Город тысячи зеркал 2. Фалькон

— Могла бы меня и предупредить, — сказал Элемрос Фелисии.

Ламбриль вслед за Илорией оставил его «поразмыслить», а Фел присоединилась к Элемросу на террасе ночного этажа немного позже.

— Ты вообще-то и не собирался здесь задерживаться, если я правильно поняла тебя там, в мире Селены, — ворчливо сказала Фелисия.

— Это было до того, как я узнал, что у меня давным-давно уже нет сестры, — мягко и меланхолично сказал Элемрос, глядя вниз на темное озеро. — И до того, как я увидел все это. И встретил…

Фелисия тяжело вздохнула.

— Я понимаю твои чувства, — тихо сказала она. — Это как попасть в мечту наяву и уйти, не зная, когда сможешь вернуться.

— А когда сюда возвращаются? — сбивчиво заговорил Элемрос. — Бастерии попадают сюда регулярно, приводя призванных, те… альпийские крестьяне, что веселятся сейчас там, за пределами замка зеркал, как они сюда попали и… мои родители…

— Давай по порядку, — Фел помотала головой. — Бастерии попадают сюда примерно раз в поколение, если уж на то пошло. С такой частотой происходит церемония отражения. Так что мы тут вовсе не пасемся стадами, как тебе могло показаться. Мы уходим и ищем сигнал фатумлимора до тех пор, пока не найдем. Альпийские крестьяне, как ты их назвал, имеют возможность повеселиться здесь точно с такой же частотой. Все остальное время они проводят в своих домах, которые только выглядят домами, если уж на то пошло.

— А что там внутри?

— Ты с абсолютной уверенностью можешь сказать, что там творится в доме, мимо которого ты проходишь? Думаю, что нет. И это я про обычные дома, а не про те, что ты видел тут. Они никого не приглашают к себе, и никто об этом не просит, это ведь ИХ дома. Предназначенные только и только для них обители.

— Ну а кто они? — упрямо спросил Элемрос. — Я ведь все равно забуду об этом месте, так что можешь рассказать.

— Они не призванные, — нехотя заговорила Фел. Нехотя настолько, что казалось, будто ей физически больно говорить об этом. — Это простые добрые люди с простыми добрыми желаниями. Выращивать овощи, печь хлеб, трудиться на огороде и все такое. Славные люди с чудесными, дивными сердцами. Но… на стеле героев им не оказаться.

Элемрос нахмурился.

— Пойдем, — тяжело вздохнув сказала Фелисия. — Не понимаю, чего ради Ламбриль взвалил это на меня, но так тому и быть. Прислал бы к тебе опять эту… эту…

Элемрос послушно последовал за Фел на второй этаж. Туда вела витая каменная лестница, словно перенесенная сюда из средневекового романа. Узкая и неудобная, к слову, но только если у вас было время и желание обращать внимание на подобные вещи. Элемрос же просто шел вслед за своим ткотом, предаваясь невеселым мыслям.

— Ну вот и утренний этаж, — сказала Фелисия.

Даже будучи не в самом радужном настроении, Элемрос не мог не восхититься тем, что перед ним предстало. Сюда будто бы переместили кусочек изначального леса. Покрытая росой трава заменяла пол, колоннами служили деревья, а вместо террасы был каменистый берег, с простым деревянным помостом. Пейзаж внизу не изменился. Все то же озеро Лимор, окруженное скалами, но уже не темное, а свежее и утреннее, ярко сверкающее в лучах восходящего солнца.

— Вечное утро, — негромко прокомментировала Фелисия. — Как там внизу вечная ночь.

Элемрос машинально кивнул, глядя на гигантскую плиту, стоявшую слева от террасы. Массивная глыба из черного гранита доставала почти до потолка. Камень был отполирован настолько тщательно, что, если бы на него падал хоть один луч солнца, в обелиск можно было бы смотреться как в зеркало. Но он стоял в тени, а потому Элемрос поначалу видел лишь непроглядную тьму.

— Стела героев, — негромко сказала Фелисия. — Те, кому посчастливилось найти фатумлимор, здесь увековечены.

Заинтересованный Элемрос подошел поближе и только тогда рассмотрел, что стела вовсе не монолитно-черная. В глубине этой тьмы время от времени загорались маленькие разноцветные огоньки, немного напоминавшие елочную гирлянду. Этот неторопливый медитативный свет походил еще и на танец светлячков в ночном небе.

— Все те, кто прошел церемонию отражения загораются в глубине этой стелы, — сказала Фелисия, осторожно прикасаясь к черной поверхности. — Свет Ваа Лимор, который пробуждается в душе каждого призванного продолжает гореть там, в этом бесконечном космосе. Приглядись…

Элемрос присмотрелся и увидел, что некоторые из огоньков светят намного ярче. Примерно так выглядят созвездия на нашем с вами небе.

— Эта — камень Роримеля, — прошептала Фелисия, показывая на морозно-синюю звездочку на самом верху стелы, — железного ангела, создавшего величайшую технику фехтования и построившего Первую кузню. Если бы не он, проигранных битв со злом было бы несоизмеримо больше… Этот изумрудный огонек Синтии Марибель, единственной бастерии, получившей второй фатумлимор. Первый открыл, что она — бастерия, и однажды, во время очередного путешествия, когда Синтия искала своего призванного и никак не могла найти, она вдруг поняла, что тропу на сей раз она должна открыть только для себя. После этого Синтия снова прошла церемонию отражения, стала Первопроходцем и нашла великое множество миров и при ней число призванных увеличилось вдвое, а значит и света в холодной пустоте космоса стало в два раза больше.

Фелисия внимательно посмотрела на завороженно смотрящего в глубины стелы Элемроса.

— Это стела призванных, хоть все и называют ее “стела героев”, — серьезно сказала она. — Свет каждого призванного горит в ее глубинах, ну а свет героев просто горит в ней особенно ярко. Ты нашел фатумлимор и как знать, может быть и твой свет когда-нибудь загорится на этом черном небе ярче других.

Фел подошла к Элемросу и взяла его руки в свои.

— Ты уйдешь отсюда и забудешь и меня и Илорию и Ламбриля и все, что видел здесь, но этот город, и все, кто приходят в него всегда смогут увидеть твой свет и обрести надежду на то, что никакая тьма не бывает непроглядной.

— Так тому и быть, — прошептал Элемрос, чувствуя, как сильно сжимается сердце. — Может и к лучшему будет забыть тех, кого можешь больше никогда не увидеть.

Руки Фелисии едва заметно вздрогнули, однако она ничего не сказала.

Сказал Ламбриль, вышедший из-за стелы. У Элемроса закралось смутное подозрение, что Ламбриль стоял там все это время, выжидая подходящего момента.

— Церемония отражения раздует пламя — ясным, серьезным голосом сказал он, — однако, чтобы огонь вспыхнул, спичка должна сгореть. Пойдем наверх, на дневной этаж, настало время.

— У меня так много вопросов, — взмолился Элемрос. — Можете хотя бы…

— Извини, друг мой, — все так же серьезно сказал Ламбриль. — Мы не даем здесь ответов, мы даем лишь возможность найти их самому.

Голос перевозчика внезапно потерял суровость и Ламбриль рассмеялся, махнув рукой, словно признаваясь в том, что долго хранить серьезность он попросту не в состоянии.

— Давай, один вопрос. Только один! И пойдем наверх.

Ламбриль посмотрел на Элемроса, а тот совершенно растерялся. Представьте, что вдруг вам представилась возможность получить ответ на любой вопрос, вы бы не растерялись?

Поэтому не судите строго, но из песни слов не выкинешь.

— Я вернусь сюда, — спросил Элемрос. — Когда-нибудь?

Ламбриль рассмеялся.

— Ну откуда же мне знать, приятель? — воскликнул он. — Если я смотрю на младенца, я же не могу сказать, кем он станет и куда его приведет выбранный им путь. Ты скоро посмотришься в свое зеркало и тогда и только тогда узнаешь, кто ты и что ты. Куда тебе предстоит идти и что сделать.

Ламбриль положил руку Элемросу на плечо и с легкой улыбкой посмотрел ему в глаза.

— Сегодня ты в каком-то смысле родишься заново, а что из тебя вырастет… посмотрим. Камни озера Лимор не попадают к случайным людям, так что взбодрись. Из бесконечного числа живых существ, населяющих бесконечное число миров у тебя очень хорошие шансы когда-нибудь поселиться здесь и обрести заслуженный мир и покой.

— Как у тех альпийских крестьян? — прямо спросил Элемрос.

Ламбриль погрозил ему пальцем.

— Это уже второй вопрос, а я твердо решил расщедриться только на один ответ.

— Как только поймешь, что делает тебя счастливым, — тихо сказала Фелисия, беря Элемроса за руку, — оно найдется именно здесь, в городе тысячи зеркал, если… когда ты сюда вернешься.

— Ну или в его окрестностях, — подхватил Ламбриль. — Все, все, замолчали. Пора уже начать то, ради чего все здесь собрались.

С этими словами перевозчик устремился вверх по очередной витой лестнице на дневной этаж.