АГУ работает, заявок нет

День седьмого ноября для меня — красный день календаря.

Однажды, в этот день я, как обычно, отвел детей в школу к восьми, а потом… пошел в Школу сам. К восьми тридцати.

Школа — это Учкомбинат «Донэлектроавтотранса». Но «Учкомбинат» звучит как-то бездушно и механично, что ли. Как будто там просто-напросто штампуют кадры. Поэтому все, кто, так сказать, в теме, называют его более ласково и мелодично — «Школа».

Короче, я отвел детей и пошел в Школу. В Трамвайную Школу. Я пошел учиться на водителя трамвая.

Такое замечательное утро! Светит солнце, щебечут птицы. Люди все такие хорошие. Вокруг так пахнет этиленом. А вы знаете, что этилен — это не только то, из чего делают материал для бутылок и пакетов? Это — еще и растительный гормон. Который вызывает старение и опадение листьев. Когда-то давно (еще до того, как появились трамваи-конки) на улицах были газовые фонари. И рядом с ними деревья досрочно уходили в осень. Так этилен-гормон и был открыт. Он входил в состав фонарного газа.

В общем, я иду в Школу. Весь такой нарядный и в предвкушении. В брюках от свадебного костюма, которые я терпеть не могу (как и все остальные брюки). В новых жмущих и трущих туфлях. В белой рубашке. И в галстуке, который вчера вечером завязывал минут сорок. Ненавижу такой стиль одежды. Я его и раньше не любил, а с тех пор, как откинулся с одной из офисных работ, почти возненавидел. Мне нравится джинсово-кроссовочный стиль. С множеством карманов. Но наш будущий куратор Галина Сергеевна очень просила одеться первоклассно. Хотя бы сегодня. Праздник же! И вот идешь, ну, чисто проповедник. Только куртка хоть как-то маскирует всю эту менеджерскость.

И таки да, праздник. Все вокруг словно чувствует торжественность сегодняшнего дня. Солнце, тепло, на небе ни облачка. Хотя вчера еще было мрачно, промозгло, сыро и грустновато. А сегодня все такое яркое, желто-оранжевое и веселое. Даже какие-то насекомые летают.

Школа (моя Школа) находится в шести трамвайных остановках от детской школы. «Улица Павла Поповича», «ул. Очаковская», «АЗС (по требованию)», «ул. Молодых Шахтеров», «ул. Коцюбинского» и «проспект Освобождения Донбасса». Но я пошел пешком. Даже почти вприпрыжку. В праздник трудно висеть на поручне по пути к счастью, — в праздник хочется шагать счастью навстречу. Делясь излучением его предвкушения не с узким кругом сопассажиров, а решительно со всеми вокруг и на протяжении всего пути.

А путь проходит, как раз, мимо моей прошлой работы — магазина «Компьютерная Мода». Но там было не с кем делиться излучением, магазин ведь уже больше месяца, как закрылся. Поэтому я поделился им с бывшими соседями — поваром Юрой из пиццерии «Адриано» слева, ювелиром Виталиком из мастерской через стену и официантами из кафе «Лучиано» справа. Они должны уже быть на месте. Да, так и есть. А еще зашел поделиться в продуктовый магазинчик через дорогу, куда раньше ходил в каждый божий перерыв. И все были, и все были очень рады. Мне, за меня и вместе со мной.

Напоследок, я постоял на крыльце «Компьютерной Моды». На котором прошло столько перекуров. Уродливые буквы «Аренда», урна уже утонула в мусоре, давно не убирались листья. Прощай, магазин. Прощай. А я иду в Школу! Счастливо оставаться.

Удивительно, я провел (прожил) здесь несколько лет и совершенно не подозревал, что буквально в каком-то полуквартале, будет находиться… нет, уже давным-давно находится… моя будущая Школа. Все это время она была совсем рядом. И поджидала. Даже больше того, — шесть раз в неделю я приближался к ней на расстояние максимум метров ста пятидесяти, идя с работы на двадцать пятую маршрутку (более быструю, чем трамвай). Подумать только, я стою на остановке, а Школа — вон там, через дорогу, во дворе по диагонали. И мы ничего друг о друге не знаем. Поразительно.

А вот сейчас я в нее иду. Здравствуй, Школа Sweet Школа!

Когда я впервые вошел в наш, станущий на три месяца родным, десятый кабинет, я понял, — с галстуком вчера мучился только я один. Почти вся наша группа «Трамвай. №5» уже в сборе, но нет больше ни одного человека в «белом верхе, черном низе». И никаких тебе передничков и бантиков. Свитера и джинсы. Джинсы и свитера. У меня одного, что ли, праздник?

Я сел за свободную заднюю парту. И стал рассматривать одноклассников. Все такие разные. И девушек, и парней — пятьдесят на пятьдесят (женская работа, говорите?). Какие-то пары уже явно знакомы друг с другом, кто-то — в очень гордом одиночестве, а кто-то просто почему-то с кем-то сел. Ой, а на моей парте — блокнотик с ручкой… И на стуле рядом — сумочка. А я и не заметил. Ой, привет, Анжела! Мы встречались на отборочной комиссии.

Оформление кабинета сразу же напомнило мне биофак, где я, кажется, сто лет назад учился. Там на стенах висели плакаты с «конструкциями» всяких организмов, ну, знаете, такие контурные схемы с номерками-указателями. И с веревочной петелькой для гвоздя, из-за которой плакат просто по определению не может висеть ровно. А по бокам и в конце аудиторий — стенды, стенды, стенды с костями и фрагментами чучел. С жуками на иголках. Или спилами и гербариями. Скелеты, макеты. Муляжи и мумии. И возле доски еще, обязательно, — двойной рулон рисунков, такой, с ручками для перемотки. Шур-шур-шур-шур. Который в поисках нужной картинки крутят сначала в одну сторону, а, дойдя до конца, — «искренне» удивляются: ой, наверно ж надо было наоборот. И все это скрипит, криво наматывается и застревает. Бородааатый студенческий ход…

А тут, в Школе, все точно так же, один-в-один, только на плакатах — анатомия Татры Т3. Или отдельных ее узлов. А на стендах — какие-то «живые» агрегаты в разрезе. Трамвайные препараты. И возле доски — те же рулоны с ручками, такие же потрепанные и советские, еще с той войны. Только уже о трамвайных органах и системах. Да здесь даже пахнет похоже! Жизнью?..

И вот, прозвенел первый звонок. Каждый из нас встал, представился и попытался еще раз объяснить, что его сюда привело и зачем ему все это нужно. Мол, это — хорошая и общественно-полезная работа. Мол, хочу овладеть всегда востребованной профессией. Или, мол, с детства мечтал. Или — здесь, я слышала, хорошо платят.

И начался первый урок. О.Э.Т. — «Основы Эксплуатации Трамвая». Галина Сергеевна сказала нам примерно так:

Дорогие ребята, я очень рада, что вы выбрали одну из самых мистических и иррациональных работ — работу водителя трамвая.

Наверняка, вы все видели фильм «Аватар». Помните, там ведь Джейку нужно было не просто оседлать торука (дракона), — с ним нужно было натурально срастись. Ну, помните, волосом таким.

Так вот, дорогие мои. Вы мне, конечно, сейчас не поверите, но здесь — все то же самое. Да, да. Трамваи — это не машины. Это — существа. У которых есть собственный уникальный характер. У которых бывает плохое и хорошее настроение. Которые болеют и выздоравливают. Которые не нужно водить, — с ними нужно сливаться, чувствовать их, становиться с ними единым целым, ездить вместе. И которые можно любить.

А эти пожилые существа, в свою очередь, чувствуют, как к ним относишься ты. Животные чувствуют. Они верят или не верят в искренность твоих просьб и твоего «спасибо». Радуются, когда ты их протираешь, и обижаются (а то и злятся), когда в них свинячишь. Чувствуют энергию имени, которое ты им даешь. Да, да, мы даем трамвайчикам имена. Я вот свой 948-ой называла «Моя Ласточка». Так что, водить трамвай — это мистика и алхимия. Алфизика, я бы даже сказала.

Ну, и что, что в них не хватает некоторых лампочек. А что-то там разбито, проворачивается или западает. У ваших дедушек и бабушек кожа ведь тоже не как младенческая попа, но это же — не повод смотреть на них свысока.

Трамваи — это мистические существа. Такие таинственные и такие простые. Такие понятные и такие эзотерические. Очень много и усердно трудящиеся для всех желающих. Иногда почти сутками напролет (дежурка, например). А им уже, дорогие мои, столько лет… Скрипящие и тарахтящие. Неинтересно «татуированные» болельщиками и озабоченными подростками (ну, никакой фантазии). Где-то подгнившие, выпукло-вогнутые, крашенные-перекрашенные. Но такие молодцы!..

Ну, да, так и есть, кажется, я снова попал в храм науки об организмах. Но только, в отличие от биофака, здесь нет того унылого ощущения виртуальности и бесполезности. И радинаучности. Практический смысл изучения трамвайной анатомии и физиологии совершенно очевиден. И тут, похоже, все по-настоящему.

Слова Галины Сергеевны о том, что трамваи, дескать, — живые, конечно же, всех очень позабавили. И оказались хорошим поводом завязываться первым разговорам на первом перекуре. Вот этот ржавый красный сарай — живой, ха-ха-ха. Ну, да, ну, да, и на грузовике ведь тоже «MAN» написано. Хи-хи-хи. Но она была совершенно права. И через три месяца каждый из нас в этом лично убедился. Трамваи — это действительно существа. Не машины. Ржавые красные сараи, — есть такие формы жизни, правда-правда. И это — не метафора. Это на самом деле так.

После еще полутора пар ОЭТ и одной пары ПДД я летел домой, как на крыльях. После стольких разных перепробованных работ, после так и не понадобившегося универа и четырнадцати лет непонятно чего я, наконец, нашел что-то Такое. Настоящее. И, по-моему, — мое! Мое! Я всегда любил животных и разбираться, как они устроены, но теперь я, кажется, нашел Тех Самых животных. Ну, как это передашь словами…

Я летел домой из Школы и мне, взрослому мужику, как наверно никогда раньше в жизни, хотелось сделать уроки!