Идеально хрупкое

— Скорее всего, она просто плакала.

— Плакала?!

Валерия задумчиво откидывается на спинку кресла и какое-то время молчит.

— Да. Думаю, такое состояние можно назвать истерикой.

Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз со мной случалось что-то подобное. Вроде бы, мне было около пяти лет. Одна из соседок по инкубатору нагло присвоила мою любимую куклу. Помню, я тогда разразилась неимоверным рёвом. После этого случая всей нашей группе рассказали про личные границы и уважение. С тех пор, кажется, у меня не было поводов биться в истерике.

— Весьма нетипичное поведение, на самом деле. Скорее всего, этой женщине действительно нужна помощь. Ты помнишь, как она выглядела?

Подробно описываю внешность своей странноватой клиентки. Валерия что-то помечает в блокноте.

— Точное время её визита назвать сможешь?

Я заглядываю в заметки на телефоне.

— Семнадцать тридцать.

— Отлично. С этим разберутся. Спасибо, что сообщила.

— А это не значит, что я слишком много на себя беру? Комплекс спасателя, или ещё что-то подобное будешь диагностировать?

Валерия улыбается и подливает кипятка в мою чашку.

— Поверь, до комплекса спасателя тебе ещё расти и расти. Нормальная реакция на нетипичное поведение. Лучше скажи мне, что ты чувствовала, когда заметила странности?

— Чувствовала… — я пытаюсь вспомнить, — растерянность, потому что впервые с таким столкнулась. Волнение, потому что не знала, как себя вести. И… наверное, раздражение. Потому что мне совсем не хотелось с этим возиться.

Валерия удовлетворённо кивает и снова что-то записывает в блокнот.

— Как ты можешь описать своё отношение к произошедшему и к ситуации в целом?

— Бред какой-то, — выдаю я первое, что приходит в голову.

Валерия смеётся, а потом пристально смотрит мне в глаза.

— Скажи, ты могла бы её пожалеть?

— Пожалеть? Зачем?

— Не «зачем», а «почему». Людям свойственно в определённых обстоятельствах испытывать чувство жалости.

— Жалость — худшее, что можно предложить человеку и совсем не то, что может помочь. Когда жалеешь кого-то, начинаешь относиться как будто свысока, а это уже неуважение.

— Ты предлагала ей помощь только потому, что этого требует инструкция, верно?

— Ну… да. Разве меня должны беспокоить чужие проблемы?

— Нет, не должны. Это был просто вопрос.

— Твои вопросы всё больше смахивают на допрос с пристрастием.

— Да, действительно. Извини. Я пишу научную работу по обострённым психологическим состояниям, повышенной чувствительности и эмоциональной нестабильности. Не удержалась. Хочешь сменить тему?

— По обострённым психологическим состояниям, повышенной чувствительности и эмоциональной нестабильности? Это как раз что-то про истерики?

— Да, про них тоже.

— И много среди нас таких вот, нестабильных? Раз ты даже работу о них решила писать?

— Вот когда станешь квалифицированным психологом, тогда мы это и обсудим. А сейчас уже я хочу сменить тему.

Валерия закрывает блокнот и откладывает его в сторону. Наша беседа снова сводится к экзаменам, оплодотворению и моему психологическому состоянию. Какое-то время я ещё ощущаю непонятное напряжение, но после медитации меня отпускает.

Вечер снова обрушивается на плечи мерным ритмом часового механизма. Город, даже засыпая, продолжает куда-то спешить. Встраиваюсь в его ритм с одной только целью — поскорее добраться до дома. Давно у меня не было таких занимательных выходных.