Откровения Неудачника

А вот, с юностью и отрочеством, как говорится, не все у меня так однозначно. Почему-то мне кажется, что таких факторов в этот период моей довольно бурной жизни было очень даже достаточно…

Иначе, откуда все мои беды. Ну, не поверю я, что деткой был весь таким красавчиком, а вот вырос и стал натуральным говнюком.

Не досмотрели где-то те, кому положено. Семья, школа… милиция, кто там еще… армия? А вот армия ни причем, мне там побывать не довелось.

Во!.. Говорят же — армия школа жизни. А мне эту школу пройти не разрешили. Лекари-пекари… дальше идет сплошная нецензурщина, так что пока эту тему надо закрыть. Что называется — во избежание.

В общем, детство мое закончилось после восьмого класса. Отца перевели в областной центр и мы переехали. Моя предприимчивая маманя решила всколыхнуть свои связи и пополнить семейный бюджет за счет эксплуатации моего подросткового труда.

Короче, пристроили меня в спортивный отдел местного ГУМа, самым младшим помощником. Зато, у меня был свой ключ от небольшого складика во дворе этого торгового монстра об четырех этажах. В нем я и проводил, в основном, все рабочее время, дожидаясь клиентов, чтобы собрать для них купленный велосипед или просто перекладывая разный товар с места на место. Ну, чтобы порядок был. Так начальник мне объяснил.

Помещеньице было совсем небольшое. Я даже в полный рост там разогнуться не мог, но с некоторых пор стал там засиживаться, стараясь спрятаться в темноте. Дело в том, что в солнечные дни на низеньких лавочках вдоль стены основного здания устраивалась свободная смена продавщиц, вроде как позагорать. Все это были молодые девчонки (как я сейчас понимаю, тогда они мне казались очень даже взрослыми), сплошь шаловливые и игривые, поэтому сидели они откинувшись спиной на стену, вытянув и порой даже раздвинув ноги. При этом юбчонки ихние были задраны до самых не могу. То есть до живота. Брюки тогда были не распространены и альтернативы подолам никакой не было.

А я оказывался как раз напротив. Можно себе представить, что ощущал деревенский четырнадцатилетний подросток с кучей гормонов в теле. Кровь приливала у меня ко всему, чему только можно. В это время, даже взрослые мужики начинали ходить через этот двор раз в пять чаще, ну, как бы дела у всех появлялись срочно. Соленые шутки с обеих сторон так и висели в воздухе, добавляя какого-то мутного эротизма во все происходящее.

Правда, такого слова я тогда не знал, как и секс или сексуальный. Ну, не звучали такие выражения в мое время ни в деревне, ни в городе. По крайней мере, в моем окружении я этого не слышал. Как-то попроще и покрепче всегда эти вещи называли.

Такой гормональный шок, ессно, не прошел бесследно для моего неокрепшего в этом отношении организма. Теперь, во всяких ситуациях мне стали видеться намеки на это… Повадился ходить по лестнице в том же ГУМе. Здание было старое, дореволюционной постройки с широкими пролетами и кованными перилами. Ну, а молодой шалопай, спускаясь вниз так и старался скосить «лиловый» глаз под подол поднимающейся особы. Чулочки, там где обычно ничего не видно, еще лучше край чулочек… резиночки от подтяжек!… а уж край трусиков… все! Ноги подкашиваются…

Надо же… Даже сейчас дыхание слегка перехватывает. Можно представить, что со мной творилось тогда.

Ну, и читать стал больше… Бунина, например. И ведь выискивал места. В общем, думаю на все это у меня моего общественнополезного времени уходило уйма. Мог бы геометрию Лобачевского освоить вполне, вместо того, чтобы бродить и подглядывать за тетками.

Оторопь берет просто… О чем думал…

В школе тоже коллективчик подобрался. У них там принято было по праздником собираться у кого-нибудь на квартире (у кого предков дома в это время не было) и устраивать сабантуйчик с выпивкой. Она, конечно, легкой была — винцо. Но, что такое стакан вина для неокрепшего организма? Чему удивляться, что доза потихоньку стала увеличиваться.

Самое интересное, что дома, как-то, все сходило с рук. Во-первых, родаки сами в это время уже напраздновавшиеся были. А, во-вторых, в то время мне было 14 и уже считалось, что до рюмки вина я дорос. Главное было, стоять на ногах. Отец мне даже за столом на праздник выставлял рюмашку.

В общем, попустительствовали получается. А сынок катился, что называется, по наклонной… Стал копить на неделе денежки и как только собирался рубель, сразу же отправлялся в самый лучший на то время пивбар с дубовыми столами. Не один, конечно, пока до этого не докатился, молодой был, а с другом… Или собутыльником… Потому что, помимо бара, как-то общих интересов не образовывалось.

Вроде бы молодые оба были, оба даже, где-то, спортом занимались. Друг мой — волейболом, а я, конечно же, чисто мужским — самбо. Вот оно, как. Значит, не все так плохо было в юности, то…

Правда, как я в это самбо пришел…

Поначалу ведь, как было.

Иду это я после работы в своем ГУМе, весь довольный собой, 14 лет, а я уже денежки зарабатываю. И вдруг, мне навстречу какой-то пьяный бич, довольно крупного размера, весь кряжистый такой, гонит тшедушного молодого человека, постоянно его постукивая своими кулачищами по разным местам.

Надо сказать, что к своим этим юным годам я подошел очень правильным пареньком. С верой в добро и справедливость, а также с острым чувством необходимости борьбы со всяким злом.

Объяснялось это тлетворным влиянием моего отца-правдолюба. Он и в область уехал только из-за своей страсти отстаивать правду. А ведь жили мы в своей Хмыловке очень даже хорошо. Свой дом был. Отец заведовал лесом в округе. Все его уважали.

Ну, надо же было ему наткнуться в этом своем лесу на районного прокурора в компании со вторым секретарем нашей родной партии районного, опять же, масштаба. Люди культурно себе отдыхали. Подстрелили изюбренка, мясцо-то у него нежненькое. Развели небольшой костерчик, шашлычок-балычок-то надо пожарить. И что из того, что полянку немного расширили, пяток кедрачей повалили. Вот, прямо трагедия. Вон его сколько вокруг. Не обеднеет, чай, тайга.

А отец уперся. Браконьеры вы, говорит, и никто больше. Знать не знаю никаких прокуроров и секретарей, а вижу перед собой только преступных разбойников. Шуму было… От тюрьмы батяню спасло только то, что с ним местные охотники были, из добровольных помощников, таких же правдолюбцев. А у одного из них двоюродный брательник в областном партийном контроле немалой шишкой был.

Так что, учитывая, что отец к тому же членом партии всегда состоял (это он еще в армии сержантом туда поступил, служил при каком-то крупном политотделе, вот его и втянули, говорит показатели тогда его начальству нужны были, а он и со всей душей, чего же отказываться), его с глаз долой инспектором в областное лесное хозяйство и отправили.

В общем, в силу такого воспитания, встал я на сторону правды на пути этого бесчинного мордобоя. Тшедушный-то мимо меня прошмыгнул, а вот громила застопорился, набычился, глаза красные, дышит грозно, шумно очень. Притомился бедняга.

Народу вокруг притормозило сразу сколько-то человек. Всем интересно, а чего случилось-то, вроде все мирно было. Ну, гнали по улице какого-то придурка, обычное дело. И вдруг…

Я с видом молодого Павки Корчагина оглядел собравшихся и выдал с горечью и обидой — «Эх вы-ы…».

Однако договорить речь мне не дал точный и сильный удар в челюсть. В мою челюсть. Вернее под глаз… В общем, в лицо. Бич свое дело знал и я сразу же рухнул на землю. Сознания-то я не потерял, но вот обидно было очень.

Зато бичу не повезло. Все-таки один из наблюдающих, тоже немаленьких габаритов, но трезвый, в отличии от хулигана, схватил того за шиворот, зло так спросил — «Парнишку-то за что…». И…

Ну, честно говоря, дальше я не наблюдал, стало мне это как-то неинтересно. Мне было жалко себя. Да еще, шалава какая-то сердобольная, но вида такого же бичевского, принялась мне синяк лечить, но при этом настойчиво пятаки у меня требовала, якобы для целей прикладывания к синяку. Я, правда, не понял, к моему или к своему, который темной кляксой расползся у нее под глазами.

Вот так, одним ударом у меня дурь-то и выбило. Оказалось, что бороться за правду — это больно и мне это не очень нравится.

Подался я боксом заниматься, в самую настоящую секцию общества «Труд». Перед этим книжек много начитался, так что в теории подготовлен был, что надо.

Действительность оказалась более суровой. Месяца через четыре активных тренировок организовали очередной ринг на который запустили начинающих, то есть нас. Все по честному, тянули жребий. Только организовано это мероприятие было так, что молодой бился со вполне заслуженным боксером. И мне выпало…

Неудачник… Ну, что тут скажешь.

Выпадает мне спарринг с молодой местной звездой. Я за месяц до этого видел, как он в кровь измесил соперника. И… опа… попал мальчишечка.

В общем, ничего хорошего я не ждал. Инстинкты работали, все таки учили чему-то тренеры. Он начинает молотить, я ухожу в глухую защиту. Так, за явным преимуществом и закончили. Конечно, не моим. Да, еще тренер после этого по ушам трактором проехал, махнул рукой и сказал — не выйдет из тебя ничего путевого. Не знаю, почему он не добавил — трусоват ты, парень. Может пожалел. А может из педагогических соображений.

Я даже пытался побороть в себе эту фобию. Сошелся на тренировках с парнем, от которого все отворачивались. В смысле не соглашались с ним на спарринги. По причине, что он был на голову выше остальных. Один возле него я прыгал недолго, ему стало скучно и в нашу компанию был втянут еще один малахольный. Так мы и бились с ним вдвоем, а он отмахивался от нас лениво, изредка повреждая нам носы.

В итоге, сущность моя трусливая не выдержала и я сбежал из этой секции в другую, этажом ниже. Называлась она — самбо. Здесь я вроде бы прижился, даже стало что-то получаться. Но любовь моя к самодельному коньяку подвела. На халяву насосался в день тренировки и нет, чтобы пропустить, заявился героем туда. Тренер походил возле меня, а когда все разошлись, прижал в раздевалке и сказал — Да, пошел бы ты парень… Если ты по малолетке такое вытворяешь, то что с тебя через годик будет…

И я пошел. Вернее поехал. Вслед за своим другом-собутыльником подался поступать в военное училище. А ведь отец меня отговаривал.

Неделю добирались мы до этого училища общим вагоном и, опять же, кроме пьянки в дороге ничего не происходило. А вот, в самом военном учебном заведении у меня как-то не задалось.

Дружок-то мой подсуетился. У него там родственник срочно объявился, работал старшиной, но был в авторитете. Да и сам парень оказался достаточно головастым.

Так что, я со своими, еле натянутыми троечками смотрелся там неказисто, что в итоге признала приемная комиссия и отправила меня на второй заход.

Так и сказали — Давай, мол, приезжай в следующем году, тогда уж наверняка все должно получиться.

Щас-с-с… Со злостью думал я, притулившись около туалета в обратном общем вагоне. Разогнался я сюда возвращаться.

Тем более, что по приезде домой меня без экзаменов зачислили в местный универ на историко-археологический факультет. Хватило моих военноучилищных бумажек и тех троек, которые я там набрал. Тем более, что я наврал, будто у меня первый разряд по самбо и мне поверили.

Вот таким образом я и оказался студентом. Правда, когда пошел на военную кафедру, меня ждал облом. Думаю, чего солдатом в армии лямку тянуть, получу хоть на халяву лейтенанта. Куда там. На медкомиссии, какой-то остепененный доктор завернул меня от армии по полной.

— Ты — говорит — куда с такой дыркой в голове рвешься. Тебе не то, что служить, учиться-то противопоказано.

Я ему, конечно

— А как же я в училище поступать ездил. Мне никто ничего не говорил.

— Вот это, меня, как раз, не волнует — там другие врачи были, а я вижу дырку в голове. Так что, иди получай волчий билет и никакой тебе армии.