.

Наша машина останавливается немного в стороне, капитан Володя выходит, а мы послушно остаемся сидеть в ней. Распахнув свои дверцы и свои ушки.

Вокруг автобуса — суета. Но такая, я бы сказал, деловая. Оперативники опрашивают потерпевших, врачи оказывают им помощь, эксперты фиксируют следы и ищут вещественные доказательства.

Капитан Володя невдалеке допрашивает водителя. У того забинтована голова. Мы прислушиваемся.

— Как, как произошло?.. Обыкновенно. Обогнала иномарка, подрезала. Из задней дверцы — ружейный ствол. Ахнули по скатам и по ветровому стеклу. Меня малость зацепило дробью, — водитель легонько щупает повязку на голове. — Тут же тормозит рядом фургон, и они давай из автобуса груз в него перекладывать… Там, в автобусе, мужик ехал, сопровождающий — ему по башке, из автобуса выкинули.

— Фургон какой марки? — спрашивает капитан Володя. — Номер? Приметы?

— Номер я не заметил, — сожалеюще и чуть виновато говорит водитель. — А фургон наш, отечественный, приметный: на борту орел нарисован, распахнутый такой. И буквы не наши.

Володя спрашивает, записывает, распоряжается. Мы сидим, как мышки.

— Куда он направился, фургон? — уточняет капитан.

— А к Приморску, на север.

— Ладно, спасибо, — говорит Володя и закрывает папку. — Если еще что-нибудь вспомните, позвоните. — И он дает водителю свою визитную карточку.

Водитель отходит. Приостанавливается, мнется.

— Что? — спрашивает Володя.

— Да ерунда! — как-то смущенно говорит водитель. — Вспомнилось не к месту.

— Нам сейчас все к месту. Что вы хотели сказать?

— Да это… Значит, когда фургон с орлом и иномарка отъехали… ну, пока я помощь сопровождающему оказал, пока милицию вызвал… И тут, значит, в обратном направлении еще один фургон прошел. Похожий. Только у того — орел на боку был, а у этого — самолет…

Алешка вдруг хлопает себя ладошкой по губам и толкает меня в бок. Я удивленно смотрю на него. А он вовсю хлопает ресницами — соображает.

— И еще, — вдруг продолжает водитель. — Эти бандюки очень торопились, когда груз переносили. А один все их подгонял, мол, скорее, да скорее. И еще как-то сказал: «Живее, братаны, Тропик уже ждет!»

— Тропик? — переспросил Володя.

— Тропик, — кивнул водитель. — Точно, я запомнил.

Алешка снова меня в бок:

— Дим, этот Тропик их главарь, кличка у него такая.

Ну это и мне ясно.

Потом капитан Володя стал допрашивать дядьку, который сопровождал груз в автобусе. Фамилия его оказалась Воробей. Он и был похож на маленькую непоседливую птичку. И говорил так же быстро, будто чирикал.

Капитан Володя усадил этого Воробья, которого был залеплен пластырем лоб, в машину, потому что тот жаловался на головную боль и когда не чирикал, то морщился. И ругался на бандитов.

Из его слов мы поняли, что группа коммерсантов закупила за рубежом партию телевизоров, арендовала автобус и поручила Воробью сопровождать груз от границы.

— А почему автобус? — уточнил внимательно слушавший Воробья Володя.

— А потому! — сердито буркнул тот и почесал пластырь на лбу. — У вас тут разбойничают на трассе. Я уже третий раз так попадаю. Для безопасности и взяли автобус. Чтоб внимания к грузу не привлекать. Кто ж подумает, что в автобусе телевизоры едут? Правильно?

Значит, кто-то бандитам подсказал, подумал я. И тут же вспомнил, что похожие слова два часа назад говорил капитан Володя папе. А по тому, как Алешка снова ширнул меня локтем в бок, понял, что и он подумал о том же.

У меня вдруг появилось ощущение, что вокруг нас начинает сплетаться что-то вроде сети из загадочных нитей. И, хочешь — не хочешь, а нам с Алешкой в этих сплетениях придется разбираться.

Наконец опергруппа работу закончила. Усталый капитан Володя отдал еще какие-то распоряжения и сказал нам:

— Поехали, братва. Отвезу вас к Арчилу.

— Я на минутку, — сказал Алешка и выскользнул из машины. — Очень надо.

— Ну, раз надо… — Володя вздохнул с пониманием.

Алешка забежал за подбитый автобус, заглянул в его распахнутые дверцы, что-то подобрал с пола и сунул в карман. Володя этого не заметил — курил, положив руки на баранку. Но я видел.

Алешка вернулся, и мы, развернувшись, поехали в свое Черное ущелье.

— Вот такие дела… — несколько раз за дорогу проговорил озабоченный капитан милиции. — Вот такие, стало быть, проблемы…

У поворота на нашу дорогу Алешка, прилипший к окну, снова попросил Володю остановиться.

— Опять! — взвыл Володя. — Ты что, прохудился?

— Это ваш чай, — буркнул Алешка, выпрыгивая из машины.

И здесь он задержался не очень долго. И опять что-то подобрал с дороги и сунул в карман.

Трогаясь с места, капитан спросил Алешку:

— Видишь впереди кривое дерево с двойным стволом, как рогатка?

— Еще как! — похвалился Алешка.

— Я возле него опять остановлюсь. Специально для тебя.

— А мне больше не надо, — хихикнул Алешка. — Вы лучше скажите: куда вон та дорога ведет? — и он указал куда-то влево, где скрывался меж скал и деревьев едва заметный съезд с шоссе.

— Никуда. Раньше была короткая дорога к морю, а теперь — тупик. Там обвал случился, и давно никто не ездит.

— А куда дорога выходила?

— К Песчаной косе, рядом с вашей бухтой. У рогатки останавливаться?

— Ну, если вам очень надо… — лукаво усмехнулся Алешка.

Когда мы поужинали и посидели с удочками в лодке, прямо у берега, я уже было подумал, что жизнь налаживается и что во всех этих событиях разберется кто-нибудь другой, без нас. Или они как-нибудь сами по себе рассосутся. Тоже без нас.

Но не тут-то было.

Алешка выдернул удочку и скомандовал:

— Пошли спать. Завтра рано вставать.

— Чего ради? — рассердился я. — В школу опоздаем?

— Дим, — зашептал Алешка, — нам обязательно нужно забраться в монастырь. И тогда мы все разгадаем.

— Тебе это надо?

— Это всем надо.

Вот выдал! Однако все, что говорит Алешка сгоряча, я потом, обдумав, признаю безоговорочно. Несмотря на нашу с ним разницу в возрасте.

— И как мы туда заберемся?

— Сначала попробуем «трещинкой». Ну, той тропой.

— Арчил обещал голову оторвать.

— Тебе?

— Обоим. Ты не слышал?

— Я забыл, — усмехнулся Алешка. — И ты тоже. А у Арчила я про тропу все выспросил. Она начинается от моря. Вон там, за скалой. Там есть камень, который, как Арчил сказал, «в воду слез». От него тропа идет наверх, к монастырю. Пойдешь со мной?

— Нет, — ответил язвительно я, — одного тебя отправлю!

— Завтра Арчилу скажем, что идем на рыбалку к острову, где «один глупый чайка живет», а сами свернем за скалу. Пусть он спокойно свой «умный диссертаций» пишет. Правильно сказал, да?

Спорить я не решился. Только спросил:

— Лех, а что ты там на дороге, как Мальчик-с-пальчик, подбирал?

Алешка подумал и очень важно ответил:

— Потом скажу. Когда версия окончательно оформится.

Вот удивительно — я знаю про все происходящие вокруг нас загадочные темные дела то же, что и Алешка, но у меня в голове никакие версии не оформляются. И близко к тому ничего нет.

Но зато у меня есть одно тайное открытие. Путем постоянных наблюдений я пришел к выводу, что наш странный колодец… дышит. Причем, равномерно — вдох, выдох. Два раза в день он вдруг оказывается полупустым, а потом неведомым образом наполняется почти доверху. Почему так происходит — великая загадка. Вроде горизонта. Который вроде бы и есть, а на самом деле его нету. Но я разгадаю тайну колодца, чудо природы. Тем более, что в этом смысле у меня тоже версия зарождается. Заметил я одну закономерность. Проверю ее — и сделаю настоящее открытие…

— Эй! — прервал мои мечты Алешка. — Сматывай удочки. Пошли спать.

Утром, когда мы отправились «на рыбалку» у белой скалы или черного камня, ветра почти не было. И мы весь путь прошли на веслах. Но это для нас пустяки. В свое время папа нас научил и веслами грести, и с парусом управляться.

Не дойдя до острова, над которым действительно кружили чайки, мы круто свернули и пошли вдоль берега под прикрытием скалы искать тот самый камень, который «в воду слез». И очень скоро его нашли — совершенно плоский, он влажным языком спускался в море и казался куском асфальта — ни трещинки в нем, ни бугорка, ни ямки. Поэтому мы без труда причалили и вытащили на него лодку.

От камня, и правда, начиналась чуть заметная среди зарослей тропа. И что это была за тропа! Для козлов-архаров! Под ногами — осыпающиеся камни, с боков — злющие колючки. Слева уходит вверх склон ущелья, справа — он обрывается вниз. Камень, выскочивший из-под ноги, скачет меж зарослей и потом звонко стучит по склону, все тише и тише. А когда падает на дно ущелья, звук до нас уже не доносится.

Алешка старательно и упорно пыхтел впереди меня. Я не возражал. Так он был у меня перед глазами и я все время был готов схватить его за шиворот в опасный момент.

Мы шли довольно долго. И было это утомительно. Душно, камни дышали жаром, от всякой тропической флоры исходили под солнцем пряные ароматы. Хорошо еще — не шмыгала под ногами и не ползала по ветвям всякая тропическая фауна в виде экзотических змей.

Тропа забирала все выше и выше. Постепенно она становилась шире и ровней. По нашим расчетам, мы уже находились где-то сбоку от монастыря.

Заросли поредели, раздались, тропа кончилась… Мы ахнули. Тропа обрывалась над ущельем. А на другой его стороне, в гладкой каменной стене зловеще чернело сводчатое отверстие вроде двери. Но добраться до него не было никакой возможности. Ширина расселины в этом месте — метров двадцать. А пропасть… Однажды мы с Алешкой забрались на двадцатый этаж недостроенного дома, и я заглянул сверху в шахту лифта. Сейчас возникло примерно такое же впечатление. Даже голова закружилась. У меня. Но не у Алешки.

— Ерунда, Дим. Срубим вот это дерево, оно упадет верхушкой на ту сторону — и получится мостик. Ты перебежишь по нему…

Я молча сунул Алешке под нос фигу.

Когда мы вернулись на берег, море немного разволновалось.

Мы столкнули лодку в воду, отгреблись от языкастого камня и подняли парус. Он сразу же туго забрал ветер, и наша лодка напористо пошла вдоль берега. Ветер усилился. В скалы звучно заплескали волны, разбивались о них в зеленые брызги, взлетая наверх, и обнажали заросшие мидиями подножия.

Едва мы вышли на открытый участок, лодку резко накренило, тонко запел в снастях ветер. Алешка уселся на наветренный борт, откренивая лодку. И мы понеслись, в пене и брызгах, чуть не касаясь вздувшимся брюхом паруса пенистых гребней.

Когда мы подлетели к берегу, я увидел, что через причал уже грузно переваливаются тяжелые пенистые валы. Мы не решились подходить к нему и выбросились на берег. Здесь нас уже ждал встревоженный Арчил. Он подхватил нос лодки одним пальцем и махом выкинул ее подальше на песок.

— Вах! Какой ветер! — сказал он. — Только смелый джигит такому ветру брат. Который человек замерз, сразу в саклю бежит. Будем у огня греться, кушать будем, хорошую песню станем петь. Правильно сказал, да?

А на следующее утро Арчил собрался в город.

— Очень надо. Может, два дня там буду. В один библиотека ходить стану. Старый книга смотреть. Там про Черный монах хороший слово есть. — Он задумчиво расправил усы. — Одни будете. Шашка не трогать. На стенка…

— Не лазить, — подхватил Алешка, — на тропа не ходить.

— Молодец! Какой молодец! Как правильно сказал, да! Совсем красиво!