Не дружи со мной

— Поля! Полин! — услышала я сквозь шум в голове ласковой голос Паши. — Вы совсем сдурели? Ты не видишь, куда бьешь?

— Да я что, — пробасил кто-то растерянно, — под горячую руку попала.

— Под горячую руку?! — продолжал возмущаться Паша. — Ты слепой, что ли?

— Ну еще вы тут подеритесь. Я ей сразу сказала, не скакать по всему рингу, как обезьяна. Рядом спарринг был… — это Шацкая пропищала.

— Когда она в себя придет? Нашатырь тащите!

Я почувствовала, как моей ладони коснулись чьи-то горячие пальцы. Прикосновение было таким нежным и родным. Это Паша! Паша, предназначенный мне самой судьбой… В груди радостно дрогнуло. Сразу перехотелось оповещать остальных, что я пришла в себя. Да я вроде даже и не отключалась. Вот только не заметила, как вокруг меня столпились все, кто был в зале. Паша тронул мое запястье, а я готова была зажмуриться еще сильнее, пусть держит мою руку и никогда не отпускает.

— Давайте я крохотуле моей искусственное дыхание сделаю, — раздался надо мной голос Германа, — рот в рот.

Что ж, эти слова подействовали на меня круче любого нашатыря. Я тут же широко распахнула глаза:

— Не надо мне никакого рта!

Тем более Буравьиного…

— О, очухалась! — обрадовался Буравчик.

— Как ты? Тошнит? — спросил меня с беспокойством в голосе Паша.

Определенно хотелось ответить: «Теперь лучше».

— Голова гудит, — хрипло сказала я. Поморщившись, осторожно дотронулась до макушки, на которой созрела огромная шишка.

— Тут есть медкабинет, — подошел ко мне тренер, — на втором этаже.

Было немного неудобно, что вокруг собралось столько людей.

— Спасибо, не надо, — пролепетала я, но Пашка уже подхватил меня на руки. Ох… Ничего другого не оставалось, как теснее прижаться к другу.

Когда мы вышли из кабинета врача, который меня осмотрел и сообщил, что с головой все в порядке (Неожиданно!), Долгих с сожалением в голосе произнес:

— Прости, Полин, не надо было звать тебя на эту тренировку.

— Что уж там, — проговорила я слабым голосом, хотя чувствовала себя просто замечательно. Может, Пашка еще раз на руки возьмет? И утащит сразу в загс. — Не успела Ульяне разрекламировать тебя. Видишь, как получилось.

— Вижу, — печально отозвался Паша.

Может, он и забьет на эту не самую удачную идею — сойтись с Шацкой? Они такие разные.

Я, зачем-то еще и прихрамывая в придачу, направилась к женской раздевалке. Долго приводила себя в порядок, потому как видок после первой тренировки по боксу был еще тот. Еле смыла макияж, расчесала волосы, переоделась в платье… Черт! Еще и шпильки. Ноги после непривычной нагрузки гудели. Выползла в коридор в страхе снова столкнуться с Буравиным. Но снаружи меня ждал еще более неприятный сюрприз.

Паша стоял напротив Ули рядом со стойкой, где продавались банки со спортивным питанием, свежевыжатые соки и кофе. Еще там было несколько аппетитных плюшек. Наверное, этот товар в подобном заведении пользовался наименьшим успехом, но я с горя готова была слопать все, что видела на витрине.

Ульяна кокетливо над чем-то хихикала, то и дело дотрагиваясь до Пашкиного плеча. Я непроизвольно сжала кулаки. Закрепить полученный сегодня теоретический материал? Мой непревзойденный стиль медведя… О чем-то договорившись, Шацкая отвернулась к витрине с плюшками, а Паша направился ко мне.

— Как ты?

— Если честно, опять поплохело, — призналась я.

— Черт, у меня тачка в ремонте. Так бы тебя подвез. Вызову такси, — сказал Долгих. — Буравчик домой уже ушел, извини, не успел его задержать.

— Ох, какая жалость! — скривилась я. Уполз мой пупсик.

Пашка молчал, видимо, не горя желаниям посвящать меня в свои амурные дела. Я осмелилась спросить первой:

— Ты разговаривал с Улей?

— Да, договорился с ней о встрече.

— Вот как! — На моем лице отразилось разочарование.

— Ты чего? — удивился Пашка.

— А как же мы с Буравчиком? — обиженно произнесла я. — Мое женское счастье от тебя зависит.

— После сегодняшнего я решил, что между вами вряд ли что-то получится, — сказал Пашка, — ты так на него реагировала…

— Я уже передумала, — быстро сказала я, — такая мужская решительность подкупает.

Друг внимательно смотрел на Улю, по-прежнему стоящую у стойки с выпечкой. Я же непроизвольно сделала шажок навстречу Долгих и засмотрелась на его красивый родной профиль. Прямой нос, чуть приоткрытые пухлые губы, изогнутые черные ресницы, глаза цвета спелого крыжовника… А не перетопчется ли Шацкая? Позарилась на чужое! Следующее предложение вылетело как-то само собой:

— Как насчет двойного свидания?

— Я, Уля, ты и Буравин? — удивился Пашка.

— Ну!

— Что ж… — Паша замялся.

— Шацкая и Буравчик — наша судьба! — горячо воскликнула я, повторив слова друга. — Ты забыл?

— Господи, Полимер, ты зачем так об этом вопишь? — Пашка воровато оглянулся на Ульяну. — Ладно, будет тебе двойное свидание.

Ха! Ура! Глаз с них не спущу.

— А ты мне поможешь с цветами и письмом? Вы ведь с Гошей хорошие друзья…

— Самые лучшие, — снова громко известила я, радуясь, что Долгих согласился на двойное свидание. — Да он мне роднее мамы!

— Надо же, — с сомнением проговорил Пашка. — Ты, кажется, здорово головой приложилась. О’кей, жди тут, такси вызову.

Долгих отошел в сторону, а я от нечего делать прислушалась к разговору между Шацкой и сотрудником спорткомплекса.

— Не могу без кофе, — жаловалась Ульяна. — Это какой-то наркотик.

Парень за стойкой протянул ей картонный стаканчик.

— Держи, наркоманка, — со смехом проговорил он, — только из-за тебя соевое молоко держим.

Ну конечно! Веганский кофе для Шацкой. Когда Пашка потянул меня за руку на улицу, я с самым невозмутимым видом проговорила:

— Кстати, классно было бы устроить свидание в новой бургерной.

— Да? — повернулся ко мне Паша. — Не самое романтичное место.

— Ой, ты что! — воскликнула я. — Мы тут с Ульяной разговорились, пока на меня не обрушился чужой кулак. Так выяснилось, что Уля, как и ты, просто обожает бургеры. Видишь, сколько между вами общего.

— Серьезно?

— С чего мне врать? — возмутилась я, догоняя на шпильках Пашу. — Пожирнее, говорит, люблю, чтоб котлетка попрожаристей. Ммм! И соус барбекю. Думаешь, почему она потом сразу в двух секциях пыхтит?

— Единственный, кто тут сейчас пыхтит, так это ты, — хмыкнул Пашка, глядя, как я на каблуках пытаюсь за ним поспеть. — Ладно, ныряй в тачку.

Долгих распахнул дверь такси и взмахнул рукой, приглашая меня сесть на заднее сиденье.

— А ты куда? — ревниво осведомилась я. Неужели вернется к этой голубоглазой?

— Я живу в этом районе, Поля, — усмехнулся Пашка, — отсюда недалеко и пешочком.

— Ну смотри.

Я уселась в такси, не сводя взгляда с друга. Пашка резко наклонился ко мне и внимательно осмотрел лицо. Я почувствовала его теплое дыхание на своей щеке и смущенно опустила глаза.

— Полин, точно все в порядке? — заботливо спросил Паша. — Может, с тобой поехать?

А потом пилить обратно из одного района в другой? Как бы мне ни хотелось, чтобы Долгих проводил меня до дома, я улыбнулась и покачала головой:

— Я в порядке, честно.

Не удержалась и на прощание запустила пальцы в волосы друга. Долгих удивленно взглянул на меня и улыбнулся. Затем, к моему сожалению, отстранился и захлопнул дверь. Паша продолжал стоять на месте, задумчиво поглядывая на машину. Когда такси тронулось, я припала к окну, чтобы помахать ему на прощание. Долгих с той же озадаченной улыбкой помахал мне в ответ.

Нет, Шацкая определенно перетопчется. А мы с Пашей скоро будем вместе.

Врага нужно знать в лицо. Именно поэтому я весь вечер изучала страницу Ульяны. Зашла в ее профиль скрепя сердце. Сколько раз избегала ее в рекомендуемых друзьях, чтобы не портить себе настроение.

И здесь она, конечно, выпендрилась. В информации о себе: «Я из той старой школы, когда эсэмэски пишут с соблюдением правил пунктуации и орфографии». За грамотность, значит, девочка ратует. Ну-ну.

Фотографии со сцены, с соревнований, с концертов… И куча восторженных комментариев. Даже моя маман отметилась под снимком Шацкой в аквамариновом платье с букетом кустовых роз в руках: «Ульяночка, ну какая красавица!» И ей в ответ: «Ой, Лидия Аркадьевна, спасибо!»

А Лидия Аркадьевна и мне таких комментариев не пишет. Только редкие личные сообщения: «Отец деньги перевел, заплати за комнату, за апрель», «Опять на пересдачу собралась? Так и думала», «Меньше в интернете надо сидеть», «У бабушки день рождения, не забудь поздравить!». Вот и все.

В тот же вечер позвонил Долгих.

— Как твой котелок? — спросил он.

— Спасибо за беспокойство, пока варит, — ответила я сквозь шум воды.

— Что ты там делаешь?

— В таз воду набираю, — ответила я, — Изабеллу буду купать.

— А-а-а, — протянул Пашка. На фоне играла музыка, слышался смех. Что ж, каждый сам вправе выбирать свой досуг. Я в выходной купаю черепаху.

— Если я завтра с утра притащу цветы и записку для Ульяны, твой Гошка передаст все в лучшем виде? Ты с ним говорила вообще?

— Говорила, — хмыкнула я. Конечно, не на тему Ушацкой. Мы снова поспорили из-за пропавшего днем черничного йогурта, который я купила после своей фееричной тренировки по боксу.

— Кайф! Тогда утром ждите. Что там малой любит? Шоколадки, чипсы?

— Чужие йогурты, — подсказала я.

— В общем, сочтемся, — заключил Пашка.

Искупав черепаху и насухо вытерев ее махровым полотенцем, я отправилась на кухню, где Гошка ужинал, одновременно просматривая видеоролики на YouTube.

— За едой вредно планшет смотреть, — строго сказала я.

— Ммм, — равнодушно промычал Гошка.

— Лучше бы книжку почитал, — снова проворчала я. Господи, откуда в моей голове столько маминых фраз?

— Читать за едой тоже не очень полезно, — тут же нашелся Гоша.

— И то верно, — вздохнула я, присаживаясь рядом.

— Что тебе надо? — спросил Гоша, не отрываясь от просмотра.

— Как ты узнал?

— Просто так ты со мной бы не сидела, — усмехнулся Гошка.

Я, подперев щеку рукой, разглядывала мальчишку. С виду он и правда настоящий ангелок. Круглолицый, со светлыми волосами и самыми искренними синими глазами. А еще так любим родителями… Конечно, Елена Петровна не одобрила бы такой ужин с планшетом. Но мои соседи снова при первой возможности укатили на дачу, а я ему не указ. Правда, свои наставления Елена Петровна сделала бы в ласковой, доброй форме… И тогда бы Гошка обязательно ее послушался, потому что он не любит огорчать родителей. Огорчает он обычно только меня.

Иногда я даже немного завидую мальчишке. Чаще всего это происходит, когда я случайно попадаю на их дружные семейные завтраки. Смирновы каждую неделю выбираются втроем за город, водят Гошку в театры, музеи… И никогда не ругают за плохие оценки. Моя же мама часто бывает ко мне необоснованно строга.

— Гош, а каково это — когда любят не за что-то, а просто так? — вдруг спросила я.

— Еще скажи «вопреки чему-то», — отозвался мальчишка. И по-взрослому так вздохнул.

— Нет, я серьезно!

— Это, Поля, очень хорошо.

— Так и думала, — кивнула я.

— Что ты от меня-то хочешь? — спросил Гошка.

— А, да ерунда. Пашка Долгих решил одну девчонку покорить, и ему нужна твоя помощь. Цветы, записочки… Не за бесплатно, конечно. Поможешь?

— Я думал, ты Пашку любишь!

Почувствовала, как покраснела.

— Мало ли что ты там себе надумал, — пробормотала я. Немного помолчала, а затем спросила: — И когда ты заметил, что я… хм…

— Да тебе уже давно капец, — вынес вердикт Гошка.

Точно, мне капец!.

— При Пашке ты еще как-то держишься. А когда его рядом нет, но ты что-то о нем рассказываешь, физиономия у тебя такая блаженная.

Ну и ну! Я только растерянно ресницами захлопала.

— А хочешь, мы этой девчонке цветы подменим? — предложил мальчик. — На какой-нибудь вонючий веник.

— Уж лучше записку подменить, — сказала я. Глаза мои загорелись. В голове уже созрел план. — И ты будешь на моей стороне?

Вообще-то у мальчишки хорошо котелок варит по части всяких гадостей. Сколько он мне за три года подлянок устроил.

— Конечно, это в моих же интересах, — важно проговорил Гоша, поднимаясь из-за стола, и тут же направился к раковине, чтобы помыть за собой посуду.

— Это еще почему? — удивилась я.

— Жду, когда у тебя появится парень и ты перестанешь быть такой психованной, — укоризненно покачал светловолосой кудрявой головой Гошка.

— Ну знаешь ли! — возмутилась я. — Самый умный? Будто что-то понимаешь в делах взрослых.

Гошка, звякая вилкой и тарелкой, обернулся:

— Естественно! Мне ведь уже не пять лет, а двенадцать.

— О-о-о, — протянула я. — К твоему солидному возрасту я отношусь с почтением, сэнсэй!

Гошка рассмеялся и снова принялся намывать тарелку.

— Слушай, а подменить записку — это слишком подло? — спросила я.

Мальчишка выключил воду и, вытерев руки о джинсовые шорты, повернулся ко мне:

— Как-то раз я сообщил девчонке, которая мне нравится, что ее сосед по парте козявки жует на переменах, потому что она ему тоже симпатична.

— Ой, это подло, — покачала я головой. Хотя жаль, что в двадцать лет финт с козявками вряд ли прокатит.

— Знаю, но как по-другому? All’s fair in love and war, Поля.

— Что? — не сразу поняла я.

— В любви, как на войне, все средства хороши, — снова вздохнул Гошка.

И все-таки мы подменили записку. В первоисточник, который оставил Пашка, я не заглядывала. Но очень уж хотелось, скрывать не буду. Что за признание он там написал Шацкой, интересно? Я, зажмурившись, вытащила из конверта послание друга.

— Что там? — заинтересовался Гошка.

— Нет уж, чужие письма мы читать не будем. Это некрасиво!

— Менять их тоже дельце так себе, — захохотал Гоша.

— Цыц!

С утра я составила новую записку для Ушацкой. Начиналась она со слов: «Дорагая Уля!..»

Я допустила еще парочку орфографических ошибок и абсолютно проигнорировала запятые — любовное послание было готово. Пашка с русским языком, конечно, не особо дружен, но ведь не настолько… Хотя, казалось бы, кто обратит внимание на правописание и сделает из этого трагедию? Но вот Ульяна точно ошибки не пропустит. Это письмо должно охладить ее интерес к Пашке. Уже представляю Улю в очках, сползших на кончик носа, делающую пометки красной пастой на полях. «У Шацких Ульяна обладает врожденной грамотностью!» — раздался в моей голове язвительный голос мамы. Да и вчерашний ее выпендрежный статус в социальной сети чего стоит.

— А цветочки красивые, — покачал головой Гошка, — что бы ты там ни написала, цветочки могут все перекрыть.

— Не перекроют, — пообещала я, — топай!

Вручив Гошке букет ирисов, я довольно потерла руки. Зачем умнице, красавице и перфекционистке Ульяне Шацкой такой оболтус, как мой Пашка? Тем более, как я поняла по пренебрежительному тону в зале, таких смазливых и накачанных парней, как Буравин и Долгих, наша Белоснежка не особо-то и жалует. Ей интеллектуалов богемных подавай — музыкантов, художников, поэтов…

Гошка бережно взял в руки букет и отправился в прихожую. По такому случаю он принарядился в светлую рубашку и темные брючные шорты, напоминая мальчика-зайчика из «Ну, погоди!». Гляди-ка, как чипсы и шоколадки от Долгих получить хочет.

— Стой! Я с тобой, — вдруг быстро проговорила я, сбрасывая с ног домашние тапочки. Вообще-то мне еще нужно было в университет к четырем, но букет и подмененная записка не давали покоя.

— Это с чего вдруг? — почему-то рассердился Гошка. — Сам дойду, не маленький.

— Да-да, — поморщилась я, — тебе ведь уже не пять лет, а целых сто двенадцать! Но мне нужно хоть одним глазком взглянуть, как она отреагирует на этот букет, понимаешь? Нравится ей Пашка или нет?

— Ты больная! — покачал головой сосед.

— Пусть, — кивнула я.

— Прямо так пойдешь? — придирчиво осмотрел меня Гошка. Сам-то он был одет с иголочки, а вот я в растянутой футболке и домашних клетчатых шортах. Со стороны мы, конечно, казались очень странной парочкой.

— Вот еще ради нее наряжаться, тем более здесь недалеко.

Уля жила в красивом новом одноподъездном доме-свечке. Насколько мне было известно от мамы, квартиру в городе купил Ульяне отец. Но жила Шацкая не одна, а с какой-то строгой теткой, которую подселили специально, чтобы та присматривала за Ульяной. Вот облом, да? Пуританское воспитание. Не удивлюсь, если от этой тетеньки Уле еще и за букет ирисов достанется.

Адрес Пашка пробил через свои достоверные источники. Пятьдесят девятая квартира, десятый этаж. Мы с Гошей молча поднялись на лифте и вышли на просторную площадку, где было шесть квартир. Вокруг царила тишина.

— Вот пятьдесят девятая, — шепотом проговорил Гошка, кивнув на черную массивную дверь.

— Ага, — зашипела я в ответ. — Сейчас поднимусь на пролет выше…

Я уже хотела взбежать по лестнице, но вдруг из-за двери квартиры Ульяны отчетливо послышался мужской бас. Мы с Гошей переглянулись.

— Отец? — одними губами спросил Гошка.

Я помотала головой:

— Она с теткой живет.

Вообще-то у Ульяны еще был старший брат, но, по рассказам моей мамы, он жил в Канаде и приезжал на родину крайне редко. Да если бы и приехал, то в наш курортный городок, к родителям, а не сюда.

— Пашка? — выдвинул новую версию сосед.

От этого предположения я готова была распластаться без чувств на полу. Да, Пашка шустрый, с него станется. Но Шацкая так быстро не пустила бы Долгих за порог своего дома.

— Может, ремонтник какой? — предположила я.

Снова звонкий смех Шацкой.

— Хм! Чего гадать? Короче, звони! — рассердилась я, направляясь к лестнице.

Гошка какое-то время нерешительно потоптался возле двери, а затем нажал на кнопку звонка. Я навострила уши. Уля долго не открывала, хотя, судя по доносившимся голосам, находилась от двери не очень-то и далеко, скорее всего, в прихожей. Наконец замки брякнули, и я услышала приветливый голос Шацкой:

— Здравствуйте, вы ко мне?

— Здравствуйте! — с почтение в голосе произнес Гошка. — К вам, Ульяна! У меня есть послание от вашего поклонника, который по совместительству является моим хорошим товарищем.

О-о-о, ну куда деваться! Гошка произнес это так важно, почему-то еще и картавя. Наверняка одну руку за спину спрятал, бабочку на шее поправил… Шацкая, конечно же, умилилась и растрогалась. Знала бы она, как он вещи мои за унитаз прятал и к бедной Изабелле жестяную банку на ниточке привязывал. Тогда Поля-младшая гремела по квартире, как машина с молодоженами.

Попутно Гошка отвесил Шацкой трогательный детский комплимент. Уля что-то негромко прощебетала в ответ, раздался шорох упаковочной бумаги, вздох умиления… Затем дверь хлопнула, и замки вновь кротко брякнули. Гошка взглянул на меня. Я сверху замаячила рукой, указывая на лифт. А если Уля в глазок наблюдает?

— Жди внизу, — одними губами проговорила я.

Гошка кивнул и нажал на кнопку вызова лифта. Когда он уехал вниз, я некоторое время раздумывала, с какого этажа спуститься мне. Подняться еще на пролет выше? Любопытство победило, и я на цыпочках пробралась к квартире Шацкой, прислонила ухо к двери и прислушалась. Некоторое время там было тихо, а затем снова послышались приглушенные голоса. И один из них точно мужской. Черт возьми! Кто там? Точно не Пашка. Иначе зачем этот цирк с букетом? Все-таки кто-то из родственников? Или у Ульяны есть парень? Тогда почему она приняла приглашение Долгих? Непонятно…

Замки соседней квартиры лязгнули, и я отпрянула от двери. Показалась седовласая голова в бигуди.

— Здравствуйте! — строго сказала голова.

— Здравствуйте, — тихо отозвалась я.

— Вы здесь живете? — поинтересовалась голова.

— Угу, — зачем-то соврала я. — Здесь. Вот… мусор ходила выкидывать.

Благо наряд у меня для этого самый подходящий — домашние шорты и футболка.

— Из какой вы квартиры? — не отставала говорящая голова. Что она привязалась ко мне вообще? Я похожа на бандита?

— Вы верите в бога? — спросила я.

— Ой! Сектанты! — в ужасе пискнула голова. И тут же скрылась в своей квартире. Дверные замки снова противно лязгнули. А я припустила к лифту.

На улице мы с Гошей, не сговариваясь, почесали по двору. Меня не покидало ощущение, что из окна за нами кто-то наблюдает. Ульяна, ее таинственный гость или мнительные бигуди?

— Видел в коридоре мужскую обувь? — спросила я на ходу.

— Не-а, какое там! Она дверь чуть приоткрыла. И, кстати, была явно напряжена.

— Да? Интересненько! — хмыкнула я. Зачем скрывать какого-нибудь ремонтника? Наверняка Шацкая решила, что это тетушка пожаловала, вот и спрятала ухажера. Ну все! Зря Пашка на ирисы раскошелился. Не светит ему ничего с красавицей Ульянушкой. Зуб даю, накрылось медным тазом наше двойное свидание. Я счастливо заулыбалась.

— Ты чего щеришься? — покосился на меня Гошка.

Я вместо ответа потрепала его по белобрысой макушке и негромко запела:

— У меня появился друго-о-ой, у меня-я-я появи-и-ился друго-о-ой! А-ча-ча!

— Не позорь меня, — испугался Гошка, — на нас люди смотрят.

Ох уж этот трудный возраст.

— У меня появи-и-ился друго-о-ой! — еще громче и фальшивее затянула я. — У меня-я-я появи-ился друго-о-ой!

— Достала! — злился Гошка. — Там есть другие слова?

— Наверное, есть! — засмеялась я. — Только их не помню.

— У Пашки твоего губа не дура, — в отместку за свой позор сказал мне Гоша, — Ульяна очень красивая.

— Много ты понимаешь, — фыркнула я, — маленький еще на таких девиц заглядываться. И вообще, она не его девушка пока.

Гошка молчал и важно вышагивал рядом со мной. Мы прошли мимо галдящей малышни, которая в каникулы торчала на улице с самого утра. Ребята вынесли из дома ведро, в котором развели шампунь и глицерин, и теперь при помощи конструкции из двух длинных палок и веревки выдували огромные мыльные пузыри. Из припаркованной неподалеку машины доносилась веселая летняя мелодия, а навстречу нам с Гошей летели большущие радужные шары. Я рот распахнула от восторга. Какая красота! А Гошка даже не взглянул в сторону пузырей. Ах, ну да, он ведь уже большой мальчик.

— Как думаешь, если я скажу Пашке, что Ульяна козявками увлекается, он от нее отстанет? — спросила я.

— Ты такая дура, Поля, — доверительно сообщил мне двенадцатилетний Гошка. — Взрослей!

— Любовь, что тут поделаешь, — развела я руками. — Когда-нибудь и тебя так скрутит.

— Скрутит? — удивился Гоша.

— Ага, как от просроченной колбасы, — припугнула я.

— Неужели все так плохо? — огорчился сосед.

— Если безответная любовь, то да… Очень бодрит. Как внезапный сильный град. Холодно и твердыми льдинками больно бьет. А главное — к такому не подготовишься. Ты же не знаешь, где и когда град тебя застанет?

— А прогноз погоды?

Я только отмахнулась. Этот Гошка портил мне всю теорию.

— Зато когда непогода утихнет, — продолжила я, представив на мгновение, что случится, когда мы с Пашей будем вместе, — наступит такая благодать. Помнишь этот свежий воздух после дождя и града? А знаешь, как здорово целоваться? Правда, в первый раз непонятно, как и что произошло, но ты счастлив до чертиков.

— Мне не нравятся такие разговоры. — Гошка, смутившись, покраснел до кончиков ушей.

— Эх ты! Взрослый! — покачала я головой, оглядываясь на мыльные пузыри, которые остались позади.

Во дворе мы столкнулись с Долгих, который, похоже, направлялся в нашу квартиру.

— Привет, малой! — Пашка пожал Гоше руку, совсем как взрослому. — Ну как все прошло? Передал?

— Передал! — кивнул светловолосой головой Гошка. — Все прошло отлично.

— С меня презент, — пообещал Паша, а потом взглянул на меня: — Вы… вместе, что ли, ходили?

— Вот еще, — усмехнулась я, — делать мне нечего? Сами только встретились во дворе. Привет, Гош!

Гоша укоризненно покачал головой и молча направился к крыльцу.

— Ковалева, а ты откуда в таком виде? — заинтересовался Паша. — В домашнем.

Сказать про мусор? Или поинтересоваться, верит ли Долгих в бога? С ним ничего не прокатит.

— Просто гуляла, — ответила я. — Дышала свежим воздухом. Ты не забыл, что у нас в четыре консультация?

— Не забыл, — ответил Пашка, продолжая меня разглядывать. — Хотел у тебя перекантоваться, чаю попить. Потом бы в универ вместе мотанули.

— Пойдем! Только к чаю ничего нет. Откроем банку варенья из алычи. Мама еще в марте присылала.

Жалко все-таки Пашку. Бедненький, с утра цветы покупает, записки любовные строчит, а Шацкая в квартире с другим запирается тайком от тетки. Я, злорадно усмехнувшись, взбежала на крыльцо и потянула на себя тяжелую дверь. Домофон у нас никогда не работал.

— Помнишь про двойное свидание? — спросил Паша.

— А оно состоится? — удивилась я.

— Почему бы ему не состояться? — отозвался друг. — Я вот пять минут назад разговаривал с Улей по телефону…

Я даже запнулась о порог от неожиданности. Ай-ай! Не станет наша целомудренная Ульяна сразу с двумя парнями роман крутить. Значит, на Пашку она виды все-таки имеет. Ну что ж, будем дальше бороться за счастье.

А тот, кого Шацкая прятала в квартире, выходит, вовсе не ее новый парень. Но тогда кто?