Мойте руки перед бедой

Тимофей Иванович был уже довольно стар, скорее всего, старше восьмидесяти лет, но держался он бодро. Паутина глубоких морщин покрывала его всегда светлое лицо, да и седая борода молодости новому постояльцу не добавляла. Только яркие голубые глаза и лучистый взгляд делали его несколько моложе.

Даже преклонные годы иногда бывают несовместимы с мудростью, но это был тот самый случай, когда житейский, а порой мистический опыт позволяют человеку правильно оценивать не только бытовую ситуацию, но и то, что лежит вне пределов физического восприятия.

Тимофей Иванович был немногословен, но даже по тем коротким фразам, что он произносил, становилось понятно, что он человек образованный. Мысль формулировал кратко, но ёмко, ударения в словах делал исключительно грамотно. В речи его присутствовали архаизмы, однако неологизмов не было вовсе. Свистунов чувствовал, что этот человек может мыслить глубоко и независимо о политике, экономике, морали, короче обо всём том, о чём постоянно думал Семён, но поделиться было не с кем.

Семён Семёнович замешкался возле стола. Ему хотелось поговорить с новым постояльцем, но повод для беседы никак не приходил на ум. Тогда Свистунов налил ещё стакан воды и присел на стул. Пить он не стал и только ожидал удобного момента, когда Тимофей Иванович оторвётся от чтения. Возможно, разговор так бы и не состоялся, но тут из-под плинтуса вылез таракан и просительно уставился на нового покровителя. Постоялец посмотрел на Аркадия и ласково спросил:

— Ну, что? Проголодался бедолага?

Семён не растерялся, вынул из кармана кусочек сухаря, подошёл поближе и положил его перед тараканом.

— Ешь, — произнёс Свистунов и продолжил, обращаясь уже к Тимофею Ивановичу. — А за что вас сюда…?

Постоялец лукаво улыбнулся в ответ.

— Ну, то есть я хотел сказать… — попытался оправдаться Семён.

— Вы хотели сказать с каким диагнозом?

— Да, — окончательно смутился Свистунов.

На самом деле то, что он спросил, можно было считать крамолой. Официально в больницу могли поместить только по причине болезни, но отнюдь не в наказание.

— За то, что я читал книгу в неположенном месте, — совершенно спокойно пояснил Тимофей Иванович.

— То есть, как это? Разве есть такие места? — удивился Свистунов и чуть не пролил воду на пол.

— Есть.

— Где? — продолжил удивляться Семён, чувствуя подвох.

— В библиотеке, — лаконично ответил собеседник.

Свистунов едва не расхохотался, но посмотрел в глаза собеседнику и понял, что тот вполне серьёзен.

— Там можно читать только их книги. В смысле, библиотечные, — пояснил Тимофей Иванович.

— Можно же было взять там, у них, книгу, да и читать себе спокойно, — принялся размышлять вслух Семён.

— У них нет таких книг.

Свистунов вдруг почувствовал, что в горле у него пересохло, и он залпом выпил стакан воды. От волнения Семён Семёнович не придумал ничего лучшего как сказать:

— Боська, ты бы отворил дверь. Ужас как Полковник воняет.

Вместе того, чтобы кинуться к дверям толстяк оживленно забормотал и затем довольно отчетливо произнёс: «Недостаток просвещения и нравственности вовлек многих молодых людей в преступные заблуждения. Политические изменения, вынужденные у других народов силою обстоятельств и долговременным приготовлением, вдруг сделались у нас предметом замыслов и злонамеренных усилий…»

Свистунов и Тимофей Иванович как по команде повернули головы в сторону вещателя и замерли в ожидании продолжения. Таковое не замедлило последовать. «Лет пятнадцать тому назад молодые люди занимались только военною службою, старались отличаться одною светской образованностию или шалостями; литература (в то время столь свободная) не имела никакого направления; воспитание ни в чем не отклонялось от первоначальных начертаний…» — продолжил удивлять своими способностями вербальный гений.

— Оп-па! — восторженно хлопнул в ладоши Тимофей Иванович и склонил голову набок, демонстрируя полное внимание. Свистунов с трудом понимал, что такое вещает Бося, но тоже не остался равнодушным к сказанному. Даже Аркадий, вновь спрятавшийся под плинтусом, высунул длинные усы из щели и теперь медленно шевелил ими, демонстрируя интерес к происходящему.

«Десять лет спустя мы увидели либеральные идеи необходимой вывеской хорошего воспитания, разговор исключительно политический; литературу (подавленную самой своенравною цензурою), превратившуюся в рукописные пасквили на правительство и возмутительные песни; наконец, и тайные общества, заговоры, замыслы более или менее кровавые и безумные», — завершил свою тираду Бося и направился отворять дверь. Толстяк был явно доволен произведённым эффектом, и тщеславие нездоровым румянцем проступило на его лоснящихся щеках.

— Что это было? — растерялся от недоумения Свистунов.

— Где это он Пушкина начитался? — задал, скорее, риторический вопрос Тимофей Иванович и пояснил свою мысль, обращаясь к Семёну. — Это статья, официальная записка, «О народном воспитании» была составлена Пушкиным по распоряжению Николая I. Опубликована в 1884 году. Не правда ли, актуальна и в нынешние времена? Однако, где он её умудрился прочесть?

— Сильно! Он читать не любит. Всё услышанное он запоминает, как магнитофон, а потом точно воспроизводит как свои мысли. Так что, уместнее поинтересоваться, где он этого наслушался, — промолвил в ответ Свистунов.

— И где же? — полюбопытствовал Тимофей Иванович.

Ответить Семён не успел, потому что Бося продолжил свои разглагольствования, но теперь уже совсем в ином ключе. Уникум начал бегать по палате, яростно размахивая руками, как будто он выступал с высокой трибуны, а перед ним была многотысячная толпа слушателей. Глаза толстяка вдруг налились кровью, черты лица исказились злобой, мокрые губы изрыгали лозунги: «Мы уничтожили Советский Союз — уничтожим и Россию! Россия это вообще лишняя страна! Православие — главный враг Америки! Россия — побежденная держава. Она проиграла титаническую борьбу. И говорить «это была не Россия, а Советский Союз» — значит бежать от реальности. Это была Россия, названная Советским Союзом. Она бросила вызов США. Она была побеждена. Сейчас не надо подпитывать иллюзии о великодержавности России. Нужно отбить охоту к такому образу мыслей… Россия будет раздробленной и под опекой!!»

Свистунов не выдержал, подскочил к оратору, схватил его за грудки и взревел:

Ты что, муха-ссыкатуха, совсем обнаглел? Забыл, чем носки командира пахнут? — Заткнись гад! Заткнись, иначе я тебя уничтожу! Ишь, паскудник, как заговорил. Оперился что ли? Мозги свои заимел или рецидив очередной начался? В карцер захотел? Я мигом санитаров вызову.

Карцер находился во флигеле в дальнем углу двора через стенку с моргом, поэтому там всегда стояло отвратительное зловоние. На этом минусы заканчивались и начинались плюсы. В камере имелся вполне сносный топчан с мягким матрацем, тёплое одеяло и подушка. Кормили там, едва ли не лучше, чем в больничной столовой. Однако больные боялись попасть в карцер, видимо из-за соседства с мертвецами. По необъяснимой причине, всех запертых там, штрафников мучила бессонница или ночные кошмары.

Бося тут же сник, и показалось, что толстяк вдруг похудел сразу на пару десятков килограммов. Семён Семёнович оттолкнул вербального гения на кровать и, тяжело дыша, бухнулся на стул.

— Не переживайте так сильно, друг мой, — попытался успокоить Свистунова Тимофей Иванович. — Это тоже не его мысли, хотя от этого, пожалуй, ещё хуже. На этот раз он цитировал высказывания одного заметного американского политика и русофоба по имени Збигнев Бжезинский. Ныне покойного. Только непонятно, откуда он взял об уничтожении СССР?

В тишине было слышно только тяжелое дыхание Свистунова, и громкий храп Полковника.

— Скажите мне, Семён, а где он мог это услышать? — продолжил говорить Тимофей Иванович. Семён Семёнович только пожал плечами в ответ, вытер губы рукавом пижамы, подумал и произнёс:

— У нас тут много умнейших людей на излечении…вполне мог нахвататься…

— Однако судя по высказываниям этого… — новый постоялец покосился взглядом в сторону уникума и продолжил, — …тут у вас царит разгул плюрализма.

— А что это разве плохо? Всё-таки демократия… — начал было говорить Свистунов, но был прерван собеседником:

— Молчите! Я прошу вас, молчите. Что такое плюрализм в семье? Это разврат и супружеская измена. Что такое плюрализм в государстве? В конечном итоге — это гражданская война. Что такое плюрализм в отдельно взятой голове? — Тимофей Иванович многозначительно посмотрел на Босю и вновь сам ответил на свой вопрос. — Это шизофрения.

— Ну, так ведь у нас… — попытался сказать Семён, и опять был прерван собеседником:

— То-то и оно! Тут и лечат как раз от шизофрении или иными словами от плюрализма. Причём, плохо лечат. Не случись тут этого самого плюрализма, то здесь давно была бы санаторно-курортная лечебница, а не психиатрическая больница со всеми вытекающе — отягчающими последствиями. И можете мне поверить, как только вытрясут этот плюрализм из голов таких вот…, жить станет значительно комфортнее. Потому как, по сути, это предательство идеалов нации, каждая из которых имеет свои специфические особенности и исторические корни. В первую очередь — религиозные.

— Да, но ведь демократия — это залог… — попытался защитить свои взгляды Свистунов и вновь у него это не получилось.

— Бросьте вы! Какая разница, каким способом приходит к власти мерзавец? Путём «демократических» выборов или просто назначен? За годы своего шестилетнего правления он может исковеркать страну до неузнаваемости, а то и просто «сдать» более сильной империи. Кстати, именно таким — выборным — путём проще всего поставить марионеточного правителя.

— Вы «анархист — индивидуалист»? — пытался пошутить Семён.

— Я принимаю любую власть, ибо она от Бога. Вам советую подумать: не будет ли самым заинтересованным в процветании государства властитель, являясь реальным хозяином своей земли?

— То есть вы полагаете, что монархизм самый лучший способ управления страной? — с некоторой долей иронии спросил Свистунов.

— Какая разница, монархизм, не монархизм? — задал риторический вопрос Тимофей Иванович и продолжил размышления, — главное, чтобы этнос проживал в пределах своей веры, языка, обычаев и традиций и не вторгался в чужую культуру. Политическое устройство само собой сложиться в соответствии с менталитетом народа. Не дай Бог при этом вторгаться в иной мир со своими устоями. Это непременно приведёт к хаосу, какими бы благими намерениями не руководствовался «превноситель» более «высокоразвитой цивилизации». Смею вас уверить, такие свободы служат лишь прикрытием экономических и геополитических выгод. Иными словами стремлений к превосходству одних над другими во всех аспектах земного существования.

Семён Семёнович задумался, пытаясь осмыслить услышанное. Он никак не ожидал от своего собеседника таких заявлений. Заскрипела кровать, пьяный Полковник поднялся со своего ложа и тоже ошарашено посмотрел на нового постояльца. Затем наклонился и заглянул под кровать.

— Баян свой не хватай! — строгим возгласом остановил его Свистунов. Сергей Иванович послушно замер. Возникшую было тишину, вновь нарушил Бося. Он заложил правую руку за лацкан пижамы, левую закинул за спину и принялся важно расхаживать по палате, презрительно посматривая на окружающих. В его глазах светилось негодование и благородный гнев. Обитатели палаты с интересом наблюдали за преобразившимся толстяком и ждали, что будет дальше. Бося не замедлил принять новый образ.

«Ну что, господа бунтовщики? — обратился сразу ко всем больным оратор и, видимо, опасаясь быть прерванным, немедленно продолжил. — Вы утверждаете, что поднялись за свободу для крепостных и Конституцию? Похвально. Прошу тех из вас, кто дал эту самую свободу крепостным — да не выгнал их на улицу, чтобы те помирали, как бездомные собаки, с голоду под забором, а отпустил с землёй, подъёмными и посильной помощью — поднять руку. Если таковые имеются, дело в их отношении будет прекращено, так как они действительно поступают согласно собственной совести. Я жду. Нет никого»?

После долгой паузы Бося сделал несколько шагов, перед окном круто развернулся и продолжил движение твёрдой поступью. Теперь на его лице висела маска «Нмахагэ» — демона суровой жизни. Это выглядело достаточно комичным, но обитателям было не до смеха, и они растерянно ожидали от оратора дальнейших действий. Только на лице Тимофея Ивановича блуждала едва заметная улыбка.

Бося, тем временем, продолжил строгую речь: «Как странно… Я-то своих крепостных отпустил в Лифляндии в 1816-м, а в Тамбовской губернии в 1818-м. Все вышли с землёй, с начальными средствами. Я заплатил за каждого из них податей за пять лет вперёд в государственную казну.

И я не считаю себя либералом или освободителем! Мне так выгоднее. Эти люди на себя лучше работают. Я зарабатываю на помоле, распилке леса и причём для моих же бывших крестьян. Я уже все мои расходы покрыл и получил на всём этом прибыль. И я не выхожу на площадь с безумными заявлениями или протестами против государя или, тем более, против Империи!..

Так как вы ничем не можете доказать, что дело сие — политическое, судить мы вас будем как бунтовщиков и предателей Отечества, навроде^[6] Емельки Пугачёва. А теперь — всех по камерам! В одном этапе с уголовными пойдёте, сволочи!».

Гордый «предводитель дворянства» удалился в свой угол и чинно присел на кровать, гордо выпятив грудь. После чего, мгновенно преобразился в обычного больного, запахнул халат, а благородство, написанное на его лице, сменилось робостью.

— Да…похоже, Бося реально умом тронулся, — констатировал окончательно протрезвевший Сергей Иванович.

— Отнюдь, — возразил ему Тимофей Иванович. — Это он нам сейчас пересказал речь Александра Христофоровича во время первого допроса декабристов.

— Кто такой Александр Христофорович? — полюбопытствовал Семён Семёнович, не стесняясь своей неосведомленности.

— Бенкендорф? Глава третьего отделения тайной полиции, — ответил Тимофей Иванович, — но тут интересно другое — Опять же, где наш сожитель мог услышать такие детальные подробности истории Российской империи?

— Однако! — удивился Свистунов и посмотрел на Босю. — Знатоков творчества Пушкина и даже Бзежинского, пожалуй, можно встретить среди нашей братии, но, чтобы Бенкендорфа? Впрочем, историки тоже среди нас есть.

Бося сидел в своём углу и теперь уже злобно исподлобья озирался по сторонам.

— Тогда, ясно! Интересно, что он нам ещё выдаст? — воскликнул Тимофей Иванович.

— Похоже, этому братцу вообще всё равно, что городить, лишь бы оказаться в центре внимания, — предположил Семён Семёнович.

— Я так не думаю… — возразил собеседник. — Есть опасения, что всё гораздо сложнее и опаснее.

— Чем опаснее? Кому? — уточнил Свистунов.

— Он что, своего вообще ничего не говорит? — вместо ответа спросил Тимофей Иванович.

— Ну почему же. Вполне нормальный товарищ, — равнодушно пожал плечами Семён Семёнович. Вся беседа проходила в присутствии Боси, который теперь поднялся с места и, весело напевая «жил был у бабушки серенький козлик», припрыжку направился к выходу. Вид у него был доброжелательный и несколько смущённый, вполне соответствующий маске «Сютэн-дзоудзи» — пьющего мальчика, который с рождения стал прикладываться к сакэ и был при этом силен и мудр. По-видимому, Бося — мальчик слышал всё, что о нём говорилось, и воспринял это как похвалу.

— Послушайте… — начал было говорить Свистунов, но осёкся. Он увидел, что его собеседник вновь склонился над книгой и продолжил чтение так, будто и не было ни беседы, ни удивительных заявлений, ни монологов Боси, который в этот момент тихонько открыл дверь и выскользнул из палаты.

— Куда? — крикнул ему вслед Семён Семёнович, но ответа не последовало.

Из истории болезни

Анамнез жизни

Свистунов Семён Семёнович,48 лет. Единственный ребёнок в полной семье. Оба родителя имели высшее образование. Психических расстройств не имели. Когда больному исполнилось 14 лет, мать оставила семью. Далее больной воспитывался отцом. Отец умер рано. Больной окончил военное училище, был кадровым военным. Участвовал в горячих точках. Получил тяжелую контузию и был уволен из рядов ВС. В дальнейшем получил второе высшее образование: история, но по новой специальности не работал. Проходит длительное лечение

Анамнез заболевания

В течение пятнадцати лет проходит стационарное лечение. По характеру спокойный, упрямый. До 12 лет страдал энурезом. Сангвиник. Читать научился сам в возрасте пяти лет по детским игрушкам (кубики с алфавитом) Добрый и сострадательный. Считает себя мизантропом. Плачет под звуки марша «Прощание славянки» и начинает маршировать.

Утверждает, что видит вещие сны. Слышит голоса неизвестных людей и записывает всё ими сказанное. На вопрос «зачем он это делает?» отвечает, что в противном случае у него голова взорвётся. Свои записи называет рассказами, а себя считает писателем.

Психическое состояние

Больной выглядит аккуратно, следит за своим внешним видом и гигиеной. В контакт вступает избирательно, на вопросы врача отвечает односложно. Общается неохотно. Во времени и обстановке ориентируется адекватно и уверенно. Лицо амимичное, выражение — безразличное. С посторонними может быть и скрытен, и общителен. Страдает биполярными аффективными расстройствами в легкой степени выраженности.

Трудоспособность сохранена. Поведение — правильное, соответствующее болезненным переживаниям. Сон поверхностный, нарушенный. Легкая степень агрипнии. Мышление обстоятельное, логичное и последовательное. Обладает большим словарным запасом. Начитан, часто и к месту приводит цитаты писателей, философов, политических деятелей мыслителей. Волевых расстройств не наблюдается. В отделении держится обособленно. В палате является неформальным лидером, среди больных имеет авторитет и уважение.

Неврологический статус

Обоняние сохранено, глазные щели широкие, движения глазных яблок активные; нистагма нет. Диаметр зрачков — 8, реакция на свет положительна; конвергенция и аккомодация сохранена. Асимметрия лица не определяется, носогубные складки, уголки рта расположены правильно, симметрично. Чувствительность на лице сохранена. Красный дермографизм сменяет белый. Сила, тонус мышц сохранён. В позе Ромберга — устойчив. Пальценосовая проба выполняется правильно. Патологические рефлексы не определяются. Слух сохранен.

Обоснование психического статуса

В связи с тем, что в «литературных» записях больного обнаружены навязчивые сомнения, представления, образы, рассуждения, состояние его можно характеризовать как, обсессивный синдром. Имеются дополнительные симптомы такие как, эмоциональное напряжение, состояние душевного дискомфорта, бессилия и беспомощности в борьбе с обсессиями.

Прогноз

Краткосрочный прогноз благоприятный, т. к. базовое состояние пациента удовлетворительное, на фоне лечения наблюдается выраженный положительный эффект лекарственной терапии.

Долгосрочный прогноз благоприятный при условии правильно проведённой психотерапевтической терапии.

Рекомендации:

Необходимо проведение рациональной психотерапии и лекарственной терапии (необходим обязательный прием лекарств, прописанных для приема в домашних условиях) для сохранения периода ремиссии.

Бося, высоко поднимая колени и громко шлёпая тапками по полу, торжественно маршировал по коридору. Путь его лежал в подвал, где располагался единственный на всё отделение санузел. Особой нужды в этом не было, поэтому доморощенный гений не спешил. Наедине с собой и вне постороннего глаза мужчина мог себе позволить надеть маску «Тюдзё» — молодого аристократа. Довольный собой он остановился возле окна, единственного не закрашенного краской по той простой причине, что оно выходило во внутренний двор лечебницы.

Сейчас там громко урча, разворачивалась санитарная машина. После того как она остановилась, из кабины с одной стороны резво выскочил водитель в рваной телогрейке, а с другой степенно, стараясь не испачкаться, выбрался неизвестный господин в старомодном костюме и шляпой-котелком на голове. Вместе они обошли микроавтобус и остановились позади него. Незнакомец внимательно осмотрел пломбу на двери, удовлетворенно кивнул и погладил ладонью большие залысины. Затем он сделал несколько шагов в сторону, а водитель вернулся обратно в кабину. Через мгновение машина развернулась и встала задними дверями к служебному входу так, чтобы высадка пассажиров оставалась скрытой от посторонних глаз. Так делалось всегда, когда, либо увозили трупы, либо привозили новых больных.

Едва зародившийся у Боси интерес к этому быстро событию погас, и он двинулся дальше. На пару минут «магнитофонный гений» задержался в главном холле, где его привлекло большое объявление: «Всем, кто неравнодушен к честному и справедливому лечению! Всем, кто жаждет быстрого выздоровления! Даешь! Революцию «цветных пилюль»! Завтра перед обедом состоится митинг «Марш здоровья». Далее мелкими буквами приписано краткое уточнение: «выступления будут проходить во время обеда в столовой».

Мужчина несколько раз перечитал объявление, сделал губки дудочкой, злорадно покачал головой и двинулся дальше, важно заложив руки за спину. Маска Тюдзё по-прежнему болталась на его лице.

Путь больничного гения лежал по длинному коридору мимо столовой. Возле входа в пищеблок толпился народ. Больные живо обсуждали предстоящее мероприятие. Судя по общему тону и некоторой взвинченности здесь противостояли две группы людей.

Бося вознамерился было послушать, а может и посмотреть ход и результат диспута, но навязчивый и непобедимый зов мочеиспускания вынудил его поторопиться. При этом шаг больничного таланта стал короче, но заметно чаще и в целом скорость движения осталась прежней. Однако случилась странная вещь: чем больше приближался Бося к санузлу, тем слабее становились позывы к мочеиспусканию. К тому моменту, когда он начал спускаться в подвал, то уже и не помнил, зачем сюда так спешил.

Медленным шагом он одолевал одну за другой ступени и с каждым шагом воздух становился всё более влажным и тяжёлым. Вентиляции в подвале не было, поэтому, хотя душевые использовались редко, тёплая сырость служила комфортной средой для всякого рода живности — слизняков, мокриц и червей. Последние были белого цвета и больше напоминали аскарид. Стойкий запах мочи вынуждал одних членистоногих сбиваться в клубки по тёмным углам душевых кабинок, а других подвигал к путешествию вверх по стенам, в надежде обрести хотя бы толику свежего воздуха. Однако сил не хватало и они падали вниз, зачастую становясь жертвой безжалостных тапок обитателей лечебницы.

После яркого света наверху, темнота подвала ослепила Босю, и он двигался почти на ощупь. Не помогала даже тусклая лампочка под потолком. Постепенно глаза привыкли и временная слепота отступила.

Больничный феномен подошёл к одному из унитазов, имеющих романтичное название «чаша Генуя» и плотно встал ступнями в соответствующих местах. Приспустил штаны, и в этот момент вдруг услышал строгий возглас: «Алексей Савельевич!» От неожиданности Бося пустил струю. В первый момент он даже не понял, что обращаются именно к нему. Благо, для мочеиспускания уже были сделаны необходимые приготовления, и всё случилось как должно. Непонятно почему, но маска «Тэнгу» — небесной собаки разлилась по его лицу, сменив Тюдзё.

Конец ознакомительного фрагмента.