Между Мирами

— Здравствуйте, юноша, — тихий голос внушал мне только ужас. — Вы долго убегали от меня, но наши пути пересеклись.

— Еще скажи «судьба», — сам я звучал глухо — в основном из-за того, что на голове у меня надет тканый пыльный мешок. Ну, и еще из-за того, что я с некоторого времени плохо говорю из-за распухшей губы.

— В судьбу верят глупцы. Прохиндеи, которые извлекают выгоду из чужих суеверий.

Ох уж этот голос со странным акцентом. Вроде бы и по-русски, но в то же время как-то напыщенно и пафосно. А ведь этот урод сам приволок меня… так, а куда он меня приволок?

Мешок стащили с головы, небрежно и так, словно пытались оторвать мне уши. Напротив меня быстро и плавно, словно легкоатлет, опустился на корточки мой похититель. Лет тридцати на вид, с коротким ершом темно-русых волос. И хотя его лицо я видел несколькими днями ранее, сейчас мне представилась возможность рассмотреть его поближе.

Нос — прямой и длинный. Подбородок — раздвоенный, волевой и чуть выступает вперед. Глаза похитителя невыразительны, имеют темный оттенок. И колючие, сверлящие меня так, как будто я нанес ему личное оскорбление.

— Но я надеюсь, что вы, юноша, не такой. И не станете обманывать меня. Особенно перед лицом опасности.

Мужчина выпрямился и исчез с моих глаз так же быстро, как и появился, когда снимал мешок. Мне оставалось только слушать его шаги по скрипучему дощатому полу. Судя по всему, я сейчас находился на каком-то чердаке. Жарко, душно. Где-то в помещении открыто окно, но звуки доносятся отдаленные.

— Опасности? — я попытался пошевелить головой, но затекшая, как мне сперва показалось, шея, по сути, была просто-напросто привязана к высокой спинке стула. Причем так, что голова моя наклонилась вниз.

— Просто вы, юноша, еще не понимаете, насколько серьезным считается у нас преступление против Императорского Двора. Особенно против семьи самого Императора.

Мужчина снова присел на корточки передо мной и, приподняв брови, покрутил между пальцами блестящий предмет.

— Знаешь, что это такое? — он уставился на меня, а я — на блестящее серебристое острие, что замерло у моей ладони.

Оно походило на сверло: глубокие канавки, отполированные до блеска, несколько раз огибали металлический стержень. Мужчина разложил на моих глазах Т-образную рукоятку с черным витиеватым рисунком и мечтательно провел по ней короткими пальцами.

— Настоящее произведение искусства, — добавил он. — В вашем мире таких не делают. Если ты не понял, как этим инструментом можно пользоваться, я сперва расскажу, — он выдержал паузу, как будто позволяя мне поразмыслить над происходящим, — И только потом продемонстрирую.

Я лишь облизнул пересохшие губы и кивнул, насколько это позволяли мне веревки. Конечно, у меня имелось представление, что любой острой штукой можно тыкать и очень больно. А боль я переносил не очень-то хорошо.

— Создатель инструмента дал ему имя «Аспид». Вот, ты уже видел чернение на рукояти. Основная часть сделана из серебра — это ради заботы о вас, государственных преступниках, чтобы в рану не занести заразу, — похититель поджал губы, указывая на то, что эта идея ему совсем не по душе. — А то к праотцам отправитесь раньше срока, ничего рассказать не успеете. Здесь, — он провел кончиком ровного ногтя по зазубринкам, — моя самая любимая часть. Они цепляют и тянут, причиняя невыносимые страдания.

Он говорил быстро и не создавал впечатления маньяка, который получает удовольствие от пыток. Но его решимость и готовность применить пугающий инструмент не оставляла никаких сомнений — мне вряд ли удастся пережить эту встречу.

— Вижу, ты уже готов. Поэтому спрошу только единожды. Где сейчас находится Анна-Мария, дочь правителя Российской Империи?

— Да-да, Андрей Геннадьевич, непременно доработаю сегодня вечером, — балаболил я в трубку, держа руль одной рукой. — Мы его обязательно дожмем и все будет окей.

Полуденное летнее солнце раскалило асфальт городских улиц донельзя. На тротуарах почти нет пешеходов, автобусы идут с минимальной загрузкой, а машин на нешироких дорогах провинциального городка — как лет сто назад, когда их тут и знать не знали.

— А теперь перейдем к прогнозу погоды. В ближайшие пару дней жара только усилится, — ведущий на радио грустным голосом зачитал параметры воздуха и воды в ближайших водоемах. — Осадков не предвидится. Пейте больше воды, меньше находитесь на улице.

Андрей Геннадьевич Краснов, он же — мое начальство, что-то буркнул в ответ на мои обещания, потом тяжело вздохнул:

— Знаешь ведь, что твоим коллегам это не нравится. Когда ты так берешь и срываешься посреди дня.

— У меня ненормированный день, а клиент любит общаться вечером. Так что никаких проблем не вижу. К тому же я…

— Делаешь в три раза выше среднего уровня продаж по отделу, — закончил он за меня. — Знаю. Поэтому и не бурчу! Езжай.

Начальник отключился, а я покатил домой. Что тут скажешь — не любил я пахать в офисе в два часа дня, когда на градуснике больше тридцати, а в кабинете все, как сонные мухи. Тоска! Как вообще студенту второго курса может хотеться работать?

На самом деле, очень легко, когда можно зарабатывать достаточно для хорошей жизни. Когда я понял, что в институте лишь теряю зря время, то решил найти непыльную работенку. Через месяц, получив на руки свою первую зарплату, я, недолго думая, перевелся на заочное отделение, чем очень обрадовал Андрея Геннадьевича. И себя тоже.

Так что я — самый обычный парень. Зовут меня Максим Абрамов и самое главное, что мне удалось понять — в жизни надо искать удовольствие. Поэтому, чтобы не слушать нравоучений о «неправильном» пути от своих родителей, я никому, кроме друзей, не рассказывал о кардинальной смене образа жизни.

А изменений было предостаточно. Например, я присмотрел себе небольшой домик. Скорее, такое бунгало — две комнаты и навес для машины. Продавали очень дешево, так что я без лишних вопросов его купил.

Но прежде, чем в меня полетят камни, что я мажор, надо выделить три вещи. Первая: это действительно маленький дом, идеальный для студента с машиной. Второе: моя зарплата позволяет не считать себя последним нищебродом. Третье: домик расположен за городом, в нескольких километрах от застройки, что и сказалось на финальной цене.

Все это было бы не так важно, если бы не все события, которые происходили в считанных метрах от моего дома этим вечером. Но пока ничего не предвещало дурного. День — как день.

Вообще, я частенько так делал. Так, как сегодня — брал, и уходил из офиса. За год работы я уже доказал свою эффективность и потому в ста процентах случаев на это смотрели сквозь пальцы. Но только не коллеги. Именно поэтому на работе у меня друзей не было.

А вот среди одногруппников их было предостаточно — отсюда уже и веселая студенческая жизнь. Но сегодня никаких вечеринок не планировалось, мне лишь хотелось отдохнуть. Поэтому я поддал газу и видавший виды «фокус» вырвался из города. Что тут скажешь, к железным коням у меня более потребительское отношение, чем к жилью.

Радуясь тому, что можно передохнуть, я загнал машину под навес и вошел в дом. Кондиционер поддерживал комфортную температуру и я с чувством полного блаженства плюхнулся на широкий диван в просторной гостиной.

На самом деле, домой я рвался, чтобы подготовиться к встрече с Лизой. Моя девушка не последовала моему примеру, а потому часто пропадала то в университете, то на работе — и предпочитала чаще оставаться на квартире у родителей. Наши встречи проходили преступно редко, но перебраться ко мне она не могла.

Поэтому я и выхватил несколько часов: привести в порядок свое жилище и убрать следы последней попойки с друзьями. Лиза заканчивала поздно — сегодня ее рабочий день до восьми. Значит, все дела надо успеть до семи.

Можно много рассказать о том, как здорово возиться в собственном доме, но, боюсь, что и здесь меня не поймут. Поэтому сразу к сути.

К тому моменту, как я закончил с делами — и звонком тому самому клиенту, из-за которого так сильно переживал Андрей Геннадьевич, — на часах уже перевалило за семь. Я в спешке начал собираться, как вдруг неподалеку что-то сильно грохнуло.

Здесь нужно уточнить, что населенный пункт с двух сторон окружен густым хвойным лесом. Еще к нему примыкают заброшенные поля — на них уже лет двадцать ничего не выращивают, а потому с мая по сентябрь это место привлекает детей и поджигателей. Что тут поделать — я говорил, что мой район проживания далеко не лучший.

Вместе со мной проверить, что случилось, выскочил на улицу Игорь — сосед, которого можно только пожелать. Мало того, что он искренне радовался смене владельце дома, так еще и не бубнил из-за наших долгих посиделок, которые часто проходили под открытым небом.

— Тоже слышал? — гаркнул он через забор, всматриваясь в сторону полей

— Ага, — я кивнул и прищурился.

Как раз заходило солнце и трудно было определить, виден дым или это только кажется.

— Если это опять подростки жгут… — Игорь стукнул кулаком по перилам.

Ему было из-за чего переживать. Несколько лет назад огонь дошел и до его дома, лишив части крыши. Дорогостоящий ремонт пришлось оплачивать из собственного кармана, потому что хулиганов не поймали.

— Пойду проверю, — я махнул рукой и вышел на улицу.

Тем временем грохнуло еще раз. Дыма не видно. Туч тоже — да и грозу не обещали. Я уверенно зашагал к полям. Лиза поймет. А если случайно сгорит дом, неприятностей будет выше крыши. И отсутствие жилья — меньшая из них.

Через поле вела широкая тропа, которая поднималась на небольшую возвышенность. С нее открывался отличный вид на деревню даже через густую траву почти по грудь. Я пожалел, что не переодел домашние шорты — растительность нещадно резала ноги.

Я добрался почти самой кромки леса, так ничего и не обнаружив. Если здесь кто и был, то наверняка уже ушел. Стоял только странный запах. Не дыма, совсем нет. Я принюхался. Странная смесь каких-то духов и чего-то химического.

Время поджимало, поэтому я не планировал более задерживаться здесь. Пара кровоточащих царапин на лодыжках — достаточная цена безопасности. Можно с чистой совестью спуститься обратно.

Внезапно за спиной послышался электрический треск. Я обернулся посмотреть, что происходит, увидел неровный темный овал с синеватыми молниями по периметру. Развернуться и убежать я уже не успел — после ослепительной вспышки я сразу же провалился в темноту.

Голова гудела — жуть! Круги перед глазами плавали, как медузы в океане. Я осторожно приподнял веки — та же тьма. Так что, уже ночь? Сунув руку в карман шорт, я вытащил связку ключей и смартфон. Хорошо, что он выдержал эту вспышку и остался цел.

— Твою же мать! — воскликнул я. Часы показывали половину двенадцатого ночи.

Пришлось лежа на земле быстро набирать извинительную смс-ку Лизе, чьи звонки заполнили журнал вызовов. Сообщение ушло, я выдохнул. Рядом зашелестела трава, я напрягся, но мышцы были сведены болью. В глаза ударил луч света.

— Я очень извиняюсь, — вежливо прозвучал незнакомец. — Но не могли бы вы оказать мне небольшую помощь?

С трудом подняв руку, чтобы закрыть глаза от света, я только смог ответить:

— Что?

Хотелось высказаться более грубо, но незнакомец оказался настолько вежлив, что я не смог выматериться ему в лицо.

— Простите, пожалуйста, — четкость произношения была похожа на какой-то странный акцент. Как будто говорить по-русски с русским акцентом. — Должно быть, я вас ослепил. Позвольте, я помогу вам встать.

Луч света тут же метнулся в сторону, а я смог открыть глаза пошире. Хорошо, что круги исчезли, и я могу нормально видеть. Пухлая ладонь зависла перед лицом. Я ухватился за нее и встал на ноги.

— Я не предполагал, что будет кто-то рядом, — продолжил мужчина. — Я — Григорий Авдеевич Подбельский. Профессор, — добавил он после небольшой паузы. — А вы?

— Я…

Вместо ответа я сильно пошатнулся так, что чуть было не упал опять в траву. Когда горизонт завалился достаточно набок, профессор схватил меня за плечи и с неожиданной силой поставил прямо. При этом его фонарик вылетел из ладони.

— Похоже, что вам очень нехорошо.

Голова кружилась, а мелькающий свет фонарика только ухудшал мое состояние.

— Я живу рядом, — просипел я и хотел попросить об услуге, но профессор Подбельский опередил меня:

— Непременно помогу вам дойти! — с готовностью воскликнул он, встал рядом и тут же впился в руку чуть выше локтя.

Без сомнения, без его помощи я бы вряд ли добрался до дома. Меня то и дело кренило во все стороны, тогда как Подбельский, не задавая лишних вопросов, выпрямлял меня. Когда подкатившая тошнота внезапно заставила меня согнуться, но профессор, ухватив меня за плечо, сразу же поднял.

— Не стоит так делать, от этого бывает лишь хуже, — добавил он при этом и мы с ним продолжили движение в сторону моего дома.

Когда мы буквально чудом дошли и я, не включая свет, упал на диван, Подбельский, как-то странно поскрябав ногтями по стене, нажал на выключатель.

— Вот это да! — воскликнул он и тут же сел рядом со мной.

Я это лишь почувствовал, потому что закрыл глаза из-за непроходящего головокружения и не смотрел на то, что происходит вокруг. После короткой паузы я ответил:

— Спасибо, что довели до дома, — и наконец убрал руку от лица, попутно стирая холодный пот.

И замер, как только посмотрел на профессора. В нем не было ничего необычного, но только на первый взгляд. Чем больше я всматривался, тем больше странностей замечал.

Профессор Подбельский оказался полным, даже грузным мужчиной возрастом около шестидесяти лет. Волосы на его голове уже редели, а седина густо белила не только виски. Кустистые брови, однако еще не обрели должной белизны, так что мне казалось, что он хмур.

Щетина намекала на то, что не брился он в лучшем случае пару дней. Казалось бы — обычный профессор, но нет. Берет на его голове, сшитый из мягкой ткани, выделялся нестандартным цветом. Такие серые тона сейчас уже не использовали и первое, что мне пришло на ум — рассказы про Шерлока Холмса и ту эпоху, конец девятнадцатого — начало двадцатого века.

Костюм в тон берету: полуофициальный-полупоходный, с короткими брюками, чуть длиннее бриджей и мягкие туфли без шнурков. На костюме выделялись пуговицы — начищенные и блестящие. За спиной — кожаные лямки рюкзака. Заметив мой внимательный взгляд, профессор оторвался от изучения комнаты, что проводил параллельно.

— Вам не покажется странным мой вопрос, — решил он прервать нашу затянувшуюся паузу. — Впрочем, я не вижу иного выхода, кроме как задать его, потому что нахожу в вашем доме много непривычного для себя.

Я сперва чуть наклонил голову, предчувствуя что-то шокирующее, но в основном потому, что поддался на очередной порыв вежливости профессора, а потом ответил, все еще сипло:

— Задавайте.

— Где я сейчас нахожусь? Нет-нет, — тут же перебил он сам себя, — я понимаю, что у вас дома. Но в целом — где? Город, хотя бы.

— Владимир.

— Хорошо, пусть и по-прежнему странно. Других городов с таким названием я припомнить не могу. Ведь меня же не могло занести на другой континент так, чтобы я сразу же нашел человека, что говорит по-русски! — сердито воскликнул профессор, а потом нервно икнул. — Тогда другой вопрос.

Я, убедившись, что мой нежданный гость не несет опасности, снова кивнул.

— Это ведь все еще Российская Империя, верно?

Вопрос заставил меня насторожиться. А что, если это псих? Ну, мало ли кто у нас обитает в стране: поклонники СССР, что уничтожили российские паспорта и живут так, как тридцать лет назад, адепты семьи Романовых, которые при каждом удобном случае напоминают о зле, что совершил народ в их отношении.

Да и прочих, менее известных «культов» у нас тоже полно. Поэтому я глубоко вдохнул перед ответом:

— Нет.

Последовало долгое молчание. Подбельский уперся ладонями в колени так, что костяшки пальцев стали под цвет его седины.

— Проклятье! — выговорил он. — Где-то вышла промашка, — затем он постучал пальцами по ногам.

Нет, не буйный. Но все же с ним стоит держаться настороже. Мое состояние улучшалось, поэтому я не преминул уточнить:

— Промашка какого рода?

Не зря же я второй год листал умные книжки по программированию — сфера работы айтишников была для меня притягательной, но в связи с хорошим окладом на текущем месте я не планировал погружаться в информационные технологии. Но кое-какие моменты легко применить и в реальной жизни.

— Вероятно, я не все понимаю. Вряд ли вы намеренно меня обманываете. Кстати, как ваше имя, я упустил?

— Максим. Я не успел представиться.

— Верно, — подметил профессор. — Давайте, чтобы у меня не возникало странных ощущений, пройдемся по событиям последних… сколько лет нет Империи?

— Больше ста, — ответил я и ощутил какую-то необычную неловкость, как будто в том, что старая империя рухнула, была моя личная вина.

Пальцы профессора, до сего момента выстукивавшие дробь по коленям, замерли в воздухе. Мой ответ добавил еще больше странностей в его восприятие реальности.

— Больше ста… — протянул он и задумался, глядя в потолок. — Так! А что произошло? Прошу вас, ответьте! — настойчиво попросил профессор.

— Первая Мировая, потом свержение Романовых в семнадцатом году, — я говорил и следил, как на глазах меняется лицо профессора. — Мне продолжать? — уточнил я, заметив, что цвет его лица полностью слился с сединой.

— Продолжайте.

— К власти пришли большевики, затем случилась Вторая Мировая и мир разделился на два лагеря. А тридцать лет назад режим рухнул. Ну… — настала моя очередь замяться, а профессор поморщился:

— Только без междометий, прошу.

— Хорошо, — мне сразу показалось, что сдаю экзамен по истории, — поскольку прошло очень мало времени с тех событий, есть мнение, что страну тупо слили.

— Куда слили? — растерянно захлопал глазами Подбельский. — Я не понимаю.

— Разрушили нарочно, — поправился я, переполняемый подозрениями перед необычным пришельцем. — А дальше следуют только теории, но вам они вряд ли покажутся интересными.

— Теории действительно мне не интересны, но все, что вы рассказываете — всего этого просто не могло произойти на самом деле!

— Почему же? — я поднялся с дивана, дошел до полки с книгами и вытащил оттуда свой старый школьный учебник по истории. — Можете убедиться, что я ничего не выдумал.

Профессор осторожно принял книгу у меня из рук, затем расстегнул нагрудный карман и вытащил оттуда овальные очки в очень тонкой оправе, расправил дужки и нацепил их на нос. Потом медленно провел пальцами по гладкой обложке и раскрыл форзац, где была напечатана нынешняя карта России.

Затем он раскрыл оглавление, переместился в конец книги и жадно прочел несколько страниц. Когда он застыл, я подумал, что его хватил удар. И лишь в тот момент, когда он громко шмыгнул носом, я с облегчением вздохнул.

Профессор протянул мне книгу, а в его глазах стояли слезы:

— Такую страну потеряли! — с горечью воскликнул он.

Не то чтобы я сильно горевал из-за того, что мы остались без Российской Империи после Первой Мировой — все-таки, Союз многое нам дал. Просто я более ровно относился к историческим аспектам. Среди моих знакомых были те, кто без устали хаял любую эпоху, если в ней была хотя бы одна вещь, которая им не нравилась. Причем, в правдивости факта никто и никогда не сомневался, что порой меня сильно раздражало.

Так что я спокойно переносил всевозможные «праздничные» даты типа Первомая, седьмого ноября, а также всего, что было связано с событиями, произошедшими больше ста лет тому назад. Ну, скажите, кто сейчас массово отмечает древние славянские праздники? То-то же.

Я взял книгу из рук профессора и собрался было вернуть ее на место, но что-то, возможно огорченный его вид, помешало мне это сделать.

— Понимаете, — вдруг сказал он, — здесь все другое. Не так, как я привык.

В кармане пискнул телефон и я сразу же вытащил его. Как и думал, Лиза ответила на сообщение и я, убедившись, что она на меня не сердится, набрать короткий ответ.

— Все не так, — повторил профессор, уставившись на смартфон в моих ладонях. — Электрический свет в комнатах не регулируется, вы порой говорите слова, которые я не могу понять, — он встал и подошел к кондиционеру, принюхался, а потом повернулся ко мне, — еще у вас установлен индивидуальный охладитель. И это радио у вас в руках — оно очень маленькое!

— Это телефон, — я слушал Подбельского вполуха и потому услышал лишь последнюю фразу.

— Без провода? — выразительно спросил он и подошел поближе.

Я как раз закончил набирать сообщение и продемонстрировал ему устройство, однако восхищения оно не вызвало.

— Удобно, да. Но нет, — профессор снизу вверх посмотрел мне в лицо и потер пальцы, — нет какой-то изюминки. Индивидуальности.

Да о чем он вообще? Я нахмурился, а Григорий Авдеевич наоборот, развеселился и сел обратно на диван.

— Максим, послушайте. Это же очевидно! Мы из разных миров!

Да, он выглядит странно: этот костюм, берет, рассказы про утерянную империю — но это же не повод считать его пришельцем из другого мира! Похоже, я выглядел настолько растерянно, что Подбельский решил окончательно убедить меня в своей правоте.

— Сейчас вы очень похожи на моих студентов на экзамене, когда они не знают ответа на вопрос, — улыбнулся он, впрочем, довольно тепло.

— Вы ведь сейчас говорите про владимирский университет? — уточнил я.

— Императорский университет, молодой человек! Это звучит гордо, потому что он — единственный университет таких масштабов!

— А-а-а…

Человек точно свихнулся. Представить себе такое. Но раз уж старик до такого додумался, другие его мысли могут оказаться еще более бредовыми.

— Вы думали, что в столице империи может оказаться что-то другое? — кустистые брови поползли вверх, а потом он нахмурился: — Или вы хотите сказать мне, что у вас и Владимир — не столица??

Я уже не знал, как ответить человеку. Если он и псих, то либо очень хорошо придумывает эту историю и верит в нее детально, либо… Но тут он поднял свои пухлые ладони вверх и стащил с себя небольшой рюкзак. На всякий случай я приготовился свалить на кухню за ножом, однако профессор извлек бумажник, звонко щелкнул застежкой и протянул мне аккуратный прямоугольник картона.

— Возьмите, не бойтесь, током не ударит, — профессор снова расплылся в улыбке. — Просто однажды меня на этом уже подловили мои же студенты.

Я схватил прямоугольник. Визитка — мягкая, бархатистая. На бежевом фоне виден четкий контур, скорее всего, страны. Отдельные черты очень похожи на Россию, но я не заметил Калининградского анклава, да и высота получилась вполне приличной. Хотя как раз центральная часть закрыта изображением роскошного пятиэтажного корпуса. Ниже шла подпись: «Владимирский Императорский университет».

Теперь уже мои брови поползли вверх. Я в спешке перевернул визитку. «Подбельский Григорий Авдеевич, профессор истории и права».

— Теперь вы мне верите? — проговорил мой гость с заметным удовольствием на лице. — И, если вы не возражаете — не будет ли чего-нибудь перекусить? Умираю с голоду!

Пришлось временно переместиться на кухню. Профессор не отказался от яичницы, так что я заполнил сковороду, наскоро накидал туда сыра и помидор, потому что и сам страшно хотел есть после всего произошедшего. На плите весело шкварчал поздний ужин, а я с любопытством, теперь уже через обеденный стол, рассматривал странного гостя.

Он, тем временем, раскрыл небольшой блокнот и начал быстро что-то записывать коротким карандашом, мягко шурша грифелем. На секунду отвлекшись, он пронзил меня строгим взглядом, но тут же исправился и попросил салфетку. Я же, все еще пораженный осознанием того, что ко мне домой попал пришелец из другого мира (хотя не до конца верил в это), положил стопку бумажных салфеток на стол.

На это профессор лишь снисходительно улыбнулся и отложил в сторону блокнот с карандашом.

— Мне кажется, у нас очень большая разница в культуре, вам не кажется? — с этими словами он приподнял рюкзак, который до этого стоял прислоненный к ножке стола, вытащил оттуда платок серо-коричневого цвета и постелил себе на колени. — Я имел в виду эту салфетку.

Затем он убрал блокнот и карандаш, положил ладони на стол и продолжил:

— Про этикет и прочее мы поговорим позже, но, полагаю, что время у нас еще есть, так что этот разговор всенепременно состоится, — Подбельский сдвинул рукав, обнажив интересного вида часы, нажал на одну из кнопочек. Результат его, похоже, совсем не удовлетворил, так что профессор недовольно поморщился.

Я разложил по тарелкам яичницу, уже переживая, что чванливый профессор, которому, видите ли, надо даже специальную салфетку класть на колени, не захочет это есть. Но тот с удовольствием схватился за нож и вилку и принялся уплетать мою стряпню.

— Итак, — уполовинив содержимое своей тарелки, начал он, — подытожим. Здесь — не Империя. И Владимир — не столица. Все это явилось следствием другого течения событий примерно сто лет назад.

— Ну-у, да, — протянул я, не видя смысла отрицать очевидное.

— Я ведь попросил, — вздохнул профессор. — Это звучит очень неприятно, когда культурный человек часто и без особого толка говорит «ну». Но к делу. К сожалению, без скрупулезного и обширного анализа я вряд ли назову вам отправную точку, которая стала поворотным моментом в расхождении наших историй, поэтому начнем с того, что было в обоих наших мирах — Большая Война.

— У нас ее называют Первой, — вставил я, но отметил про себя, что профессора начал слушать с удовольствием, чего никогда не делал на лекциях в университете.

— Потому что у вас была еще и Вторая, как минимум. У нас Второй не было, потому что не осталось крупных стран, которые могли бы с нами состязаться.

Профессор закинул еще порцию яичницы, посмаковал и продолжил рассказ.

— Конечно, то была война ужасная, массовая и продолжительная. Но мы Империя вступила в нее одной из последних стран — до определенного момента не хватало ресурсов. Мы соблюли обязательства перед союзниками по всем пунктам, — он потряс пальцем, словно это был важный факт.

— Мы вступили одними из первых, — сказал я, уже и забыв, что не полностью доверяю этому человеку из-за фантастичности его истории. Но слишком многое, что он говорил, звучало правдой, словами, в которые он искренне верил.

— Ни одна из стран, что первыми начали ту войну, не пережили ее в тех же границах, — поучительно произнес Подбельский. Позвольте вашу книгу еще раз, я очерчу наши западные границы, чтобы вы лучше понимали.

Я охотно сбегал в гостиную за книгой. Ради такого — не жалко. Профессор раскрыл форзац и сведя брови, сосредоточенно выводил новые (или старые) границы. Закончив с черчением, он еще раз посмотрел на часы и покачал головой.

— Слишком долго, — добавил он и протянул мне книгу. — Большинство названий городов совпадает, но некоторые, в основном, в западной части Европы, у нас сильно отличаются, кстати, как раз после Великой Войны.

Извилистая граница Империи оказалась куда западнее современных границ России. Страна глубже вдавалась в Европу, чем Союз, и даже казалась больше, чем Российская Империя, которую я помнил по этому же самому учебнику.

Линия начиналась к востоку от Штеттина — германского города на Балтийском море, плавно изгибалась в сторону, к Одеру, а затем более-менее ровно следовала на юг. Аккуратным выступом присоединяла к империи Прагу, но не Вену, которая, судя по всему, досталась Италии.

Последний город перед Адриатическим морем — Загреб, тоже входил в состав Империи. Я почувствовал, что покрываюсь мурашками перед величием и размерами этого мира. И все же не мог до конца избавиться от сомнений, что все это так же легко может быть придумано одним воспаленным воображением.

Южные границы на карте, однако, тоже серьезно отличались. Не только Азовское, но Черное море можно было считать внутренним морем страны — один только Стамбул неширокой полосой земли соединялся с землями Греции. Их территория доходила до Анкары, где с восточной стороны проходила еще одна граница с Империей.

— Вот где точно нет проблем с курортами! — фыркнул я, оценив размеры береговых линий, и решился затребовать еще доказательств. — Но, быть может, у вас есть более существенные доказательства?

— Еще доказательства? — вспыхнул профессор.

— Мне хочется вам верить, особенно после масштабов места, откуда вы прибыли, но поверьте: каждый школьник может нарисовать визитку, как у вас.

— Это же ручная работа! — воскликнул Подбельский, но смирился. — Хорошо! Но что могло бы вас убедить?

Я задумался. А действительно — паспорт, документы, деньги, любые бумаги можно нарисовать в фотошопе и представить их важными доказательствами существования другого мира. Странный стиль в одежде — двоюродный брат увлекался реконструкциями Средневековья, так почему никто не может попытаться «реконструировать» то, что происходило считанные десятилетия назад?

С другой стороны, внимание к мелочам было грандиозным. И вместо того, чтобы получить какие-то серьезные доказательства, я в итоге получил лишь еще больше сомнений. Так кем мне считать этого человека — действительно тем, кто пришел сюда извне, или обычным шарлатаном?

— Хорошо, я вам верю, — высказал я наконец. — Но верю лишь потому, что нет ничего, что могло бы опровергнуть ваши слова. Так что можно обойтись без пруфов.

— Без чего?

— Без доказательств. Есть слово покороче, «пруф».

— Иностранное заимствование? — неодобрительно уточнил профессор. — Плохо. Очень плохо.

— Чем же? — удивился я. — Хотя потом, мне пришла в голову мысль. Если вы действительно из другого мира — КАК вы попали сюда?

— Не думаю, что из этого получится сделать большой секрет, — профессор явно не желал об этом рассказывать, но чтобы убедить меня в истинности своих слов, решил продолжить. — Совершенно недавно наши студенты вместе с ответственными преподавателями опробовали новый способ перемещения. Через электромагнитный преобразователь. Сам я не смогу описать принцип его действия. Но суть проста — на устройство подается описание конечной точки, а затем туда переносится человек.

— Никогда о таком не слышал, — сказал я. — У нас даже атомы до сих пор телепортировать не могут. Так получается, что овал с молниями — это и есть такой портал?

— Вы не слышали об устройстве, но видели портал?

— Так разве не вы из него вышли сегодня вечером? — продолжил я атаку вопросами, чувствуя, что ответ близок.

— Вечером? Нет! Я прибыл уже затемно и услышал шорох в траве почти сразу после появления!

Профессор засуетился и начал быстро собираться.

— Премного благодарен за ужин, но я думаю, что мне пора. Я думал, что я прибыл рано, но получается, что я опоздал!

— Постойте! — я вскочил со стула и книга, которую я держал в руках, свалилась на пол. — Опоздали куда?

— Не могу сказать, это дело государственной важности! — профессор закинул рюкзак за спину и потопал к выходу.

Если он сейчас уйдет то я никогда не смогу узнать, соврал он мне или действительно прибыл из другого мира, поэтому я ляпнул первое, что пришло мне в голову:

— Перед вами прибыло минимум два человека.

Эмоции профессора, стоящего у входной двери, было трудно передать словами.

— То есть, как — двое? — опешил Подбельский, уже сжав пальцами дверную ручку.

— Двое, потому что я слышал треск дважды, — взялся я за объяснения, а профессор тем временем резко побледнел. — Первый раз издалека. У нас тут дети любят костры жечь, поэтому пошел проверить. Пока смотрел — второй раз загудело и я потерял сознание. Но овал я видел.

— И это было именно вечером?

— Да, еще не стемнело. Около семи вечера, — ответил я и машинально достал смартфон проверить время — почти полночь.

Профессор вздрогнул, как будто икнул, а потом сполз по двери, плюхнувшись на коврик. Он спрятал лицо в ладони.

— Нет, я, должно быть, сплю! — взвыл он. — Все совсем не так как должно быть! Не здесь! Не так! И не сейчас! — с каждым новым выкриком он бил кулаком в стену.

— Успокойтесь, пожалуйста, — я приблизился, — дом не каменный, его так и поломать можно.

На меня уставилась пара глаз, наполненная уже привычным мне удивлением.

— Как не каменный?

— Он каркасный. Слышите? — я легонько постучал в перегородку. После каждого удара слышался короткий, быстро затихающий гул.

Профессор затих. Я протянул ему руку и помог подняться. Ну и тяжелый же он! Точно — профессор. У нас в университете половина — такие. А другая половина — такая же, но старше. Неудивительно, что наши информационные технологии сильно отстают.

— Может быть, мне удастся вам помочь? — сказал я.

Тут можно получить ответы на многие вопросы. Мне было любопытно и отчасти я испытывал благодарность профессору за то, что тот довел меня до дома. Так что моя помощь была, своего рода, платой за доброту.

— У вас вряд ли это получится, — профессор покачал головой, а я тем временем помог ему присесть на диван в гостиной. — Это сложная и крайне щекотливая политическая ситуация. Проблема, которую я должен был решить, сейчас обретает громадные, попросту фантастические масштабы!

— Григорий Авдеевич, вы попали в другой мир. В одиночку у нас очень проблематично что-то делать. К тому же вы без документов и не ориентируетесь в происходящем, — я не пытался уговорить старика, а просто констатировал факты. — Достаточно пары дней, чтобы кто-то сообщил о странном человеке. А там — полиция и неизвестно, что будет дальше. В любом случае, ничего хорошего.

— Вы хорошо осведомлены, молодой человек, — профессор оживился на слове «полиция». — Уж не доводилось ли вам сталкиваться с ними?

— Не доводилось, — усмехнулся я. — Мне — точно нет, как и моим друзьям. Но всем известно, как там работают. Если возьмут в оборот, пощады не ждите. С вашей историей лучшее, что ждет — дом сумасшедших.

Подбельский сперва густо покраснел, потом выдохнул и мне показалось, что он сейчас засвистит, как чайник. Но вместо этого он начал говорить.

— У вас развит транспорт? — спросил он.

— Да, у меня личный автомобиль. Есть маршрутки и тралики в городе…

— Стоп-стоп-стоп. Во-первых, последние слова я не понял вообще. Во-вторых, я имею в виду глобально, как у вас развита система перемещения.

— А-а, — протянул я. — Межгород — самолеты и поезда. В городах — метро. Это поезда под землей в крупных городах.

— То есть, у вас развитая система и вы можете быстро добраться до нужного места?

— Да, — ответил я, вовремя отбросив раздражающее профессора «ну». — Хотя как посмотреть. Но в целом — быстро. Но какое отношение это все имеет к делу?

— Чтобы вы понимали. У нас — отличная система транспорта. Бесплатные трамваи до любого района столицы. Поезда отсюда до Варшавы и Хельсинки идут меньше суток. Цены — наидоступнейшие. Что может заставить человека пользоваться новшеством от ученых для быстрого перемещения?

— Побег?

— Мне определенно не нравится ваша догадка. Точнее, что вы угадали с первого раза.

— Даже не буду оправдываться, профессор, — улыбнулся я. Меня действительно начало забавлять все происходящее. — Но ничего дурного я в своей жизни не делал. Можете мне верить. Но кто сбежал? И почему?

Подбельский, похоже, по привычке, хотел вытереть пот со лба, но настроенный на двадцать два градуса кондиционер явно мешал старику потеть. Он сконфуженно посмотрел на сухой платок:

— Никак не привыкну к вашему охладителю. Но ситуация крайне щекотливая. Если я приму вашу помощь, то взамен прошу никому не говорить о происходящем.

Да я бы и рассказывать не стал, а то примут за психа, подумал я, а сам ответил:

— Конечно, я буду молчать. Чтобы люди вокруг задавали меньше вопросов вас представим, как моего дядю, который приехал издалека повидать племянника.

— Толково, — согласился Подбельский, поразмыслив над моим предложением. — В общем, делом касается средней дочери императора. Анны-Марии Алексеевны Романовой.

Тут настал мой через растерянно хлопать глазами, потому что я не мог себе представить такого расклада. Хорошо — профессор практически доказал, что он прибыл сюда из другого мира. И, может быть, я бы вполне поверил наличию одного пришельца. Но ведь я же своими ушами слышал не один хлопок, значит, их много.

В это тоже нетрудно поверить. Но чтобы принцесса. Похоже, что выражение моего лица было слишком недвусмысленным, так что Подбельский начал оправдываться. В моих глазах это все равно казалось немного безумным.

— Ситуация очень опасная, поймите меня правильно, — начал он. — Принцесса — лицо публичное, равно как и любой другой представитель императорской фамилии. Поэтому за ее поведением следят очень и очень тщательно.

— Как будто у нас по-другому, — ответил я. — За всеми, кто хоть чуточку имеет вес, следят газеты и пишут желтушные статейки о том, кто с кем спит и кто что ест.

— Нет, не в этом дело, — мягко поправил профессор. — У нас есть четкие правила поведения, которые не регламентированы абсолютно, но подаются, как хорошее и правильное воспитание императорских отпрысков.

— Мне кажется, этих правил огромный свод, давайте вы мне вкратце опишите, в чем была их суть.

— Если очень кратко, то правила требуют близости между императорской семьей и народом.

— Близости в каком плане? — осторожно спросил я, подразумевая весьма двусмысленный подтекст

— Для детей императора дается минимум привилегий. Они учатся в обычных школах, ездят вместе со всеми.

— Даже без охраны? — удивился я.

— Минимум людей в штатском, специально обученных. Чаще всего для этого используется Третье отделение. Дети императора об этом не подозревают даже. Но суть близости к народу вам понятна? — уточнил профессор.

— Более чем.

— Соответственно есть правила, которые нужно соблюдать. Сложность ситуации связана именно с поведением девушки. Почти весь год она вела себя великолепно. Это добрейший человек, которого можно было назвать эталоном.

— Очевидно, что сейчас вы хотите сказать «но»? — предположил я.

— Меньше месяца назад, — профессор тяжко вздохнул, — она резко изменилась. В худшую сторону, разумеется. Это не сказалось на финальной характеристике, но я вел у нее много лекций и потому не мог не заметить всех этих изменений.

— Это плохо, — только и смог ответить на все это я. — Но пока что не дает никаких объяснений.

— Вчера девушка оставила мне записку, в которой попросила меня воспользоваться специальным устройством. Тем самым, которое создает овалы — проходы из одной точки в другую. Она просила о помощи и мне ничего не оставалось, кроме как пойти за ней.

— Все, что вы говорите, звучит очень странно. Я не отказываюсь от своих слов и попробую оказать вам помощь в поисках. Но сейчас уже очень поздно и я ничего не соображаю. Предлагаю лечь спать.

— Но гостиницы…

— Оставайтесь у меня.

Я оценил шанс того, что профессор может оказаться еще и маньяком. Ну, да, я тот еще параноик — ожидаю какой-нибудь фигни даже от старика. Меньше «Ведьмака» в детстве читать надо было.

— Благодарю! — кивнул профессор. — С утра займемся поисками.

На самом деле я все равно не смог толком уснуть ночью. То, что мне не удалось пересечься с Лизой, давило. И это несмотря на вполне мирную переписку. Никто не обижен, но такое со мной случалось впервые. Неудивительно, что это так сильно повлияло.

История профессора все равно была полна каких-то странных неточностей. Как будто он не все говорил. Или просто не все знал. На всякий случай я все равно первое время прислушивался к шуму с первого этажа — профессор заполучил широкий диван, я же поднялся на второй этаж.

Но я не слышал ничего, кроме храпа. А это тоже как-то не очень способствовало здоровому сну. Перед рассветом мне все же удалось заснуть, но через четыре часа меня поднял будильник.

Подумать, расслабиться — обо всем это можно было забыть. Подбельский же, спавший как младенец, к половине восьмого утра был бодр. А после быстрого завтрака он совсем оживился. Да и я тоже почувствовал прилив сил.

— Предлагаю заняться поисками, — сообщил я о своих намерениях. — Есть идеи?

Собственно, только сейчас мой мозг начал работать и выявлять странности, которые из уст профессора вчера звучали не так заметно. Например, почему вообще девочка повела себя иначе? Зачем она просила о помощи профессора, если достаточно было просто обратиться к отцу?

Пока Подбельский прикидывал, куда нам лучше отправиться, я основательно обдумал все, что он мне вчера говорил. Несмотря на эти мелкие нюансы его история в целом могла оказаться правдой. Я решил не выискивать нарочно поводов для недоверия профессору. Его история рухнет рано или поздно, если он начнет много врать или увиливать от поисков девушки.

— Самое простое — обыскать округу, мне кажется, — предложил он. — Но девушка вряд ли осталась в поле на ночь. Она не такая. Да и в дома к местным тоже предпочла не заходить.

— Значит, у нас остается только одно решение — отправиться в город и искать ее там.

— Мы будем искать иголку в стоге сена, — горестно ответил профессор, но я уже начал собираться.

Звонок начальству, что в ближайшие часы в офисе я тоже не появлюсь. Андрей Геннадьевич быстро сбавил тон, когда узнал, что договор с клиентом заключен и остается лишь его подпись.

— Ладно, — Краснов сделал паузу, которая не воспринималась иначе, как матерная. — Любишь ты раздражать людей, Абрамов. Просто обожаешь.

— Я же сделал свою работу, Андрей Геннадьевич. Как и обещал. Кроме того, я всегда на связи, но сегодня у меня появились срочные дела, которые я никак не могу отменить.

— Уговорил. Бывай, — начальство положило трубку.

На меня вопросительно взирал профессор. Я счел, что ему можно объяснить ситуацию.

— Это с работы. Взял выходной на сегодня.

Подбельский понимающе кивнул, но все же добавил при этом:

— А как же экономика родины?

— От одного дня не рухнет ни экономика компании, в которой я работаю, ни родины тем более, — ответил я, удивленный серьезностью вопроса от профессора.

— Вы уверены?

— Да абсолютно, что вы! — я поднялся из-за стола и начал собираться.

В отличие от Подбельского, который принялся собирать в рюкзак все, что успел достать из него перед сном, включая небольшую книгу, мне хватило телефона и ключей.

На улице опять стояла жара, поэтому я первым делом завел двигатель «фокуса», чтобы кондиционер хотя бы немного охладил салон.

— Что это такое? — поинтересовался Подбельский, с любопытством осматривая обтекаемые формы кузова.

— Машина, — ответил я, — Автомобиль.

— Застекленный, — недовольно скривился Григорий Авдеевич.

— А у вас что, не так?

— Совсем не так, но…

— Привет, сосед! — крикнул Игорь через забор. — Я не видел, как ты вчера вернулся.

Вот, кто может нам помочь! Я направился к нему, оставив профессора изучать автомобиль.

— Кто это? — кивком указав на Подбельского, поинтересовался Игорь. — Странный какой-то.

— Это мой дядя, приехал сегодня ночью, — я принялся докладывать несложную историю.

— А почему у него так странный вид, как будто он приехал с севера? — продолжил допрос любопытный сосед.

— Нет, это не странный вид, — я объяснял терпеливо, чтобы не создать ненужных подозрений. — Мой дядя увлекается историей, а попутно еще делает различные реконструкции.

— Какие такие реконструкции, — сморщился Игорь.

— Исторические. Ну, например тысяча восемьсот двенадцатый. Слышал о таком?

— Не-а.

— В общем, суть я передал верно.

— Да неважно, — отмахнулся сосед. — Ты лучше скажи, куда ты вчера пропал? Я прождал тебя полчаса, за это время еще несколько раз бахнуло, но ты так и не пришел.

— Я искал источник шума. И безуспешно. Наверно, все-таки школьники взрывали баллончики.

— Ну и ладно, — смирился сосед, — главное, что у нас ничего не сгорело.

— И то верно, — я помялся около забора. — Слушай, мой дядя собирал тут своих студентов, и не досчитался одной девушки. Вероятно, она просто потерялась, а может, уже проходила тут мимо.

— Так пусть хоть фото покажет, я посмотрю.

И тут я понял, что и сам до сих пор не видел девушку, которую нам предстоит искать. Устранил это сам профессор, который, обладая по своей должности тонким слухом, подошел к нам, расчехлил рюкзак и вытащил оттуда свой кожаный бумажник. Потом извлек из него небольшую фотографию и протянул нам с Игорем.

Первое, на что я обратил внимание — очень плотная бумага. Как будто ламинированная. И при этом идеальное качество самой фотографии. Цветное изображение девушки с каштановыми волосами и правильными чертами лица. Настолько правильными, что я сразу же вспомнил про слова Подбельского насчет «эталона».

У принцессы было милое лицо, слегка вытянутое. Прямой и аккуратный нос, ровная линия бровей, темные глаза. Каштановые локоны спадали на плечи. Она была одета в небесно-голубое платье, что открывало шею, но полностью прикрывало зону декольте.

Я подумал, что к ней меня бы точно приревновали, стой я просто рядом с этой девушкой.

— Эй, Макс, — усмехнулся сосед. — Слюни подбери. Нет, — повернулся он к Подбельскому, — этой красотки я здесь не видел. Не в нашей глуши.

— Очень жаль, — профессор очень аккуратно убрал фотографию обратно в бумажник. — Очень, — и направился в сторону автомобиля, по пути бросив мне через плечо: — Едем?

Раз девушку в нашем поселке никто не видел, значит, предстояло ехать в город. Неужели принцесса просто взяла и прошла пешком через лесной массив, который отделял Владимир от места ее появления?

Для меня такие люди обычно ассоциировались с бабочками: хрупкие, нежные и уж никак не способные своим ходом пробраться через пару километров поваленных деревьев и разросшихся кустарников.

Подбельский явно верил, что Анна-Мария благополучно добралась до города, но мне эта уверенность не передалась. Мы сели в «фокус» и я пристегнул профессора ремнем безопасности.

— Зачем это? — удивился он. — Я и так никуда не планировал убегать.

— Все для безопасности.

— Безопасности? — профессор поерзал в кресле и немного потянул ремень на себя. — Это как?

— Если нам попадется патруль, получим штраф за непристегнутый ремень, — пояснил я и добавил: — речь о финансовой безопасности. Я езжу аккуратно.

Подбельский замер, уставившись через лобовое стекло на какую-то несуществующую точку. Похоже, он пытался привыкнуть еще к одной особенности нашего мира.

Я же высматривал все происходящее в деревне. Если бы принцесса попалась нам здесь, не пришлось бы ехать в город. Но ее не было. Даже намека на какую-либо девушку. Ранним утром здесь всегда было тихо и даже пустынно.

Но у пруда сидел пацаненок лет четырнадцати. Его звали Мишей. Еще один потенциальный свидетель, который мог нам помочь. Я тормознул машину рядом с прудом и опустил стекло. Предстояла некоторая лингвистическая пытка.

— Йоу, Майкл! — я махнул рукой. — Двигай сюда.

Пацан стянул очки и неспешно поднялся с песчаного берега. Он подошел к «фокусу» и небрежно оперся на дверь, заглянув внутрь.

— Здра-а-асте, — протянул он. — Го чилить?

— Извини, Майкл, дел вагон.

— Трэ-э-эш. Ну ладно, — пацаненок похлопал ладонью по двери.

— Можешь помочь? — я протянул руку к профессору и тот быстро вложил в нее фото девушки. — Вот ее здесь не видел? Ты же постоянно тусуешься в округе.

— Сочная телочка, — оценил он девушку и нацепил солнцезащитные очки на кончик носа. — Сорян, не видел.

Я не пожалел, что не дал фото ему в руки — он едва слюной не исходил, хотя принцесса на фото была в сотни раз скромнее любой другой девушки, которая постит фото в инстаграме.

— Ладно, Майкл. Спасибо.

— Да не за что. В пятницу тусич будет?

— Вряд ли, дел полно.

— Полный фэйл. Ну, давай. Удачи в поисках.

Пацанчик отвернулся и вразвалочку пошел обратно к пруду. Я медленно выдохнул и включил первую передачу. Некоторое время мы ехали в тишине, так что я даже повернулся в сторону профессора, проверить, как он себя чувствует.

Тот сидел, как будто увидел привидение. Вдруг он схватился за рюкзак, вытащил оттуда блокнот и принялся что-то записывать.

— Все в порядке? — спросил я.

— Этот мальчик — иностранец?

— Нет, с чего вы так решили?

— Я не понял почти ничего из того, что он сказал. За исключением, пожалуй, что он не видел принцессу. Но все остальное — полнейший сумбур и бессмыслица.

— Почти все школьники сейчас так разговаривают. Они берут английские слова и пихают их везде, где только можно.

— Почему никто этого не пресекает? Не следит? — возмущался профессор.

— Потому что во всем этом нет никакого смысла, — разочаровал я старика. — Не нужно ничего делать. Все пройдет сам, потому что нечто подобное уже бывало раньше.

— Само ушло? Не может такого быть!

— Может, — начал спорить я. — Но, вероятно, то, что я вам сейчас расскажу, шокирует вас не меньше, чем история с Мишей.

— Майклом? — переспросил Подбельский.

— Его зовут Миша, но ему нравится на американский манер. Так звучит круче.

Под колесами шуршала щебенка и автомобиль, вздымая тучи белой пыли, медленно катился по дороге. Ехать быстрее не было смысла — мы бы просто потонули в этой белизне.

— Как все сложно! — профессор продолжал что-то писать. — Но история, когда самовыражение вдруг само себя исчерпало, очень интересна. Прошу, расскажите.

Я подумал, а стоит ли рассказывать ему такое. Но если уж он попросил…

— Лет десять назад в моду вошли тоннели. Дыры в щеках, ушах и носу.

— Что? Дыры? О боже мой, — Подбельскому явно сделалось дурно и я оставил с его стороны открытым окно, чтобы добавить свежего воздуха. — Отвратительно. Что за моральный урод изобрел это?

— Не знаю. Мне продолжать?

— Да, конечно!

— Эта мода длилась не больше пары лет. Дыры в ушах появились у многих, но потом внезапно все эти люди словно исчезли с улиц.

— Что же с ними случилось — карандаш так и бегал по листу в блокноте, а сам профессор выглядел заинтригованным.

— Все они нашли работу. Им пришлось подчиниться правилам. Все дыры были зашиты, мода сошла на нет, а те, кто видел, во что превратились «модники», не стали рисковать.

— Все верно, все верно! — поддакнул Подбельский. — Саморегуляция общества! Другого и быть не могло.

Я только усмехнулся. Может наше общество и саморегулируется, но делается это каким-то странным образом.

Мы выехали из деревни и направились в объезд лесного массива, который отделял город от прилегающих населенных пунктов. Движение оказалось не слишком плотным для профессора, потому что он оказался не слишком впечатлен.

— Интересно у вас тут, — произнес он. — Все не так.

Мне сразу же вспомнился мультик, где в Тридевятом царстве все наоборот, не как в Тридесятом. Действительно интересно, поэтому я не удержался:

— У вас все наоборот?

У нашего маршрута была четкая цель — я решил ехать в сторону университета. Эта точка существовала и у нас, и у них, поэтому было логично начать поиски оттуда.

— Как я уже сказал, у нас хорошо развит железнодорожный транспорт. У нас слабо развивается личный транспорт. Он невыгоден абсолютно.

— Почему? — удивился я. — Ведь можно выехать когда угодно, без лишних пассажиров.

— Для этого у нас есть такси. В том числе и конные экипажи до сих пор используются. А так трамвайная сеть охватывает всю территорию столицы. Регулярное сообщение позволяет людям добираться до любого конца города. К тому же, наши трамваи бесплатны.

— Здорово! — не удержался я от одобрительного восклицания.

— Конечно, здорово. Гораздо лучше, чем чадящие двигатели.

— Вас послушать, профессор, так в Империи все идеально. Даже лошади не гадят на дорогах.

— Гадят, — без тени смущения произнес профессор. — Но мы закрепляем специальные емкости…

— Я понял-понял-понял, — у меня не было желания продолжать малоприятную тематику, однако Подбельский решил довести начатое до конца.

–…которые опорожняются лишь в конце дня в специально отведенных для этого местах. И этим на улицах соблюдаются чистота и порядок.

Еще одна мелкая деталь, которую мог бы придумать воспаленный мозг. Или реальный факт. Ни подтвердить, ни опровергнуть.

Мы въехали в город. Высотные здания на некоторое время увлекли профессора. Он засмотрелся на жилые многоэтажки с панорамным остеклением. Вряд ли их имперская архитектура использует обилие бетона и стекла. Скорее уж нечто классическое.

Надолго старика не хватило. Не прошло и пяти минут, как он потерял интерес к строениям. Я даже не стал ничего спрашивать, потому что ожидал услышать в ответ что-то вроде «а вот у нас» — и конечно же, у них все было бы куда лучше.

Некоторое время пришлось поторчать на светофоре, но вскоре мы прорвались дальше и я, свернув в небольшой переулок, нашел место, чтобы припарковать автомобиль. Подбельский внимательно рассматривал черный решетчатый забор, за которым виднелось четырехэтажное здание.

— Куда мы приехали? Это что, тюрьма? — Подбельский прищурился. — Если и нет, то очень похоже.

— Это наш университет, — кашлянув, ответил я.

Последовала немая пауза, на этот раз очень продолжительная.

— Вы шутите!

— Нет.

Профессор, не усидев на месте, выскочил на улицу так быстро, что мне пришлось глушить двигатель и едва ли не бегом мчаться за ним. Подбельский пробежал несколько десятков метров, свернул за угол, затем некоторое время пялился на застройку шестидесятых годов и только потом с ужасом в глазах принялся рассматривать прямоугольник, сшитый из красных полос и серых прямоугольников между пластиковыми окнами.

Я встал сбоку от Подбельского, стараясь понять, куда он смотрит. Его глаза бегали по главному корпусу университета и постепенно заполнялись слезами. Затем он повернулся ко мне и спросил:

— Вы говорили, что была еще и Вторая Мировая? Может, это замена старому зданию, разрушенному войной?

— Нет, профессор, — отозвался я. — Но что плохого в этом?

— Плохого? — Подбельский побагровел. — Это же уродство и безвкусица!

Несколько человек на остановке поблизости оглянулись на нас и я поспешил завести профессора на территорию университета. В чем-то я с ним был, конечно, согласен — здание представляло собой не лучший образчик ушедшей эпохи. Вот здание Дома детского и юношеского творчества, которое напоминало башню Саурона в миниатюре — это другое дело. Смотрелось зрелищно и эффектно. Но здесь…

Прежде, чем я успел что-либо сказать, мимо нас прошел лаборант — его выделял белый халат и короткая стрижка. Он шел, уткнувшись взглядом в брусчатку, ссутулив плечи и опустив голову. У него явно был не лучший день.

— Я понимаю, что у вас в строительстве явно не в чести качество, красота и композиция. Все разномастное, а уж университет… о-ох, — выдохнул он, затем заполнил легкие, положил ладонь мне на плечо и принялся чертить пальцем другой руки в воздухе прямо у меня перед глазами: — Представьте только, как выглядит здание по-настоящему красивое.

У меня не было иного выбора, кроме как дослушать описание до конца.

— Университет выстроен в форме полумесяца. Внешней стороной здание смотрит на улицу и немного возвышается над ней — его видно издалека, потому что ведет к университету широкий проспект. А теперь представьте, — палец профессора принялся рисовать, — центральная часть полумесяца выступает вперед — это широкая часть балкона и крыльцо одновременно. Вверх поднимается башенка, окруженная колоннами на высоте пятого этажа. Сам университет — всего лишь четыре этажа. Но зато вдоль всего первого этажа балкон поддерживают семьдесят белоснежных колонн.

Звучало уже более внушительно, но Подбельский, похоже, не собирался останавливаться и вошел в раж.

— По внутренней стороне тоже идут балконы. Их несколько — для того, чтобы во внутреннем дворике можно было проводить различные мероприятия, открытые лекции. Расположиться можно и в галереях — они широкие, крытые, есть еще и скамейки для всех желающих. Галереи также выполняют роль переходов к другому корпусу. Представили?

— Да, — ответил я и добавил чуть позже: — внушительно. И довольно красиво.

— Это просто нужно видеть, — закончил свою речь Подбельский и затих.

— Так раз уже мы добрались сюда, я предлагаю заняться поисками принцессы.

— Здесь? — поморщился профессор. — Маловероятно, что мы ее найдем здесь.

— Скорее всего, именно здесь уже не найдем, но я надеюсь, что кто-нибудь ее видел или она оставила след. Представьте, что она думала, что осталась в собственном мире. Но места не узнала. Подумала, что ваша аппаратура сбоит и решила вернуться обратно в университет.

— А как она добралась?

— Такси. В деревне есть бесплатный телефон.

Аргументы заставили Подбельского крепко задуматься.

— Пожалуй, в этом есть смысл.

— Тогда я схожу на вахту…

— Куда?

— Охрана на входе. Она бы не пропустила девушку без специального документа.

С этими словами я оставил профессора на улице, а сам направился ко входу. Мимо меня опять прошел лаборант, все так же уставившийся в мощеные дорожки. Какой-то он крупный для работника, даже сутулый — слишком широк и все тут.

Дверь скрипнула за моей спиной и я, не доходя до турникета сразу же сунулся в небольшое окошко. Там я нос к носу столкнулся с сердитой тетушкой немного за пятьдесят.

— Здрасьте, — поприветствовал я ее и, не позволяя начать разговор, сразу же спросил: — Сюда девушка не заходила сегодня? Она новенькая.

В любое другое время отыскать некую девушку было бы просто нереально. А вот в это время года, когда сессии кончились, а приемная кампания еще не началась — легко!

— Как она выглядела? — лицо тетушки сразу же разгладилось, когда она поняла, что никто не собирается нарушать режим.

Я описал девушку с фотографии. Вахтерша, не раздумывая, дала ответ:

— Приходила. Утром была, искала какого-то профессора.

— Подбельского?

— Именно! Странная фамилия, как будто польская какая-то, — продолжала болтать тетушка. — Но у нас точно нет такого!

— Я его знаю, он мой родственник, — улыбнулся я. — Может быть, при… то есть, девушка что-то ему передала?

— Она оставила записку, — произнесла тетушка и тут же посуровела. — Но попросила передать ему лично в руки!

— Хорошо-хорошо, — я тут же выскочил на улицу и едва ли не за шкирку приволок профессора внутрь. Тетушка драконовским взглядом осмотрела старика и не удовлетворилась его необычным видом.

— Будьте добры ваш паспорт, пожалуйста, — строго спросила она.

— Да, сейчас… — засуетился Подбельский. Я шепнул ему:

— Вы забыли паспорт дома!

Не хватало еще, чтобы вахтерша увидела его имперский паспорт и мы все дружно загремел бы в психушку. К счастью, профессор понял, что я имел в виду, поэтому с разочарованным видом поднялся с визиткой в руке.

— Простите, я должно быть, оставил паспорт дома. Может быть, достаточно будет визитки?

Старик выглядел при этом настолько мило, что даже протяни он пустую салфетку — вахтерша все равно растаяла бы и отдала записку на клочке сероватой бумаги. Женщина разулыбалась и без вопросов попрощалась с нами.

И это был наш первый успех на пути спасения принцессы. Очередной злодей в виде пухлой женщины-вахтерши оказался повержен. Она дала нам новый ключ. Выбравшись на улицу из главного корпуса университета, я смог повнимательнее рассмотреть бумагу.

Серая. Действительно серая бумага — не настолько, как костюм профессора Подбельского, но все же до белизны ей было очень далеко. Такой цвет показался мне настолько необычным, что к моменту, когда я подумал о содержимом этой записки, Григорий Авдеевич уже закончил читать и посмотрел на меня поверх очков.

— Юноша, — негромко спросил он. — Что с вами?

— Я задумался про цвет бумаги, — машинально ответил я, даже не собираясь спрашивать профессора про текст записки. — Почему она такая серая?

— Потому что это специальная бумага для походного блокнота. Ее не отбеливают, чтобы использовать меньше химикатов…

Мимо нас прошел все тот же сутулый лаборант, но на этот раз он, похоже, также задумался о чем-то и едва не столкнулся с нами. Халат взметнулся, обнажив дурацкие зеленые штаны. Профессор сердито крикнул ему вслед:

— Поосторожнее, пожалуйста!

Но лаборант даже не подумал отреагировать на это. Погруженный в собственные мысли, он продолжил двигаться дальше, не поворачивая головы.

— Так, профессор. Что в записке?

— Ах, да, — Подбельский снова внимательно перечитал бумагу. — Анна пишет, что будет ждать нас в парке у реки сегодня. В течение всего дня. — Профессор поднял голову и, прищурившись, посмотрел на небо. К счастью, оно было голубым без единой тучи. — Что ж, там хотя бы прохладно, — он протер шею платком, который достал натренированным движением, а потом сложил записку и убрал ее в карман.

После этого Подбельский покрутил головой, чтобы убедиться в отсутствии поблизости других людей, и тихо спросил меня:

— Я надеюсь, у вас есть парк у реки?

— Конечно, есть!

Еще бы у нас в городе не было парка у реки! Несмотря на то, что поблизости проходила железная дорога, а обещанной набережной никто не дождался, буквально в двухстах метрах от Клязьмы, на возвышенности были разбиты два чудесных маленьких парка.

Один из них в прошлом десятилетии украсили превосходной скульптурой, которую видно всем, кто въезжает в город с юга. Другой больше был похож на старый сад — и название имел подходящие. Патриаршие сады располагались ближе к границе Старого города, но из-за платного входа людей там почти не было.

В целом, они располагались неподалеку, так что цель поездки у нас имелась. Убедив профессора в том, что в нашем городе не все так плохо, как ему видится, я направился к автомобилю.

Мы миновали несколько перекрестков, спустились с холма, на котором стояло здание областной администрации, а затем добрались до стоянки в центре города. В отличие от Москвы, здесь пока еще не сделали общую платную зону для автомобилей, поэтому я намеревался воспользоваться наличием свободного места через улицу от Торговых рядов.

— Представьте только, насколько велика наша столица, — профессор опять принялся высматривать из окон городскую архитектуру, которая поближе к центру наверняка совпадала с тем, что он видел у себя. — В пойме реки у нас разбит парк. Есть пляж и набережная, настолько длинная, что над ней только в парке проходит семь мостов.

— Семь мостов? — удивился я. — Как в Калининграде?

— Где?

— Он раньше назывался Кенигсбергом и про его мосты была задачка.

— Знаю такую, она сейчас не актуальная, — профессор заулыбался. — Мы многое изменили в городе, в том числе и количество мостов. Но все же величие столицы…

И он принялся рассказывать о том, как великолепен и обширен парк. Мне хотелось напомнить, что огромные парки есть и в Москве и в Петербурге, но вспомнил, что у него Владимир — столица, про Москву он отзывается пренебрежительно, а про северную столицу и вовсе ни разу не упоминал.

Поэтому решил не переводить тему в новое, вероятно, опасное из-за продолжительных монологов старика, русло. Он был доволен тем, что до Анны-Марии остались считанные минуты и потому болтал без умолку. Но кое-чем я все-таки был недоволен.

Проезжая мимо одинокой церквушки, возле которой остался практически только один асфальт, профессор оживился, наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть ее, а затем подметил, неодобрительно:

— Какой-то у вас Никитский храм заброшенный.

— Григорий Авдеич, — не выдержал я. — Может, уже хватит?

— Чего хватит? — с невинным видом, сделав большие глаза, спросил Подбельский.

— Сравнивать.

— А вас разве что-то беспокоит?

— Беспокоит, что с моей стороны вы все видите в негативном ключе. Да, у нас есть старые неухоженные здания и город невелик. Но все это последствия тех событий, которые свалились на нас в прошлом веке. Разве можно за сто лет пережить две смены власти и две крупных войны, продолжая расти и развиваться по идеальному пути?

— Если посмотреть с этой стороны, — Подбельский растерянно захлопал глазами. — То вы, должно быть, правы. Извините, я постараюсь воздержаться от комментариев такого рода.

Я с облегчением вздохнул. То, что профессор перестанет комментировать все вокруг, позволит мне немного обдумать ситуацию. Ведь принцессу мы найдем, допустим. А что дальше?

Ведь у нас явно нет такой же машины, которая позволит этим двоим (или сколько их там всего перенеслось к нам) вернуться домой. Получается, что они просто застрянут у нас навсегда. И толку от поисков?

«Фокус» я удачно припарковал неподалеку от перекрестка почти за Торговыми. Место хорошо тем, что до обоих парков — рукой подать, а если надо будет уехать, но в центре — пробка, то с перекрестка легко выбраться почти на любую улицу в центре.

Пока Подбельский с любопытством обозревал старые купеческие дома, некоторые весьма симпатичные, но большинство либо было обезображено пластиковыми окнами, либо и вовсе имели не самый приятный вид из-за выбитых стекол, я заблокировал руль и убедился, что использовал все средства защиты от угона. Район такой, что поделать.

Как только я выпрямился, нос к носу столкнулся с профессором. Он явно хотел что-то сказать и я чувствовал, что это «что-то» мне не понравится. Выражение его лица говорило о многом, поэтому я кивнул с легкой улыбкой:

— Говорите.

— Я понял, почему здесь все другое. Как только я не догадался об этом раньше!

— И? — протянул я, не отходя от машины, так и не дождавшись продолжения.

— Мне кажется, что ваш город очень мал. Вы и сами сказали, сколько событий произошло за последнее столетие. Вероятно, это очень негативно сказалось на количестве жителей. У нас в столице, — профессор снова сделал паузу и осторожно посмотрел на меня. Я кивнул и он продолжил, — семь миллионов жителей. Да-да, именно столько согласно переписи, что прошла два года назад, — произнес Подбельский, заметив мое удивленное лицо. — При этом в Нижнем Новгороде — в два раза меньше, а вот…

— Предлагаю не обсуждать другие города. Во-первых, у нас дела, поэтому пойдемте в парк. Вероятно, нам предстоит обойти их оба.

— Ооо, — удивился профессор. — Их два?

— Ага, — небрежно ответил я, радуясь тому, что наконец-то и мне удалось отыграть очко. — Один возле Успенского собора, а другой сразу за старой водонапорной башней.

— Вы тоже сделали там смотровую площадку для гостей города? — довольный, как кот, Подбельский, продолжал сыпать вопросами.

— Разумеется, — отозвался я, думая, что к слову «мы» я не имел ни малейшего отношения. — Давайте не будем терять времени.

— Последний вопрос, — взмолился Григорий Авдеевич. — Сколько у вас жителей?

— Триста пятьдесят тысяч, плюс-минус, — сказал я и зашагал впереди профессора. Сколько же еще времени можно потерять в разговорах?

Несмотря на то, что разговор наш был практически законен, на самом деле Подбельский так и не замолчал. Он шел, широко огибая ямы на старом асфальте. Еще он постоянно отвлекался, рассматривая в основном заброшенные дома.

Причина понятно — многие отреставрированные строения выглядели далеко не так, как им предписывалось исторически. Профессор только лишь морщился и продолжал болтать о многолюдных улицах.

Нам попался неопрятного вида мужичок не более, чем сорока лет, обросший, с отвисшими щеками и запавшими глазами. Попросил сигарету, на что профессор тут же скинул рюкзак, достал портсигар из отполированного блестящего металла, вытащил оттуда одну довольно-таки толстую сигарету и протянул мужчине.

Тот хрипло поблагодарил и пошел дальше. Я в это время стоял позади профессора — старик светил, вероятно, ценными вещами, из-за которых некоторые маргиналы могли и покалечить.

— Никогда бы не подумал, что вы курите, профессор, — произнес я, наблюдая, как он убирает все внутрь рюкзака.

— Нет, я не курю, — посерьезнел Подбельский. — Не дать просящему — признак дурного тона.

— А если бы он попросил денег?

— С этим у нас сложнее. Просит на дорогу — можно спросить маршрут и посадить его на этот трамвай! На еду — тогда поход в магазин. Это вполне естественная и обычная взаимопомощь, без которой мы бы превратились в варваров!

За разговором мы миновали Никитский храм, поднялись вверх по улице, прошли мимо художественного корпуса университета, который, кстати, профессор оценил очень высоко, несмотря на некоторую обшарпанность.

— А если просит просто так? — не унимался я. Мне хотелось найти в их идеальном мире хоть один недостаток.

— Если человек просто так просит денег и не знает на что, или отказывается от билета домой и еды — значит, ему не следует давать денег вовсе, — заключил профессор. — И это не нарушает никаких законов этики. Я надеюсь, что у вас их тоже соблюдают? — поинтересовался он, когда транспорт остановился, чтобы пропустить нас на другую сторону.

Мы быстро перебрались, щурясь от солнца, что освещало Золотые Ворота. Подбельский с восхищением посмотрел на них, словно видел в первый раз, но быстро отвернулся и молча пошел дальше. Меня откровенно удивило его поведение, однако я решил не отставать.

Дальше нас ждали последние метры до бывшей водонапорной башни, которая стояла чуть выше, чем смотровая площадка перед воротами Патриарших. Профессор на пару секунд задержался возле гранитных вишен, мельком глянул в сторону Клязьмы. И убедившись, что за рекой нет никакого другого парка, а застройка слишком мала в сравнении с их столицей, он прошел через ворота.

Мне пришлось догнать его, чтобы купить билеты — вряд ли кассирша приняла бы рубли другого мира. Если там еще были в ходу рубли! Пока девушка пересчитывала купюры и передавала билеты, я внимательно следил за Подбельским. Сейчас потерять его очень не хотелось.

Но он стоял на месте и ждал меня. Как только я подошел, профессор заявил мне:

— Я думаю, Анна должна быть где-то в центре парка.

— Почему вы так решили? — мне логика его рассуждений была совершенно непонятна. На это Подбельский пожал плечами и ответил:

— Интуиция, должно быть, — он еще раз осмотрелся. — В какую сторону идти?

Я всего несколько раз бывал в Патриарших, поэтому ориентировался там весьма условно. Тем не менее, я верно указал направление. Узкая дорожка вывела нас к бетонной лестнице.

К счастью, в это время года посетителей не слишком много. Даже когда Сады устраивают день открытых дверей и вход не стоит ни копейки, здесь нет толп желающих посмотреть на красивые растения и оригинальные фигуры из кустов.

Поэтому, когда мы спускались вниз, нам никто не мешал. Лестница вела к фонтану, шум которого слышался едва ли не с самого верха. Когда-то раньше там располагался небольшой водоем, где сперва плавали настоящие лебеди, а после того, как их не стало — мелкие птички и несколько декораций. А потом водоем и вовсе заложили, оставив вместо него только фонтан.

Но там было заметно прохладнее, чем в любом другом месте. Дойдя до последних ступеней довольно-таки протяженной лестницы, я обратил внимание на прохладу. Не было тяжелой влажности — чувствовалось только, что температура здесь куда ниже.

Я с облегчением вздохнул, устав от жары. Прогноз оправдывался — жара действительно была изнуряющей. Профессор так и вовсе обливался потом. Но все-таки он угадал. То ли интуиция его не подвела, то ли он действительно хорошо знал девушку, но на белой скамейке возле фонтана сидела девушка в аккуратном платье.

Оно было не голубым, как на фотографии, а лимонным. При этом не пастельных тонов, которые явно были популярны, судя по забитым полкам в магазинах. Оно было сочным. И, вероятно, сшитым на заказ — когда девушка увидела нас, она встала, и платье приятно обтянуло ее ножки и бедра так, что у меня едва не закапала слюна.

Я вспомнил, что так и не позвонил Лизе, отделавшись только лишь вчерашней смс-кой. Удивительно, что я вообще про нее вспомнил, глядя на принцессу. Девушка была высокой и статной. Осанка, как у наездницы, высокая грудь, четко очерченная талия. Многие из моих коллег и одногруппников на такую бы слюни пускали. А она просто так стояла передо мной и улыбалась старику-профессору.

Тот времени не терял и тут же бросился к ней. Но без поклонов, преклонения колен и прочих льстивых глупостей. Впрочем, она не протянула ему руки, но они все равно просто разговаривали. И девушка выглядела довольно, если не счастливой.

За время разговора девушка несколько раз посмотрела в мою сторону, как бы намекая профессору на то, что меня следует ей представить. И только через пару минут он наконец обернулся и я подошел, чувствуя некоторое смущение. Я совершено не знал, как себя вести.

— Это Максим, — произнес профессор и повисла очередная неловкая пауза.

— Абрамов, — напомнил я, хотя на самом деле ни разу не говорил Подбельскому своей фамилии.

— Анна-Мария, — у девушки оказался очень приятный голос, чуть грудной, но не низкий. Мелодичный и чарующий. Она протянула мне руку, а я на автомате потянулся к ней губами. Девушка рассмеялась: — Это так забавно. Здесь все совершенно другое! Но мне очень нравится!

Ее глаза хитро сверкнули и она села обратно на скамейку, аккуратно расправив платье. Профессор сел рядом с ней, а мне ничего не оставалось, как встать рядом — места больше не было. Но и этого было достаточно — хотя бы просто стоять рядом с такой красоткой. Принцесса она или нет, врет профессор или говорит правду, но то, что я видел своими глазами, больше походило на работу какого-то скульптора или Афродиту, что ничуть не менее вероятно.

У меня возникло ощущение, что эти двое не виделись не несколько дней, а очень и очень давно. Они негромко разговаривали, но речь их не прерывалась ни на секунду. У нас обычно столько разговаривают хорошие друзья или близкие родственники, которые собираются не чаще, чем раз в год.

Но передо мной сидели профессор и его студентка, которая, по сути, никем ему не приходилась. Вообще никем, разве что принадлежала к монаршему роду, который управлял самой большой страной в их мире. И это не мешало Подбельскому распекать девушку:

— Скажите, пожалуйста, все же, зачем вы это сделали? Зачем вам понадобилось пользоваться этой машиной?

— Мне хотелось убежать, — Анна-Мария сразу же захлопала ресницами, но не так театрально, как это обычно делают девушки, поэтому фокус я распознал не сразу. — Я хочу, чтобы вы меня поняли. В моей жизни было слишком много правил и ограничений, но я не могу так жить. Не могла, — поправилась она.

— Вам повезло — или не повезло, — как вы считаете, — ответил профессор, — родиться в семье императора. Это честь и гордость, но это еще и ответственность. Не только перед людьми, которыми вы будете править, но еще и перед семьей. Их нельзя опозорить.

— Я и не думала никого позорить! — еще больше удивилась девушка, на этот раз, кажется, вполне искренне. Она расправила одежду и сложила ладони вместе, воспользовавшись моментом, что посмотреть на меня. Очередной ее взгляд пронзил меня, как молния.

— Вероятно, вы еще не очень хорошо понимаете, что вам предстоит, — Подбельский тоже глянул на меня и добавил, — обычно средние и младшие дети редко получают в свои руки управление страной, однако, такое тоже случалось, — затем он снова обратился к девушке. — Нисколько не умаляя ваших навыков, я хочу уточнить: вы же понимаете, что вы сейчас совсем не дома?

Карие глаза забегали, осматривая сад. Потом Анна-Мария привстала — с площади у фонтана можно было увидеть верхний парк и конную статую. Девушка вернулась на свое место:

— Да, я догадывалась об этом. Место очень похожее, но в то же время все другое. Сперва, когда я оказалась в лесу после переноса, то очень испугалась, — речь ее стала менее эмоциональной, как будто принцесса повторяла заученный текст. — Но мне удалось быстро сориентироваться. Вы ведь тоже нашли ту маленькую милую деревню?

Я кашлянул. Вряд ли в стране нашлась бы пара десятков деревень, которые можно было бы назвать милыми. Место, в котором проживал я, обладало повышенным уровнем комфорта и пристойными дорогами. Но назвать его милым у меня язык не поворачивался.

— Нашел, — подтвердил профессор.

— И телефон в ней тоже?

Подбельский отрицательно покачал головой. У меня тоже не очень укладывалось — как девушка в таком наряде могла пройти по деревне, даже не по городу — и никто ее не запомнил.

Если подумать, с другой стороны, вряд ли вечером пацаненок отдыхал у пруда. Игорь тоже едва ли остался ждать моего возвращения. Скорее всего ушел за задний двор или вернулся в дом. За вежливыми фразами частенько кроется откровенное лицемерие.

— А я нашла. Там был телефон такси.

— Чем же вы расплатились? — спросил я. — Ваши деньги отличаются от наших.

— С меня не взяли денег. Совсем, — и снова эта невинность на лице. — Ездовой даже не сказал ни слова, только смотрел на меня в зеркало и все.

Ездовой так ездовой, мелкие несовпадения в речи можно было стерпеть, но эта история казалась мне уж очень невероятной. Чтобы таксист не взял за поездку платы! Откровенная фантастика. Но девушка продолжала гнуть свою историю дальше. Нам с профессором пришлось дослушать ее до конца:

— Он привез меня в город, к университету, как я и попросила. Но он был закрыт, поэтому я бродила по улицам пока не рассвело.

С каждым ее словом я сомневался в истинности рассказа все больше. Девушка из именитой семьи ходила всю ночь по городу одна. Не устала и не проголодалась?

— Мне повезло найти банкноту возле одного из питейных заведений, — продолжала девушка свой необычный рассказ. — Ее мне хватило на небольшой ужин. Там подавали булку и…

— Пожалуйста, ближе к делу, — попросил ее профессор, который, как и я, едва сдерживался, чтобы не поторопить ее еще больше. — Местная гастрономия довольно приятная, но вряд ли стоит нашего времени.

— Ведь… — добавил я, собираясь сказать, что наверняка прямо сейчас нас может разыскивать третье отделение, о котором мне говорил Подбельский. Но вспомнил, что сама принцесса не знает про человека, что может следить за ней, поэтому быстро перестроился: — ведь вы наверняка устали. Мы бы увезли вас в безопасное место, где можно хорошенько отдохнуть.

— Григорий Авдеевич, ваш спутник довольно мил, — девушка улыбнулась, сверкнув белизной зубов. — Но вы правы, я отвлеклась.

— Вы лучше скажите, зачем вы вообще сбежали! Неужели только из-за образа жизни?

— Я хотела свободы. Понимаете? Сво-бо-ды! Я читала книги о старой Империи, я слушала ваши лекции и представляла, как все может и должно измениться.

— Постойте…

— Нет же, дослушайте! Равенство — это плохо. У каждого в мире свое отличное место. И я хочу, чтобы у меня было такое же. Чтобы без правил, как у принцесс в старые времена.

Подбельский беспомощно повернулся ко мне, молча взывая о поддержке в борьбе с этим капризом, но я даже не нашелся с ответом.

— Ведь вы так рассказывали об этом, с таким упоением! О старых временах, в ваших лекциях!

— Я… Что вы! — у Подбельского затряслись руки. — Такие вещи нельзя преподносить так, как вы это делаете!

— Но разве не вы говорили, что в наше время люди во многом не отличаются друг от друга? — вдруг напористо спросила девушка? — Я не хочу быть, как все остальные. Я знаю, что это не так. И такого не будет.

— Так вы что, не планируете возвращаться? — изумился профессор.

— Нет. Мне здесь нравится, — Анна-Мария повернулась ко мне и снова улыбнулась. — Здесь очень милые люди!

Кто знает, чего бы она еще наговорила, если бы вдруг не стук и легкий удар, который я ощутил на бедре. Я опустил глаза вниз — короткий дротик с пушистым оперением воткнулся в карман, где лежал телефон.

— Что такое? — встрепенулся профессор и в ту же секунду еще один дротик вонзился в спинку скамейки, как раз рядом с его плечом.

— Бежим! Быстрее! — крикнул я, выломав дротик из телефона. Только бы он не пострадал. Сегодня связь мне было нужна, как никогда. — Давайте же!

Профессора оказалось поднять со скамейки легче, чем принцессу. Но, оба заметно оживились, стоило им прийти в движение. Подбельский подхватил быстрее всех и вскоре оказался у лестницы. Принцессу я пропустил вперед, рискуя получить еще один дротик, но третьего выстрела, к счастью, не последовало. Или я попросту не слышал этого выстрела, как и двух предыдущих.

Желание жить заставляло всех троих бежать со всех ног. Несмотря на то, что у меня была самая удобная обувь, на лестнице я оказался последним. То ли во мне взыграл джентльмен, то ли принцесса и правда оказалась очень прыткой. В любом случае, девушка лихо задирала ноги, порой перескакивая через две ступеньки.

Перед ней семенил Подбельский, ничуть не тормозя нашу процессию. Только его рюкзак раскачивался из стороны в сторону, точно в нем лежало не меньше пятнадцати килограммов вещей, несмотря на небольшие размеры.

Мы неслись без остановки, а ступеньки так и мелькали у нас под ногами. Больше всего я боялся споткнуться и растянуться на лестнице. Тогда меня схватит пресловутое Третье отделение — если стрелок принадлежал ему.

Но тут сомнений быть не могло. Кто еще будет стрелять дротиками? У нас больше шанс нарваться на травмат или газовый пистолет. Даже на огнестрел проще, чем на духовое ружье.

По пути пришлось еще отшвыривать руками нависающие ветки. Подбельского это не касалось — он из-за низкого роста проскакивал под ними, даже не нагибаясь.

Пролетев по меньшей мере сотню ступенек, по пути сотрясая металлические перила, мы выскочили на верхнюю площадку.

— Нужен перерыв! — взвыл профессор, обливаясь потом и дыша, как раненый гиппопотам.

— У нас нет времени, — почти вскричал я и в ту же секунд принцесса бросилась дальше, к воротам.

Григорий Авдеевич чертыхнулся себе под нос — на что-то более громкое он был неспособен — и побежал. Я опасался, как бы его не хватил удар, все-таки его комплекция не располагала к быстрому бегу.

Но еще метров двести мы пробежали без проблем. Этого было достаточно для того, чтобы выскочить за ворота и оказаться среди куда большего количества людей, чем в самом парке.

— Все-е-е! Больше не могу! Убивайте прямо здесь, дальше — не побегу, — согнувшись пополам Подбельский отчертил пальцем линию: — Ни шагу дальше!

Я и сам тяжело дышал. Борцовские секции — это хорошо, но вот пробежки я там регулярно прогуливал, за что получал нагоняи. Да и по утрам не бегал. Получите, распишитесь: бешено стучащее сердце в груди, насквозь мокрая одежда и прилипшие к вискам волосы.

Похоже, что мне тоже требовался небольшой перерыв. Одна только Анна-Мария как будто бы чувствовала себя прекрасно. Я, согнувшись и прищурив глаза от капающего пота, смотрел на нее снизу вверх — да как так вообще бывает?

Немного отдышавшись, я поднялся. Бок не болел — хороший знак, что завтра я смогу встать с кровати. Плохим знаком оказался человек, который стоял в воротах Патриарших.

Одет он был в изумрудно-зеленое пальто. Или плащ. Я не мог определить, что это, потому что в моем сознании появилась еще одна необъяснимая вещь: как носить такое летом? Особенно в нашу августовскую жару.

Насколько я мог видеть, он не страдал от одышки. Может, не так спешил. Или имел хорошую форму. Но то, как пристально он смотрел на нас троих, заставило меня отступить на пару шагов назад.

— Это наверняка он в нас стрелял, — произнес я и позвал всех за собой. — Идемте. Здесь много людей, он не станет нас трогать.

В этот раз мои спутники не медлили. Бежать уже не пришлось — так мы бы привлекли только еще больше внимания. Девушка тут же взяла профессора под руку, помогая ему идти — тот еще не совсем пришел в себя и едва передвигал ноги.

Но времени на передышку под прицелом у незнакомца из Третьего отделения у нас не было. Мы медленно спускались вниз по улице, а я регулярно оглядывался. После того, как ворота скрылись из глаз, я больше не видел человека в пальто.

Теперь можно было отвлечься на другие проблемы. Например, Лизу. Не то чтобы она сейчас была проблемой — скорее то, что я ее игнорировал уже целые сутки.

Я достал телефон и посмотрел на небольшую дырочку на задней стороне корпуса. Спаситель — иначе бы дротик вошел в бедро. Я разблокировал дисплей и хотел позвонить, но передумал и набрал СМС-ку. «Скучаю, много дел. Позвоню вечером».

Через минуту прилетел ответ: «Ок. Позвони, как будет время». Сухо и коротко. Обиделась, решил я. Убрав телефон в карман, я задумался над тем, что будет, если эти двое задержатся у нас надолго. Ведь не могу же я выгнать профессора. А теперь еще и принцессу!

С другой стороны, места для ночлега у меня не так много. Но это все решится позже. Не сейчас. Пока что есть немного времени для того, чтобы просто подумать и прикинуть варианты.

Пока я размышлял, мой взгляд упал на принцессу. Если это не генетика, то у нее явно или строгая диета, или идеальная программа в спортзале. Только вот есть ли у них там спортзалы?

В любом случае, вид сзади меня загипнотизировал. Трудно было представить более очаровательную попку, которую прикрывало и обтягивало желтое платье. Я не разбирался в одежде, но видел главное — крепкие виляющие бедра.

Навстречу прошли две девушки, которые громко прыснули, едва мы прошли мимо. Насмешил их профессор в сером костюме и кепи или я, нагло пялившийся на задницу Анны-Марии, но я уже повернулся, чтобы крикнуть им что-нибудь, и совершенно невовремя.

Подбельский с принцессой остановились. Я шел как раз за девушкой и налетел на нее. Хорошо еще реакция не подвела. Я мгновенно уперся пятками, а одной рукой ухватился за принцессу. Второй замахал почти как мельница, чтобы не упасть.

Мне удалось удержать нас двоих на ногах. Когда мы выпрямились, я обратил внимание, что мне повезло и не повезло одновременно: ладонь, удерживающая Анну-Марию, лежала на пару сантиметров ниже ее груди.

Не то чтобы мне хотелось ухватиться выше, но что-то в этом было такое… Как, впрочем, и в ее глазах. Девушка посмотрела на меня очень странно — я думал, что она будет рассержена как минимум, но ее взгляд был строгий и выразительный, но без злости.

Я помнил, что как-то случайно наступил Лизе на ногу. И был небольшой скандал — так, коротенечко, минут на сорок.

— Все в порядке, — сказала принцесса, поправив платье. — Спасибо, что поймал меня.

— Д-да не за что, — только заикаться мне еще и не хватало. — Это моя вина.

Перед нами высился Никитский храм, слева темнел небольшой, заросший кустарником сквер. Если у нас был преследователь, то он мог появиться откуда угодно.

— До машины осталось недолго, — добавил я после паузы. — Поднажмем. Надо убраться прочь отсюда.

До «фокуса» мы добрались без приключений. Принцессу я усадил назад, профессор занял свое привычное место и тут же пристегнулся, а потом расслабился, прикрыв глаза и сняв кепи.

Я сразу же заблокировал все двери и, как оказалось, очень вовремя. Едва я завел двигатель, как в стекло слева от меня ударили локтем. Глухой стук заставил меня вздрогнуть.

Снаружи стоял человек. Короткий ершик волос, раздвоенный подбородок. Зеленый полуплащ-полупальто. Безразличный взгляд, изучающий меня. Я почувствовал, как по спине побежали мурашки.

До упора выкрутив руль, я вдавил в пол педаль газа — человек снаружи отскочил назад. Его молниеносная реакция меня поразила. Ведь двигатель едва раскрутился, а тот уже был почти в метре на проезжей части.

Свистнула резина и мы оторвались от него. Человек в зеленом не преследовал нас. В зеркало я следил за тем, как он долго смотрит нам вслед.

— Теперь домой, — выдохнул я, первым нарушив молчание.

Мы промчались по узкой улочке почти на предельно разрешенной скорости. Затем светофор, перекресток — и мы наконец оказались в потоке машин. Зазвонил телефон. Подумав, что это Лиза решила поговорить со мной, я принял звонок, не глядя на экран.

— Максим? Здравствуйте, это….

Как оказалось, звонок по работе. Новый клиент. Это, конечно, новые деньги, но я был настолько загружен ситуацией, что прослушал почти половину того, что он говорил.

Но услышанного хватило для того, чтобы обрадовать начальство. Дополнительные продажи, дополнительная загрузка на склад — и это уже в конце сезона.

Мы договорились, что я через несколько часов вышлю ему все необходимые документы. Для этого мне потребуется попасть в офис самое позднее — через два часа. Только так я успею все сделать.

Пробка заканчивалась у светофора, а за ним движение было едва ли быстрее. До часа пик далеко, а стоять долго. Я порадовался тому, что мы успели сделать несколько поворотов после того, как нас в последний раз видел преследователь. Шансы, что он догонит нас, снижались.

Подбельский немного задремал. Анна-Мария во все глаза смотрела на происходящее снаружи. Похоже, что ей нравился город в том виде, в котором он существует в нашем мире. В отличие от профессора, который критиковал все, что видел.

Ну и что, что она немного капризничает. У нас свободная страна. Пусть будет тем, кем пожелает. Не хочет старой жизни — здесь устроит все по-новому.

В нетерпении постучав пальцами по рулю, я снова схватился за телефон и набрал начальника. Уровень заряда падал подозрительно быстро. Должно быть, от дротика пострадала батарея. Вот уж совсем невовремя!

— Андрей Геннадьевич! — крикнул я, услышав шум на другом конце. — Ждите меня сегодня в офисе!

— Я поставлю на твой стол приветственный букет цветов, если успеешь до конца дня. Но в чем причина твоего появления?

— У меня новый клиент и я должен его оформить. Так что ставь что-то большее, чем букет, а цветочки оставишь себе.

— Ах ты ж! — грозно начал Краснов, но тут же повеселел. — Ладно, я не сержусь. Придешь, поговорим!

Я швырнул телефон в дверь. Стук разбудил профессора и он сонно глянул на пробку через лобовое стекло:

— А у вас всегда так, да? — сказал он и зевнул.

— Регулярно! Сперва строят дороги. Потом забивают их светофорами, перекрестками, лежачими полицейскими… — мое настроение приподнялось после звонка клиента, поэтому я готов был слушать профессора еще некоторое время.

— Они работают… лежа?!

— Это искусственные неровности, — фыркнул я. — Их так называют и к служителям закона они не имеют никакого отношения.

— Зачем они?

— Снизить скорость.

— А этого, — профессор вытянул ладонь и указал на пробку, — разве недостаточно?

— Поверьте, все очень сложно, Григорий Авдеич.

— Верю, — сердито вздохнул профессор.

Тут пробка пришла в движение и постепенно мы выбрались за город. Неожиданное появление зелени тоже обрадовало девушку:

— Какой он маленький! Так здорово! — воскликнула она восторженно. — Мне здесь очень нравится!

Профессор тут же принялся полемизировать, а я сосредоточился на дороге, воспользовавшись случаем. Путь до дома занял считанные минуты, так что вскоре я уже припарковал машину.

Любопытный сосед уже стоял за забором:

— Я смотрю, ваши поиски удались! — крикнул Игорь.

— Удались, — коротко ответил я, не горя желанием общаться с ним в этот момент. Он во все глаза пялился на принцессу.

— Удали-ись… — протянул он. — Лучше, чем на фотографии. Я бы…

— Еще только слово, — предупредил я.

— Ладно-ладно, ухожу, — с широкой ухмылкой сосед ушел к себе.

Гости уже разместились внутри дома, когда я вошел, и о чем-то негромко беседовали в гостиной. Я сунулся в дверной проем, намереваясь составить им компанию минут на десять, но профессор продолжал вести свои заумные разговоры, поэтому я сразу же прошел на кухню.

После всего произошедшего очень хотелось пить, так что я наполнил стакан доверху и залпом выпил его, а потом умылся. За шумом воды, заполняющей емкость еще раз, я не услышал, как в кухню вошла Анна-Мария.

Я повернулся, держа стакан в руке, и замер, завидев принцессу. В дизайнерской отделке коттеджа она смотрелась более уместно в своем желтом платье, чем там, в Патриарших.

— У вас очень красивый дом, — произнесла принцесса, не отрывая от меня глаз. Она медленно приближалась ко мне.

Стакан я на всякий случай поставил на стол. Девушка остановилась в паре шагов от меня.

— Спасибо, — я попробовал улыбнуться, но не уверен, что получилась именно улыбка.

Близость девушка вызывала некоторую неловкость, но та чувствовала себя вполне нормально. Я пожалел, что не знаю их правил поведения и опасался, что покажу себя с плохой стороны.

— Я подумал, что вы с профессором можете остаться у меня, — протараторил я, не слишком громко, но достаточно отчетливо, чтобы Анна-Мария поняла мысль.

— Хорошо, — я наблюдал, как шевелятся ее губы, наверняка мягкие и нежные.

Я сглотнул слюну и уцепился в столешницу обеими руками. Мое напряжение не ускользнуло от принцессы и она мило, но при этом как-то хищно улыбнулась. И сделала еще один шаг ко мне.

Это было уже совсем неловко, поэтому я взгромоздился на столешницу. По крайней мере, так я продолжил смотреть на девушку вровень, а не снизу вверх. Та, качнув бедрами, приблизилась вплотную.

— Я забыла одну очень важную вещь, — прошептала она и ее губы почти касались моего уха. От голоса и дыхания по спине валов пробежались мурашки.

— Какую же? — я старался держать голос ровнее, но волнение все равно прорывалось наружу.

— Поблагодарить вас.

Я прикрыл глаза и ощутил напряжение в брюках. Чего бы не хотела эта девушка, соблазняла она очень умело. Ее дыхание ощущалось совсем близко. Так близко, что мне показалось, как она касается губами мочки уха.

— Можно на ты, — предложил я, чтобы потянуть немного время.

Мне было безумно лестно, что Анна-Мария заинтересовалась моей персоной, но, черт возьми, Лиза! Поддаться принцессе можно, но совсем необязательно. И она была так близко!

— Я тоже так думаю, — девушка отодвинулась от моего уха и снова оказалась напротив лица. — Так как же мне поблагодарить тебя?

Ее губы остались приоткрытыми и я едва не взвыл от того, что творилась за моей ширинкой. Но разум держался до конца, хотя барьеры ломались катастрофически быстро. Еще пару минут и я бы сам набросился ее, чтобы отблагодарить обладательницу роскошных крепких бедер.

Но вместо этого я перевел глаза на край платья, представляя, как задираю его, а когда посмотрел на лицо принцессы, увидел уже вполне себе плотоядную ухмылку. Это никак не умаляло ее красоты.

Девушка тоже оперлась на столешницу и, как будто бы случайно скинула стакан на пол. Она ойкнула, наклонилась и тут за ее плечом я заметил вошедшего в кухню профессора.

— Что тут происходит? — строго спросил он.

— Ничего особенного, я всего лишь уронила стакан, — невинно ответила девушка, а я соскочил со столешницы и пулей пролетел мимо профессора, чтобы тот не успел ничего заметить. Слишком уж явно выделялось «ничего особенного».

Потом я высунулся из дверного проема:

— Мне нужно на несколько часов на работу! — крикнул я, расправляя одежду и не только ее. Надежда на то, что мое лицо не красное, как помидор, улетучилась сразу же после того, как профессор пронзительно посмотрел на меня. — Как закончу с делами, сразу вернусь. Чувствуйте себя, как дома.

За Подбельским стояла разочарованная принцесса, которая подмигнула мне, и я задумался, а стоит ли спешить с работой или все же воспользоваться шансом, что предоставила мне Вселенная, закинув этих двоих в наш мир?

Я пулей выскочил на улицу. Игорь с ухмылкой опять торчал возле забора. Нырнув в автомобиль, я проигнорировал очередной неуместный вопрос соседа и поехал в офис. Телефон так и лежал в двери — на всякий случай я решил проверить, не было ли звонка от Лизы, но аппарат не включился.

Поврежденная батарея дала о себе знать. Все-таки связи я лишился. Слишком невовремя!

Часы в автомобиле показывали уже первый час дня. Я принялся планировать. Сперва — офис. Несмотря на ситуацию, работа превыше всего. Договор, звонок, бумаги на подпись — несколько часов в кабинете позволят отвлечься от фантасмагории, что творится последние двенадцать часов.

Затем постараюсь дозвониться до Лизы — надо назначить встречу и объяснить ей все. Она подвержена перепадам настроения, поэтому не стоит надеяться, что ее последняя СМС-ка — как сигнал о спокойствии. Вечером все может измениться на сто восемьдесят.

Ну, а потом надо будет вернуться домой и, если мои гости не разворотят кухню в поисках еды, останется время побеседовать и обсудить планы на будущее.

А пока — в офис! Располагался он почти на самой окраине — как раз там, где недавно отстроили целый микрорайон. Трехэтажное здание Андрей Геннадьевич арендовал целиком, вместе с парковкой для персонала.

Поэтому работать там было более чем комфортно, но несмотря на это я предпочитал почаще срываться домой. Хотя сам начальник говорил, что наш «ультрасовременный» офис должен быть нашим центром притяжения. Мой особый статус позволял избежать этого.

Но насчет современного он был прав. Стальной каркас и много тонированного стекла, жалюзи для защиты от солнца и несколько отдельных коробок-кабинетов, где у нас распределились всевозможные отделы, какие только могут в типичной конторе «купи-продай».

Смирившись с тем, что мой телефон умер окончательно — зарядник у меня благополучно остался дома — я прошел через откатные автоматические двери. Охранник привычно улыбнулся, завидев меня.

Всего в штате у нас работало около сотни человек, так что запомнить лица не составляло труда. У нас даже пропускная система толком не работала — охранник просто не впускал тех, кого он не знал, если они приходили без сопровождения.

К слову, мой кабинет располагался на втором этаже. Не то чтобы совсем мой — там работало еще семь человек, которые занимались продажами, а через дверь находился кабинет Краснова.

Я помахал рукой, приветствуя сидящих в офисе. Лена заболела, а Виктор был в отпуске, поэтому за столами расположились лишь четверо. Один из нас был новеньким, которого взяли обзванивать базы. Его имени я до сих пор не знал. Катя и Вика, две сестры, сидели друг напротив друга и тихо шушукались, завидев меня. Костя сухо поздоровался, вяло пожав руку, когда я проходил мимо.

Словом, все как обычно. Начальник разве что не сдержал слова и на столе у меня не было ни букета, ни чего-то более существенного. А ведь клиента привел я. Впрочем, это все мелочи.

На самом деле было важно, что я сейчас могу подготовить документы и отправить их нашему клиенту. Но шушуканье в кабинете продолжалось и это отвлекало. Кстати, это была еще одна причина, по которой я предпочитал работать дома.

Девушки трещали, иногда в полный голос, хихикали над шутками в рабочих и личных чатах, а потому общий гул иногда достигал ушей начальства и тот появлялся в дверях, чтобы одернуть болтунов.

Главная опасность возникала, когда ты включался в беседу и она увлекала тебя на несколько часов. Так можно было потерять драгоценные часы совершенно бесполезно. В этот раз беседа явно шла о моей личности.

Еще бы нет: предыдущий клиент, которого я проработал вчера, увеличил мою зарплату только за текущий месяц тысяч на тридцать, не меньше. А теперь второй, следом за ним — и это только за два дня. Тут было, чем позавидовать.

Я нацепил наушники и включил длинную инструменталку, чтобы не слышать балаболов. Зато их услышал начальник, хлопнул дверью так громко, что даже гитарные риффы не заглушили грохот.

— Я даже позвонить не могу, слышу только вас! — проревел он, встав рядом со мной.

Он кивнул, я качнул головой в ответ и он продолжил отчитывать ленивцев. Музыку пришлось сделать погромче. Мне показалось, что в его речи прозвучало и мое имя тоже.

Судя по тому, как все сразу же уткнулись в мониторы, рев Краснова достиг цели. Когда он скрылся в своем кабинете, я вернулся к работе — предстояло обработать еще несколько документов.

Еще минут через десять я сделал перерыв и снял наушники, задев при этом небольшой кактус, что стоял у меня на столе. Пара иголок вошла глубоко под кожу. Чертыхнувшись на весь офис, я повернулся на кресле и принялся вытаскивать иглы, пока это еще было возможно.

На меня упала чья-то тень.

— Что такое? — недовольно спросил я, продолжая ковыряться в ладони.

— Ты думаешь, что это честно? — спросил Костя, чей голос я узнал сразу же.

— Честно что?

— Оставлять всех клиентов себе?

— Ну, я не виноват, что они звонят мне. Позвонили, я оформил.

— Вообще-то мне денег не хватает, — продолжал давить он. — А ты забираешь себе клиентов.

— Послушай, — я наконец-то выдернул еще одну иглу и смог посмотреть на Костю, как я надеялся, достаточно сердито, чтобы он прочувствовал это. — Вы сидите в офисе и треплетесь о всякой фигне, пьете кофе и забиваете рабочие чаты мемами и анекдотами. Может, следует послушать совета Геннадича и начать работать?

Коллега замолчал. Слышалось только его сопение. Я заметил, что в офисе стало очень тихо. Отвернувшись к монитору, я отправил законченные документы начальству. Костя не уходил.

— Чего тебе еще… — спросил я и тут же осекся, потому что в открытой двери мелькнуло подозрительно знакомое зеленое пальто-плащ, — …надо? — закончил я после паузы.

Ответа я не дождался. Дверь бесшумно открылась и внутрь вошел все тот же обладатель короткого ерша волос на голове. Зелень одежды, сложенной у него на локте, смотрелась еще ярче на фоне бежевых стен и серого пола.

То, что он узнал меня, не вызывало сомнений.

— Сейчас я тебе скажу, чего мне надо! — грозно начал Костя и без труда вытащил меня из кресла.

То, что мирный офис вдруг станет таким опасным для меня, я не подозревал. Но отступать было некуда.

То, что меня попытаются избить в собственном кабинете — тот еще нонсенс. Я знал, что коллеги меня недолюбливали из-за большой разницы в зарплате и того, что им приходится много работать, чтобы добраться к допустимому уровню. Но не до такой же степени, чтобы поколотить меня!

Вообще Костя здоровяк. В смысле, он большой и толстый. И чем-то похож на Карлсона, потому что внешне очень добродушный. Был. До этого момента. Только я сильно сомневался, что он сделает что-то большее, кроме как вытащит меня из кресла.

Кто-то из сестер обратил внимание на вошедшего. Оказывается, под зеленью плаща у него была вполне себе приличная одежда, чем-то похожая по стилю на то, во что был одет профессор Подбельский.

Черные брюки и жилетка с цепочкой, а под ней — белая рубашка. Сочетание с нелепым плащом-пальто казалось особенно странным.

— А вы к кому? — громко спросила Вика.

Пришелец молча указал на меня. Я пялился на него во все глаза и, думаю, вытаращил их от ужаса еще больше.

— Смотри на меня! — Костя встряхнул меня, а я подумал — вот и очередь из желающих со мной поквитаться. От толчка моя голова дернулась.

И тут в беседу вступил вошедший в кабинет мужчина:

— Прекрати.

Он звучал властно. Негромко, но достаточно выразительно, чтобы каждый понял — за таким тоном непременно следуют действия. Костя этого не понял. Он лишь прищурился, бросил быстрый взгляд на незнакомца и на его лице появилась гаденькая ухмылка.

— А если нет? — и он, стиснув мои плечи, встряхнул меня еще разок.

Незнакомец бесшумно сорвался с места. Плащ он отшвырнул в сторону так, что тот оказался на спинке пустующего стула. Мягко, как кошка, он сделал лишь три шага. В его правой руке сверкнуло лезвие.

Я видел только, как изменилось выражение лица Кости. Хватка тут же ослабла, но ему хватило сил повернуться лицом к напавшему. Тот снова нанес удар, скрежеща острием по ребрам.

Мне бы следовало бежать, но ситуация заставила меня врасти ногами в землю. В первый раз в своей жизни я становился свидетелем убийства. И, как мне думалось, не единственным.

Вопль резанул по ушам сразу же, как только тело Кости упало на пол. Слева от меня грохнулись стулья и обе сестры, вместе с новичком, рванули прочь отсюда.

Я же оказался зажатым между стеной с правой стороны и собственным столом по левую руку. Позади меня — тонированное стекло.

Убийца наклонился и вытер лезвие о футболку парня. Я решил, что пора. Вскочил на стол и, хорошенько оттолкнувшись, планировал перемахнуть через соседнее рабочее место и выбраться наружу.

Но все оказалось не так просто. Во-первых, ноги после долгой пробежки слушались не очень хорошо. Во-вторых, под кроссовок предательски попал монитор, который я с грохотом снес.

В итоге пролетел я чуть меньше, чем рассчитывал и вдобавок приземлился не на ноги, а на четвереньки. Я даже не стал оборачиваться и тут же припустил к двери.

Может, этот парень просто не любит бегать? Он же не погнался за нами из Патриарших. Но его реакция была просто молниеносной.

Я только вскочил на ноги и сделал пару шагов, как четко ощутил, что мою футболку сильно тянут назад. Ужас перед лезвием был настолько велик, что я крутнулся на месте, попав при этом кулаком по запястью убийце, вырвался и побежал по коридору.

Уже сбегая вниз по лестнице, я похлопал себя по карманам, отыскивая ключ от «фокуса». На первом этаже пронесся мимо охранника и только краем глаза заметил, что его поза сильно отличается от рабочей.

«Спит или его тоже убил этот маньяк?» — подумал я, пролетая пост охраны без остановки. Шагов за спиной я не слышал, но ведь он и передвигается бесшумно!

Я выскочил на стоянку. Машина стояла на прежнем месте. Кнопка на брелке заставила «фокус» привычно щелкнуть замками. И я уже собирался дернуться за ручку, но увидел спущенное переднее колесо.

— Да твою ж мать!

Заднее тоже выглядело не лучшим образом. Я машинально запер автомобиль. Бежать — не лучшее, но единственное решение. Двери в офис выпустили на улицу и моего преследователя, так что времени на раздумья не осталось вовсе.

Он заметил меня возле автомобиля, широко шагнул вперед, чтобы дать дверям закрыться, и крикнул:

— Бег оздоравливает!

Ему не хватало еще жутко расхохотаться! Настолько страшно мне тогда было. Настолько, что ноги не слушались до тех пор, пока мой преследователь не направился ко мне. Да еще так неспешно.

И тут я дал деру. Забыл к черту про телефон в машине, только сунул в карман ключи и помчался прочь, метнувшись через дорогу перед самым автобусом. Гудок в спину лучше, чем лезвием под ребра.

Вот только через десяток-другой метров я ощутил, как заныли мышцы в бедрах. Сто процентов, если бы я днем просто пробежался чуток — такого бы не произошло. Но я взбирался по лестнице и вот результат.

Мне даже показалось, что я начал прихрамывать, настолько неприятно покалывали мышцы тысячи иголочек. Я пообещал себе, что если мне удастся пережить все это, то я непременно займусь бегом и больше не буду пропускать ни одной утренней пробежки в секции.

Я редко раскидывался обещаниями, но раз смерть дышала мне в спину, отчего не сделать какую-нибудь глупость. А пока я хромал по двору, мимо дверей подъездов, чистых и аккуратных. Новый район, как ни крути.

Тротуар вел меня все дальше от города. Я хотел несколько раз обернуться, но решил, что я споткнусь — а все к этому и шло — то меня явно ждет печальный конец.

Поэтому, сбавляя темп все больше и больше, я пытался добраться до какого-нибудь укромного места. Ломиться в двери было бесполезно — сталь и долгие домофоны. Пока дозвонишься до квартиры, в тебя всадят нож, упакуют в мешок и уволокут, а владелец жилья только и успеет спросить: «кто?»

Беда в том, что деться особо некуда. Район новый, магазинов до сих пор нет. Свернуть — тоже особенно не получится. Я добрался до последнего дома, за которым начиналось поле.

Я уперся ладонями в колени. Все-таки конец.

— Дурак! — негромко сказал я сам себе.

— Вот тут ты совершенно прав.

Пальцы остро надавили куда-то под шеей, мир помутнел и скрылся во мраке.

Собственно, как-то так я оказался в пыльном и душном чердаке, где все окна были наглухо закрыты, несмотря на жару. Ноги мои нестерпимо ныли, а мысль о том, что меня еще будут пытать, заставила вспотеть сильнее.

— Итак, где принцесса? — повторил свой вопрос гость из другого мира, игнорируя стук в дверь. — Вздумаешь кричать — выбью пару зубов, — пригрозил он, стиснув мою шею.

— Если я скажу, что не знаю, — задыхаясь от нехватки кислорода, просипел я, — вы же все равно не поверите.

— Ты сидел с ней в одной машине.

— Так это моя подруга Машка, — попытался соврать я и тут же пожалел о содеянном.

Мужчина резко встал, обошел меня сзади и, положив ладонь на лоб, запрокинул мою голову назад. Затем его рука скользнула ниже и, с силой дернув, он разорвал воротник у моей футболки.

— Я хочу, чтобы ты это видел, — он крутнул стул, который со скрипом протер ножками по деревянному полу.

Так я оказался напротив высокого зеркала, но видел только лишь себя и руку телохранителя с «аспидом», зажатым в ней.

— Можешь опустить голову, так будет лучше видно, — медленно, сквозь зубы проговорил похититель. — Если только ты не решил сказать мне правду.

Я задумался. Долго тянуть нельзя, прирежет меня и все тут. Сказать правду — все равно что подписать приговор не только себе, но еще и профессору.

— Я… я правда никого не видел, — вырвалось у меня еще до того, как я успел обдумать мысль до конца. И, похоже, это было очень зря.

— Напрасно ты, — сказал похититель. — Совсем напрасно.

«Аспид» легким уколом вошел на полсантиметра под кожу. Я сдерживался, чтобы не закричать, но боль была несильной. Рукоятка немного повернулась и инструмент остановился.

Пот градом катился по лицу, капал с подбородка на грудь. Рану начало жечь от соли. В дверь перестали стучать — я так и не смог воспользоваться шансом, чтобы спастись. Теперь выкручиваться придется самостоятельно. Я посмотрел на «аспид» со спиральным зазубренным лезвием — похоже на каламбур.

— Прежде, чем ты сделаешь непоправимое, — прошептал мужчина и наклонился к моему уху, — предлагаю еще разок подумать и дать ответ.

— Какой ты добрый, — ответил я хрипло, — столько шансов…

— Я использую каждый, в отличие от тебя, — безэмоционально ответил он и дернул за Т-образную рукоятку.

Боль пришла не сразу. Лезвие было ввернуто неглубоко, но на нем располагались десятки мелких зубчиков, каждый из которых оставил свою царапину на моей плоти. По ребрам протекла струйка крови и лишь когда с подбородка в рану упала еще одна капля пота, меня пронзило.

Чтобы заглушить крик, похититель зажал рот рукой, стиснув лицо так, что мог сломать мне челюсть. Спустя минуту я более-менее справился с собой и затих, так что он убрал руку, но в сторону не отошел.

Я тяжело дышал. Так больно мне не было лет с двенадцати, когда я умудрился сорваться на заброшенной стройке и при падении зацепил голенью ржавую арматуру. Шрам остался до сих пор.

— Я могу повторить, — сделал похититель очередное предложение. — Или ты будешь говорить сейчас и расскажешь мне, куда дел принцессу. Можешь заодно рассказать, зачем она тебе нужна. Тебе и этому старику.

— Он профессор, — прохрипел я и сплюнул на пол. — В вашем университете.

— М-м-м, — многозначительно протянул мужчина и снова встал спереди. — Ну, тогда я апостол Павел.

— Очень смешно, — я дернул головой, чтобы стряхнуть остатки пота с бровей. — Но он правда профессор. Его фамилия Подбельский.

Мужчина очень быстро подтянул к себе свободный табурет и сел на него. Затем свободной рукой дотянулся до небольшой сумки, вытащил оттуда флакон и тряпочку и принялся протирать инструмент.

Некоторое время он молчал, протирая лезвие против часовой стрелки, чтобы не зацепиться тканью за мелкие зубчики, а затем сказал:

— Знаю такого. Я у него учился десять лет назад, — он словно что-то вспоминал, а потом добавил: — он похож.

— Он? — переспросил я, удивляясь резкой смене настроения.

— Тот, кто сидел у тебя в автомобиле. Он похож на профессора Подбельского.

— Но это он и есть, — едва ли не возмущенно сказал я, глубоко вдохнув, о чем сразу же пожалел из-за боли, что пронзила грудь под третьим ребром. — Он показывал свою визитку. Он тоже из вашего мира.

— Он из нашего мира, — похититель закончил протирать инструмент. — Это однозначно. Но я не могу гарантировать, что это действительно Григорий Подбельский. Поэтому предполагаю, что принцессе грозит опасность.

Я немного успокоился, потому что мне показалось, что «аспид» на мне больше проверять не будут. Кровь из раны больше не текла, оставив после себя только длинный след на теле и пятно на футболке.

— Он показывал мне свою визитку. И много сравнивал города. Тот еще болтун.

По суровому лицу похитителя скользнула короткая улыбка.

— Он действительно болтун. Но разве это нелегко подделать? — вдруг обратился он ко мне с вопросом.

— Я не знаю, — попробовал я пожать плечами, но руки были крепко скручены за спиной. — Мне показалось, что он искренний.

— Все это не доказано. Совсем, — инструмент он отложил в сторону.

— Пытки кончились? — осторожно спросил я, опасаясь спровоцировать человека на очередную порцию боли.

— Конечно, кончились. Ты думаешь, что мне это нравится? Я и так большую часть информации от тебя уже получил.

Я уставился в потолок, прикидывая, что именно он мог узнать, когда я сказал буквально пару слов. Странный похититель. Странный профессор. Странная капризная и при этом не очень-то скромная принцесса.

Вся эта компания действительно была не из нашего мира. Такие бы здесь просто не выжили. Профессор бы свихнулся, деваха пошла по рукам, а похититель наверняка бы кончил в подворотне.

— Я Павел. Насчет апостола я пошутил, — представился похититель, но развязывать меня не стал. Неудивительно. — Но по твоему поведению я понял, что ты не планировал ее затаскивать сюда. Ты явно местный, поэтому твоя связь с Анной-Марией, вероятнее всего, через профессора, — продолжал рассуждать похититель. Вопросов, однако, все еще очень много. И это все, что мы имеем. Все, к чему мы пришли.

Он встал и прошелся по тесной комнатушке, потом медленно подошел к двери и проверил, нет ли за ней кого. Убедившись в безопасности, Павел вернулся к табурету и постучал по нему пальцами.

— Вопросов действительно много, но самый главный сейчас вопрос в том, сможешь ли ты мне помочь разрешить эту маленькую проблему?

От неожиданности на несколько секунд мне даже показалось, что исчезла ноющая боль в груди. Нет, показалось.

— Я? Должен помочь?

Вообще можно было бы сказать гораздо больше, но разве выскажешь в лицо человеку, который только что загнал тебе в грудь спиральное острие, что он та еще сволочь и ты не будешь с ним работать.

— Есть много вопросов, ответы на которые я должен получить. Но у меня не получится сделать это без тебя.

«Как же здорово! И что бы я без тебя делал!» — подумал я, злобно глядя на того, кто только что пытал меня, а теперь нагло просил о помощи.

— А если бы ты попал своим дротиком в меня, как бы ты тогда просил о помощи? — я тоже решил понаглеть, решив, что хуже уже не будет.

— Я никогда не промахиваюсь, — сухо ответил Павел. — Я отлично знал, куда надо целиться, чтобы напугать вас, но не более.

— Зачем?

Несмотря на то, что я не горел желанием разговаривать, вопросы сыпались сами по себе.

— Причина та же, что и обычно, — вздохнул он. — Информация. Даже когда человек молчит, можно сделать выводы.

— Понятно, — буркнул я. — Психолог.

А потом я вспомнил, что за этот день уже не в первый раз вижу подобный ерш волос:

— Я тебя уже видел сегодня около университета. В халате лаборанта!

— Хорошая память, — улыбнулся Павел.

— Ты следил за нами?!

— Это было несложно.

Разговор внезапно сложился и я решил, что тоже мог бы узнать чуть больше информации. Чтобы понимать, с кем я вообще имею дело.

— Значит, ты шпион?

— Неважно, — мужчина сидел, не шевелясь. — Я присматриваю за принцессой.

— И то, что она пропала — большой скандал и проблемы для тебя? — не подумав, ляпнул я.

— Именно. Большой скандал. Ее надо вернуть, но если это сделаю я, то раскрою себя. А делать этого мне не позволяет регламент. Иначе лишусь работы.

— А если не сделаешь?

— Тогда окажусь государственным преступником. Что тоже непозволительно уже для меня лично. Поэтому я надеюсь на твое понимание и активное участие в этом деле, — безо всякой торжественности закончил Павел.

— Ты сейчас серьезно? — я скосил глаза на рану на груди. — После вот этого рассчитываешь на мою помощь?

— Мелочи, — отвернувшись, он сунул руку в саквояж, достал небольшой стеклянный пузырек и мутноватой жидкостью и взболтал его, быстро тряся рукой. — Сейчас все исправим.

Я сидел в полнейшем замешательстве. Только что меня пытали, а теперь просят о помощи. Что это, какая-то разновидность психологической обработки? Попытка вызвать стокгольмский синдром?

Как бы то ни было, но Павел с характерным звуком вытащил пробку из пузырька. Длинный стеклянный носик с каплей мутноватой жидкости на конце выглядел зловеще.

— Не дергайся, — предупредил меня мой похититель, отчего нервничать я стал лишь еще больше. — Важно попасть строго в рану.

Капля сорвалась и разбилась о корку засохшей крови на моей груди. Тут же послышалось легкое шипение. Боли не было. Я собрался было наклонить голову, чтобы посмотреть, что там происходит, но Павел не позволил сделать этого.

— Я же сказал, не дергайся, — он внимательно следил за раной и, как я мог заметить, выглядел вполне удовлетворенно. — Кажется, все в порядке. Можешь смотреть.

Он отошел в сторону, чтобы я мог рассмотреть себя в зеркале. Пятно крови из багрового стало цвета лимонада «барбарис». Потом я наклонил голову, чтобы оценить, как выглядит сама рана, но вместо нее обнаружил круглый и не совсем аккуратный шрам.

— Если не устраивает, можем вскрыть и повторить процедуру.

— Нет-нет, все нормально, — поспешил ответить я и тут же откинулся к спинке стула, чтобы расслабить руки, стянутые веревками.

— И? — поинтересовался Павел парой минут спустя, не выдержав продолжительного молчания.

— Я пытаюсь понять логику, — ответил я медленно, на что мой похититель недовольно сморщил лицо. — Ты стреляешь в нас, но делаешь это не ради убийства, а для получения информации. Тебе надо спасти Анну-Марию, но ты делаешь это чужими руками. И вместо того, чтобы просто поговорить, тебе надо было меня похитить, убить моего коллегу…

— Так это был твой коллега? — приподнял бровь Павел. — И как часто они пытаются тебя избить?

— Он не стал бы меня избивать, да и не в этом дело…

— Нет, в этом. Он был настроен серьезно, я видел три основных признака его решимости, даже не заглядывая ему в лицо, — тут он не позволил мне прервать себя. — Поэтому легкий укол «аспидом» — куда меньше, чем разбитое лицо или сломанная челюсть.

— Легкий укол?? — меня разбирало возмущение от каждого сказанного им слова. — Это был легкий укол?

— Когда требуется, я делаю три-четыре оборота. Входит на семь сантиметров и оставляет после себя незаживающую язву, — спокойно, словно о лечении зуба, проговорил он.

— Так, ладно, — я ощутил, как мое сердце начинает бить неприлично быстро. — Допустим, это лучший вариант из всех. Но ты еще не ответил на все мои вопросы.

— Ты их еще и не задал, — усмехнулся Павел и сложил руки на груди.

Этот засранец явно был хорошим психологом и уже узнал все, что ему было нужно, тогда как мне еще только предстояло задавать ему вопросы!

— Как ты вообще нашел место, где я работаю?

— Секрет, — абсолютно серьезно сказал он. — Этого я не могу тебе сказать.

— Ты из Третьего отделения? — без паузы бросил я следующий вопрос.

— Профессор рассказал? — и не дожидаясь моего ответа, Павел сказал: — Да, из Третьего. Теперь ты согласен мне помочь?

Я неловко поерзал на стуле, намекая на то, что меня можно и развязать. Шпион щелкнул выкидным ножом, обошел меня сзади и вспорол веревки. Наконец-то!

— Если бы ты не стал убегать, мне бы не пришлось ничего этого делать. Запомни, — добавил он при этом.

— Так, — я принялся растирать запястья. — Ты хочешь, чтобы я тебе помог. Помог вернуть принцессу домой?

— Да, — не моргнув, ответил он.

— Но профессор тоже хочет вернуть ее.

— Тогда в чем проблема?

— Как ты сказал, — я снова обрел уверенность в себе, — твоя маленькая проблема заключается в том, что принцесса домой совершенно не хочет.

— Внесу одну маленькую корректировку, — тут же поправил меня Павел. — Это не моя проблема. Это наша проблема. Моя, твоя, профессора. Анну-Марию необходимо всеми силами вернуть назад.

— А если не вернем, то что тогда? — спросил я. — Ты же можешь потратить еще пару минут на разъяснения? Чтобы я понял, насколько это серьезно.

— Разве Подбельский тебе ничего не объяснил? Про императорскую семью? Династию и прочее.

— Рассказывал, — я напряг память. — Анна-Мария средняя дочь. Значит, есть старший ребенок. Старший — наследник. Ведь так?

— Верно, — Павел принялся ходить по комнате, скрипя половицами. — Но это не значит, что младшие дети не имеют шансов получить престол. Или занять важную должность. Например, в каком-нибудь министерстве, если пожелают. Если получат, разумеется, соответствующее образование.

— А если происходит что-то подобное? Когда кто-то пропадает, убегает или отказывается?

— История, в смысле, наша история, знает несколько таких примеров. Но все они заканчивались мирно. Более чем. Кто-то женился на актрисе театра. Еще один выбрал рабочую профессию и построил прекрасную магистраль от Уральских гор через всю Сибирь. Все они нашли себя. Никто не исчезал и не сбегал, — Павел продолжал ходить кругами. — Этот случай — особый.

— Тем, что девушка пропала?

— Несмотря на всю работу, которую провели после Войны и неудавшейся революции, чтобы императорская семья стала ближе к людям, они все равно остаются публичными людьми. К ним все равно повышенный интерес со стороны граждан страны. И не говоря о том, что другие государства пытаются отыскать слабину, чтобы надавить на нас.

— Подбельский говорил иначе.

— Да? — удивленно протянул Павел. — И что же наговорил тебе старый профессор? Всякую патриотическую чушь?

— Ну… наверно.

— Про величие и возвышенность, но… черт, — мужчина провел ладонью по лицу. — У нас никогда еще не было такой сложной международной обстановки. За последнюю сотню лет ситуация не стала лучше. Разъединенные противники ищут способы объединения. Те, кто относится к нам нейтрально, начинают искать поводы для конфликта. Мы больше сотни лет жили в мире! — с жаром прогремел Павел. — Даже мой прадед не застал реальных боевых действий.

— Да неужели пропажа принцессы, средней дочери в семье способна привести к конфликту? — я никак не мог понять, в чем же здесь проблема.

— Ты мыслишь на один шаг вперед, — сотрудник Третьего отделения без стеснения ткнул в меня пальцем. — Но попробуй подумать на два. Три. Четыре шага вперед. Если Подбельский действительно тебе рассказывал про императорскую семью, ты поймешь, в чем риск.

Я глубоко вздохнул. Потом еще раз. Требовалось достаточно кислорода в этом жарком помещении, чтобы заставить мозг работать. Павел открыл окно и внутрь сразу же ворвался поток свежего воздуха.

Заставив себя подняться, я подошел поближе и с удивлением обнаружил, что день клонится к закату. Сколько уже прошло времени! Телефон до сих пор разряжен. Машина около работы — колеса спущены. Лиза! Сколько еще проблем мне предстоит решить, чтобы моя жизнь не рухнула окончательно?

— Какие-то неприятные ощущения? — Павел наклонил голову и пристально посмотрел на белки моих глаз. — Может возникнуть заражение при редком неприятии ингредиентов.

— Вот спасибо!

— Я же сказал — могут. У тебя все нормально. Заражения нет, так что думай дальше.

— Хочешь ответ? — я решил потянуть немного времени, чтобы использовать его для раздумий. — Допустим, пропадает принцесса. Это сразу же замечают. Семье надо оправдаться или соврать, что дочь уехала. Но обман рано или поздно вскроется, поэтому такой вариант использовать нельзя. А сказав правду, они покажут всем свою слабость.

— Верно, — кивнул Павел. — Увидев, что они слабы, люди начнут выказывать и свое недоверие. И если поначалу это могут быть мелкие и локальные проблемы, то с их появлением возникнут мысли более масштабные. А следом — и действия.

— И если принцессу не вернуть, то…

— Тогда может рухнуть все и очень быстро. Может, конечно, и не рухнет, — он пожал плечами, — но лучше не проверять. Я предпочитаю избежать этого.

Я уже решил, что все понял, как вдруг до меня дошло, что самый важный момент я упустил:

— Профессор упоминал какое-то устройство в университете, при помощи которого вы перенеслись сюда.

— Да. Кто-то сбил настройки, чтобы мы оказались в этом мире. Обычно аппарат применяется для перемещения на большие расстояния в пределах страны. Иногда — чуть дальше.

Информация была для меня далеко не самой полезной, поэтому я сразу же спросил:

— Как можно отсюда вернуться назад, в ваш мир, если у нас нет аналогичного устройства?

— У нас есть технологии компактного обратного кодирования. У вас есть что-то близкое к этому, я уверен. Судя по увиденному сегодня.

— Не очень понял, что это, — честно признался я, — но главное, что у вас есть шанс вернуться назад.

Вместо ответа Павел сунул руку во внутренний карман жилетки, очевидно, потайной, потому что я никогда не представлял, где в жилете для костюма-тройки может быть обычный карман.

А когда вытащил, на ладони у него лежало что-то похожее на медяк екатерининской эпохи — такой же плотный и тяжелый кругляш из красноватого металла. На нем не выделялось ничего, кроме кнопки по гурту, как на секундомере.

— Эта штука при прохождении через аппарат запоминает все о человеке и предметах, с которыми он прошел. Запоминает место. Поэтому для того, чтобы вернуться, надо привести принцессу к месту, куда она транспортировалась в первый раз, и нажать на кнопку.

— То есть, одно устройство — один человек? — уточнил я.

— Правильно. Можно воспользоваться устройством другого, но только в том случае, если ты плюс-минус такой же по комплекции. Вряд ли ты смог бы попасть в наш мир, пользуясь диском, что может дать тебе профессор.

— Понимаю, — я нервно постучал ладонью по подоконнику и впервые за все время выглянул наружу — мы находились в центре. Из окна виднелся бетонный прямоугольник гостиницы «Заря». — Как ты смог перетащить меня сюда?

— А это еще один большой секрет. Так я могу рассчитывать на твою помощь?

— У меня точно будут проблемы после сегодняшнего, — я принялся рассуждать вслух. — Я второй день не могу толком переговорить с девушкой. После твоего представления в офисе наверняка будут проблемы с работой. И, вероятно, даже с полицией.

— Мне нужно твое согласие на помощь. И тогда я решу часть твоих проблем, — уверенно сказал Павел.

Уверенно для него. Врал он или нет, но старался звучать убедительно. Его протянутая рука ускорила принятие решения. Я и сам хотел поскорее избавиться от пришельцев, которые пока что приносят одни лишь беды.

— Я согласен помогать тебе, — кивнул я, сжав его ладонь.

— Вопрос с полицией я решу. С твоей работой, вероятно, тоже, — Павел немного поразмыслил. — К сожалению, с девушкой помочь не смогу. Тут уже сам.

— Тогда еще просьба, — я все еще стискивая ему пальцы, как будто мог его шантажировать этим: — может, поможешь мне добраться до моего автомобиля?

— М-м-м, нет. Не помогу. Общественный транспорт тебе в помощь, — как отрезал Павел и тут же убрал руку.

Я выбрался из здания, удивляясь тому, как меня вообще средь бела дня умудрились похитить, протащить через половину города — но никто не заметил странного типа с грузом. Он что, вызвал такси? Или у него был местный помощник?

Мысли об этом так увлекли меня, что я, сперва и сам собиравшийся воспользоваться такси, забыл об отсутствии денег — все лежало в «фокусе» на другом конце города. Не было даже мелочи.

Поэтому я, как только обнаружил нехватку средств, остановился в двух шагах от припаркованного возле тротуара автомобиля и свернул во дворы. Сорокаминутная прогулка — не совсем то, что мне нужно, особенно с разорванной футболкой.

Я то и дело ловил взгляды: смущенные, любопытные, насмешливые. Это сильно раздражало, потому что я из-за не покидающих меня мыслей замечал их слишком поздно, чтобы как-то отреагировать.

— Молодой человек, у вас футболка….

— А у вас очки на нос съехали! — не выдержал я тридцать пятого комментария, когда шел уже где-то в районе улицы Мира.

Но ведь было из-за чего задуматься. Картина не складывалась. Не хватало кусочков, как мне сперва показалось, но потом я понял, что их хватает с избытком. Например, мне усердно демонстрировали всевозможные мелочи.

Профессор — свою визитку. Павел — орудие пытки. Если бы у меня был телефон, я бы проверил, существовала ли такая штука в нашем мире. Одна лишь принцесса ничего не демонстрировала. Хотя, если задуматься…

Ладно, ее задница — это другой вопрос. Подстава это все или нет? Нереальность происходящего до сих пор заставляла упорно сомневаться. Анна-Мария без труда добралась на такси до университета, бесстрашно ходила ночью по улицам, нашла деньги.

Последнее меня искренне удивляло, потому что найти что-то больше пяти рублей на улице мне не удавалось никогда. Как будто все потерянное находилось максимум через минуту каким-нибудь более внимательным человеком.

Она очень быстро сориентировалась в нашем мире. Как и Павел. Эти два персонажа действовали не так, как следует действовать людям из другого мира.

Вместо того, чтобы пугаться и прятаться, они спокойно колесили по городу, а Павел к тому же еще и выполнял задание. Как бы не так. Что, если все это неправда? Выдумка чьей-то больной фантазии?

Или обычная, но только очень сложная шутка. Если вся троица — это одна команда, то у меня оставалось два момента, которые до сих пор не получили никаких объяснений.

Первое — странная полусфера, которая шарахнула в меня молнией. Но, допустим, тут еще можно свалить все на какое-нибудь технически сложное устройств. Второй момент выглядел менее объяснимым: почему я?

Прикидывая различные варианты, как можно выяснить без вреда для здоровья, я добрался до окраины города. Надо отдать должное химии, которой залил меня Павел — после нее рана не болела, что меня очень радовало.

Кстати, он же просил не упоминать его имени при разговорах с профессором, что тоже выглядело не очень-то нормально. Если мы все ратуем за скорое возвращение принцессы домой, то почему бы не сказать Подбельскому, что мы заодно и успокоить старика?

Солнце постепенно пряталось за высотками, дневная жара шла на убыль. И, поскольку прошло довольно много времени, я не удивился, когда не увидел на парковке возле офиса ни одной машины, ни служебной, ни скорой, ни полиции.

Я еще раз обошел «фокус» и убедился в том, что пробито только одно колесо. Еще одно — и пришлось бы вызывать шиномонтаж на выезд, чтобы не платить за эвакуатор. Пока я возился с автомобилем, из офиса вышел охранник.

В этот момент я как раз отлично видел вход в здание, так что успел прийти в себя к моменту, когда он подошел. Иначе меня бы точно удар хватил:

— Я думал, что тебя тоже… того, — произнес я, когда охранник подошел достаточно близко, чтобы можно было прочитать имя «Роман» на бейдже. — Как и Костю.

— Нет, — едва слышно ответил охранник, и указал на шею, — просто вырубил. Я даже среагировать не успел.

Я лишь сочувственно покачал головой, пока вешал на место запаску. Мало кто из охранников действительно выполняет свою работу. И хотя Рома явно не походил на пятидесятилетного мужика с пузом, навыков и сноровки ему хватило бы лишь на пенсионерку-клептоманку.

— Скорая приезжала. Полиция была, — продолжал сипеть охранник. — Всех потом разогнали по домам. Краснов тебя искал.

— Да? — я поднял голову. — Чего он хотел? Я все документы ему отправил.

— Он сказал, что это не срочно, но просил напомнить тебе, когда ты появишься, — тут он прокашлялся и сморщился от боли, — чтобы ты сам ему позвонил по возможности.

— Надеюсь, ничего плохого меня не ждет, — я принялся затягивать болты и выжидательно глянул на Рому.

— Да вроде бы нет, — тот пожал плечами и закурил. — Полиция всех опросила, девочки с твоего отдела сказали, что Костя встал на пути у нападавшего.

— Ага, — выдавил я из себя, чуть не выронив ключ от услышанного. Этого урода еще хотят выставить защитником! Жаль, что в офисе нет видеокамер. Но подтверждать или опровергать это заявление я не стал и вместо этого принялся затягивать болты до конца. — Но вообще странный тип. Тот кто пришел сюда.

— Очень странный, — закивал Рома, но быстро прекратил это делать — боль в шее сильно мешала ему. — Непонятно одет. Мне даже слова не сказал, но стоило мне встать, сразу же ударил.

— И довольно точно, — я закончил с колесом и встал убирать инструмент обратно в багажник. — Мне даже показалось, что ты не дышишь. Но убегал я отсюда очень быстро.

— А футболка?

— Я очень быстро убегал, — вяло улыбнулся я и захлопнул багажник. Потом подумал немного и спросил: — Как думаешь, кем бы мог быть этот человек? Он добрался до Краснова? Может, хотел денег или он просто террорист?

— Нет, — Рома отбросил окурок в сторону и выдохнул вбок остатки дыма. — До твоего начальника он не дошел. Так что на террориста не тянет и денег не требовал.

— Очень странно.

Охранник еще раз болезненно кивнул, на чем мы и распрощались. Я сел в машину, проверил телефон и бумажник в бардаке. Все было на месте. Правда, от убитого телефона мне пользы никакой, но хотя бы само устройство на месте.

Я подумал, что можно было бы спросить телефон у Ромы и позвонить Лизе — она уже наверняка переживает, куда я пропал. Но он уже вернулся в здание, так что я поспешил вернуться домой, чтобы хоть как-то исправить ситуацию.

К тому же я достаточно задержался, чтобы переживать начали еще и мои гости — если только они не ждали подходящего момента, когда меня не будет дома несколько часов.

После вечерних пробок дороги пустовали и до дома я добрался фантастически быстро. Пожалуй, в моей жизни и без того хватало фантастики. Подъезжая к дому, я заметил такси, припаркованное возле забора.

Похоже, что мои приключения далеки от завершения. Незваные гости у меня никогда не бывали. Я оставил автомобиль сзади такси и подошел к водителю. Но задать вопрос я не успел, потому что из дома пулей вылетела Лиза — симпатичная черноволосая девушка.

Она подскочила ко мне, и прежде, чем я успел открыть рот, влепила пощечину так, что водитель не удержался от восклицания.

— За что?!

— За то, что ты последняя свинья! — крикнула Лиза и рывком открыв дверь такси, нырнула на заднее сиденье.

Я едва успел поймать ее за руку до того, как она потянулась к ручке двери. Девушка с силой выдернула запястье.

— Дай мне объяснить, — я старался держаться спокойно, но глядя на бешеное лицо Лизы это давалось мне все труднее с каждой секундой. — Столько всего произошло и телефон…

— Объясняй все это ей, — Лиза эмоционально махнула рукой в сторону дома, потом дернула дверью, весьма болезненно задев ей по моему локтю и, как только та захлопнулась, таксист взревел двигателем и укатил, оставив на газоне две черных полосы. Скотина.

Я стоял на месте, глядя вслед уехавшей легковушке. Белая пыль уже осела, а я так и стоял. Вот уж не думал, что все это дурацкое приключение будет стоить мне еще и отношений.

То, что все кончено — я не верил. Пройдет немного времени, она образумится, мы поговорим. Все же она прочитает в новостях о том, что случилось у меня на работе, вспомнит разорванную футболку и все будет, как прежде. Может, даже извинится?

Хотя с другой стороны я отлично понимал, как это выглядит. Из-за забора свистнул любопытный сосед.

— Девушка твоя приезжала? — спросил Игорь.

— Да, — мрачно заметил я и, бросив машину на улице возле забора, побрел в дом.

— Не ревнует тебя к знакомой твоего дяди? О-о-о, — протянул он, когда я повернулся к нему боком. — Ревнует. На все пять пальцев. Хороший след оставила.

— Игорь, отстань, — как можно мягче ответил я. — Не до тебя сейчас.

— Ну-ну, ладно. Семейные проблемы, куда же без них! — и он в очередной раз, понимающе, но с явным разочарованием на лице, что ему не удалось посплетничать, побрел к себе домой.

Мне очень не хотелось, чтобы он совал свой любопытный нос в мои дела, и тоже поспешил к себе. В доме было тихо, никто не читал нотаций. Полнейшая тишина. Мне даже показалось, что никого нет!

Я осторожно разулся и прошел к гостиную — профессор сидел на диване, углубившись в книгу.

— Вы долго, молодой человек, — отчасти строго заметил он, тут же отложив книгу в сторону. — Я уже начал беспокоиться.

— Знали бы вы, как беспокоился, — выдохнул я, довольный тем, что обнаружил профессора в полном здравии. — Сейчас сюда заходила девушка, ее встречала Анна-Мария? Где она?

— Где-то в доме, простите, я не могу следить за ней. Но уверяю, она не покидала дома. А что с вашей одеждой?

— Маленькая неприятность, — отмахнулся я. — Не стоит переживать. Сейчас важно поговорить с принцессой. Вы еще не беседовали с ней о возвращении домой?

— Еще нет, — Подбельский покачал головой.

Я хотел спросить было об устройстве, которое мне показывал Павел, но сразу же подумал о том, что так выдам его, и прикинул, как бы половчее извернуться, чтобы выяснить все, что мне нужно, но при этом не сказать лишнего.

— Вас что-то беспокоит, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал профессор.

— Работа и не более, — улыбнулся я и вдруг понял, что я за этот день безумно устал.

Вся эта беготня, нервы. Нападение в офисе, стрельба в Патриарших. Пытки, в конце концов. Это уже вообще ни в какие ворота. Я ощутил себя точно в каком-то шпионском боевике, который я недавно читал, как же его… Случайный солдат или как-то наподобие.

Там тоже самый простой парень в такой переплет попал, что я удивлялся, как он вообще выжил после всего, что с ним произошло! А теперь и сам попал в нечто похожее. Еще два дня назад я бы активно доказывал, что все подобное — не более, чем вымысел.

Вдруг до меня дошло, что на улице уже совсем темно и лучшее, что можно сделать — лечь спать. Кое-что еще предстоит обдумать, однако лучше это сделать в постели.

— Я жутко устал, — объяснился я профессору, который продолжал сидеть в ожидании, отложив книгу в сторону. — Все вопросы будем решать завтра, если нет ничего срочного?

— На самом деле, — Подбельский вытащил палец, который до этого момента использовал в качестве временной закладки в книге, — меня очень беспокоит ситуация с принцессой. Она не хочет возвращаться домой! — шепотом добавил он.

— У нас есть возможность отправить ее силой прямо сейчас? — поинтересовался я устало.

— Нет, не уверен в этом.

— Тогда я спать. Решим все завтра. Спокойной ночи, профессор.

Я глянул на часы — десятый час. Не то чтобы раннее время, но я действительно чувствовал себя уставшим. Занял на несколько минут душ на втором этаже, а потом направился в спальню, злой на самого себя из-за ситуации с Лизой.

Да и принцесса хороша. Все они хороши, черт! Одни проблемы. Ничего хорошего! Я уселся на край кровати, собираясь подумать насчет завтрашнего дня. Телефон воткнул заряжаться — хотя бы на некоторое время его должно хватить, а если все совсем плохо, выход все равно найдется.

Хоть одна позитивная мысль за весь день. Я залез под одеяло и выдохнул, затем подвинулся к середине, как обычно любил спать, но неожиданно наткнулся на что-то мягкое и теплое.

Моя жизнь явно не похожа на ужастик, так что ожидал я там увидеть только одного человека.

— Принцесса, вылезайте, — попросил я, пощупав для верности рукой под одеялом.

Снаружи тут же показались каштановые локоны. В сумерках я не рассмотрел выражения ее лица, но девушка бесстыдно высунулась по пояс, чтобы продемонстрировать, что она без платья.

Здесь у меня кончились все слова, какие можно было ей сказать. И комплименты в том числе, потому что формы, которые до этого времени скрывало ее лимонное платье, захватывали дух.

Я настолько долго пытался подобрать подходящее описание для ее форм, что девушка не выдержала, оперлась локтем на подушку и призывно качнула парой спелых дынь. Не меньше.

— А я заждалась, — своим чарующим голосом она просто ввергала меня в транс. — Профессор так неожиданно нас прервал. Мне так не нравится, когда меня прерывают.

Ее ладонь медленно скользнула под одеяло и цепкие пальцы ухватились за трусы, готовые в любой момент стянуть их. Я почувствовал, что вспотел. И по-прежнему не мог вымолвить ни слова.

Губы принцессы вдруг оказались в считанных миллиметрах от моего лица и его тут же обдало горячим дыханием:

— Если бы я вдруг сказала отцу, что кто-то посмел ослушаться меня, он бы вас тут же наказал, — она коснулась мочки уха, чуть прикусив ее, и тут же добавила. — Шутка. Здесь только я могу наказывать.

Ее шепот возбуждал и она это явственно ощущала, начав мурлыкать, пока ее шаловливые пальчики не лишили меня последней линии обороны.

— Интересно, в вашем мире это происходит так же…. Интересно? — она приблизилась еще немного, коснувшись моего тела твердыми возбужденными сосками.

Ее императорский прием явно мог исправить день. И предыдущий тоже. Вдруг она надула губки и убрала ладонь с причинного места.

— Ты такой… холодный! — нашла она подходящее слово. Провокаторша.

Но она уже сделала свое дело. Я повернулся к ней, положив ладонь на идеальный плоский живот и чуть сдвинул ее ниже:

— У нас это происходит еще интереснее, — и сбросив одеяло на пол, тут же оказался сверху.

Сказать о том, что я выспался и отдохнул — значило бы лишь одно. Я — наглый врун. Заснул я в начале шестого утра, еще более уставший физически, но зато восстановившийся морально.

Совесть моя теперь была совершенно чиста. Лиза сама дала от ворот поворот, решив, что у нас с Анной что-то было. И, как человек свободный, я имел полное право воспользоваться возможностями, которые принцесса мне так охотно предоставила.

У меня не было времени спросить, как это происходит в их мире, но она лишила меня сил. Впрочем, без подробностей. Все-таки, видная фигура императорской семьи.

Хорошая мебель и жесткие перекрытия исключили вероятность того, что профессор мог слышать наши ночные приключения. Это меня успокаивало дополнительно.

Но лечь поздно — получить кое-какие дополнительные проблемы. Примерно около девяти утра меня поднял звонок от шефа.

— Алло, — сонно, едва ворочая языком, проговорил я.

— Макс…. Ты живой вообще? — с серьезным беспокойством в голосе поинтересовался Краснов. — Мы тут переживаем, что с тобой случилось. Девочки мне все рассказали.

— Шеф, я сплю. Отсыпаюсь после вчерашнего, — чуть придя в себя я хотя бы начал понимать, чего он от меня хочет.

— Да-да, конечно, я все понимаю. Хочешь, может быть, пару выходных? На зарплате не скажется, твой вчерашний клиент…

И он пустился в длинные объяснения, которые можно было бы свести к паре слов — хороший клиент. Или «у тебя будет офигенная зарплата» или «мы заработаем кучу денег» — что у нас в компании обычно равнозначно. Но сейчас, в самое неудачное время, Андрей Геннадич решил поболтать. Его монолог мне пришлось прервать:

— Дня три мне хватит, чтобы прийти в себя, а потом я вернусь в строй.

— Вот это напор!! — Краснов рявкнул так, что ударной волной наверняка разбил бы пару стекол. — Тогда жду тебя на следующей неделе! Нам многое предстоит сделать!

И после этого он наконец-то повесил трубку. Я вернулся в постель. На соседней подушке мирно посапывала красотка из другого мира. Да без разницы откуда, но секс был просто потрясающим.

Я лежал на спине и понимал, что уснуть больше мне сегодня не удастся. Принцесса перевернулась ко мне лицом и я оценил ее прелести по достоинству уже при дневном свете.

Одеяло валялось на полу. Часть вещей с прикроватных тумбочек тоже оказалась сброшена. Вероятно, профессор все же мог слышать, что творилось здесь прошлой ночью. Стало как-то неудобно.

Анна не собиралась просыпаться, я же через полчаса выскользнул из постели и оделся, а потом выбрался из комнаты. Лестница не скрипнула ни единой ступенькой, так что на кухне я оказался совершенно беззвучно.

В гостиную, где дремал профессор, я даже не стал заглядывать, чтобы не разбудить старика. Хотя тот мог уже давно проснуться. Но лучше не рисковать.

Завтрак на скорую руку и кофе — как раз то, что нужно, чтобы привести в порядок мысли после вчерашнего. События легко улеглись в памяти. Я четко представлял, что нужно сделать, хотя с принцессой будет жалко расстаться, учитывая, какой дикой кошкой в постели она себя показала.

Чашка кофе была наполовину пуста, когда в кухню вошел профессор. Одетый так же, как и прежде, но бритый, он, похоже, разобрался, как пользоваться ванной. Вид у него был не слишком суровый, из чего я заключил, что ночь он провел куда менее активно, чем я.

— Кофе? — предложил я негромко.

— Она еще спит? — сразу же спросил Подбельский, а потом кивнул: — Если вас не затруднит.

— Спит, — подтвердил я и через пару минут напротив профессора стояла чашка с дымящейся жидкостью.

— Как ваша работа?

Наверняка вопрос из вежливости, но я все же решил ответить более пространно, чем просто «хорошо», вкратце рассказав об услугах, которые мы оказываем. Подбельский покивал и удивился, что мне предоставили несколько выходных.

— Должно быть, вы действительно ценный работник, — выдал он. — Ваше рвение похвально.

— Спасибо. Вы хотели поговорить о чем-то?

— Да нет, — мой вопрос явно застал его врасплох. — Впрочем, да. Хотел, — он стиснул горячую чашку покрепче. — Видите ли, есть кое-какие трудности с принцессой.

Я понадеялся на то, что не покраснел при ее упоминании, но, похоже, справился с собой или профессор просто не заметил моих красных ушей.

— К-хм, и что же с ней такое? Кроме того, что она не желает возвращаться назад?

— Только в этом и есть вся проблема. Но она довольно сложная.

— Чем же она сложна? Вчера вы сказали, что мы не можем силком отправить ее назад домой, так?

— Верно, — согласился профессор. — Но кроме этого способа я не вижу никакого другого решения. Правильного человеческого решения, — многозначительно добавил он.

— Постойте, — я допил кофе и унес пустую чашку в раковину, а затем вернулся и продолжил разговор — перекрикивать шум воды мне не хотелось, потому что можно было разбудить предмет нашего обсуждения. — Давайте с самого начала. Как вы вообще можете вернуться домой? Мне показалось, что назад вернуться невозможно в принципе, а вы говорите о том, что вашу принцессу нужно отправить домой, как будто есть вполне реальный способ.

Подбельский внимательно дослушал меня, не перебивая, а потом коротко ответил:

— Способ есть, — он вытащил из кармана уже знакомый мне медный кругляш. — Вот эта штука сработает и отправит ее владельца домой. Но я не знаю, тестировали ли ее на таких случаях. Но несколько тысяч километров она отрабатывает просто отлично.

— Что это такое? — поинтересовался я, решив доиграть свою роль до конца. Нельзя показывать, что уже видел такую штуку.

— Такое устройство похоже на небольшой радиопередатчик, — объяснил Подбельский. — В аппарате записаны все перемещения и как только владелец такого передатчика оказывается в зоне попадания, то аппарат его подхватывает и… — профессор крутнул пальцем, демонстрируя, как устройство может переместить человека.

— Можно? — я протянул руку и профессор не слишком охотно положил в ладонь медный кругляш.

Штука оказалась тяжелее, чем я думал. Возможно, внутри находилось что-то, сделанное из более плотного металла. При размере чуть меньше ладони медяк весил почти полкило по моим прикидкам.

По кругу располагался стык — значит, это только корпус. Кнопка, как у секундомера, заметно выступала и не могла не вызывать вопросов:

— А это зачем?

— Чтобы отменить перемещение, если вдруг вспомнили, что есть еще какие-то важные дела.

— Если не нажимать, тогда перенесет?

— Все правильно, — кивнул профессор и забрал кругляш. — Один предмет — один человек. В процессе переноса в первый раз устройство записывает его параметры и с некоторыми погрешностями допускает возвращение.

— Некоторыми погрешностями? — переспросил я.

— Так было нужно. Представьте, что вам надо срочно забрать папку с документами или книгу. Или даже чемодан. Поэтому плюс-минус десять килограммов веса и некоторая разница в габаритах допускается. Однако двух человек за раз такая штука точно не перенесет, — предупредил профессор. — Поэтому я уверен, что нашу принцессу можно вернуть назад.

Я слушал старика и думал, что в чем-то он прав. Анну-Марию, конечно же можно вернуть домой, в ее мир. Но прошедшая ночь кое-что изменила и я уже не так жаждал спровадить гостью. Предстоял не самый простой выбор. Может быть, его и вовсе не было, но Подбельский явно желал продолжить разговор.

— Почему же вы просто не можете заставить ее отправиться домой? — спросил я, осознав, что старик не торопится, а тщательно обдумывает следующую фразу. — Здесь же все просто. Как в «Кавказской пленнице» — невесту в мешок и все.

— В «Кавказской пленнице»? — спросил профессор.

— Надо будет вам показать это кино. Вы все поймете. Но суть та же — против воли…

— Понимаете ли, это может грозить некоторыми неприятностями для меня, — Подбельский заломил свои пухлые пальцы, — ведь в том мире я окажусь единственным, кто сопровождал ее, а потому буду виноват.

— Вы меня явно хотите запутать. Разве ее отец не будет рад, что она вернулась?

— Алексей Николаевич человек мягкий, — профессор принялся нервно дергать ногти. — И возвращению дочери будет рад. Но он верит ее словам и безмерно ее любит. А если она скажет, что я относился к ней неподобающе, меня ждут большие проблемы!

— Вряд ли вы захотите принести себя в жертву ради этой девушки, — заметил я.

— Не собираюсь. Я хочу найти другой путь. Но путь достойный и правильный! — пафосно проговорил Подбельский.

Я приподнял брови. Честность и праведность — хорошо, но в разумных пределах. Что, если его способ займет недели? Павел из Третьего отделения перед моим уходом из его логова четко дал мне понять, что сделать все надо как можно быстрее.

Правда, теперь, когда я понял, что видел, где находится его убежище, мне показалось, что найти его там второй раз уже не получится. Но, раз уж у меня есть три выходных, почему бы не попытать счастья и не добраться до человека, который меня похитил?

Возвращаясь к профессору, я подумал, что он, как человек честный и, самое главное, разумный, наверняка найдет способ уговорить Анну-Марию вернуться к отцу и восстановить доверие народа. Если оно было подорвано, разумеется.

— Такой способ — лучше всего, — сказал я как можно мягче. — Я верю, что вы сможете его найти. Наверняка вы знаете принцессу довольно хорошо. Определенно лучше, чем ее знаю я. А потому придумаете что-то гениально простое и эффектное.

— Возможно, — растерянно произнес Подбельский, удивленный моими словами. — Но ведь все, что знаю я — знает и эта девушка. Ни обманом, ни хитростью мы не сможем привести ее к нужному месту. Надо думать.

— Надо думать, — эхом отозвался я и отправился делать еще одну чашку кофе.

Вот так мы оказались жертвами обстоятельств. Мне придется держать гостей в доме. Подбельскому несколько дней надо провести без работы с мыслями о том, как отправить принцессу домой и не попасться третьему отделению в случае провала, а ее отцу — в случае успеха. Должно быть, ему сейчас действительно тяжело.

Павел, бесфамильный работник сыска, тоже жертва. Застрял в нашем мире. Мысли о том, что все это может быть подставой, покинули мою голову. Нет повода, мотива, как сказал бы любой детектив.

Когда вода в кофемашине закипела, в дверь сунулась каштановая голова:

— Доброе утро, профессор, — неожиданно бодро произнесла принцесса. — И тебе, Максим, тоже.

Надо отдать ей должное — она ничем не показала, что провела ночь со мной. Никаких уменьшительно-ласкательных, никаких воздушных поцелуев — чем обычно грешили современные девушки после первой ночи.

Мы в ответ поприветствовали девушку и она тут же скрылась. Обнаженное плечо только намекало на то, что она, вероятнее всего, совершенно раздета, как и была ночью. Она аккуратно прикрыла дверь и я услышал, как девушка прошла в ванну.

Подбельский многозначительно посмотрел на меня. Я не менее многозначительно посмотрел на него. Неужели он начал о чем-то догадываться? Даже если это было так, он тактично промолчал.

Я на всякий случай сделал три кофе и сел обратно за стол. Не зная, чем занять паузу, я принялся рассуждать о том, как принцессы представлены в нашей культуре. Заряженный телефон и безлимитный интернет позволил мне продемонстрировать профессору образ одной из последних мировых монархий — британский.

Григорий Авдеевич критически рассмотрел несколько фотографий, морща лоб, а потом вернул мне смартфон, покачав головой.

— Никакой живости. Никакой естественности. Все показное, — он говорил отрывисто, а когда смог собраться с мыслями, выдал, наконец, фразу подлиннее. — Как я уже говорил вам, наша культура отличается от вашей близостью императорской семьи и системы управления страной в целом к народу. Если бы у меня был альбом или у принцессы — вы бы увидели, что они находят время поучаствовать в простых делах.

— Например? — живо спросил я, заинтересованный тем, как же августейшие особы могут проводить время с простыми людьми.

— Первое, что приходит на ум — турнир по лапте. Еще некоторые любят посещать различные предприятия, учреждения, — принялся перечислять профессор. — Они принимают участие, оценивают, иногда просто разговаривают с людьми. Но расписание императора и его семьи очень плотное, — старик вздохнул. — Может, нам и не стоит удивляться, что девушка решила сбежать? Она слишком свободолюбива.

— И всегда была? — выскочил у меня вопрос.

— Да, всегда. Она не выказывала пренебрежения правилами, но всегда относилась к ограничениям чуть более легкомысленно, чем ее старшая сестра. Она, кстати, уже замужем.

— Нам никогда не понять действий других людей, пока мы не почувствуем себя в их шкуре, — глубокомысленно повторил я сказанную кем-то расхожую фразу. — Try walking in my shoes, как пели Depeche Mode.

— Никогда не слышал современную французскую музыку.

— Они британцы, — поправил я профессора и тот скорчил кислую мину. — Если вам не повезет и вы задержитесь здесь дольше, чем планировали, я непременно устрою небольшую экскурсию в нашу культуру. Мировую, я имею в виду.

Профессор же был настроен скептически. То ли из-за того, что ему действительно не по душе была культура западных стран, то ли ему просто не нравился наш мир. Ситуацию разрядила принцесса, которая внезапно ворвалась в мою кухню, сияя лимонным платьем.

Освежившись после душа, она легко села за стол, заняв место как раз между нами. Я тут же подставил ей чашку с кофе. Анна сделала глоток, мечтательно прикрыла глаза. Потом озорно посмотрела на меня и после на профессора.

— Чудесный новый день, не правда ли? — с деланной интонацией спросила она и рассмеялась.

— Действительно, — улыбнулся я и тоже глянул на Подбельского.

— Неплох, да, — подтвердил старик, смягчившись.

— Надеюсь, ни у кого из вас нет планов на день? — девушка вернула себе свой привычный тон, а в ее вопросе не слышалось требовательности, которую я ожидал от весьма капризной особы.

— Никаких, — подчеркнул я отсутствие собственных планов на день.

— Мне предстоит немного поработать, к сожалению, — пожал плечами профессор. — А чего вы хотели, Анна?

— Я чувствую себя жертвой, — она снова надула губки. На вид девушке было около двадцати лет, но, когда она начинала капризничать, теряла лет пять, не меньше.

— Почему? — удивился я. Только что сам думал о том, что все вокруг жертвы, а теперь главная виновница происходящего говорит то же самое.

— Ну как же, — теперь изумление изобразила Анна. — У меня нет вещей. Это платье очень красивое, но я же не могу постоянно ходить в одном и том же. Понимаете?

— Понимаем! — хором кивнули мы с профессором, знакомые с женскими желаниями, которые были одинаковы в обоих мирах.

— Я бы хотела, — девушка обняла кружку обеими ладонями и осторожно отхлебнула еще кофе, — очень хотела бы себе какую-нибудь обновку. Что-то из вещей. Что-то красивое. Я ведь здесь надолго и…

— Может, я вас сопровожу в вашем походе по магазинам? — среагировал я на профессора, который еле заметно кивнул.

— Это было бы так здорово! Знаете так неприятно чувствовать себя жертвой обстоятельств! — воскликнула девушка и тепло мне улыбнулась.

Если не знать, что происходило ночью, то ничего заподозрить было нельзя. Анна быстро перевела свои очаровательные карие глаза на профессора:

— А вы не хотите составить нам компанию?

— Ох, что вы, — отказался тот, — в моем возрасте ходить по магазинам — та еще пытка.

Как оказалось, ходить по магазинам с принцессой — пытка и для меня. Девушка беседовала с продавцами, пытаясь выяснить происхождение товара. Уже к третьему магазину она частично растеряла пыл. Как оказалось, в выборе одежды она уж слишком придирчива.

У нее словно развилась особая чувствительность к тканям. Анна только трогала, терла между пальцами, затем брезгливо морщилась. Продавцы смотрели на нее, как на прокаженную, а когда она просила продемонстрировать «иной ассортимент» — и вовсе крутили пальцами у виска.

Я же чувствовал себя не столько неловко, сколько не знал, кого мне больше жалеть: измученных продавцов, принцессу, которая так ничего и не могла выбрать, или себя, стоящего, как статуя по сорок минут в каждом магазине.

Ничего необычного в этом не было. Я вполне представлял себе, с кем хожу по магазинам, отлично понимал, что девушка как минимум изображает из себя важную персону. Как максимум — ей же и является. Ну, и еще не мог же я быть последней свиньей и безразлично относиться к ней после произошедшего между нами.

К тому же со мной она вела себя достаточно корректно: не вешалась на шею и держалась вполне достойно. Брала меня под руку, когда мы ходили по торговым центрам и становилась самостоятельной, стоило ей только попасть секцию.

Через пару часов я даже подумал, не влюбляюсь ли я в нее — такой идеальной она мне казалась. Из последнего магазина она вышла едва ли не рассерженной. Мы присели на скамейку и принцесса с плохо скрываемым недовольством спросила:

— Что это такое? — и, пока я соображал, стоит ли мне отвечать на этот вопрос, продолжила: — Почему все делается в Китае? У нас — это небольшая республика, полностью зависящая от наших ресурсов и благоволения, а здесь?

— Почти то же самое, — фыркнул я. — Они тоже зависят от наших ресурсов, но наше благоволение им не требуется.

— Где русская одежда? — возмущенно воскликнула девушка. Некоторые, кто слышал наш разговор, снисходительно заулыбались, вроде бы «еще чего захотела!»

— Это сложно объяснить, — я почувствовал, что хождение по магазинам после одного только кофе очень мучительно. — Предлагаю поесть.

— И ты мне все объяснишь? — недовольством мигом исчезло.

Я кивнул. Похоже, этот фокус прокатывает со всеми. Накорми — и вместо разъяренной фурии или просто недовольной девушки тут же появится милое создание.

Мы поднялись на второй этаж торгового центра, заняли столик и, выбрав еду не слишком роскошную, но вполне питательную, увлеклись беседой.

— Ты обещал мне рассказать, — не успев разрезать блин с начинкой, напомнила мне Анна. — Почему у вас нет хорошей и красивой одежды. В одном месте мне предложили какие-то рваные тряпки.

— Такая мода, — я уже собрался было перейти к объяснению, но девушка не позволила мне и слова сказать.

— Мода? — она наклонилась через стол, — Мода — это красота. Вещи, которые хочется надеть, потому что они приятные. На ощупь. Внешне.

Я промолчал и принялся уминать свой обед. Она была права и с ее точкой зрения трудно поспорить. Действительно хорошие вещи должны отличаться красотой. И при отличной внешности Анны-Марии я никак не мог представить ее в джинсах с дырками или каком-нибудь бесцветном балахоне.

Принцесса быстро, но аккуратно, закончила с блинчиками и выжидательно уставилась на меня.

— Что? — с трудом проглотив кусок, спросил я.

— Теперь объясняй, — потребовала она. — Что у вас происходит? Почему все так сильно отличается?

Я кратко и без особых подробностей рассказал ей ту же историю, что и профессору Подбельскому. Затем сделал небольшую паузу, задумавшись над тем, как можно увязать между собой то, что происходило за последние сто лет, и текущее состояние вещей.

И вспомнил рассказы родителей о том, как стояли в очередях за джинсами, вспомнил одинаковую одежду, грубоватую и простую. Мои объяснения возымели эффект. Девушка выглядела смущенной.

— Я и не думала, что было настолько тяжело.

— Профессор расскажет более подробно, — уверил я ее. — А так, последние четыре поколения только и делали, что строили «лучший мир» для своих детей. Но что-то сорвалось. Многие из тех, кто осознали это, живут сейчас для себя. И получается, что вот это все — последствия.

Объяснение получилось так себе. Я, правда, надеялся, что ее любопытство отправит ее к профессору и тот, пользуясь парой моих книг, выдаст ей разумный и понятный ответ на ее вопрос.

К счастью, девушка пока не торопилась продолжать свой поход по магазинам и просто смотрела по сторонам. Наверняка все вокруг казалось ей слишком ярким. Или неестественным.

После рассказов Подбельского, я представлял Империю как нечто, застрявшее в начале прошлого века. С «Ъ» на конце слова, обилием конных экипажей на улицах и типичным шумом.

— Я совершенно иначе представляла себе это место, — вдруг сказала принцесса.

Фраза прозвучала, как гром среди ясного неба. Я не стал рассуждать и спросил в лоб:

— Откуда ты вообще представляла себе наш мир??

— Ваш мир? — недоуменно переспросила она, а потом рассмеялась: — да нет же, я не про мир, я про это место. Про людей.

Небольшая пауза могла обозначать все, что угодно. Я же решил для себя не искать нарочно нестыковок, чтобы не стать параноиком.

— Ну да, — согласился я. — Мне тоже иногда кажется странным все, что у нас происходит. Или всего лишь слишком сложным, — тут я не выдержал, потому что мне показалось, что принцесса уж очень старательно избегает того, что произошло ночью: — Я хотел поговорить о том, что было сегодня…

Не то чтобы мне было неловко это обсуждать. Неловкость вызывало то, что разговора избегала девушка. Но тут, к моему удивлению, она изменилась в лице, снова наклонилась ко мне и поманила пальцем. Я тоже наклонился, но размер стола не позволял достаточно приблизиться к принцессе.

— Повторим еще раз? — спросила она и подняла брови в ожидании ответа.

— Обязательно, — быстро нашелся я и Анна-Мария с довольным видом вернулась на свое место:

— Тогда нечего больше обсуждать.

Я ухмыльнулся. Интересный подход. Принцесса тоже улыбалась, но слащаво-приторно, а не мило, как чуть ранее.

— Могу я открыть тебе один секрет? — спросила она. — Но никто про это не должен знать. Особенно профессор. Он очень добродушный человек, но ему не стоит знать об этом. Ты же умеешь хранить тайны?

О, умею ли я хранить тайны? Профессор не знает о том, что со мной связалось Третье отделение, не знает о том, что я переспал с принцессой. Не узнает и еще что-нибудь.

— Конечно, умею, — сказал я.

— Тогда не говорите ему, что это я сбила настройки у аппарата, чтобы он перенес меня куда-нибудь далеко от родного дома.

— Ты сделала? — шокирующая новость заставила мое лицо вытянуться. — Что, настолько не хотелось оставаться дома?

— Да, — принцесса кивнула для большей убедительности.

Я опер подбородок на кулак и прикусил палец. Нервы, нервы! Черт возьми, я не скажу этого профессору ни за что на свете. Взгляд мой бегал от пустых тарелок на столике до очередей в различные заведения на фудкорте. Девушка все это время упорно молчала.

Вот если бы она принялась меня уговаривать, доказывать свою правоту — как тогда, в садах, когда она вела себя довольно капризно, то я бы задумался, а не нарочно ли она сообщила мне этот секрет?

Но она не говорила ни слова и терпеливо ждала, пока я закончу соображать, что же мне делать. Информация вряд ли полезна для главной моей задачи — отправить ее домой. Поэтому секрет действительно стоит попридержать.

— Знаешь, — начал я и принцесса сразу же подняла глаза. Я обратил внимание, что многие парни, которые проходили мимо, смотрели на нее, не отрываясь. Она же не удостаивала их вниманием и я почувствовал какую-то особенность, исключительность. — Пусть это так и остается секретом.

Искренняя улыбка была ответом мне, но я вдруг решил, что можно расположить девушку к себе еще больше, и добавил:

— Пойдем. Я знаю еще одно место, где ты не была.

Я знал, то влетит мне в копеечку. Но рассчитывал на то, что ей там понравится. Своего рода благодарность. Анна-Мария мгновенно расцвела — ее лицо просветлело. А когда я встал и подставил ей локоть, тут же ловко уцепилась за него и пошла рядом.

Что-то чувствовалось от нее. Какое-то тепло, которое вместе с простотой в общении, несмотря на высокий статус, позволяло думать о девушке не как о принцессе, а действительно, как о равной.

Одним словом, если можно было сказать, что она меня околдовала — это было так, и ничуть не меньше. В какой-то момент, когда она в очередной раз меряла действительно приличную одежду, я поймал себя на мысли, что даже смотрю на нее иначе, не как на Лизу.

Какая-то метафизическая разница между этими двумя девушками в конечном итоге существенно принижала ту, что устроила вчера скандал, и возвышала в моих глазах эту красотку. И не надо говорить, что это все из-за секса. Тут дело совсем в другом.

И я совсем не чувствовал себя виноватым. Ни перед кем. Разве что перед своим счетом, который лишился приличной суммы денег. Но в тот момент я ни о чем не думал. Я прекрасно понимал, что следующая моя зарплата с учетом моих усилий и толики удачи превысит среднюю квартальную. Можно и потратиться.

В машину мы сели уже практически другими людьми. Анна сияла от удовольствия, я же боролся с внутренними демонами. Жадностью в частности.

Теперь надо вернуться к делам. Я же хотел посмотреть еще раз на убежище сотрудника Третьего отделения. Но для этого сперва надо было отправить девушку домой. Когда я посмотрел на нее в очередной раз, то подумал, что не жалко было бы потратить еще три раза по столько же.

Уж не влюбился ли я? Неудивительно, но все же надо держать себя в руках.

Принцессу я привел домой, занес все ее покупки и застал профессора с его небольшим блокнотом в руках, который тот сразу же закрыл и убрал подальше.

— Как все прошло? — поинтересовался он.

— Чудесно! — Анна-Мария подхватила часть пакетов и скрылась в комнате на втором этаже напротив моей спальни. Да, нервы у нее просто железные.

— Мне придется отъехать ненадолго, — объяснил я Подбельскому, пока девушка была наверху. — Вам еще есть, чем заняться?

— Я хотел обсудить кое-что, но, если вы спешите — я подожду.

— Да, профессор, извините, но мне действительно пора. Так долго, как вчера, я не задержусь, но… может, желаете посмотреть фильм?

— Не откажусь.

Я отправил его в гостиную, потом настроил список из советских комедий, потому что посчитал, что ничего лучше для профессора не подойдет. А если принцесса к нему присоединится, то и она лучше проникнется нашей культурой. Как ни крути — многое, особенно у старшего поколения, до сих пор оставалось из прошлой эпохи.

Убедившись, что все в порядке и ничего не упущено, я вернулся в машину и отправился к дому, из которого была видна гостиница «Заря». Номер дома я, разумеется, запомнил, поэтому без труда нашел нужное место.

Только вот пробраться внутрь у меня не получилось. У подъезда стояли две полицейских машины. Входная дверь открыта, из нее как раз выносили мебель. Судя по цвету и состоянию — как раз с чердака.

В слуховом окошке тоже мелькнул кто-то в форме. Я решил, что лучше не светиться, иначе у служителей закона точно возникнут вопросы. Как это я, который убегал от убийцы, вдруг решил вернуться к нему в логово?

Все это выглядело очень подозрительно с моей стороны, поэтому я сделал вид, что разговариваю по телефону. На меня никто не смотрел, так что я внимательно наблюдал. Да, часть вещей — точно с чердака.

А вот шпиона вообще не было видно. Чтобы не вызывать еще больше подозрений, я отъехал в сторону. Павел мог сбежать. Либо его арестовали — нашли по следам, которые он наверняка оставил.

Как же тогда быть с его словами, что он окажет помощь с полицией? До меня вдруг дошло, что за сегодня мой дом наверняка бы посетил следователь. Но профессор ничего не говорил о гостях. Так может, Третье отделение держит свое слово?

Мне совсем не хотелось, чтобы полиция объявила меня виновным или соучастником. Мало ли, как с их точки зрения выглядит мое поведение в целом. Поэтому я решил побыстрее убраться оттуда.

Своей цели я все равно не достиг. К тому же сел телефон — батарея давала о себе знать. Лучше бы вообще его сменить — пробитый аккумулятор не сегодня-завтра и вовсе может взорваться.

Поэтому, разочаровавшись в этом небольшом мероприятии, я направился домой. К этому моменту профессор, к которому присоединилась еще и Анна, уже закончил просмотр «Кавказской пленницы» и перешел к «Ивану Васильевичу».

Оба завороженно смотрели на сорокадюймовый экран, не замечая меня. Но второй фильм уже дошел до самых титров, поэтому я, до того момента прислонившийся к дверному косяку, вошел внутрь и выключил телевизор.

— Очень увлекательно, — довольно, но при этом суховато отозвался Подбельский. — Мне нужно переосмыслить все это. Анна сказала, что у вас есть еще одна книга по истории вашей страны?

— Разумеется, — я взял с полки книгу, что была толще старого учебника раз в пять. — А тебе как фильм? — спросил я у девушки.

— Много объясняет из того, что ты рассказывал, — улыбнулась она. — Мне очень понравилось.

— Тогда я закажу еду и поднимусь наверх.

Объяснившись перед гостями, я поспешил на второй этаж. Пропавший Павел озадачил меня настолько, что не было сил разговаривать даже с профессором. Пожалуй, лучше отложить все важное до завтра, потому что и он тоже наверняка что-нибудь придумает.

Телефон я воткнул заряжаться, принял душ, затем встретил доставку еды и, оставив большую часть заказанной пиццы гостям, ушел наверх. На телефоне ярко мигал зеленый огонек.

«Не ищи меня. Я сам тебя найду, когда потребуется» — неизвестный номер, на который я тут же решил позвонить, оказался заблокированным.

— Что за… — я скривил лицо, пытаясь понять, Павел это или нет. Подписи нет, но вроде бы все указывало на этого парня.

После сообщения даже кусок в горло не лез. Я отложил пиццу на тарелку и посмотрел на треугольник, словно он сейчас на меня набросится.

Пара новых фактов: Павел умеет пользоваться телефонами и, судя по номеру, с мобильными он практически на ты, а также он откуда-то узнал мой номер. Значит, есть связи или он знает куда больше, чем говорит. Или, что еще хуже, начали оправдываться мои самые плохие опасения.

Анна, приоткрыв дверь, скользнула в комнату. Некоторое время она стояла молча, а я был так погружен размышления о Третьем отделении, что попросту ее не замечал. Когда же я поднял голову, озадаченное выражение ее лица тут же сменилось игриво-хитрым:

— Знаешь ли, Максим, — строго начала она и без паузы выпалила: — ты — виновен!

Я почувствовал, что челюсть у меня отпадает. А здесь-то я что натворил?? Но она, похоже, поняла, что переборщила и тут же бросилась ко мне, споткнулась и полетела вперед.

Мгновенно сорвавшись с места, я подхватил ее, правда, упал сам, лицом вниз. Не слишком приятно, но жить можно.

— И в чем же? — спросил я наконец.

Анна повернулась ко мне и долго смотрела мне в глаза. Настолько долго, что, когда все затихло, я вслушивался в ее ровное дыхание.

— Виновен в том, что украл мое сердце, — прошептала она.

Не буду скромничать — эта ночь прошла примерно так же, как и предыдущая. Я просто не мог устоять перед напором этой дикарки, потому что насколько она была спокойна и уравновешена днем, настолько же она становилась неукротима ночью.

Меня по-прежнему беспокоило, что профессор мог услышать ночной шум. Или пожелать зайти ко мне, например, чтобы высказать одну из своих идей. Что он тогда скажет? Подумает? Решит, что я его предал? Или махнет рукой?

Но старик крепко спал или не подавал виду. Утром меня уже никто не будил, поэтому к моменту, когда я открыл глаза, уже высоко стояло солнце. Анна-Мария лежала рядом, а ее локоны живописно закрывали подушку. День начинался очень хорошо. Даже слишком.

Разве можно быть подозрительным рядом с такой красоткой? К тому же в этот раз мы все-таки дошли до разговоров и даже в порывах страсти звучали какие-то признания, поэтому мое настроение было действительно на высоте.

Все действительно налаживалось и ничего не могло испортить моего настроения. Впервые за последние дни я действительно чувствовал себя отлично. И, что самое удивительное, утром совершенно не хотелось думать о происходящем.

Так что я спустился вниз в отличном расположении духа. Меня радовало абсолютно все, в том числе и то, что от гостей практически нет никаких проблем.

На кухне я застал профессора. Поскольку еды я заказал вчера с избытком, он с выражением полнейшего недовольства на лице пытался прожевать холодную пепперони. Он жалобно смотрел на кусок, потом на меня.

Я едва не рассмеялся, настолько комично выглядел Подбельский. Пришлось забрать у него кусок пиццы и подогреть в микроволновке. Профессор растерянно захлопал глазами, когда у него на тарелке оказалась горячая еда:

— Электричество? — спросил он невнятно, жуя уже вполне съедобную пиццу.

— Да.

Григорий Авдеевич вскочил, забыв о еде, подошел к микроволновке и принялся изучать ее, но вскоре потерял интерес к устройству, так и не узнав, каким образом происходит нагрев.

— Что-то у вас есть такое, — доев, он вытер пальцы о салфетку и, как довольный кот, прищурился. — Необычное. Даже не знаю, какое слово подобрать. Просто необычное.

— Для меня ваш мир тоже стал бы очень необычным, — ответил я, усаживаясь рядом. Утренние разговоры с профессором тоже несли в себе что-то новое.

— Не сомневаюсь. Может быть, появись такая возможность, вы бы захотели оказаться у нас?

— Как минимум для того, чтобы посмотреть ваш Университет, — засмеялся я. — Вы так живо его описали, что я бы с удовольствием посетил какую-нибудь открытую лекцию. Только ведь мне туда все равно не попасть.

— Уж не сожаление ли в вашем голосе я слышу? — профессор прищурил один глаз. — С чего бы вдруг? У вас здесь все так хорошо. Вас ценят, как работника, у вас есть жилье и собственный транспорт.

— Всегда хочется чего-то большего, — высказал я еще одну прописную истину. — Даже когда все хорошо, наверняка может быть еще лучше.

Подбельский поджал губы:

— Знаете, у нас был такой случай, когда один чиновник, забираясь все выше по карьерной лестнице, с каждой новой ступенькой строил себе очередной дом. Точнее говоря, перестраивал усадьбу. Начал он с небольшой дачи за городом, потом его поместье превратилось в настоящий дворец!

— Что же в этом плохого? — полюбопытствовал я, размечтавшись о том, как было бы здорово поселиться в таком же вот большом дворце.

И хотя Григорий Авдеевич не описывал само строение, я живо представил себе роскошный особняк с огромной придомовой территорией. Несколько этажей, бассейн и шикарная гостиная, картины и статуи, зимний сад, гараж и спортивные автомобили внутри. Прислуга непременно. Дайте только шанс — и я бы все это себе отстроил.

— Ничего плохого в этом нет, если позволяют финансы, разумеется, — продолжал профессор. — Несмотря на то, что мы стараемся прийти к равенству по доходам, в определенных слоях населения, это не значит, то мы избегаем богатства. Есть семьи с большими доходами, которые вполне могут приобрести или построить с нуля подобное. Но некий чиновник, о котором идет речь, не мог располагать официальными доходами такого уровня.

— Воровал? — фыркнул я.

— К несчастью для него самого, — снисходительно улыбнулся профессор. — Все изъяли.

— А самого чиновника что? Расстрел?

— Что вы! — воскликнул профессор. — Он должен приносить пользу! Его определили в строительную контору разнорабочим.

— Перевоспитание? — вспомнил я лучшие практики прошлых лет.

— Нет-нет. Тут дело не столько в том, чтобы заставить человека раскаяться, — профессор поднял палец, снова вернувшись в свою педагогическую стезю. — Главное — заставить его принести пользу.

— А если он болен? Суставы или сердце?

— Мы не изверги, — посерьезнел Подбельский. — Если так, то он отправляется на менее нагруженную физически работу. Ее тоже хватает.

Интересная история, которую рассказал профессор, убедила меня в том, что его мир все-таки тоже не идеален. Есть свои огрехи, но если общество может справиться с нарушителями, то ситуация стабильна.

Я хотел уже спросить его о том, как вообще работает их система правоохранительных органов и сильно ли она отличается от того, что было в царской России, но завибрировавший телефон не дал мне этого сделать.

Звонили друзья из университетской группы. Приближалось время пятничного веселья. И хотя деревенскому мальчишке я сказал, что его не предвидится на этой неделе, сейчас я чувствовал сильное желание устроить небольшой праздник.

Поэтому я немедленно ответил «да», как только Валя спросил:

— Собираемся?

И, услышав мой твердый ответ, он сразу же изменился в голосе, превратившись в помощника организатора. Обычно все брал на себя я, но Валентин сам вспомнил про Лизу — слухи быстро распространялись.

До этого момента я и думать про нее забыл. Но предполагал, что она еще предложил последний разговор, как минимум. Что ж, относительно ее рассудительности я сильно ошибался.

Поэтому мы решили собраться прежней компанией: Валя, Ира — его девушка и Петр, знаток всего и вся, который регулярно подкидывал нам интересные идеи для трезвых и не очень посиделок. Лиза раньше присоединялась, но ее имя в разговоре звучало вскользь, так что я сразу предупредил, что у меня гости.

— Кто? — опешил Валя.

— Дядя и его ученица. Они пока живут у меня.

— С дядей все понятно. Ученица его тут при чем? Или…

— Давай без догадок, дружище. Приходи в пятницу, все будет как обычно.

Я аккуратно положил смарт на стол. Батарея уже начала портиться физически, поэтому кое-какие дела на сегодня я опять наметил. Профессор почесал нос, очевидно, прикидывая, с чего начать.

— Мне придется уйти? — спросил он, решив не ходить вокруг да около.

— Нет, зачем? — удивился я. — Места хватит всем. Посидите с нами, если пожелаете. Вольетесь в наш культурный слой. Вы пьете?

— Умеренно, — коротко охарактеризовал профессор.

— Тогда на мне — спиртное, а вы поделитесь интересными историями. Только мои друзья пусть думают, что это выдумки.

— Истории и немного выпивки, — профессор наморщил лоб и искоса посмотрел на меня. Затем улыбнулся так широко, как только было возможно: — Согласен!

Пожалуй, да — все налаживается. Я расслабился и откинулся на спинку кухонного стула.

Несмотря на все события, которые любого другого могли выбить из колеи, я по-прежнему считал себя человеком с очень крепкими нервами. Поэтому я никак не мог отказаться от еженедельного дружеского собрания.

Дружеское — именно с теми, с кем я по логике виделся бы лишь дважды в год, на сессии и предшествующих ей трех неделях подготовки. Получилось так чисто случайно — что в первый год мы однажды собрались именно такой компанией. Все, кто пришел на собрание целой группы.

И с тех пор в наш малый круг не влился никто вообще. С работы я даже не пытался никого позвать, потому что там — конкуренция. А здесь, у нас — простое общение.

Я озаботился приобретением нового телефона — впаянный аккумулятор по стоимости замены выходил ценой почти что в половину свежего аппарата. Но это были не единственные подготовительные работы.

Предварительно пришлось переговорить и с Анной. Разговор получился на удивление коротким, стоило мне только объяснить ее линию поведения при гостях.

— Как при профессоре? — только и спросила она.

— Да, — ответил я, чуть не подавившись от удивления. — Как при профессоре.

Сам Подбельский в этот момент отошел в ванну и мы сидели рядом на диване в гостиной, совсем близко друг к другу. Я не заметил холодности в ее голосе, но на всякий случай решил уточнить:

— Все в порядке?

— Да, все хорошо, — выразительно ответила девушка, — просто я немного скучаю по дому, но сама в этом себе признаться не могу.

— У нас все слишком другое?

— Нет, не в этом дело, — тут она замялась. — Понимаешь ли, когда я намеревалась изменить свою жизнь, я рассчитывала совсем на другое.

Вероятно, я бы мог узнать, на что рассчитывала Анна, когда сбегала в другое время, но профессор вернулся к нам:

— Что-то обсуждали или мне послышалось? — поинтересовался он, усиленно вытирая голову полотенцем.

— Говорили про разницу в эпохах, — быстро соврал я.

— О чем именно? — оживился Подбельский.

— Что, если бы у нас сейчас было Средневековье, ни для кого из вас это путешествие не закончилось бы хорошо.

Профессор хохотнул, не сдерживаясь. Наконец-то и старик решил расслабиться и не сдерживаться.

— Вы правы. Меня бы признали колдуном, а принцессу — ведьмой. Слишком чистые, слишком умные, слишком отличающиеся от других. Здесь, как мне кажется, мы совсем не отличаемся, правда?

— Совершенно. Но если вас видели буквально несколько человек, про Анну могу сказать, что наша сфера обслуживания была потрясена, пока она подбирала себе обновки. А потрясает их едва ли один человек из миллиона.

Невольно у меня вырвался комплимент, который не остался незамеченным. Профессор, однако же, воспринял это, как шутку, но взгляд принцессы на моем затылке я ощущал еще очень долго.

Пятничные посиделки стартовали в шесть вечера. К этому времени как раз собрались гости. Троица пришедших внимательно рассматривала причудливый костюм профессора, но парни все же украдкой посматривали в сторону принцессы.

Петр — потому что бы стопроцентным скромником и домашним парнем, который смущался от всего, что касалось противоположного пола. Валя был более открытым, но с Ирой он не мог позволить себе отпускать ядреные шуточки и пялиться на красотку. Поэтому он усердно делал вид, что ему тоже интересен исключительно профессор.

Моя компания, из которой выбыла Лиза, как мне казалось, была довольно крепкой и дружной, несмотря на то, что внешние различия делали нас непохожими друг на друга. Скажем так, я из них казался самым обычным — до тех пор, пока дело не касалось образа жизни. Тогда не знающие меня люди делали большие глаза и задавали кучу бессмысленных вопросов.

С остальными было проще. Петр — светловолосый ботаник в очках. Долговязый, но не неуклюжий. Рассказывал, как ловко он играет в баскетбол в своей команде, но убедиться лично у меня как-то до сих пор не получалось.

Валентин ходил с длинными волосами и пробором ровно посередине, отчего немного смахивал на хиппи. Являл собой такой образчик доброты, что всегда мог прийти на помощь, чем его девушка нередко пользовалась. Я вообще порой думал, не поменялись ли они местами.

Потому что Ира стриглась коротко, предпочитала неунывающую классику в виде джинсов и мешковатых кофт, под которыми прятала плоскую, но вполне симпатичную фигуру. Взгляд у нее был тяжелый, но, если привыкнуть, перестаешь обращать на это внимание.

Так что я не удивлялся тому, что парни, слушая профессорские байки, регулярно стреляли глазами в сторону принцессы. Тем не менее, разговоры шли своим чередом, беседа была оживленной, отчасти из-за того, что я регулярно приносил новые порции хайбола — коктейль, который я знал по книгам Чейза.

— Вам действительно удобно в этом костюме? — спросила вдруг Ира.

— В моем возрасте все удобно, — парировал Подбельский. — В молодости я предпочитал попроще, рубашка и брюки. А сейчас потянуло на классику. Знаете ли, есть один замечательный анекдот. Сидят счетовод, жулик и рабочий и играют в карты старой колодой…

Мне показалось, что кто-то постучал в окно, поэтому я отвлекся на несколько секунд, пытаясь услышать ритмичный стук. Естественно, ничего не услышал, но пропустил половину истории.

–… И вот жулик и говорит — а это новое лицо!..

Снова стук, на этот раз более явный, но смех над шуткой его заглушил. Профессор смеялся до слез, я широко улыбался — но исключительно из вежливости, потому что суть шутки я упустил.

— Так может в карты? — вдруг спросил Подбельский, со стуком опустив пустой стакан, и тут же полез в рюкзак, который везде таскал с собой.

Не дожидаясь ответа от остальных, он вытащил колоду слегка засаленных, но внешне — почти новых карт. Они выглядели, как ламинированные. Да и толщиной колода оказалась почти в два раза толще, чем привычные нам, хотя в ней были те же тридцать шесть карт.

— Хорошо, что вы не мои ученики, — нетрезво осклабился профессор, раскладывая каждому из сидевших за столом по шесть карт. Всем, кроме принцессы.

Та сперва обиделась, но вовремя взяла себя в руки и, приняв совершенно невинный вид, сказала:

— Я не умею.

Руки она положила на колени и, хотя для этого вечера выбрала что-то из обновок, смотрелась довольно скромно.

Ира тут же принялась уговаривать ее принять участие в игре. А я пока рассматривал добротные карты, сделанные, как и визитка профессора, из очень плотной бумаги или тщательно подготовленного картона.

То, что я сперва принял за ламинирование, оказалось слегка шероховатой прозрачной пленкой. Она плотно прилегала к картам, делая их жестче, но не мешала рассмотреть рисунок.

Мне достались дама и валет. Мужественный усач в приличном костюме, с гладко причесанными волосами сложил руки на груди и словно бросал мне вызов. Дама же скромно прикрывала веером непристойно глубокое декольте.

Оба персонажа были прорисованы с фотографической точностью — я даже поднес карты ближе к лицу, чтобы рассмотреть их получше. Усы оказались не просто полосой или, как это могло быть при нашем уровне полиграфии, набором точек схожего цвета. Их как будто нарисовали мелкой кистью.

За глазами — морщинки от хитрого прищура, волосы блестят. У дамы — румяна или какая-то другая косметика прикрывает родинку, а на руке, что держит веер, пальцы прорисованы так, будто смотришь на живого человека.

И снова стук. Я отложил карты в сторону рубашкой вверх и подвинул их принцессе.

— Мне кажется, кто-то рвется на нашу вечеринку. Научите ее, — кивнул я профессору и выскользнул к двери.

За ней никого не было. Но стук, который повторялся трижды! Я завернул за угол и схватил заметно заржавевшую кочергу, которую оставил на улице еще две недели назад. С ней я почувствовал себя более уверенно.

Задержав дыхание, я медленно двигался вперед, но голос раздался из-за спины:

— Тебе это не понадобится. Положи.

Павел, заявившийся ко мне в гости в разгар посиделок, ничем не отличался от обычного человека, который прожил в России хотя бы лет пять. На нем были кроссовки и джинсы, а легкая светлая футболка с надписью «New York» оставляла открытыми крепкие руки.

Я сразу же вспомнил про «аспид» и решил не испытывать судьбу ироничными вопросами или какими-либо другими шуточками.

— Зачем ты пришел? — спросил я, но кочергу не опустил. На этой земле — я хозяин.

— Опусти же, говорю, — по-прежнему тихо попросил Павел. Он показал раскрытые ладони, и я без особого желания, но все же прислонил кочергу к дому. — Надо кое-что обсудить.

— У меня гости, — предупредил я. — Они могут тебя увидеть.

Я машинально посмотрел в сторону соседа, который обычной уже торчал возле забора, развесив уши. В этот раз его не было. К счастью для нас обоих иначе бы вся деревня знала уже завтра о ночном госте. А весь Владимир — на пару часов позже, из-за утренних пробок.

— Тогда предлагаю отойти в сторонку, — Павел указал на калитку, которую он предусмотрительно оставил открытой.

— Знаешь, давай лучше здесь, — рука поползла в сторону шрама от серебряной спирали.

Мужчина чуть повел углами рта, изобразив подобие ухмылки, но согласился остаться. Мы отошли за дом — так, чтобы никто из гостей, вдруг отправившись меня искать, не наткнулся на нас. К тому же в кухне, окна которой выходили на задний дворик, никого не было.

— Начнем с вопросов, — все так же серьезно проговорил работник Третьего отделения. — Ты сменил свой телефон?

— Как… — нахмурился я, — но Павел лишь торопливо продолжил, перебив меня:

— Вижу, что был прав. Через него я мог присматривать за тобой, чтобы ты не наделал глупостей.

— Да как же, — но меня снова прервали.

— Неважно как. Ситуация меняется. Изначально она более сложная, потому что мы не посчитали всех прибывших.

— ВСЕХ?

— Нас прибыло не трое. Больше минимум в два раза.

— В вашем университете что, проходной двор? — чуть повысив голос, не выдержал я.

Ладно, те люди, к которым я привык. Но то, что здесь могут шастать еще несколько человек… звучало действительно пугающе.

— Не двор, но вести учет, находясь здесь, у вас, проблематично.

— Тогда как ты узнал, что пришельцев больше?

— Нашлись добрые люди, — уклончиво ответил Павел.

— Так, ладно, — я понял, что поймать на лжи этого человека мне так и не удалось, поэтому переключил свое внимание на основную тему. — Почему ситуация стала сложной? Другие тоже имеют отношение к…

— Да, — он не стал дожидаться, когда я закончу. — Имеют и самое прямое.

— И ты пришел ко мне, но… стоп! — едва не вскрикнул я. — Ты что-то установил на мой старый телефон?

— Так надо, — шпион закатил глаза. — Зачем ты его поменял?

— Потому что твой дротик пробил аккумулятор! — злобно прошипел я в ответ. — Сам виноват!

— Ты создаешь дополнительные и ненужные сложности! Но дело сейчас не в этом. Важнее всего — принцесса.

— Я и так с нее глаз не свожу.

Павел выдержал паузу, внимательно всматриваясь мне в лицо.

— Да ты с ней спишь, — выдал он, ничуть не смущаясь. — Но если еще раз спросишь «Как», клянусь, следующее следящее устройство я вставлю уже не в твой телефон!

Надо же уметь так палиться! Но я не подавал виду, хотя чувствовал, что щеки и уши просто полыхают.

— На самом деле постельные интрижки меня не интересуют. Ты не дворянин и не богатый промышленник, чтобы эту ситуацию можно было бы использовать. Поэтому на тебе задача более важная — любой ценой защищать Анну.

Приплыли! Защищать? Я не играю в покер и лицо кирпичом делать не умею, поэтому скрыть волнение и страх мне не удалось.

— Струсил? — взял меня на слабо Павел. — Не подумал бы, что ты после того, что случилось на том чердаке, будешь бояться… — он не смог подобрать подходящих слов и вышла очередная пауза.

— Так кого же мне бояться? Кто еще мог прийти с той стороны? Афганские наемники? Чукотские снайперы?

— Хватит ерничать, парень, — холодно отреагировал шпион, причем таким тоном, что одновременно вернул мне способность говорить без подколок — хотя я сам себе еще пять минут назад обещал, что не докачусь до этого.

— Хорошо, — согласился я, не моргнув и глазом. — Так кого мне не стоит бояться, хотя на самом деле наверняка стоит?

— Мы поймали некоторых.

— Стоп! Кто такие мы? И сколько этих самых некоторых?

— Некоторые — это парочка недоумков. Большего тебе пока знать не следует. Помни лишь, что остальные могут, во-первых, быть умнее, а во-вторых, лучше маскироваться. Ты уверен в своих друзьях?

— На все сто, — ответил я без раздумий. Ответ, кажется, удовлетворил Павла.

— Хорошо. Очень хорошо, что ты в них не сомневаешься.

Из приоткрытого окна донесся смех и что-то проревел профессор.

— А, Григорий Авдеич, — еле заметно улыбнулся шпион. — Его голос я узнаю сразу. К тебе у меня одна задача — беречь принцессу.

После сотого упоминания титула, мне вдруг показалось странным, почему у нас всегда были князья и княжны, а здесь постоянно — принцессы. Но времени уточнять не было. Поэтому я просто кивнул.

— И будь начеку.

— Может, мне пригодится какое-нибудь оружие? — живо поинтересовался я, уловив подходящий момент.

— Пожалуй. Кочерга не лучшее решение в твоей ситуации.

— Наверно, — согласился я, не очень представляя, что вообще может быть решением. Особенно — в моей ситуации. — Только если что — ничего громоздкого не давайте.

— И не собирался, — Павел вытащил из кармана небольшой предмет, но прежде, чем протянуть его мне, сперва продемонстрировал его на ладони.

Цилиндрической формы, черного цвета, с запаянным тыльником и едва заметными поперечными насечками предмет казался то ли игрушкой, то ли частью какого-то большого механизма. Я с недоверием посмотрел на цилиндр.

— Это для малых дистанций. Можно стрелять в упор, — пояснил шпион. — Здесь — предохранитель, — он указал на торец с круглым отверстием. В темноте я едва мог рассмотреть кольцо с широкой кнопкой. — Поворачиваешь его на девяносто градусов, берешь вот так, — он обхватил цилиндр и наставил его, как пульт от телевизора, на деревянный забор. — Сустав пальца будет тебе импровизированной мушкой, если только руки не кривые.

После этого он нажал на кнопку. Цилиндр коротко зажужжал, раздался легкий «чпок», а затем громко хрустнула деревяшка в заборе, из которой вырвало кусок, размером с ладонь. Вот это игрушка!

Павел протянул мне пародию на огнестрел, предварительно поставив на предохранитель:

— В запасе осталось всего двадцать шариков. Расходуй экономно. А лучше бы тебе вообще не пришлось их расходовать.

Я покрутил игрушку в руках. Небольшой и легкий, но смертельно опасный предмет. И, похоже, почти без отдачи. Я сунул цилиндр в карман.

— Меня не ищи. Я тебя сам найду. С принцессы глаз не спускать.

— А что насчет того, чтобы поскорее отправить ее домой? — спросил я, надеясь в глубине души, что он прикажет не торопиться.

— Мне казалось, ее присутствие тебя больше не смущает. Не спеши отправлять ее обратно. Надо еще кое-что выяснить.

Я услышал, как открылась входная дверь в дом и повернул голову в сторону звука, а когда решил спросить у Павла, когда он свяжется со мной в следующий раз, не заметил его на прежнем месте. Он словно растворился в воздухе.

С уходом ночного гостя вечеринка продолжилась. За время моего отсутствия ситуация в доме кардинально не изменилась. Разве что Анна теперь сидела с картами в руках, а у профессора еще сильнее блестели глаза.

Сменилась еще одна порция коктейлей и игра в карты осталась единственным развлечением. Я сидел за столом рядом с принцессой, а трое друзей отделяли меня от профессора, который размашисто выкладывал карты. Пока что ему везло больше всех.

Были и вопросы о том, что произошло на улице, ведь меня не было довольно долго. Соврать не составило труда:

— Никого не увидел. Просто прошелся вокруг дома, чтобы убедиться, что никто не забрался на участок.

Поскольку компания была уже серьезно выпивши, то никто не стал ни допытываться, ни уточнять, что да как. Принцесса только сперва казалась несколько озабоченной этим фактом. Похоже, что она тоже слышала стук.

Алкоголь делал свое дело. Если неожиданная встреча с Павлом меня отрезвила, остальные же постепенно размягчались. Когда дело дошло до того, что Анна-Мария уже практически положила голову мне на плечо, я схватился за телефон:

— Ого! Уже четвертый час!

Моя троица дружно принялась собираться. Кому-то еще предстояла тренировка, кому — работа или домашние дела. А на часах уже миновала половина четвертого.

К тому моменту, когда все пришедшие на вечеринку уже собрались, Валентин отвел меня в сторону.

— Не говори, что ты бросил Лизу из-за этой красотки.

Фраза звучала полувопросительно, поэтому я лишь неопределенно пожал плечами. Из всей троицы лучше всех я общался именно с Валей, поэтому он мог позволить себе некоторые прямые замечания.

— Не понимаю я тебя, — только и ответил он.

Но больше никто ничего не заметил, либо не подал виду. Я усадил друзей в такси и вернулся в дом.

Принцесса дремала на стуле, Подбельский же приводил себя в порядок. Несмотря на количество выпитого — а махнул он меньше десятка коктейлей — в нем еще оставалось достаточно сил, чтобы разложить диван и собрать постель.

Он еще собирался помочь мне унести принцессу наверх, но я отказался. Во-первых, потому что это было слишком для него — он и сам едва держался на ногах. Во-вторых, он до сих пор не обнаружил, что вот уже две ночи мы спим в одной комнате. Поэтому я не без сопротивления с его стороны оставил профессора в гостиной.

А сам, осторожно взяв принцессу на руки, понес ее наверх. Не раздевая, уложил на кровать, а сам сел в ногах. Спать не хотелось совершенно. Ситуация складывалась пренеприятнейшая.

Девушка что-то пробормотала во сне, повернулась на другой бок и замоталась в одеяло. Хоть кому-то хорошо. Она не беспокоиться из-за того, что есть люди, откровенно желающие нам зла.

На всякий случай я проверил наличие в кармане безымянного цилиндра. Если у острой спирали было название, почему эта штука его не имела? Я вытащил предмет наружу.

Неизвестно, сколько человек попало сюда. Проходили ли они по нескольку за один раз? Ведь сосед не очень-то переживал из-за моего отсутствия. Из этого я сделал вывод, что шум продолжался не так долго и хлопков было мало.

Но ведь я мог и ошибаться. Покрутив цилиндр в ладони, я сунул его обратно в карман. Игорь — не тот человек, которому можно доверять на сто процентов. Часть хлопков можно прослушать, а если моя догадка верна… Не хотелось даже продолжать.

Я снова посмотрел на часы и убедился, что бестолково просидел на кровати в пустых размышлениях больше полутора часов. С первого этажа доносился храп профессора. Еще одна свободная от тревог душа.

Стараясь не шуметь, я забрался обратно в кровать, но сон так и не шел. Тревожнее всего было еще и не выспаться. Хотя о чем я! Разве за последние дни мне удавалось лечь и выспаться?

Виновница бессонных ночей в этот момент мирно посапывала на своей половине кровати. Почему-то ее вид действовал на меня умиротворяюще, так что я неожиданно для себя провалился в сон.

И проснулся только от того, что на кухне кто-то грохотал. Первой мыслью было самое страшное — не пойманные Павлом мерзавцы ворвались в дом и сейчас доберутся до принцессы.

Поэтому я отбросил одеяло в сторону и пулей выскочил из комнаты, перескакивая через две ступеньки. Шум доносился из кухни, так что я сжал в руке покрепче тот самый цилиндр и сунул голову в щель — дверь осталась открытой еще с вечера.

И выдохнул. В кухне хозяйничал профессор, пытаясь приготовить кофе. Я несколько раз постучал по дверному косяку, чтобы привлечь его внимание и сразу же убрал оружие в карман.

— А! Это вы! — Подбельский старался держаться на ногах ровно, но явно было видно, что виски в коктейле оказало на него очень поздний эффект. — Я тут хотел сделать кофе, но не до конца разобрался, что нужно сделать!

Я поспешил к нему на помощь. Точнее, чтобы еще и защитить кухню от полного разгрома.

Минут через десять настала очередь новой порции утреннего кофе в компании иномирского профессора. Он жадно глотал горячий напиток без молока и сахара, после чего я поставил ему еще и кружку с водой.

— Я не спал всю ночь, мой друг! — внезапно объявил он и я удивился, как это я так превратился в его друга. Но спорить не стал. — Я все думал и думал. Ведь нам же как-то надо отправить принцессу домой!

Затем он вытянулся на стуле, даже привстал, чтобы ему было видно вход в кухню, но вскоре вернулся на свое место:

— Она ведь спит, правда?

Я начал кивать, потом подумал, что это может меня скомпрометировать, повел плечами вверх и замер в этом перекошенном состоянии. Но Подбельский в этот момент смотрел куда-то в пустоту, поэтому заметил лишь утвердительный ответ и воспринял это правильно:

— Хорошо. Ей совсем необязательно это слышать.

— Мне кажется, ей не понравится ваша идея, профессор, — решился я вставить хотя бы слово в отрывистый монолог Григория Авдеевича.

— Не понравится, если она нас раскусит.

Подбельский медленно, с расстановкой, выпил кружку воды залпом, шумно вдохнул и заметно прояснившимися глазами посмотрел на меня, как на музейный экспонат. Мне его оценивающий взгляд не понравился вовсе.

— Ведь вы — привлекательный молодой человек. Я думаю, нам стоит это использовать. Нет-нет, не говорите ничего, мне тоже не нравится эта идея. Совершенно не нравится, поверьте, — Подбельский выглядел несчастно, как человек, который делает последнюю гадость во вселенной, потому что ситуация вынуждает его делать это. — Игра на чувствах молодой девушки, тем более принцессы… — он положил ладони на стол и стиснул его верхнюю часть, одновременно сжав челюсти, а потом выдал: — Вы должны влюбить ее в себя.

Не могу сказать, что идея профессора оказалась для меня совсем уж неожиданной. Да хотя бы по той причине, что я видел, как относится ко мне девушка и с каждым днем я и сам питал к ней некоторые чувства.

Однако в ситуации мне виднелись огромные, просто космических масштабов нестыковки. И прежде всего они касались вчерашнего предупреждения от Павла. Пока лихорадочно несущиеся «стопы» для этой идеи в моей голове сменяли один другого, Подбельский продолжал:

— Понимаю, это шокирует. Но в вашей культуре, как вы сами говорили и показывали — допускается такое. Я продумал множество вариантов…

И он пустился в пространные объяснения, которые я не слушал. Да и к чему? Я не смогу переубедить старого профессора, а часть его плана уже выполнена. Но проблем от этого меньше не становится.

Один просит меня увести принцессу, другой — оставить. Но мне в любом случае быть виноватым. А вот перед одним, двумя или всеми — уже роли не играет. Совершенно. Поэтому главной для меня оставалась задача от Павла.

Защита девушки. И только потом, если потребуется, ее нужно доставить домой. Если мыслить трезво, то зачем еще мне дали почти что огнестрельное оружие для самообороны? Ситуация была опасной, не иначе.

–… Это было действительно непросто. Ведь она здесь никого другого не знает, а те случайные встречи, как, например, с женщиной в университете….

Профессор продолжал разглагольствовать, тогда как я понимал, что единственное мое спасение — тянуть время. Делать так, чтобы никто ничего не заподозрил. Я условлюсь об отпуске еще на недельку, чтобы с чистой совестью сидеть на телефоне вне офиса. А сам постараюсь развлекать Анну всеми способами, какие подвернутся.

За это время ситуация должна разрешиться. В противном случае все кончится плохо для нас. Для меня в частности.

–…Из всех, кого она здесь знает, пожалуй, вы — единственный вариант для ее же спасения.

— И что вы предлагаете? — словно очнувшись, спросил я. — Что мне с ней делать?

— Для начала станьте ей другом. Хотя, я думаю, этот шаг вы уже сделали еще позавчера, когда свозили ее по магазинам. Наверняка это должно было вас сблизить. Понимаете, с точки зрения психологии, чем меньше круг общения, тем более вероятно, что выбор…

— Григорий Авдеич, пожалуйста, — взмолился я, не выдержав еще одной нудной цитаты. — Покороче. Ближе к делу.

— Хорошо! Покороче: Анна-Мария должна в вас влюбиться. Как минимум очень симпатизировать. Понимаете?

О да, конечно же, я понимал. Прекрасно понимал. Девушка и без того вела себя, как влюбленная дурочка, то и дело ходя по краю — спалиться перед профессором было очень легко. А теперь еще и вот так.

— Разумеется, она не должна знать, что это моя идея, поэтому передо мной ведите себя, как обычно.

— Сколько вранья мне предстоит, — слабо улыбнулся я. — Я постараюсь не запутаться. Но сделать это будет совсем непросто.

— Я ожидал этого. Ожидал, конечно же! — воскликнул профессор, закряхтел, отодвигая стул и тут же, немного неровно, зашагал в гостиную. Через минуту он вернулся обратно с рюкзаком в руке. — Погодите немного, — пропыхтел он, засунув руку до самого дна.

Мне оставалось только недоуменно дожидаться результатов его поиска. Подбельскому пришлось засунуть и вторую руку, чтобы раскрыть внутренний кармашек. Что-то зазвенело внутри и профессор выволок наружу целую горсть желтых кругляшей. Желтых, как золото.

Он почти бесшумно, только лишь со стуком разложил их по столу в несколько стопок. Я навскидку предположил, что таких монет у него не меньше шестидесяти. Профессор тоже произвел кое-какие расчеты и придвинул ко мне три колонны кругляшей.

— Здесь сорок пять червонцев, — сказал профессор, убирая остальное назад.

Я взял одну из монет. Теперь стало понятно, почему у Подбельского так дергался рюкзак, когда он бежал по лестнице. Массивная монета из чистого золота весила по меньшей мере пятьдесят граммов. А может и больше.

Профессор — явный псих. Ходить по нашему городу с парой килограммов золота в монетах. Его могли ограбить или того хуже — арестовать за незаконное владение или еще что-нибудь в этом духе. Теперь мне предстоит бояться того же самого относительно себя.

— Не сомневайтесь, потом будет еще. Даже если не от меня! — уверял Подбельский.

— Мне очень неудобно задавать этот вопрос, — начал я после непродолжительного молчания. — Сколько это от вашей зарплаты?

— Хм… Знаете… — замялся он, прижав к себе рюкзак, — а, впрочем, у вас сейчас примерно годовое мое жалование.

— Не надо, — я тут же отодвинул от себя все три стопки монет. — Я так не могу.

— Но ведь вы тоже понесли траты, — профессор снова придвинул ко мне монеты.

— Предлагаю выход, — мне пришлось поделить деньги пополам, навскидку. Часть я тут же отдал профессору. — Я не могу взять так много.

— Мы с вами потом сочтемся, — убежденно произнес Подбельский.

— Не надо, — но спорить сил уже не было. — Я уберу это.

Я сгреб монеты и, убедившись, что сверху никто не спускается, ушел в подвал, где сунул их в какую-то коробку. Это целая куча денег, если их удалось бы обратить в наши рубли. Не меньше двадцати монет — почти килограмм.

Почему-то мне было совестно брать деньги у профессора и я решил, что при первой же возможности подсуну их ему обратно. Оставлю парочку на память и все.

Вообще же диссонанс от происходящего заставлял мозги работать постоянно. Я не могу сказать профессору о том, что девушка нарочно решила сюда попасть. Как и не могу рассказать о том, что у нас с ней уже некоторые отношения.

Я не могу рассказать ни Анне, ни Григорию Авдеичу о том, что уже несколько раз виделся с Павлом из пресловутого Третьего отделения. Потому что первый его до смерти боится, а вторая не должна о нем знать.

Тут я решил, что при следующей встрече, раз уж сам Павел без труда догадался о наших с принцессой отношениях, непременно расскажу ему про план профессора. Должно быть, это лучшая идея из всех за последнее время.

Просто потому, что в этой авантюре мне отчаянно не хватало союзников.

Наступили выходные, которые мало чем отличались от моей текущей жизни. Мне не звонили с работы, не беспокоили потенциальные клиенты, а потому я мог полностью сосредоточиться на выполнении задания от Подбельского.

Впрочем, это оказалось не так легко. Принцесса, как нарочно, решила оккупировать гостиную, спровадив несчастного профессора оттуда на кухню. В результате ему ничего не оставалось, как ретироваться, оставив Анне-Марии широкий диван, на котором она с интересом листала криминальный роман.

Я немного удивился этой перемене, однако, знакомый с изменчивой женской натурой, не стал давить на принцессу и позволил ей провести некоторое время наедине. Пока она занималась совершенствованием познаний о нашем непростом мире, я уговорил профессора на небольшую прогулку.

— Мне бы хотелось понять, что допустимо в ее отношении, — сходу начал я, едва мы отошли от дома на безопасное расстояние.

— Все пристойное, конечно же. Рестораны, театры…

Я прикинул, что профессорские червонцы придется где-нибудь обменять на настоящие деньги, чтобы продержаться дольше, чем один месяц. Хотя месяц — это максимум. Гостей надо уметь провожать вовремя.

–… любые культурные заведения. Но думаю, что музеи отсюда можно исключить — это не место для свиданий. А еще поездки в другие города, потому что это очень опасно.

— Не очень много ограничений. Но все равно толком некуда выбраться. Я подумаю, что можно сделать.

Мы прошлись молча еще немного, пока, наконец, профессор не высказался:

— У меня сложилось впечатление, что с девушками у вас не очень ладится?

— С чего бы? — вырвалось у меня и, чтобы сгладить грубость, я добавил: — Мы недавно расстались с подругой и…

— Я вижу некоторую неловкость. Сегодня вы ходите, словно в воду опущенный, а к принцессе и подойти боитесь. Почему не расспросить у нее — не хочет ли она куда-нибудь сходить? А еще лучше — сразу же предложить ей отправиться с вами.

— Не забывайте, я привычен к другому типу общения, — несмело улыбнулся я, не зная, воспринимать ли мне слова профессора за шутку.

Я оглянулся — дом еще был в поле зрения. Кольнуло, что я должен быть рядом, чтобы в случае необходимости защитить девушку от любой угрозы. Стрелковый цилиндр оттягивал карман.

— Знаете что, — мне даже не требовался повод, чтобы вернуться назад, — пожалуй, я последую вашему совету.

— Сводите ее на что-нибудь из Островского, например, — продолжал профессор. — А, может быть, у вас есть звуковые записи спектаклей?

— Аудиоспектакли? — уточнил я, когда мы уже двигались в сторону дома.

— Да-да, именно они. Мне очень нравится. Знаете, многие фантастические произведения, которые написал Булгаков или Беляев, а потом и другие наши авторы… — профессор замечтался. — Эта магия мелодии и звуков, такие эффекты! Значит, у вас тоже есть? А еще непременно сводите девушку посмотреть на бескрайний космос. Через телескоп видно…

— У нас есть планетарий, но он закрыт на ремонт.

— Ох, как жаль, — заметно погрустнел профессор. — Когда-нибудь, я уверен, сбудутся предсказания и человечество доберется до луны, — он театральным жестом вскинул руку вверх.

И тут меня прорвало. Я ждал этого момента несколько дней, чтобы доказать Подбельскому, что наш мир хоть где-то обскакал его Империю. Пока мы шли назад, я рассказывал все, что знал, о покорении космоса человечеством.

Мою победную тираду я закончил тем, что спутники охватывают весь земной шар, а потому технологически наш мир куда более совершенен. В ответ на это Подбельский задумался.

Он остановился, потоптался на месте, а потом, посмотрев вокруг, спросил:

— А вы уверены в этом?

— Совершенно! — победоносно заявил я.

— Но тогда позвольте небольшую аналогию. Когда Британию захватили норманны — они пришли и установили свою власть. Когда Рим подчинил себе греческие полисы — он пришел и завладел ими на сотни лет. Когда вы высадились на Луне, вы ушли оттуда и до сих пор не вернулись. И вас ничего не смущает?

— Ну-у… — протянул я.

— Мы уже обсуждали ненужные междометия, молодой человек, — посерьезнел профессор. — Я вижу, конечно, что ваш мир в чем-то может превосходить наш. Вероятно, есть отдельные моменты, в которых он действительно превосходит. Однако я не могу понять вас.

— О чем вы?

— У вас есть быстрый транспорт и дороги. Но они либо в ужасном состоянии, либо нужно нарочно создавать неровности, чтобы ехать медленнее. В чем смысл? — и, не дав мне ответить, продолжил. — Вчера, пока вас не было, я нашел газету. Не самую свежую, как мне кажется, но вы тратите время не на то, что нужно. Идолопоклонничество, так это называется? Вся газета посвящена не деятелям, а скандалистам.

Он говорил негромко, но возникало ощущение, что он отчитывает меня за то, что наш мир такой несовершенный.

— А теперь еще и это! Вы добрались до луны! Ваши механические устройства преодолели тысячи километров космоса! Люди проделали тот же путь. Но почти пятьдесят лет назад. И теперь вы что? Деградируете?

— Сейчас потребительская экономика, — ответил я со вздохом.

— Хорошо, потребительская. Я знаю, что это такое, можете не объяснять. Правильно построенная и ограниченная сверху модель такого вида — почти идеальна. Она позволяет избежать избытка. Перепроизводства. Переразвития и последующего краха. Если у вас такая, то почему в этом, хм, поселке, каждый третий дом срублен во время вашей прабабушки?

— Сложно объяснить, профессор. Проще Анну на свидание вытащить, чем логично объяснить ситуацию.

— Все из-за денег? — с видом Пуаро, разгадавшего очередную тайну, спросил Подбельский.

— В целом… да.

— Могли бы и не отвечать, это понятные и знакомые мне признаки, — закивал профессор. — Это все было и у нас в том числе. Но все дело в том, что у вас пока что неправильно смотрят на человеческие ресурсы. Ведь каждый человек приносит больше выгоды, чем на него требуется затратить для обучения.

— И?

— Рождение человека не несет трат на семью. Империя поддерживает минимальный необходимый уровень.

Я слушал уже не слишком внимательно, потому что Подбельский принялся объяснять теорию с таким количеством терминов, при котором потерять нить разговора ничего не стоит. Он тоже что-то доказывал, причем так, как будто я задел его лично.

Но при этом спокойно, пусть и с усердием, методично разбирал оба мира по полочкам. В этот момент я понял, что пришла пора отбросить в сторону все сомнения — ни один нормальный человек так не будет делать, если он не пришелец.

Да и ненормальный тоже. Я только усмехнулся, покивал в ответ на все объяснения профессора и согласился с его доводами. Вероятно, я и сам был из тех, кто хотел строить что-то идеальное, но пока на все хватало средств, можно было не переживать ни о чем.

Единственное, в чем меня убедил профессор — что нормальная экономическая теория мне не по зубам.

Когда мы вернулись, девушка уже отложила книгу в сторону и сидела, как ни в чем не бывало. Профессор слегка подтолкнул меня и проскользнул мимо на кухню, чтобы нарочно громко погреметь там посудой. Старый хитрец!

Принцесса же вопросительно уставилась на меня.

— Скучаешь? — неловко спросил я, слушая, как Подбельский переворачивает, судя по звукам, ящики с ложками. — И как тебе книга?

— Эта? — безразлично прозвучала Анна. — Интересная. Но короткая. Так что да, я скучаю. А у тебя было какое-то предложение?

— Хотел вытащить тебя в город.

Словно серую раскраску дополнили цветом, вылив на нее ведро яркости — примерно так же быстро изменилась девушка. Сегодня она выбрала обтягивающий топ и недлинную юбку, которая открывала ее роскошные ножки. Поэтому, когда к ней вернулась живость, принцесса стала выглядеть в сотни раз сексуальнее.

— Согласна!

Она глянула в кухню через раскрытую дверь — профессор все еще шарил по ящикам. Я решил, что все же лучше предупредить его, и девушка согласилась, чтобы не заставлять старика нервничать.

А когда через минуту она уже сидела в машине, я подумал, что наверняка все парни мира мне сейчас завидуют — кто еще соберется так же быстро? На самом деле такая красотка вполне могла бы обходиться без половины тех процедур, которые сейчас выполняют с утра пораньше многие девушки.

Едва мы оказались наедине, девушка тут же перегнулась ко мне через рычаг переключения скоростей и принялась целовать. Правда, очень быстро остановилась:

— Между прочим, я на тебя обижена.

— За что?

— Вчера ты вел себя слишком холодно!

Вот нашла еще время свой норов показывать. Я решил не нагнетать обстановку:

— Я знаю. Поэтому сейчас мы будем это исправлять.

— Подлиза ты, — хитро улыбнулась Анна-Мария.

Зато я знал, что я не подлиза. Я бы и без просьбы профессора что-нибудь сделал, но иногда нужно просто найти нужные слова, чтобы ситуация изменилась в лучшую сторону. Принцесса искоса посматривала в мою сторону, пока мы ехали в город.

Я мог бы сделать вид, что не понимаю ее намеков, но заниматься этим в машине был не готов. Поэтому притворился, что сосредоточен на дороге, а когда мы притормозили на въезде, решил начать разговор.

— Расскажи о своей семье, — попросил я.

— Совершенно не горю желанием, — вдруг излишне жестко ответила девушка. — Я от них сбежала не для того, чтобы говорить о родителях, сестре или брате.

— Но ты же говоришь, — не смог я сдержать улыбку. Слишком уж явно она подавала информацию, хотя пыталась сделать это исподтишка.

— Да нет же, — принцесса попыталась игриво спрятаться за локонами, но потом посерьезнела. — Ладно. Что тебе интересно?

— Ты же понимаешь, что тебя мы все равно так или иначе успели обсудить с профессором.

— Та-а-ак, — с легкой угрозой в голосе протянула Анна. — И чего он тебе про меня наговорил?

— Ничего особенного, хвалил твою прилежность, — соврал я первое, что пришло на ум, потому что как раз про ее поведение в университете он говорил совершенно двоякое. — Упоминал твоего отца. Алексей Николаевич?

— Верно, — она кивнула, но снова суховато. — А матушка — Софья Андреевна. Есть младший брат Борис, — принялась она перечислять свою ближайшую родню, старшая сестра Оксана. Надеюсь, ты не хотел узнать про ВСЕХ моих родственников?

— Как у любой королевской особы у тебя их слишком много, я уверен в этом, — я проехал чуть вперед, как только освободилось место. — К тому же мне просто интересно узнать, что за люди твои родители. Тебе вряд ли доведется знакомить меня с ними.

Принцесса ойкнула и не нашлась, чего ответить. Должно быть, я закрутил ответ слишком лихо и, вероятно, не оставил ей пространства для маневра. Теперь она усердно придумывала ответ.

— Давай заедем перекусить — так тебе будет лучше думать, — предложил я и с удовольствием увидел в ответ радостный кивок.

Должен признаться, что светская жизнь, которой я представлял себе времяпрепровождение с принцессой звучала для меня мелодией «Let the good times roll». Знаете, в одной из видеоигр еще небольшая катсцена была. Новые дома, машины, выпивка, девочки.

У меня была только одна девочка и почему-то с ней сегодня у меня эта мелодия никак не ассоциировалась. Ну, совсем никак. Отчасти потому, что она сидела грустная и даже тарелка с карбонарой ее не радовала.

— Беспокоишься за фигуру? — поинтересовался я.

— Нет-нет, — она уныло поковыряла еду. — Просто…

Мы зашли в этот раз в небольшой ресторанчик с открытой верандой и заказали еду на свежем воздухе. До проезжей части было довольно далеко, поэтому я чувствовал себя вполне комфортно.

— Что — просто? Надеюсь, что вопросом о семье я тебя не расстроил?

— Нет, не расстроил. Все в порядке, — она вымученно улыбнулась.

— Ты снова чувствуешь, что здесь все не то, не так, как тебе показалось изначально?

— И да, и нет, — прозвучал ответ, от которого состояние девушки понятнее не стало.

— Я думаю, ты можешь объяснить это так, чтобы я понял. И, вероятно, смог бы помочь.

— Мне кажется, — Анна отложила вилку в сторону, — что я совершила большую ошибку. Но я не могу объяснить тебе, в чем именно дело. Вероятнее всего, исправить мне ее уже не удастся, — она многозначительно вздохнула.

Теперь мне тоже стало не по себе. О чем она говорила? Уж не про те ли две ночи, что мы провели вместе? Не теряя времени, я протянул руку через стол и осторожно сжал ее пальцы. Девушка подняла на меня глаза, которые уже поблескивали от слез.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — во мне вдруг проснулось красноречие, — но ты можешь на меня рассчитывать при любом раскладе. На любую помощь. О чем бы ты не попросила.

Анна вытащила салфетку и быстро стерла слезинку, катившуюся вниз по щеке. Руку она не убрала и это был хороший знак.

— Послушай, если ты считаешь, что мне не следует знать о твоих ошибках — пусть. Но давай хотя бы сейчас, пока их последствия не беспокоят ни тебя, ни кого-то еще, будем просто радоваться жизни.

Девушка тряхнула локонами, а потом аккуратно расправила их, заведя за плечи. Слезы высохли, ее ладонь до сих пор сжимали мои пальцы.

— Радоваться жизни? — она выпрямилась и откинулась на спинку пластикового стула. — Давай. Я согласна. Проблемы нас не найдут сами по себе, правда?

— Совершенно верно, — я тоже присоединился к поглощению обеда.

Расплатившись, мы сели в «фокус». Принцесса без лишних слов развернулась на сиденье и поцеловала меня в щеку и тут же принялась за мочку уха.

— Давай… найдем место… поукромнее, — едва сдерживаясь, произнес я, потому что ее ладонь уже скользила поперек моего бедра.

— Давай, — томно прошептала она мне в самое ухо.

Я дрожащей рукой завел двигатель и с парой рывков вывел автомобиль на трассу. Согласен, не слишком светская жизнь. Никаких костюмов, вечеринок, известных личностей. Все это оставалось недоступным, потому что то была наша светская жизнь. Моя и ее. И мы действовали так, как нам хочется.

Автомобиль я завел в небольшую рощицу. На самом деле, укромных мест было много, но кто знает, что за фантазии роятся в этой прелестной головке. Девушка игриво поглядывала на меня с пассажирского сиденья. Я отстегнул ремень безопасности и потянулся к ней.

— Ты сегодня какой-то робкий, — она приложила палец к моим губам и другой рукой потянулась в молнии на брюках.

В самый ответственный момент нас настигли не возможные последствия чьей-то ошибки, а вполне реальные и довольно неприятные личности.

Сперва постучали в стекло со стороны принцессы. Я приоткрыл глаза и увидел худощавого парня с всклокоченными волосами, немного похожего на наркомана. Но ведь в этом парке их уже давно нет!

Второго я заметил за капотом. Его нахальная усатая морда ехидно ухмылялась, наблюдая за процессом. Стуком ладони по крыше заявил о себе третий.

— Ань… — я попытался выбраться из объятий девушки, но та словно не слышала подошедших отморозков. — Аня, у нас… зрители.

— Голубки, на выход, ну! — скомандовал тот, что с усами.

— Кто вы такие и чего вам надо? — я потянулся завести двигатель, но усач вытащил из-за спины короткую, с полруки длиной, дубинку.

Что ж, вот мы и нашли тех, о ком говорил Павел. Такие дубинки у нас не в ходу. Биту — да. Арматуру или что-то наподобие принести могут. Но полированная дубинка из дерева выдавала в троице гостей из другого мира.

— Выходи, говорю. А не то хуже будет, — он замахнулся и прицелился по фаре.

Машину было жалко, но принцессу я бы все равно не отдал без боя. Поэтому я медлил. В итоге усач вскинул руки вверх, как фанатик:

— Ты что, правда хочешь, чтобы я ее тебе хорошенько отдубасил?

Я быстро оценил обстановку сзади — «фокус» подперли какой-то древней «девяткой». А это была единственная дорога к городу: впереди оставалось несколько метров лужайки, на которых и развернуться толком нельзя. И то, для этого пришлось бы прокатить усача на капоте.

— Не выходи, пожалуйста, — со страхом в голосе попросила Анна.

— Я считаю до трех! — размеренно, чуть ли не по слогам проговорил Усач. Косматый в это время барабанил пальцами по двери автомобиля. — Раз! — он повернулся боком, — два, — сделал замах, — и-и-и…

Звон стекла раздался с пассажирской стороны, в ту же секунду сработал замок, щелчок которого прозвучал очень громко. Косматый открыл дверь и выволок наружу принцессу.

Я же только ощутил, как меня тоже вытаскивают наружу. Как только открыли одну дверь, замки автоматически разблокировались и «фокус» перестал быть надежным укрытием.

— Ее — в машину! — скомандовал Усач, поигрывая дубинкой. — А с ее рыцарем мы сейчас отдельно побеседуем.

Кто-то держал меня за воротник, так что я не мог никуда деться. Поэтому посмотрел в сторону «девятки». Облезлая, рыжая. Видны две цифры и две буквы номера. 45КВ. Я мысленно повторял их про себя, закрыв глаза. Раз, второй, третий — до тех пор, пока не запомнил окончательно.

— Итак, — Усач опустился на колени. — У нас не принято непослушание. Совсем. Но ты, быть может, не знал о наших правилах, поэтому я позволяю тебе сделать выбор.

— Какой выбор? Зачем вам девушка?

— О, девушка, — грязно ухмыльнулся Усач, чем-то смахивающий на колумбийского наркобарона. — У нас на нее свои виды. И тебе про них знать необязательно.

— Она просто важная персона, — голос надо мной прозвучал грубо, но судя по тому, что Усач тут же пригрозил ему дубинкой, рот открывать ему не следовало.

— Что тут скажешь, — снова картинно развел руками Усач, — она правда важная. Даже очень.

Вот когда так начинают распинаться перед тобой, это ничего хорошего не означает. Скорее всего, вот этой вот дубинкой меня отходят до смерти. Или полусмерти — что ничуть не лучше.

— Слишком важная для тебя, это я точно знаю, — он болезненно ткнул дубинкой мне в живот.

— Вы убьете ее? — громко крикнул я, надеясь, что меня кто-то услышит.

— Убьем? — расхохотался Усач. Позади меня басил тот, кто усиленно держал мой воротник, причем так, что на каждый его вдох я чуть приподнимался, а воротник, наоборот, сжимался вокруг моей шеи. — Нет, не убьем. Не переживай. С этой мадамой не случится ничего.

Его вид все равно говорил мне о том, что жить мне осталось несколько минут.

— Но хочу тебя предупредить, герой, что если ты решишь привлечь внимание посторонних к нашей беседе…

— Хорошо, не буду, — быстро согласился я, так что Усач опешил:

— Да ты быстро учишься! Ладно, живи, ногу я тебе ломать не буду. Сегодня я добрый. У меня к тебе есть несколько вопросов. Ответишь на все честно и правильно — будешь жить. И уедешь домой… где бы ты не жил

Хитрая ухмылка в густые черные усы, однако, показывала, что место моего проживания этому человеку может быть знакомо. Стоило переживать за профессора.

— Кто-то уже пострадал? — спросил я.

— Э-э, нет, парень. Вопросы здесь задаю я. Не наглей, — он несильно стукнул меня дубинкой по голени.

Несильно, но, как оказалось, очень болезненно. От удара тысячами иголочек разбежалась боль от ступни до колена, а потом до позвоночника так, что меня аж скривило.

— Это только аванс за твое поведение. Поэтому теперь тихонько отвечай — кто еще, кроме тебя, знает о ней? — Усач махнул в сторону девятки.

Я тоже посмотрел на автомобиль. Он не двигался, но я заметил нескольких сидящих внутри. К счастью, неподвижно.

— Мы знаем, что такие люди не ходят в одиночестве. Даже если они думают, что они в одиночестве. Понимаешь, о ком я?

— Нет, — нахмурился я. — Совершенно не понимаю.

— Слышал, а? — Усач уставился на напарника, что держал меня, — он соверше-е-енно не понимает. Думаю, пора все-таки с ним что-нибудь совершить, чтобы его понимание стало лучше. Повторяю, — он встал в позу игрока в гольф, но ему пришлось порядочно наклонится для этого, чтобы коснуться дубинкой ноги, — с кем еще ты встречался из нашего мира?

— Был еще один человек, — я вдруг обнаружил, что у меня вспотели ладони и решил вытереть их о футболку.

— Так, отлично, потные ладони, — довольно заулыбался Усач. — Боли боишься. Я думал, что напугать тебя будет гораздо сложнее. Что за человек?

— Я плохо его видел, — принялся юлить я. А юлил я только потому, что наткнулся в кармане на оружие от Павла. — Он в сером костюме. Дорогом, у нас таких не носят. Вы что, хотите его ограбить?

— Что? Что ты несешь? Грабить? — Усач нахмурился. — Ты думаешь, это все игра, парень?

Я осторожно сунул руку в карман, глазея на противника. Так, чтобы тот не смог отвести взгляд.

— Нет, я говорю правду. Это человек из вашего мира. Он даже показывал мне свои документы.

— Действительно? Документы? — засомневался вдруг Усач.

— Да-да, — я осмелел и даже посмотрел на того, кто меня держал. Громила смахивал на бойца сумо. Или просто он так выглядел, если на него смотреть снизу вверх. — А на визитке у него контур Империи.

— Так, — задумался бандит. — Это интересно. Но нам нужен не тот человек. Должен быть еще один! — крикнул он внезапно.

Пальцы сомкнулись вокруг цилиндра и я медленно начал поворачивать предохранитель. Сперва — Сумоист. Потом — Усач. Если успею. Последний опустился ниже, придвинувшись вплотную ко мне, и произнес:

— Я чую, что ты врешь, парень. Наверно, надо тебе все-таки сломать ногу.

Он встал, а я сразу же выдернул из кармана цилиндр.

— У него «шершень»! — завопил Усач.

Моя рука взметнулась вверх и я, не целясь, нажал на кнопку. После короткого жужжания со свистом вылетел снаряд и, смачно чавкнув, угодил куда-то в шею Сумоисту. Я направил оружие на Усача, но падающий толстяк придавил меня, едва не сломав руку.

— Свое ты получишь, — услышал я перед тем, как парк исчез во мраке.

Я понимал, что встреча с этой бандой не пройдет для меня бесследно, однако увидеть вокруг себя решетки не ожидал вовсе. Жутко болела голова, просто жутко. Я дотронулся до нее пальцами, нашел примерное место удара. Слева, поближе к затылку запеклась кровь.

Лежал я на жесткой скамейке в тесной камере. Хорошо еще, что один. Мое движение заметил дежурный:

— Очнулся наконец!

— Да у меня же голова разбита! — почти крикнул я, но тут же поморщился от пронзившей череп боли. — Мне в больницу надо, — произнес я уже гораздо тише.

— Мы когда тебя нашли, — дежурный встал из-за стола, — тоже сперва хотели отправить в больницу. Но когда наш главный узнал, что при тебе нашли это, — он стянул со стола прозрачный пакет с застежкой. Внутри лежало мое оружие.

Кажется, я попал. Если не за хранение имперского золота в монетах, так за оружие, которое вполне могут признать самострелом. И признают, потому что вряд ли смогут объяснить принцип его работы.

— Стрелок ты меткий, — дежурный присел на край стола и продолжал: — другого вот в морг увезли.

Совсем попал. Сейчас главное — ничего не говорить. Я лихорадочно соображал, однако на ум ничего не шло.

— Но, знаешь, у тебя ведь есть связи, оказывается.

— Что, правда? — вырвалось у меня.

Чего-чего, а связей у меня никогда не было. И вообще, я всегда считал, что мне скорее везло, чем то была чья-то помощь. О чем же он говорит?

— Правда-правда. Ну, сам подумай. При тебе — травмат без лицензии. Ты только что убил из него человека. На сколько лет это тянет?

Он это сообщил так ровно, как будто каждый день предугадывал, на сколько лет сядет каждый из его «постояльцев».

— Молчишь, так молчи, — с притворной грустью выдохнул дежурный и направился обратно к рабочему месту и взял телефон: — заходите, он очнулся, — произнес он после короткой паузы.

Еще чуть позже, грохнув дверной ручкой, вошел высоченный, наверняка не меньше двух метров, мужчина, с залысинами и капитанскими погонами. Он быстро посмотрел на меня, нахмурился, а потом обратился к дежурному:

— Выпускай.

— Что? Как? Но ведь…

— Выпускай, кому говорю, — грозно повторил капитан, а когда дежурный встал, гремя ключами, забрал пакет с «шершнем» и сунул его в карман. — Улики я тоже забираю.

— Но Евгений Петрович… — уже поворачивая ключ в замке, проговорил жалобно дежурный.

— Поигрался и будет, — грозно зыркнул на него капитан. — А ты выходи давай.

Я топтался на месте, ожидая какого-то подвоха. Мало ли, чего они тут задумали. Скажут потом, сбежать решил, поколотят еще.

— Так, — донельзя посуровел капитан, — если ты сейчас же не выйдешь, выволоку за шкирку и не посмотрю, что с травмой!

Пришлось переступить порог камеры. Дежурный слегка подтолкнул меня и захлопнул за моей спиной решетчатую дверь. Я тут же прошелся по карманам в поисках телефона и вспомнил, что тот опять остался в «фокусе».

— А где моя машина?

— Не до вопросов сейчас, идем наверх.

— Куда? — я даже не двинулся с места.

— Ты или упрямый, или тупой, — капитан в момент растерял суровость, скорее с какой-то жалостью глядя на меня. — А я думал, что все это не случайно, не везение. А расчет и смысл.

Вот оно. Из меня хотят выдавить признание. На слабо берут. Но уж лучше сидеть в кабинете на стуле, чем в камере на жесткой скамье. Я сжал челюсти, а потом ответил:

— Идем наверх.

Закатив глаза, Евгений Петрович вышел, махнув рукой. Я последовал за ним, гадая, что меня ждет наверху.

Мы поднялись на третий этаж и вошли в не самый просторный на свете кабинет. Стало понятно, почему он такой сердитый — у нашего шефа и то больше, хотя мы тоже считали его каморку слишком тесной.

Но в кабинете уже сидел посетитель. Одетый вполне солидно, в современный аккуратный костюм. И не узнать его было невозможно.

— Вот, Паш, привел тебе, — капитан указал мне на свободный стул напротив посетителя, а сам занял место во главе и уставился на нас.

— Спасибо, Жень. Крепкий малый, правда? — не глядя на меня, шпион завел беседу с капитаном. — Сколько он тут провалялся?

— Да час с небольшим. Крепкий. Только вот не слишком сообразительный похоже.

Я переводил глаза с одного на другого. Они друг друга знают. Это точно какая-то афера, а меня просто за лоха держат. Не бывает таких совпадений.

— Это он с непривычки, — мягко рассмеялся Павел. — Да и удары по голове сразу не проходят.

— Ему бы в больницу, на самом деле, — посмотрел на меня капитан. — Может, у него сотрясение. Кстати, это, должно быть, тоже твое? — он передал Павлу пакет со стреляющим цилиндром.

— Спасибо. Моя игрушка.

— Да что здесь происходит?! — не выдержал я.

Эти двое сидят, болтают, как старые приятели, а в это время принцесса похищена какими-то ублюдками. И после моего крика оба строго уставились на меня, как на идиота.

— Ты нам и расскажи, что происходит, — начал капитан. — Что ты делал в парке рядом с трупом? Машина на штрафстоянке твоя? Темно-синий «фокус»?

— Машина моя, — медленно ответил я, старательно обдумывая слова. — Труп — не мой.

— Труп наш, — склонив голову и приподняв брови, произнес шпион. — Точно не твой, поэтому можешь не переживать. Расскажи, что произошло.

И тут в моей ударенной голове созрел единственно верный ответ. Ответ, который я должен был выдать сразу же, как только увидел Павла, а не жаться в кресло.

— Ее похитили, — почти прошептал я.

— Сильно ему досталось, — сочувствующе добавил капитан, поджав губы. — Нормально ты говорить не можешь?

— То, что ее похитили, я уже понял, — Павел сложил руки на столе, но нетерпения не выражал. — Сколько их было, кто они?

Я почувствовал, что у меня ужасно болит голова. Не может этого быть. Все-таки, обманули. Все это была лишь подстава, а я из-за нее пострадал.

Сидят передо мной двое, один точно свой, а другой якобы из другого мира — отлично общаются и знают друг друга. А я чувствовал, что действительно влюбился в девушку, которая называла себя принцессой.

Простонав, я опустил лицо в ладони. Каким же я был дураком! Вся эта история должна была показаться мне подозрительной с самого начала!

— Ему нехорошо, — не слишком уверенно сказал Евгений Петрович. — Вряд ли он прикидывается.

— Он не прикидывается. Он воображает невесть что.

И тут же пальцы шпиона цепко впились мне в запястье, дернув руку так, что мне пришлось резко дернуть головой. Кабинет тут же поплыл. Два звонких удара по щекам, которые должны были привести меня в чувство, эффекта не возымели.

— Ну, ты поаккуратнее с ним, — с каплей сочувствия в голосе прозвучал капитан.

— Ее увезли, — простонал я, потому что кабинет до сих пор плыл перед глазами, — на красной «девятке». Трое.

— Ты слышал, Жень, — шпион встал, обогнул стол и положил ладонь мне на плечо. — Ищем «девятку».

— Сорок пять, ка вэ, — простонал я. — Последние цифры номера.

— Я позвоню, куда надо, — кивнул капитан, — его в больницу?

— Он поедет со мной, — не подразумевая никаких возражений, сказал Павел, помог мне подняться и вывел из кабинета.

Штрафстоянка, на мое счастье, оказалась почти рядом с участком. Буквально через пару домов. Осколки разбитого стекла из салона даже не выскребли!

На свежем воздухе голова быстро пришла в норму, но боль не ушла. Быстро оценив автомобиль, Павел сунулся внутрь, нашел ключи зажигания и уселся на мое место, а мне предложил занять сиденье рядом.

— Тебе все равно надо освежиться, — быстро объяснил он, — так что разбитое стекло не помешает, — шпион вслушался в работу двигателя и продолжил. — Теперь рассказывай, какого лешего вас понесло в город, хотя я просил довольно четко. Напомни-ка мне, что я просил тебя сделать?

— Защищать принцессу, но…

— А ты что сделал? — Павел отчитывал меня не слишком громко, но очень строго. — Разве у вас нет развлечений дома? Телевизор, интернет? Черт, да просто бы затрахал ее и все! Но зачем тебе понадобилось тащить ее в город?!

— Потому что профессор…

— Что, Подбельский тебя надоумил? Чего он тебе наплел? Про правила обращения с девушками он еще мне рассказывал, только вот от реальности его правила более чем отличаются. Уж не в музей или театр ты собирался ее вести?

— В кино… — неуверенно ответил я.

— Слава богу, — шпион пристукнул ладонью по рулю. — Хотя бы не в музей. Но другой вопрос: что вы делали в лесу? Нет, не отвечай, — он отвлекся от дороги и мельком посмотрел на мое лицо и словно считав ответ, продолжил, — и так все понятно.

— Куда мы едем? — спросил я, воспользовавшись непродолжительной паузой. — И откуда ты знаешь капитана? Как ты вообще меня нашел??

— Неужели ты думаешь, что я буду перед тобой отчитываться?

Я уже раскрыл рот, но решил, что злить Павла не стоит, и тут же его захлопнул.

— Правильное решение, — добавил он. — Не думаю, что тебе стоит знать, что тут вообще происходит.

— Ладно-ладно, — смирился я. — Но может, у тебя есть таблетка? От головы.

— Против боли? Дам, когда будем на месте.

— А, точно, — я сразу вспомнил, что он сменил свою точку.

— Что — точно? — нахмурился Павел.

— Мы едем на твое новое место, — и я тут же принялся рассуждать, чтобы отвлечься от пульсирующей боли: — наверняка ты тут неплохо обосновался. Может, даже не первый год. Раз ты так хорошо общаешься с капитаном. Мне кажется, что никакого другого мира и не существует. Это просто какая-то ваша большая игра. Иначе почему я должен скрывать от двух других то, что просит меня делать третий??

— Тебя хорошо приложили. Очень хорошо, — шпион держался и моя провокация не удалась. Хотя все-таки он явно рассердился. — Доказывать тебе что-то или убеждать — не буду. Ты можешь верить во что угодно. Хоть даже если бы это сейчас кино снимали, — презрительно фыркнул он и припарковал автомобиль напротив небольшого ломбарда.

От всех прочих схожих заведений место отличалось классическим шрифтом начала двадцатого века с «ер» на конце. Витрины тоже были стилизованы: за огромными стеклами с округлым верхом на красных подушечках лежали всяческие интересные вещицы, которые я мог изучать только лишь из автомобиля.

Что находилось внутри — понять было сложно, потому что плотные шторы под цвет мягких подставок загораживали все, что располагалось в глубине магазина.

— Я быстро, — Павел хлопнул дверью, не позаботившись заглушить двигатель.

Он стремительно обогнул автомобиль и влетел в ломбард. Я услышал лишь, как жалобно звякнул колокольчик у входной двери.

Пока он отсутствовал, я резко откинулся на сиденье и в черепе тут же отдалась боль. Хорошо же мне приложили. Еще раз я потрогал волосы — крови было немного, но то, что меня до сих пор не показали врачу, говорило о многом.

Например, о том, что я для Павла — расходный материал. И не более того. И то, что я воображал себя защитником и уж тем более спасителем Анны-Марии — не значило ровным счетом ничего.

Защитник — Павел, но свои функции он успешно переложил на меня, пока решал в городе свои дела. К тому же он не опроверг моих слов — и мысли, что никаким другим миром здесь и не пахнет, снова зашевелились у меня в голове. Как же я устал от этой неопределенности!

В этот раз шпион сдержал обещание — он действительно быстро справился и вышел из ломбарда уже через две минуты. Но выглядел он очень обеспокоенным. Сев в машину, Павел о чем-то сосредоточенно думал.

— Так, ты просил средство от боли, — начал он, протянув мне продолговатую пилюлю в бумажной салфетке.

— Как-то негигиенично, — поморщился я.

— Или так, или терпи дальше, другого я тебе предложить не могу.

Лекарство было крохотным — размером буквально с пару спичечных головок. И без оболочки. Была не была, решил я и закинул лекарство в рот.

— Только глотай быстрее, — предупредил Павел.

Он сделал это вовремя, потому что горечь на языке была непередаваемой. Но к тому моменту, как она ослабла, начала затихать и головная боль.

— Прошло… — удивился я. — Так быстро!

— Чем мог, — шпион вытащил из кармана цилиндр и дал его мне. — Держи. Может пригодиться снова.

Я извлек «пистолет» из пакета и покрутил в руках.

— Те люди, что напали на нас, назвали его…

— «Шершень», да. Есть отдельные группы, которые так говорят. И, к сожалению, некоторые их представители смогли пробраться сюда, к вам.

Павел медленно вывел «фокус» в поток. Куда мы ехали, я до сих пор не знал.

— Знаешь что, — заявил я, — я тебе не верю.

— Тогда выйди, — запросто ответил шпион, ускорившись к тому моменту до шестидесяти. — Дверь рядом.

— Да что ж ты такой спокойный! — сдерживаться уже не было сил. — Анну похитили, а ты, как ни в чем не бывало ждешь и никуда не спешишь, не рвешься ее спасать. Что, если с ней что-то уже сделали?

— Ее не убьют, если ты об этом. И не изнасилуют. За одно только похищение их можно прикончить на месте без суда.

— Надо только понять, зачем они ее похитили? — спросил я, немного успокоившись.

— Да, можно постараться понять мотив, но обычно преступления против власти совершаются ради простых целей. От этой самой власти избавиться. А раз методы криминальные, то и действовать надо соответственно.

Пояснение было коротким, но понятным. И удержаться от вопроса я не мог:

— А то, что я… ну, в смысле, мы с ней…

— Это не преступление, — успокоил меня Павел.

Я с облегчением выдохнул, но расслабиться мне не позволила шумная вибрация телефона в пластике двери.

— Возьми.

— Слушаю? — последовал я совету шпиона и услышал на другом конце голос капитана:

— Нашли.

Я прикрыл трубку ладонью и хотел передать его слова, но Павел сам забрал у меня аппарат.

— Где? — только и спросил он и, выслушав ответ, сразу же отключился.

Задать вопрос и даже просто сказать хотя бы слово я не успел: шпион, проявив полнейшее пренебрежение к правилам, крутанул руль, дернул за ручник и развернул «фокус» на сто восемьдесят под громкие гудки других водителей.

Как только курс выровнялся и я смог воткнуть ремень безопасности, я все-такие спросил:

— Куда мы едем?

— Патруль остановил их машину недалеко от города, — Павел ударил кулаком по приборной панели. — Я же просил оставить все мне!

— Почему обычный патруль может все испортить? Они вооружены, могут оказать сопротивление, в случае чего.

— А если они спугнут их? Мы договорились, что мне сообщат место, а я уже разберусь с ними там. Но нет, посреди дороги! — теперь шпион эмоций не сдерживал. — Понимаешь, что может произойти, если люди узнают обо всем?

— О ваших технологиях? И о принцессе?

— Да о чем угодно! Технологии — это мелочи. Их появление можно списать на все, что угодно, понимаешь?

Павел нервничал и из-за этого заметно разговорился, чем я не преминул воспользоваться.

— Понимаю. Но если люди начнут болтать о принцессах и Империи — что в этом плохого? У нас таких считают сумасшедшими и в лучшем случае просто не обращают на них внимания!

Мы летели по городским улицам, тормозя только на красный, распугивая случайных пешеходов гудком. Вид летящего автомобиля заставлял даже самых упорных отстаивателей своих безлошадных прав ускоряться при переходе дороги в разы.

— Нет-нет-нет, здесь все гораздо сложнее. И дело не только в вашем мире. Может произойти обмен, крайне нежелательный.

— О чем ты? Какой обмен?

— Я тебе уже показывал жетон. Один неконтролируемый жетон — проблема. Но решаемая. Например, — уткнувшись в очередную пробку на светофоре, Павел пожевал губу и продолжил, — если нужно переправить группу в двадцать человек, такой жетон предоставит двадцать записей. Это не разовый процесс, его несложно отследить и прервать. А если ту же группу провести за два-три захода — отследить куда сложнее.

— Проблема только в людях?

— В людях, а также в том, что они могут с собой принести. Бомбы, зажигательные смеси. Но если они так сделают, достанется тем, кто контролирует эту машину.

— А кто ее контролирует? — полюбопытствовал я.

— Неважно. По сути — государство. И это все, что тебе требуется знать. Важно сделать так, чтобы никто из посторонних лиц не получил этот жетон.

— Но он же не опасен сам по себе. Никто не знает, как он действует!

— Лучше не рисковать такими вещами, знаешь ли. А людей, которые занимаются бесконтрольным перемещением между нашими мирами… сам понимаешь, вряд ли это полезно.

Все боятся террористов. Революционеров. Людей с оружием. Оставалась загадка — зачем они похитили принцессу, которая сама сбежала в этот мир.

— Послушай, — пока мы не набрали скорость, можно было сообщить Павлу кое-какие новости. — Я думаю, что это важно, но Аня просила меня никому об этом не говорить. Правда, особенно она упоминала только профессора, а раз ты с девушкой все равно не пересечешься…

— Ближе к делу, — оборвал меня Павел.

— Девушка сказала, что она не случайно попала в наш мир. Она сделала это нарочно. Сбила настройки у машины.

— Ну и пусть так думает, — без особого удивления сказал шпион. — Может верить в это, сколько ей вздумается.

— Она не права? Но ведь все звучало искренне. Я не думаю, что это была ложь.

— Нет, это не ложь. Принцесса не соврала тебе — она правда верит в то, что это сделала она. Ты думаешь, что я просто так, гуляю на расстоянии от нее и ничего не делаю? Ситуация оказалась опасной и изолировать девушку — был единственный вариант, чтобы исключить тяжелое развитие событий.

— Странно, — протянул я.

— Ничего странного. Наш человек дал информацию. Мы решили, что лучше будет сделать так, как ситуация развилась сейчас. Но мы не планировали, что сюда прорвется еще целая банда.

— Погоди, так вы как-то еще и связь держите?

— Нет, есть только начальные указания и все. Дальше мы действуем по усмотрению, пока задача не будет выполнена. Хорошо, что ты мне это рассказал. Значит, Анна-Мария точно с ними не в сговоре.

Я сполз ниже по сиденью, потом поправил ремень и выпрямился.

— Что за сговор?

— Ну и память у тебя… Я же объяснял, что профессор смотрит на все через розовые очки. Ситуация в Империи нестабильна, но обычные люди этого не видят. И все эти манипуляции с дочерью императора — только один из способов пошатнуть или восстановить твердыню власти. Зависит исключительно от того, на какой ты стороне.

— О… я понял. Почти.

— Вот и прекрасно.

Мы как раз подъехали к патрульной «приоре», которая припарковалась сразу позади потрепанной красной девятки.

— Не выходи, — предупредил меня шпион и тут же вышел.

Патрульный в форме поприветствовал его, впрочем, как-то вяло. Второй, как я мог заметить со своего места, склонился рядом с «девяткой». Что он там делал, я не видел. То, что Павел и пара патрульных без труда смогут уложить бандитов при малейшем сопротивлении с их стороны, я не сомневался. А потому просто сидел в машине и ждал.

Шум с дороги мешал мне услышать разговор. Но он явно затягивался, а Павел вдруг сунул руки за пояс, махнув полами пиджака. Под ним мелькнули две черных полоски — рукоятки пистолетов. Ситуация рисковала измениться в любую сторону.

Снова завибрировал телефон. Я не торопился взять трубку, заинтересованный происходящим. Что так долго может говорить патрульный?

Но телефон не умолкал, поэтому мне пришлось вслепую потянуться к нему, чтобы не отрываться от Павла и патрульного. Второй как раз отвлекся от автомобиля и направился к говорящим.

Я же наконец дотянулся до мобильника. На экране высветился знакомый мне номер.

— Да? — тихо спросил я. Шум от дороги стих, но и беседа внезапно прекратилась.

— Вы уже на месте? — Евгений Петрович, в отличие от шпиона, не сдерживал эмоций.

— На месте, Павел беседует с патрульным.

— В том и дело. Патруль не отвечает на запросы руководства уже минут тридцать. Меня предупредили. Предупреждаю теперь вас. Будьте осторожны.

Усидеть на месте я уже не мог. Если патруль не отвечает — ответ здесь только один. Я быстро перевел предохранитель в боевое положение, чтобы не терять времени.

Второй «патрульный» в этот момент повернулся ко мне лицом, продемонстрировав длинные усы.

— ЭЙ! — громко крикнул я, выскакивая из автомобиля, но оставшись за дверью. — Это они!

На мой крик повернулись все трое. «Шершень» я крепко стиснул в ладони. Парень напротив шпиона навел на него короткий автомат, а Усач только ухмыльнулся, но оружие оставил на месте.

— А-а, снова ты. Быстро очухался, ничего не скажешь. Ай-яй-яй, — он обратился к Павлу. — Зря ты привел своего подопечного сюда. Вас, из Третьего, за километр видно.

Усатый направился к шпиону, предупредив меня по дороге:

— Только шевельнись — отправлю его на тот свет.

Патовая ситуация: на Павла нацелены аж два ствола. Я даже прицелиться не успею, как его прикончат

— И что же вы тут делаете? — растягивая слова, проговорил Усатый и выдернул один пистолет из-за пояса. — Классная штучка. О, еще один!

Убедившись, что другого оружия там не спрятано, бандит принялся прятать оружие к себе.

— Я не получил ответа на свой вопрос, между прочим. А ты, я смотрю, не такой говорливый. Слухи врут, — он приподнял полы пиджака и потер ткань, — качественный, но не наш стиль. Совсем уже здесь обосновался?

Ответа он не дождался. Мимо медленно проехали несколько автомобилей, а потом Усач направился ко мне, изображая на своем лице полнейшее разочарование.

— Так мне ответит кто-нибудь из вас? — уже раздраженно произнес он, направляя не меня оружие.

Наглый ответ или скосить по дурачка? Когда на тебя смотрит ствол автомата, ни один ответ не может быть правильным. До тех пор, пока не произнесешь хотя бы слово.

— Не говори ему ничего! — бросил через плечо Павел.

— О, как это мило. Наставник твой, да? Это он дал тебе «шершня»? Впрочем, все и так понятно, можешь не отвечать, — бандит расплылся в нахальной улыбке.

Беда в том, что эти двое в форме патрульных вызвали бы больше доверия у проезжающих мимо водителей. Хотя я, например, никогда не встречал подобных ситуаций на дороге.

— Не думаю даже, что нам и ответы нужны. Митрий, нужны тебе ответы?

— Мне? Безразлично, — второй повел плечами.

— Вот и я так думаю, — усатый вскинул автомат повыше. — Я передам девушке привет от тебя.

Я даже пошевелиться не мог от страха. Ни деру дать, ни зажмуриться. Но один звук решил все. Митрий, второй бандит, вдруг охнул, громко и болезненно.

Усач тут же отвернулся от меня, да и я во все глаза смотрел на то, как Павел, завладев автоматом противника, отвесил ему приличный удар прикладом в челюсть так, что у него голова запрокинулась.

Размахивая руками в поисках опоры, незадачливый преступник начал заваливаться назад, а Павел, не дожидаясь результата своей атаки, уже приводил оружие в нормальное боевое положение.

Только сделать этого он не успел. Усач ловко, по-армейски, отвернулся от меня, прицелился за доли секунды и пустил пулю в шпиона. Это вывело меня из оцепенения в тот же миг.

Я вышел из-за двери и, почти не целясь, нажал на кнопку. Шарик пробил брючину бандиту и, судя по тому, как тот просел, почти опустившись на одно колено, достал до кости. Реально мощная штука!

Только вот одним выстрелом остановить его оказалось не так просто. Усатый почти что упал набок, чтобы освободить руку и прицелиться из автомата получше, но я выпустил в него еще один снаряд.

Хорошо, что он находился близко и промахнуться было практически нереально. Второй шарик угодил ему в ключицу, а кровь от попадания забрызгала ему левую сторону лица, попав в глаз.

Теперь он прикрывался ладонью, одновременно пытаясь стереть с лица кровь. Не думая останавливаться, я сделал еще один выстрел. Адреналин или страх погибнуть, или и то, и другое вместе — но мне казалось, что, если я не нажму на кнопку еще раз, смерть настигнет меня раньше.

Третье попадание — в ладонь. Насквозь. Но до сих пор он не издал ни единого звука, хотя шарик, пролетев сквозь первое препятствие, не остановился, и продрал ему щеку. Надо будет спросить у Павла…

Вспомнив про шпиона, я тут же бросился к нему, продолжая в то же время целиться в усатого. Тот сейчас напоминал жука, перевернутого на спину.

Второй бандит был без сознания. Судя по паре белеющих на обочине зубов, внятно говорить он теперь все равно не сможет.

Под шпионом же растекалась лужа крови. Рукав и правая сторона пиджака темнели от крови.

— Уйдет, — просипел Павел, пытаясь поднять простреленную руку.

Я наклонил голову — усатый бандит, подволакивая ногу, полусогнутый плелся к девятке. Он двигался медленно, но, когда я прицелился в него из «шершня», он уже скрылся за патрульным автомобилем.

— Пусть идет, найдем его после.

— После может быть уже поздно, — голос слабел, но шпион еще держался.

Вдалеке уже слышались сирены. Мчалась подмога от капитана. Хорошо, что он выслал ее до того, как позвонил мне.

Впереди со скрипом раскрылась дверь старой отечественной легковушки, громко лязгнула сталь и взревел дряхлый мотор с прогоревшим глушителем. Прогрохотав градом щебня из-под колес о патрульную машину, усатый бандит, бросив своего напарника на растерзание только что прибывшей опергруппе, укатил вдаль.

На мое счастье, капитан Евгений Петрович не бросил своего старого друга и лично прибыл с пятеркой хорошо вооруженных полицейский. И добавил к этому еще и скорую — поэтому раненного Павла быстро уложили на носилки.

— Поезжай за ними, я подъеду чуть позже! — скомандовал капитан. Затем он оценил состояние бандита в патрульной форме. — Этого забрать, позже с ним поговорим.

Рывком он раскрыл дверь «приоры», разочарованно бахнул ей, обошел автомобиль и поднял дверцу багажника. Через номер свесилась рука. Слишком вяло, чтобы человек, которому она принадлежала, оказался жив.

— Чего ты ждешь? — рявкнул капитан. — Дуй за скорой! Я уже всех предупредил.

Еще раз повторять мне было не нужно. Я моментально нырнул в «фокус» и помчался догонять «скорую». Новые сложности существенно добавили хлопот в поисках принцессы.

Когда я ехал за скорой, я чувствовал себя более-менее нормально. К моменту, когда мы добрались до Загородного, пальцы слегка подрагивали. А вот уже в коридоре, спеша за каталкой, я ощущал, что ноги едва держат меня.

Тут ситуация уже не зависела от того, кто из какого мира был. Факт очередной перестрелки и того, что в этот раз умирает человек, знакомый мне хотя бы несколько дней, донельзя натягивал нервы.

Ситуация усложнялась с каждым часом. Сперва похитили принцессу, потом оказалось, что похитители не такие лопухи и неплохо ориентируются в нашем мире. Настолько неплохо, что автомат Калашникова могут использовать без труда.

И пусть это была не самая странная вещь за день, но я не мог свыкнуться с мыслью, что только что побывал в настоящей перестрелке. Кстати, то, что за несколько часов до этого я всадил смертоносный шарик в шею толстяку, меня почему-то совсем не смущало.

Наверно, чертова психология — я же целился почти не глядя. А если не видел, то почти как и не делал. В любом случае, мои мысли сейчас были где-то около последних событий.

И как только захлопнулась дверь в палату, а врач жестом попросил меня остаться в коридоре, я с некоторым чувством облегчения приземлился на скамью, уже просиженную до меня сотнями таких же ожидающих.

Да, Павел сейчас в надежных руках. Если только его ранение не слишком серьезное. Когда его везли в палату, он был белее мела. И если он скончается сейчас, то я не только не смогу найти принцессу — я останусь с огромным ворохом проблем, которые профессор Подбельский никак не разрешит.

Я не знал, сколько длилось мое ожидание, но, когда капитан широкими шагами прошел почти весь коридор от входа до моей скамейки, мне показалось, что прошла целая вечность. Евгений Петрович позвал меня с собой, махнув рукой.

На всякий случай я оглянулся на палату, но отправился за капитаном к выходу. Он провел меня на улицу, за здание, в курилку. Вытащил только что начатую паку сигарет и предложил мне. Я покачал головой.

— Вы там все зожники, что ли? — ухмыльнулся он. Выглядело это довольно нервно. И было из-за чего переживать.

— Просто не курю, — я покачал головой.

— Мы взяли того парня, но он пока без сознания. Кто его приложил так?

— Он, — я кивнул в сторону больницы, где зашивали Павла.

— Не сомневался. С его-то подготовкой.

Наконец-то я узнаю! Хоть что-то! Стараясь не выдавать волнения, что оказалось слишком трудно, я спросил:

— Я не в курсе его подготовки. Я студент.

— А, на подхвате, — закивал капитан и стряхнул пепел в урну. — Ну, они там все суперсекретные. Мне тоже очень много не рассказывали. Но, думаю, что он справится — не худшее его ранение.

— У него здесь были еще?

— Здесь? — подозрительно прищурился капитан. — Смотря, что ты имеешь в виду под этим словом. То, что сам он не местный, я давно знаю. Понял по его поведению.

— Так он и про свои дела не рассказывал?

— Тебя ведь Максим зовут? — уточнил капитан. Я кивнул. — Ты с ним, похоже недавно. Я знаю его уже года три как. Иногда он, бывает, исчезает на полгода, а то и больше.

— Я с ним буквально пару дней. Помогаю тут в одной истории.

— Не расскажешь, как я понимаю? — с некоторым намеком поинтересовался капитан.

— Нет, извините.

— Да-да, — отмахнулся капитан. — Паша тоже каждый раз так говорит, когда я пытаюсь разузнать его получше. А ведь когда-то я его от пули закрыл.

— Я вот не успел, — сказал я почему-то, хотя не мог бы сделать этого физически.

— А, всякое бывает в нашей работе, — капитан раздавил окурок с особой, как мне показалось, яростью. — Ну вот выпишут его, побеседуем с беззубым парнем. Документов при нем не нашли. Опять какой-то странный тип.

Стало понятно, что капитан тоже не очень-то владеет информацией о людях, которые устроили это нападение. Но, судя по его реакции, весьма сдержанной, это происходило не в первый раз, либо к странностям со стороны Павла он уже привык.

К нам спустился врач, стрельнул у капитана сигарету, затянулся и только потом спросил:

— Вы оба с ним?

— Да, — ответил капитан за нас двоих.

— Ему повезло, — успокоил врач. — Пуля прошла навылет, пострадала рука, немного царапнуло меж ребер, но до легкого не достало. Просто большая площадь поражения, отсюда много крови. Мы его зашили, скоро придет в себя.

— То есть, легкое ранение?

— Ему повезло. Немного другой угол и в груди он бы получил настоящий фарш. При таком-то калибре. Могу сказать — его костюм пострадал куда больше.

— Не время для шуток.

— Я и не шучу, — пожал плечами доктор.

Перекур закончился и мы проследовали за хирургом наверх, в палату. К моему искреннему удивлению Павел, не отличимый по цвету от простыней, уже сидел, весь в бинтах с рукой на перевязи.

— Второго взяли? — спросил он у капитана, едва мы вошли.

— Взяли, — Евгений Петрович строго, сверху вниз, посмотрел на хирурга. — Это — легкое ранение? Да он белее мела!

— И все же он жив, — сухо ответил доктор. — Я вас оставлю.

Дождавшись, когда он покинет кабинет, шпион указал на пиджак.

— Во внутреннем кармане, — уточнил он.

Я принялся шарить по пиджаку и вскоре вытащил небольшой скомканный сверток из вощеной бумаги, который сразу же передал Павлу. Тот развязал узелок, высыпал в ладонь несколько маленьких пилюль разного цвета. Формой и размерами они напоминали то же лекарство, что он давал мне ранее.

Сперва он принял белую, проглотил и запрокинул голову. Мы терпеливо ждали, когда шпион снова вернется к нам, но тот как будто считал про себя, а потом, закончив счет, проглотил вторую пилюлю.

— Ты снова с нами? — спросил капитан

— С вами, — выглядел он уже куда бодрее, но все еще оставался очень бледным. — Меня еще не оформили здесь?

— Вряд ли успели. Светиться не хочешь?

— Время не терпит, — здоровой, левой рукой Павел коснулся груди возле сердца и несколько секунд вслушивался в ритм. — Все в порядке.

— Ты уверен, дружище? — обеспокоился капитан. — Выглядишь ты пока что не очень.

— Вот именно — пока что. Ждать нельзя.

Шпион свесил ноги с кровати и принялся отключать аппараты контроля жизнедеятельности. Пока он сдирал датчики с тела, я не переживал, но, когда внезапно Павел принялся сматывать бинты, мы с капитаном едва не бросились к нему. Он остановил нас:

— Я отлично знаю, что я делаю. Пожалуйста, не мешайте.

Мы застыли у изножья кровати, готовые в любой момент спасти человека от явного помешательства. И все же под его грозным взглядом стояли, не шевелясь до тех пор, пока он не смотал все бинты с плеча.

Под ними показалась целая кожа без единого шрама. Точно так же Павел снял бинты с груди, где я не увидел даже царапины. Более того, за считанные минуты он постепенно вернул свой нормальный цвет кожи, без болезненной бледности.

— Мне понадобится нормальная одежда, — осмотрев продырявленный пиджак, произнес он. — Ты — за руль!

Честно признаюсь. Я устал. Устал бегать, получать оплеухи и травмы. За три дня меня ударили по голове, разбили стекло в автомобиле, продырявили грудь. Слишком много событий для такого короткого промежутка времени. Так не должно быть.

А еще я снова оказался между двух огней. Вероятнее всего, между трех — только вот профессора тут еще не хватало. Но он, к счастью, сидел дома и едва ли волновался, если у него была книга по истории.

Капитан явно не ожидал такого быстрого выздоровления и явно намеревался требовать объяснений от Павла, который в одном больничном халате проследовал к выходу. Я тащился сзади с пакетом, в котором лежал его костюм — вероятно, внутри находилось еще что-то полезное.

Добиться каких-то вразумительных ответов Евгению Петровичу не удалось вовсе, поэтому он сердито пыхтел позади меня. Кроме всего прочего, он еще и получил своеобразный выговор за то, что патруль не просто сообщил о расположении преступников, но попытался их задержать.

— Наказуемая инициатива, видишь ли, — сообщил он капитану через разбитое окно автомобиля. — Ситуация могла оказаться иной. Но все равно, — шпион протянул ему раскрытую ладонь, — я благодарен за то, что твои люди прибыли вовремя. Завтра мы обязательно с ним побеседуем.

— Можешь не спешить, — капитан немного смягчился после слов благодарности. — Он все равно еще без сознания.

— В следующий раз буду бить аккуратнее, чтобы приходил в себя быстрее, — впервые за все время пошутил Павел и, запахнув халат поплотнее, распрощался с коллегой. — Чего стоим?

— К ломбарду? — спросил я.

— К тебе домой, — последовал ответ.

— Это такая шутка?

— Серьезнее некуда. Принцесса похищена, след остыл. Искать мы ее можем только через того парня, который сейчас у Ворошилова. У капитана, — добавил он, заметив мой недоуменный взгляд. — И, хотя у Митрия череп крепче, чем у тебя, выносливости — ноль.

— Дурацкое имя, — сказал я. — Не звучит.

— Нормальное. И я не пошутил. Мы едем к тебе домой!

— Серьезно? — я тут же перестроился в соседний ряд, чтобы уйти правее.

— Абсолютно. Я не намерен привлекать много внимания к ломбарду и появляться там несколько раз в день. Все нужное привезут к тебе домой.

— Это хорошо, но… там же профессор Подбельский, — напомнил я.

— И что с того? Он в чем-то провинился?

— Нет, но он до смерти боится Третьего отделения.

— Славно. Не стоит разубеждать людей в том, что мы такие страшные. Хотя Подбельскому можно сделать исключение.

— Сделаем? Не хочу его пугать. Он довольно добрый старикан и хорошо относится к принцессе.

— Ладно. Пусть это будет благодарность тебе за то, что меня не прикончили там на месте.

— Да не стоит, — произнес я не сразу. — Меня бы там тоже порешили, если бы ты не успел вырубить Митрия. А вот усатый тот еще боец.

— Он состоял в императорской гвардии. Знаю я его. Разочаровался в идеалах страны и связался с шайкой каких-то маргиналов. В результате мы получили… то, что имеем.

— Просто он, — я попытался подобрать правильные слова для его поведения, — он как будто не чувствовал боли. Я попал в него три раза, а он и глазом не моргнул.

— Тренировки. Медикаменты. Все, что угодно.

— Хорошо бы второй таким не оказался.

— Почему? — Павел был на редкость разговорчив. — В гвардии все наперечет, и нынешние, и ушедшие. Он точно не оттуда.

— Потому что как ты намеревался его разговорить?

— У меня и мертвые заговорят, — бесстрастно ответил шпион и я тут же вспомнил его «аспид».

— Звучит пугающе.

— Тебе нечего бояться, ты свое боевое крещение прошел.

— Медаль дадут?

— Не наглей.

— Ладно-ладно, я только спросил.

Нашу почти дружескую беседу прервал звонок от капитана Ворошилова и я сразу же передал трубку Павлу. Тот долго слушал, коротко поблагодарил и вернул мне телефон.

— Может, поделишься новостями?

— Мы разве уже на ты? — нахмурился шпион.

— Пора бы! — вконец решил обнаглеть я. — Ты дырявил меня серебряной спиралью, похитил меня, потом пришел как ни в чем ни бывало просить об услуге. Я после всего этого не позволил тебя убить. Не назову нас друзьями, даже приятелями, но выкать в таких условиях мне кажется глупо.

— Возможно, ты прав. Ладно. Они нашли пустую машину со следами крови на сиденье. Бывший гвардеец исчез в неизвестном направлении. Поэтому зализываем раны и завтра с раннего утра едем забирать к себе «раненого».

— Только не говори, что ты его тоже приведешь ко мне домой?

— А ты как думал? У тебя подвал есть?

— Есть.

— А простыня и таз из полимера?

— Тоже есть, — уже настороженно произнес я.

— Включишь радио, сделаешь погромче на пару часов и никаких проблем.

— Это у тебя никаких проблем не будет, а если услышат? Если найдут следы?

— Я позабочусь о следах, а ты позаботься о радио. И все будет ровно.

— Мне кажется, что я из этой истории буду выпутываться потом неделями.

— Перестань, — успокоил Павел. Странно было вообще что-то слушать от человека в белом халате. — Проясним пару моментов, отправим принцессу домой и уже через неделю ты обо всем этом забудешь.

Забудешь, как же. Такую, как Анна, забыть сложно. А с ее стараниями и постоянным желанием залезть мне в трусы… Второй такой точно не найти. Я снова пожалел о том, что девушку отправят назад.

— Ты что-то затих, — уже на подъезде к дому заявил шпион. — Да я понимаю, средняя дочь Алексея Николаевича — так еще красотка, не чета старшей. И у тебя наверняка к ней тяга.

— Давай не будем об этом.

— Нет, будем, поверь. Об этом надо поговорить, потому что иначе, когда она уйдет, ты с ума сойдешь. Я знаю о чем говорю, поверь.

— Это все терпит. Давай позже о принцессе. Я действительно устал за сегодня.

— И что, свалишься спать, не дожидаясь подарков из нашего ломбарда?

— Думаю, что воздержусь.

— Зря, — шпион расплылся в улыбке. — Очень зря.

Жара и отсутствие осадков, обещанные синоптиками, позволяли не торопиться с установкой нового стекла. Его можно неспешно заказать дождаться и установить. А машина в это время постоит на улице. Из-за забора не видно, что одно стекло отсутствует, так что нестрашно.

Тем более уже темнело, но я все равно заметил за забором любопытного соседа. Тот помахал рукой, но не стал ничего спрашивать. Вероятно, вид Павла в белом халате привел его в замешательство.

— Странный тип твой сосед, — негромко произнес шпион. — Он мне не нравится.

— Мне он тоже не нравится, но ничего с этим поделать не могу.

— Не в этом плане не нравится. Он любопытный. Это подозрительно.

— Да он всегда такой, что ты.

Не спорю, что некоторая степень паранойи за последние дни во мне прочно укоренилась, но ожидать подвоха от не всегда трезвого безработного Игоря — это уже перебор.

— Идем в дом, — пригласил я Павла и распахнул дверь.

В коридор, стоило мне захлопнуть дверь, тут же выскочил профессор Подбельский:

— Как же вы долго, я… — и осекся, заметив белый халат. — Кто это? Где Анна?

— Павел Романович Трубецкой, позвольте, — чуть склонил голову шпион, надев на лицо маску благодушия.

— П-подбельский… Григорий.. Авдеевич, — уменьшаясь в росте ответил профессор и ухватился за стену. Потом перевел на меня испуганные глаза: — Это — ОН?

— Вы меня забыли, профессор? — Павел продолжал улыбаться, причем довольно искренне. — Я ходил на ваши лекции, лет так двенадцать назад, если я все правильно помню. И, да. Это Я. Максим уже рассказал мне о ваших страхах, поэтому, — шпион скинул обувь и шагнул к профессору. У того даже не хватило сил отшатнуться в сторону. — Не стоит бояться. Мы все на одной стороне, — он ухватился за пухлую ладонь профессора, у которого уже блестел от испарины лоб. — Не переживайте. Где здесь туалет?

— Дальше по коридору, — ответил я и поспешил к старику, который едва стоял на ногах, широко раскрыв рот. — Идемте, профессор, все действительно в порядке. Почти.

Усадив Подбельского на диван, я метнулся на кухню за водой. Кружку он опустошил сразу же, а потом уставился на меня полубезумными глазами.

— Все в порядке? А где принцесса?

На языке вертелась фраза «вот он за нее», но я решил, что сейчас совсем не время для шуток, потому что испуг профессора может ему потом дорого обойтись. Но и правдивый ответ тоже его не обрадует.

— Она… пропала. Поэтому меня нашел Павел и он же занимается ее поисками.

Подбельский всхлипнул и провел пятерней по лицу, а потом зажал рот.

— Вы не представляете, какой это мог бы быть скандал, случись что-то подобное в самой Империи.

— В самой Империи это уже случилось, профессор, — появился в дверях Павел. — Если мы сможем вернуть ее завтра-послезавтра, то ничего страшного не произойдет.

— Да-да, — закивал старик. — Я знаю! Ведь вы сможете все исправить?

— Надеюсь.

Снаружи прошуршал щебнем автомобиль и Павел кивнул мне:

— Идем, поможешь немного.

За забором припарковался белый фургон, компактный и не слишком заметный. Водителя я не рассмотрел — Трубецкой сразу же отправил меня к задней части автомобиля, а сам перекинулся парой слов с тем, кто сидел за рулем.

В фургоне лежал чемодан и несколько свертков. И если кожаную поверхность я сразу же узнал — под ней скрывались пыточные инструменты, то обилие свертков меня сильно напрягло.

— Не засматривайся особенно, — подвинул меня шпион и, протянув руку в глубины кузова, вытащил оттуда вполне современную спортивную сумку черного цвета. Затем он подхватил не самый легкий на свете чемодан и указал на свертки: — А это все на тебе.

С трудом я выгреб это барахло и, стараясь ничего не уронить, понес в дом. Позади меня захлопнулась дверь кузова, но я даже не стал оборачиваться — настолько неудобно было все нести.

Мне только показалось, что любопытный сосед опять таращился на то, что происходит на моем участке. Пожалуй, это начинает меня раздражать. Особенно, когда ты несешь что-то очень тяжелое.

К счастью, Павел придержал для меня дверь и мы притащили все внутрь. Он поставил сумку и чемодан у входа:

— Бросай все, я потом разберу, — и, дождавшись, когда я сложу все на пол, спросил: — устал или все же готов?

— Готов к чему?

Я смотрел на гору непонятных свертков, которые могли быть заполнены самым разным содержимым и совершенно не представлял, чего от меня хотят. Время на раздумья мне предоставил телефонный звонок, чему я был несказанно рад.

Несмотря на позднее время и незнакомый номер, я все же принял вызов:

— Максим, — слабый голос по ту сторону казался смутно знакомым. — Это Костя.

— Слушаю, — я постарался прозвучать максимально сурово.

— Геннадич дал твой номер. Он сказал, ты взял передышку и я решил позвонить, пока не поздно.

— Пока не поздно?

— Я имею в виду, пока ты не наговорил Краснову о произошедшем. В тот день, в офисе.

— А! Вообще я думал, что ты умер.

Повисла пауза, в трубке я слышал только сопение Кости.

— Мне повезло. Врачи сказали, что он не слишком глубоко меня порезал, — сказал он и снова замолчал, собираясь то ли с мыслями, то ли с силами.

— Так чего ты хотел?

— Не говори Краснову о том, что я… ну… ты понял. Я был неправ и приношу свои извинения.

Человек выжил. Новость приятная, но мое отношение к нему нивелировало все, так что в целом мне было фиолетово. Но раз уж он решил извиниться, то я тоже подумал, что нагнетать не стоит.

— Хорошо. Я принимаю твои извинения. Поправляйся.

Он что-то еще пробормотал в трубку, но я уже убрал телефон от уха и быстро отключился. На шпиона теперь стоило смотреть не как на бездушного убийцу. Если только Костя выжил не случайно.

— Не надейся, что других твоих обидчиков я буду кромсать так же, — приподнял брови Трубецкой, наклонился и поднял с пола один из свертков.

Под плотной белой тканью что-то звякнуло. Металл. Но не огнестрел. Чтобы не вызывать еще больше вопросов, шпион медленно размотал полотнище, представив мне пару сабель.

В них не было ничего специфического. Клинок и рукоятка — никаких украшений, все строго и очень даже… стильно? Я никогда не увлекался холодным оружием и единственный представитель данного вида обычно резал колбасу на моей кухне.

Но эти сабли выглядели просто завораживающе в своей простоте. И блеск, которого я никогда не видел у музейных экспонатов, лишь добавлял им шарма.

— Я видел, что у тебя фонарь хорошо освещает задний двор, — слегка подкинув в руках сабли Павел развел их в стороны и предложил мне взять одну. — Не надо скепсиса, это обычная сабля. Только темляк на руку не надевай.

Уже собравшись схватиться за саблю, я остановил пальцы в сантиметре от рукоятки.

— Кожаный ремешок. Не трогай его. Так будет безопаснее поначалу. Ну же, бери давай!

Я обхватил рельефную рукоятку, медленно снял саблю с ткани. Не слишком тяжелая, как я думал. Гораздо легче. Трубецкой принялся объяснять:

— Темляк на запястье надевают кавалеристы, чтобы был меньше риск потерять в бою. Там удары наносятся иначе. В обычном сражении лицом к лицу сила удара меньше, поэтому тебе лучше пока не рисковать суставами.

Мы вышли на улицу. Уже совершенно стемнело, но фонарь ярко светил на небольшую площадку позади моего дома. Обычный газон, без досок и сложенного кирпича — в свое время я потратил немало сил для того, чтобы привести в порядок тот бардак, который достался мне от прежних хозяев.

Поэтому использовать ее можно было хоть для высадки десанта — ровная, чистая, аккуратная. Шпион сбросил ткань на траву и схватил саблю, а потом немного понаблюдал, как я размахиваю своим оружием, слушая свист, с которым оно рассекает воздух.

— Тебе потребуется немного теории. Как ни крути. Хватит уже свистеть, все равно пока бестолково.

Я разочарованно опустил руку. Естественно, я надеялся, что у меня есть талант фехтовальщика. Закрепился в пять лет, когда я дубасил крапиву палкой. Но все же решил послушать, что к чему.

И уже приготовившись к нудным объяснениям, с удовольствием отметил, что всю теорию Трубецкой уложил ровно в одну минуту, дополнив свои объяснения словами:

— Со всей дури не бей и тогда дальше я тебе все расскажу по факту.

Я с готовностью закивал. Павел показал пару основных стоек, но стоило мне только наклониться вперед, он скривил губы и заставил меня выпрямиться.

— То, что ты сейчас делаешь — для тех, кто фехтует на состязаниях. Им важно просто ткнуть. Оставить царапину. Представь, что Щепин перед тобой. Тот, который из гвардии. Ты его просто уколешь, а он тебе в ответ…

Павел легко сделал шаг вперед, обходя острие сабли, и быстро развернулся — его клинок остановится в сантиметре от моей шеи, причем получилось все без резких движений. Все было плавно и размеренно, но в то же время стремительно.

— И все твои шаги, — он изобразил широченный шаг, пародируя мои движения, — приведут только к твоей гибели. Шаг — короче, локоть сгибай…

Он принялся крутить мою руку, выставляя правильное положение. Чувствовал я себя до крайности неуютно, потому что непривычный сгиб локтя и сабля, которая на почти вытянутой руке сильно тянула плечо, заставили меня покраснеть от напряжения.

— Да расслабься ты, — продолжал Трубецкой, — просто запомни положение кисти и локтя, а дальше делай, как пожелаешь. Давай, опусти теперь руку.

Я встряхнул ладонью, провернув саблей по кругу и срезал несколько травинок.

— Да, острая. Даже очень, — добавил шпион, перехватив мой взгляд. — Теперь еще раз выставь руку. И не сутулься. Да не сутулься ты, говорю! — решив, что слов недостаточно, он зашел за спину, с силой вывернул мне плечи, а потом надавил между лопаток. — Что с вами всеми такое? Кривые, гнутые, осанки ни у кого нет. Представь, что тебя так принцесса увидела бы в первый раз, что бы она подумала?

— Как тут у вас интересно, — через забор вывесился Игорь. — Принцессы какие-то сабли. Это все твой дядя придумал?

— Тебе чего? — спросил я и думать забыв про вежливость.

— Мне просто интересно, посмотреть хотел, — сосед зевнул и уставился на нас. — Ну вы продолжайте, продолжайте. Очень здорово получается.

— Нашел время любопытствовать, — фыркнул я. — Поздно уже.

Павел в отличие от меня не был связан с этим человеком никакими принципами добрососедства, поэтому почти не целясь метнул саблю в забор. Лезвие прошло сквозь доску на несколько сантиметров, но не коснулось соседа.

Он упал на спину, когда сабля уже почти закончила покачиваться в заборе. Совсем не сразу до него дошло, что оружие настоящее, а он сам — не в цирке. Пока он лежал на влажной от росы траве, шпион приблизился, с хрустом отломил половину доски забора и забрал саблю, на которой не осталось ни царапины.

— Лучше иди домой, — посоветовал он любопытному соседу.

Я заметил в свете фонаря, как тот дернулся в сторону, но поскользнулся, пытаясь встать, и снова опустился на спину. Павел вернулся ко мне и скомандовал:

— Нападай.

— Серьезно? Если зацеплю?

— Не зацепишь, — ухмыльнулся шпион. — Но хотя бы навык получишь. Целься в тело и весь секрет.

Секретов, как оказалось, в фехтовании предостаточно. Нельзя просто махать саблей и надеяться на то, что ты попадешь в противника раньше, чем он в тебя. Просто может быть только с неподвижной статуей.

Павел же почти не отражал моих атак, как бы я не старался. Он просто отшагивал в сторону, отскакивал, а стоило мне вернуться к широким шагам, тут же успевал зайти сбоку и в момент остановить меня клинком возле шеи.

— Что я делаю не так? — спросил я, выдохшись после тренировки.

Увлекла она меня не на шутку, поэтому я и не заметил, что бегал за Трубецким уже полчаса. Пот лил градом, хотя прохладные августовские ночи к этому не располагали.

— Ты все делаешь правильно. Но есть два момента. Я — опытнее. По твоим жестам я вижу, что ты собираешься сделать. А ты за мной не следишь. Ты сосредоточен на сабле. Даже не на собственной руке. Но это пройдет, если ты продолжишь тренироваться.

— А второй момент?

— Я не собираюсь сражаться. А сейчас мы поменяем тактику.

И он кратко пояснил, что меня ждет. Плечо ныло, а предплечье и вовсе сводило, поэтому я попросил перерыв.

— В целом, у тебя неплохо получается. Ты уже можешь здорово напугать какого-нибудь хулигана.

— Всего лишь напугать? — усмехнулся я, хотя иного ожидать и не стоило.

— Немного потренируешься, наберешься опыта, может, и поцарапаешь кого.

— А если придется… — я проткнул воздух саблей, но Трубецкой лишь покачал головой:

— Это не всегда нужно. Тем более у вас. Люди более пугливы. Я уверен — девять из десяти встреченных тобой человек убегут, стоит тебе обнажить оружие.

— А десятый? Тот самый. Он ведь может оказать сопротивление.

— Знаешь, он может быть вообще вооружен чем-то другим.

— Так для чего тогда эта тренировка? Не очень верится, что это только лишь благодарность за твое спасение.

— Раскусил меня, — Павел слегка поклонился, разведя руки в стороны так, чтобы сабля на коснулась влажной травы. — Ты же умный парень. Должен понять, что произойдет завтра.

— Завтра мы идем выручать… — я посмотрел в сторону соседского дома. Никого не было. — Анну. Если узнаем, где она находится.

— Верно мыслишь, но пойдем не мы. Идти вдвоем смысла нет. Должен быть кто-то один. Я, как ты понимаешь, отправиться туда не могу.

Ну да, как же я мог забыть. Ведь Третье отделение — это тени, которые следуют за императорской семьей. И никто не должен их видеть. Особенно — младшие члены семьи.

Я потоптался на месте, набираясь уверенности, а потом сказал:

— Тогда предлагаю продолжить. Чтобы я быстрее смог набраться опыта.

Шпион фыркнул, но встал в защитную стойку в ожидании моего нападения.

Тренировка продлилась еще почти час. Я считал, что держался хорошо, но дальше основных моментов мы так и не ушли. Почему Павел не позволил мне перейти к чему-то большему, я спрашивать не стал — слишком вымотался за время тренировки.

Под конец и вовсе сел на траву, позабыв о том, что она мокрая. И, вскочив, обратил внимание на то, что из дома все еще льется свет — профессор не спал.

Мы старались не слишком шуметь, насколько это позволяло занятие фехтованием, но все равно лязг порой был довольно громким. Подбельский появился в окне на втором этаже — моя комната как раз выходила широким окном за задний двор:

— Может, пойдете в дом? — строго спросил он, пользуясь положением профессора. — Уже поздно!

— Пожалуй, пора, — шпион забрал у меня вторую саблю и поспешил внутрь.

Я поднялся и двинулся внутрь, ощутив внезапно, что мышцы ноют. Хорошо еще, что бегать не пришлось — от этого проблем стало бы только больше. Недавняя пробежка рядом с офисом слишком уж растянула мышцы ног.

В доме было тепло и сразу же потянуло в сон. Профессор уже стоял внизу. Дождавшись, когда Трубецкой уйдет в ванную комнату, он вдруг нахмурился:

— Не подумал, что вы настолько буквально поймете мои просьбы! Молодой человек! Вы хоть понимаете, что вы натворили?!

Я растерялся и никак не мог взять в толк, о чем мне говорит Григорий Авдеевич, поэтому тупо молчал в ожидании продолжения разговора. Профессор же просто полыхал от ярости.

— Нет, я все понимаю, молодость, гормоны… но чтобы так! Так быстро!

— Честное слово, я не знаю, о чем вы!

— Я нашел возле вашей кровати! — воскликнул профессор и замолчал, но я видел, как усердно он старается подобрать слова. Подсказывать ему я не собирался, хотя догадывался, о чем он может говорить. — Нашел… Их!

Я уже думал, что он сейчас как фокусник вытащит «их» из кармана, но он гневно смотрел на меня и ничего более не делал. Но надо было как-то оправдаться. Меня начала мучить совесть, совершенно внезапно.

В любое другое время и любому другому человеку я бы мог соврать все что угодно. Что вещица попала случайно, что комната не моя — ведь в теории принцесса должна была спать в отдельной комнате!

Но профессору я соврать не мог. И я уже, скрепя сердце, приготовился открыть ему свой секрет. В этот момент из ванной вышел Павел, вытирая голову полотенцем:

— Что тут происходит? — он помолчал пару секунд. — В чем провинился этот студент? — спросил он профессора.

— Нет-нет, ничего такого, — Подбельский смущенно улыбнулся и даже как будто бы немного отступил назад. — Это наши с ним дела. Не стоит вмешиваться.

— Я по вашим лицам вижу, что речь не только о студенте. Что случилось?

— В интересах чести Анны-Марии я вынужден молчать! — с гордостью заявил Подбельский, чем немало меня позабавил.

— Мы все здесь действуем в интересах принцессы и императорского дома, — вдруг прогремел Трубецкой. — Вы что, в одиночку ее защищать решили?

— Нет, но… — как-то сразу увял профессор, — я ведь…

— Сейчас же говорите, о чем шла речь!

— Хорошо-хорошо! Только вот надо как-то помягче.

Трубецкой приподнял бровь и повернулся ко мне. Я не выдержал.

— Я переспал с принцессой, — прозвучал простой и прямой ответ.

— Фу, как грубо, — поморщился Подбельский.

Шпион изменился в лице и расхохотался. Профессор же недоумевал, сердился и выглядел растерянный одновременно.

— Что с того, если у обоих там зудит? — спросил Трубецкой в лоб старика профессора, закончив смеяться. — Это страшная тайна для ее отца. И если вы намерены ее раскрыть, — он оборвал фразу на полуслове, чтобы угроза звучала более явно, а потом незаметно подмигнул мне.

— Нет… что вы… Да почему я оправдываюсь в конце концов! — собрался наконец Подбельский. — Я не собираюсь перед вами оправдываться! Я… Черт возьми, я же вас учил!

— А, вспомнили, — мирно улыбнулся шпион.

— И я не планировал ничего рассказывать ее отцу. Доносы писать? Увольте! — профессора уже было не остановить, впрочем, никто и не пытался. — Но то, что они сделали… Это возмутительно.

— Что именно вас возмущает, Григорь Авдеич?

— То, что… что…

— Вы же сами пропагандировали абсолютное равенство. Вот вам достойный пример. Чем же вы недовольны?

— Но ведь он из другого мира! — взмолился профессор, апеллируя к последнему доводу.

— И что с того? Не вижу ничего страшного в его действиях. Тем более, я уверен, что принцесса и сама питает к нему теплые чувства. Разве нет?

— Правда. Ну, мне так кажется, — сразу же поправился я.

И чуть было не проговорился, что сам профессор попросил меня как-то так подойти к принцессе с другой стороны.

— По-моему, проблемы в этом нет, — рассудил шпион, что звучало более чем здраво. — А теперь я серьезно предлагаю воспользоваться ваши прежним советом и отправиться спать. Завтра предстоит много дел.

— Поддерживаю, — зевнул я и потянулся. — Спасибо за тренировку. Профессор, доброй ночи, — пожелал я без малейших издевок и ушел к себе в комнату.

Там я первым делом прошелся по маршруту старика — от двери до окна почти по прямой. На обратном пути мой взгляд упал на кровать и небольшой ярко-красный кусочек ткани.

Я не поленился нагнуться и поднять. Ну что ж, трусики принцессы — явный повод профессора сердиться на меня. Пусть секрет раскрылся. Это меньшая из проблем, что ждала нас впереди.

Мне дали выспаться. Вернее, посчитали, что пяти часов сна достаточно. И поэтому, несмотря на очередное солнечное утро, все выглядели мрачно.

Я — потому что не выспался. Профессор до сих пор был зол на меня. Павел, судя по его мятому лицу, почти не спал ночью, составляя какие-то планы.

Вытащив самые большие чашки, которые только можно впихнуть в кофемашину, я сообразил приличную порцию кофе на троих. Ни аромат, ни вид на моих гостей не подействовали, поэтому я поддался всеобщему унынию и медленно потягивал горячий напиток, наблюдая за остальными поверх чашки.

Телефон нетерпеливо завибрировал. Я лениво вытащил его из кармана, увидел номер капитана и протянул Трубецкому. Самая подходящая фамилия — по телефону разговаривать.

Мы с профессором с любопытством вслушивались в непродолжительную беседу, так что совсем забыли про кофе.

— Везут, — произнес Павел. — Надо встретиться с ними в лесу, неподалеку от деревни.

Поездка тоже оказалась недолгой — место встречи располагалось в паре километров лесных троп, по которым «фокус» весьма уверенно добрался до нужной точки.

Предварительно мы захватили с собой одно из полотнищ, что вчера привезли ко мне домой, а также прочную веревку.

— Мне понадобятся ответы, — предупредил Евгений Петрович, передавая нам Митрия, связанного по рукам и ногам, дополнительно еще и с мешком на голове. — Надеюсь их получить в ближайшее время.

— Мы же друзья, — шпион стиснул широкую ладонь капитана. — Я все тебе расскажу, когда придет время.

И принялся раскладывать по траве большое полотно.

— Слабо верится, — искоса посмотрев на меня, заявил Евгений Петрович. — Если уж твой подопечный рта не раскрывает, — он покачал головой. — Я не хочу докапываться, но если начальство меня попросит, мне придется, ты же понимаешь.

— Понимаю, — кивнул Павел, — Все понимаю, но уверяю тебя — они не будут тебя ни о чем просить. Этого человека не существует. Вероятно, даже никогда не существовало.

— Надеюсь, что это не то, о чем я подумал.

— Нет. Совсем нет.

Шпион пнул Митрия сзади коленной чашечки, уронив его на заботливо расстеленное полотнище, смотал парня в него, как обычно в криминальных фильмах прячут труп в ковер. Потом, попросив моей помощи, обмотал его веревкой и завязал хитрый узел.

— Это на грани моего лимита доверия к тебе.

— Хорошо, — шпион поднял голову. — Преступление против государственности. Достаточно?

— Он? — презрительно скривил губы капитан. — Против государства.

— В составе банды, не забывай.

— Мне хочется тебе верить. Надеюсь, ни у кого из нас проблем не возникнет.

Не попрощавшись, он сел в автомобиль и медленно укатил. Мы затолкали Митрия в багажник, заранее сложив задние сиденья, чтобы не мучиться со складыванием его рук и ног.

— Он тебя расспрашивал обо мне? — спросил Павел, уже в машине.

— Так, вскользь. Я сказал правду, что ничего о тебе не знаю, — ответа не последовало и я продолжил, — но его отношение ко мне как будто бы поменялось. Он считает меня твоим помощником.

— А разве это не так?

Я не стал отвечать, чтобы не пускаться в более сложные рассуждения. Вроде бы как я ему помогаю. С другой стороны, просто хочется побыстрее с этим закончить. Сложная ситуация.

Когда мы подъехали к дому, сосед ковырялся у себя в огороде. Не подняв головы, он продолжил работать, даже когда мы хлопнули дверьми и открыли багажник.

— Здорово ты его напугал, — шепнул я Трубецкому.

— С такими иначе нельзя. Сперва он любопытный, потом он — доносчик.

— У вас это распространено?

— А как же! Можно подумать, что у вас — нет. Будь уверен, что на работе твой недорезанный коллега при первом же удобном случае сообщит начальству о твоих проблемах.

— Я думал, ты его убил. До его звонка из больницы.

— Не собирался даже. Меткий укол, болезненный — длинный надрез мышцы с легким повреждением кости. Сознание теряют моментально.

Мы вытащили Митрия, распрямили его и внесли в дом. Потом точно так же прошествовали мимо удивленного профессора и спустились в подвал, где Павел поставил прочный табурет.

Я принес пластиковый таз, как он просил, к потолку не без труда мы приспособили то же полотно, в которое завернули нашу жертву.

— Про музыку не забудь, — напомнил Трубецкой, раскладывая инструменты. — Если нам повезет, и одной композиции будет достаточно. Если нет — твой сосед будет слушать увлекательный концерт.

Затем он проверил, надежно ли заперты окна, и отпустил меня наверх.

— Что вы собираетесь делать? — боязливо посматривая в сторону подвала, спросил меня профессор.

До нашего приезда он шелестел страницами современной истории и сейчас книга лежала рядом с ним на диване в гостиной.

— Мы спасаем Анну-Марию. Мне тоже не нравятся такие методы, но… — я пожал плечами. — Это жестокие люди. Делают очень плохие вещи, — я включил радио почти что на полную и отвернул его к стене. — По-другому с ними нельзя. Наверно.

— Никогда не думал, что доживу до такого! — воскликнул Подбельский. — Десятилетия мира и тут такое! Похищение дочери императора Алексея! При его отце такого бы точно не случилось, но там и ситуация была другая.

Профессор принялся рассказывать о годах, очевидно, его молодости. Страна крепка и сейчас, говорил он, но чувствуется, что императорской семье не хватает твердой руки. Глава государства не так силен, как его отец, супруга — болезненна. Вся надежда на младшего сына, потому что старшая дочь занимается делами, конечно же, но на несколько уровней ниже.

Он рассказывал и такие вещи, которые я не очень понимал, потому что ни дня не провел в высшем обществе. Но в целом картина складывалась достаточно благополучная. Мне хотелось спросить у профессора, почему же в таком добропорядочном обществе возникло нечто подобное.

Но решил, что он может дать ответ только со своего академического опыта и лучше спрашивать у Павла, который описывал ту же ситуацию более реально. Правда, и выглядела она мрачнее.

Музыка играла громко, но через отдельные, приглушенные моменты или паузы в соло гитары или барабанов, прорывались всхлипы и короткие вскрики. Тянулась уже пятая композиция, но шпион все еще не поднимался.

Мы с профессором сидели молча, в ожидании результата. Наконец, когда проигрыватель воткнул следующий альбом, Трубецкой вышел из подвала, вытирая остатки крови с предплечий. В остальном же он был на удивление чист.

— Идем, — позвал он меня с собой, — тебе тоже надо это услышать.

Я спустился за ним в подвал. Полотно, прежде белоснежное, разве что с пятнами от травы, теперь багровело брызгами крови, а кое-где и подтеками. Я вздрогнул от увиденного.

Мне почему-то совершенно не хотелось смотреть на человека, которого скрывала от меня такая занавеска. Но Трубецкой был настойчив и мне пришлось сделать еще один шаг, прежде чем вздрогнуть.

Тяжелый металлический запах крови висел в воздухе. Митрий сидел на стуле. Прочная веревка опутывала его ноги, удерживала руки за спиной и, в довершение всего, на шею была накинута петля.

Эта часть хитроумными скользящими узлами соединялась с узлами на ногах, так что пленник всегда должен был оставаться в напряжении: либо с запрокинутой головой и сдавленной шеей, либо с придавленными к ножкам стула ногами. Страдала больше всего шея.

При нашем появлении в движение пришли только глаза. На залитом кровью лице белки смотрелись пугающе контрастно. Он приоткрыл рот, но сжатое веревкой горло не пропускало воздух и Митрий только булькнул.

— Тяжело быть героем? — спросил Трубецкой, а потом резанул веревку на его руках.

Пленник сразу же дернулся, потом снова, закатил глаза и уже начал наклоняться, но Павел быстро схватил его за волосы и побил по щекам тыльной стороной ладони. В глазах Митрия снова появилось осмысленное выражение.

— В аду тебе гореть, имперская шавка, — прошепелявил он. Мне показалось, что в его рту не хватает нескольких зубов. — И щенка своего притащил? На меня полюбоваться? Ха-а! — он осклабился и его окровавленное лицо приняло действительно жуткое выражение какой-то неестественной маски.

Настала моя очередь вздрогнуть. Я подумал, что тот укол «аспидом» — сущий пустяк в сравнении с тем, что Павел сделал с этим парнем. Он, тем временем, размашисто саданул его по лицу небольшой деревянной дощечкой, украсив полотно еще одним веером кровяных брызг.

— Я это должен был услышать? — спросил я, когда немного пришел в себя

— Ты повторишь или мне еще тебя украсить? — и, не дожидаясь ответа, Павел ловко перехватил свое орудие и снова нанес несильный удар.

Меня не очень интересовали пыточные инструменты, но я испытал искреннее удивление от того, что одна простая дощечка оставляет после себя подобный эффект. Митрий, сплюнув на пол, хрипло выдохнул:

— Недолго вам еще осталось. Совсем недолго.

— Зачем вам принцесса, повтори!

Пленник взвыл, затем расплылся в усмешке, закашлялся и снова плюнул. Мимо таза, который и без того был вымазан темно-красной жидкостью.

— Ты спросил, тяжело ли быть героем? — он резко схватил левой рукой правую, выволок ее, как безжизненную плеть, из-за спины. Его лицо при этом перекосилось, но он молча уложил руку себе на колени в неестественном сгибе. — Полюбуйся, что сделают с тобой, когда ты станешь неугодным.

На руке не хватало двух пальцев и алела она от пролитой крови ничуть не меньше, чем и лицо.

— Нашел, чем пугать, — фыркнул шпион. — Не расскажешь ты, придется добраться до всех твоих соратников.

— Нас слишком много. Кто-нибудь доберется до тебя первым. Видишь ли, ты уже не смог уберечь Анну-Марию. Не убережешь и себя.

Не знаю, смог ли этот парень напугать Трубецкого, но мне стало страшно. После всех пыток, лишенный зубов и пальцев, он еще сидит и угрожает. Должно быть, он ярый фанатик или действительно эта банда гораздо сильнее.

— Но мне не жалко повторить еще раз, — Митрий прокашлялся, задергал рукой и его стошнило в таз. Павел позволил ему пару минут отдышаться, после чего поднял за волосы голову:

— Говори же!

— Мир меняется. Должен измениться наш. Зацепит и ваш тоже, — он смотрел мне прямо в глаза, гипнотизируя, заставляя верить в то, что он прав. Не могу сказать, что очень хотелось верить, но звучал он крайне убедительно. — И конец уже близок.

— Насколько близок? Сколько осталось времени? Отвечай!

— Год, не больше, — обратился к нему Митрий. — А вероятнее всего, и того меньше. Я бы поставил на три месяца.

Он вдруг тяжело задышал, как будто у него начался приступ, но минутой позже расслабился и даже потрогал здоровой рукой свою шею, пока Павел соображал, что делать с полученной информацией.

— Ты думаешь, ищейка, что сможешь как-то это все исправить? Если бы это можно было сделать, я бы ни за что не сказал тебе, где искать твою принцессу. И никакие пытки…

Еще один хлесткий удар заставил его замолчать. Трубецкой не сдержался, но едва ли жалел о содеянном. И без того разукрашенное лицо получило еще одно пятно содранной кожи, а последнее слово Митрия и вовсе превратилось в вой, а затем в пронзительный крик.

— При чем здесь их мир? — инстинктивно Павел собирался ухватиться за одежду Митрия, но тут же сжал пальцы в кулак — и я тоже заметил, что одежды на окровавленном теле практически нет.

Раньше я видел такое только в кино, но не думал, что в мире, где сохранилась власть императора, шпионы действую такими же, грязными методами. Но методы, похоже, везде оставались одинаковыми. Грязными и кровавыми.

А теперь одна из жертв таких методов сидела у меня в подвале, рядом с тазом, частично заполненным кровью, окруженная забрызганной простыней. Мне вдруг стало нехорошо и на то было слишком много причин.

— То, что мы задумали, свяжет наши миры навсегда, — он гортанно засмеялся, выставив остатки покрасневших зубов, но снова закашлялся и его смешок потерял нужный эффект. — И все ваше Третье отделение, да и вся шпионская шайка дружно сгинете вместе с вашим гнилым императором!

Лязгнуло лезвие. Широкий тесак, что выхватил Трубецкой, со свистом рассек воздух и вонзился в шею Митрию по самую рукоять. Шпион выпустил волосы пленника и тот, булькая, медленно осел на стуле и вскоре затих.

Я уставился на Павла с недоумением и страхом. Тот вытер руки небольшим платком и с отвращением выбросил его все в тот же таз.

— Что? — грубо спросил он. — Это явное оскорбление императора или членов его семьи. В дополнение к угрозам порядка и прочему. Он понес вполне заслуженное наказание.

— Но зачем здесь вообще нужен был я? — ощущение кома в горле все нарастало.

— Чтобы знать, к чему готовиться. По правде говоря, у меня был другой план, но что произошло — то произошло. А теперь иди наверх и передохни. Я закончу здесь. Концерт можешь прекращать. Он мне уже не нравится.

Короткие фразы в приказном тоне указывали на серьезность ситуации. Я поднялся наверх и выключил мощную гитарную партию. Профессор, мечтательно закрывший глаза, очнулся от музыкального транса:

— О, наш герой! Что-нибудь удалось выяснить?

Ком в горле дошел до финальной стадии и я, прижав руки ко рту, умчался в ванную. Если мне что и удалось выяснить, так только то, что героем быть действительно тяжело.

Через двадцать минут мне полегчало, профессор осознал, что находится в одном доме с трупом, а Трубецкой закончил «утилизацию». Как он и обещал, следов не осталось.

В одном из многочисленных свертков оказалось несколько бутылей и пузырьков. Едкий химический аромат быстро улетучился, а когда шпион любезно пригласил меня в мой же подвал, чтобы продемонстрировать идеально чистую площадку, я не удержался:

— Мне что-то страшно теперь с тобой спускаться в темные помещения.

— Тебе нечего бояться, — прозвучал ответ. — Пока что. Но ты вроде бы нормальный парень. Мы с тобой все обсудили. И ты все понял. Насчет принцессы, конечно же, — добавил он, заметив, что я немного не понимаю суть вопроса.

— Ах да. Помню, конечно.

Сразу же накатила грусть. Сейчас мы найдем девушку и, вероятнее всего, ее сразу же отправят домой. Трубецкой — далеко не профессор. Он не будет церемониться и наверняка придумает что-нибудь, чтобы сделать это без лишних процедур.

— Вот и отлично. Поехали.

— Точно, — пробубнил я. — Он же дал тебе адрес.

— Чем-то недоволен? — шпион обернулся на лестнице.

— Нет, все порядке.

— Вот и отлично. Эти мешки, что у стены — не трогай их. Когда все закончится, я сам приду и заберу их.

Вдоль стены неровно стояли три мешка. Невзрачные, серые, с необычной застежкой — наподобие молнии или липучки. Я подошел поближе, но решил, что любопытствовать с моим состоянием желудка не стоит. И так догадывался, что может находиться внутри.

Когда мы оказались в машине, Павел загрузил на заднее сиденье еще и сумку, которую успел собрать в считанные минуты, пока я грел двигатель.

— Вещица, что я тебе дал, с собой? — спросил он, пока мы еще не тронулись.

— Да, — ответил я, похлопав по карману.

— Хорошо. Едем.

Мне хотелось одновременно нажать на газ и тормоз. Вырвать Анну из лап бандитов — просто дело чести! Но сразу же остаться без нее?

— Ты чего какой смурной? — вдруг спросил шпион. — Если хочешь, могу дать вам время помиловаться еще.

— Твоя прямота раздражает, — сухо ответил я и миновал еще один поворот.

Адрес, который дал Митрий располагался в городе. В центре. Мы снова ехали туда, где недавно были с профессором.

На одной из многочисленных улочек между Торговыми рядами и новой магистралью располагались старые купеческие особняки. Сложная нумерация домов путала, но Павел почти безошибочно угадал один из классических вариантов конца девятнадцатого века.

Квадратный, с пятью окнами дом в два этажа, был полностью заброшен. Побелка постепенно осыпалась, местами выпадала и штукатурка, обнажая кирпичную кладку. Улица шла на подъем, поэтому один край дома как будто полностью просел под землю.

Между закрытыми рамами с разбитыми стеклами чернели покрытые глубокими трещинами бревна. Мы проехали мимо, притормозив только для того, чтобы пропустить автомобиль на перекрестке.

— Мы остановимся через улицу, — объяснил тактику Павел. — Лучше это сделать по диагонали — так мы скроемся от тех, кто заранее может предупредить о нашем появлении.

— Но разве нас не заметят, когда мы пойдем пешком?

— Мы пойдем с разных сторон. Вряд ли там много соглядатаев. Если они кого и ждут — так это меня. Скорее всего, меня знают в лицо. Из тех, кто тебя видел, остался только наш бывший гвардеец.

— Не хотел бы с ним столкнуться. И почему ты думаешь, что меня там ждать не будут?

— Опыт. Просто поверь. А теперь — иди.

— И ты думаешь, что я попаду внутрь без проблем? Что полезу через окно при свете дня?

— О, нет, конечно же! У меня есть кое-какие игрушки для тебя. И думаю, они тебе понравятся.

Павел вытащил из сумки заклепанный цилиндр с кольцом. Явная и натуральная граната. Только светошумовая.

— Создает дым. Густой и черный, но безопасный. Незаметно кинь и все.

— А если я не попаду в окно? Или эта штука отскочит?

— Я был о тебе лучшего мнения, — шпион наморщил лоб. — Но все просто. Кинь за дом. Рядом с ним. Чтобы казалось, что он горит. И влезай, куда хочешь.

Для меня мысль об этом все равно казалась дикой. Это же центр города. Памятник на памятнике. Случайные ночные хулиганы могли делать все, что им заблагорассудится, но я знал, что мое везение кончится ровно в тот момент, как я кину дымогенератор.

— Тебя опять что-то беспокоит? — нахмурился Павел. — Пошел, бросил. Вошел, освободил.

— А это безопасно?

— Дымовиком обжечься можно, если сразу не бросить. Учить надо?

— Нет, — я сунул опасную штуку в карман. — Не надо.

И вышел на улицу, где уже было довольно людно. Время обеда — вот и весь ответ. Мне снова «везло» — иного объяснения не было.

Когда мы оказались здесь с профессором, найти людей казалось большой проблемой. А сейчас, когда они не нужны вовсе, ходят толпами. Да еще наверняка обратят внимание на то, как у меня оттопырен карман.

Все-таки дымовик оказался не меньше, чем пивная бутылка. И как я вообще согласился идти с такой штукой по улице! Но делать нечего.

Пытаясь вести себя естественно я активно двигался к дому, минуя перекрестки и ловко уворачиваясь от тех пешеходов, что двигались навстречу и как будто нарочно не замечали меня.

Потом прошелся мимо нужного мне дома. Дряхлая деревянная дверь выглядела вполне естественно, но зато в подвале оказались целыми все окна.

Я видел, как это делают в кино. Разведка, а потом действие. По улице, где стоял этот купеческий особняк, люди почти не перемещались. Это была глухая улочка, но выходила она сейчас к оживленным потокам людей.

Сперва я подумал, что надо бы сделать еще один круг, но решил не медлить, осмотрелся по сторонам и, когда понял, что на меня никто не смотрит, дернул за кольцо.

Оно поддалось не сразу, но как только дымовик издал шипение, я тут же закинул его в разбитое окно на втором этаже. Хорошо еще, что никто не установил здесь видеокамеры.

Для пущей верности я прошелся дальше по улице. Легкий хлопок мне удалось расслышать без труда. Обернувшись на звук, я заметил клубы дыма, вздымающиеся в небо возле дома.

В другом кармане лежал «шершень», придавая уверенности, так что я без сомнения бросился назад, к дому, сбежал по двум ступенькам к двери, толкнул ее, но та лишь заскрипела, чуть подалась внутрь — и все.

Еще один толчок — в образовавшейся щели я заметил небольшой засов, но сдвинуть его не удавалось. Слишком маленьким было расстояние и засунуть руку в щель я не мог.

Снаружи уже слышались крики — люди увидели дым и решили, что дом горит. Времени оставалось все меньше. Я надавил плечом изо всех сил.

Затрещали доски и дверь распахнулась. Влетев внутрь, я тут же уперся в стену, машинально свернул вправо и оказался в небольшой комнатке с подгнившими дощатыми полами и одинокой слабой лампой накаливания, не больше чем на сорок ватт.

— Что, один? — раздался голос сбоку от меня.

Усатого бывшего гвардейца я узнал сразу же. Он был безоружен, впрочем, на своей территории ничего не мешало ему вооружиться в любой момент.

— Что ж, любовничек, — усатый шаркнул ногой и подошел ко мне. — Один — не воин.

С противоположной стороны раздалось невнятное мычание — Аня сидела на полу, в той же одежде, что и днем ранее. Разве что грязной и обтертой. Руки были привязана к старой чугунной батарее, но в целом девушка казалась вполне себе живой и здоровой.

Я дернулся снять повязку с ее рта, но не успел и повернуться, как путь мне перегородила сабля. Не такая чистая и аккуратная, как у Павла, но не менее смертоносная. И проверять это я не планировал.

— Еще шаг и лишишься головы, — предупредил меня бандит.

Несмотря на жалобный взгляд девушки, мне пришлось стоять на месте. Сразу не убил, уже хорошо. Можно было бы пафосно скомандовать «отпусти ее!» — но это едва ли вызвало что-то, кроме смеха.

— И это я тоже заберу, — он вытащил из кармана «шершень». — Мне он нужнее будет.

Так я остался совершенно безоружным. Уверенности разом поубавилось — да и вначале ее было не очень много. Однако теперь появилась проблема. Спасти себя и принцессу будут куда сложнее.

— Думаю, ты не против посидеть здесь? Составишь компанию своей подружке, — ухмыльнулся усатый. — Подождем твоего хозяина.

Вместо того, чтобы обидеться на довольно оскорбительное обращение, я решил подойти к ситуации с другой стороны и немного обнаглеть. Это должно было сработать!

— Я не какой-то там щенок! — рявкнул я, сделав самое свирепое лицо, на которое был способен.

Это оказалось самой большой ошибкой. А за ошибки, как известно, приходится расплачиваться.

Моя игра не убедила усатого и тот, махнув рукой, тут же ударил меня гардой в переносицу. При этом он царапнул лезвием лоб, точно обжигая меня холодной сталью.

Кровь растеклась по брови и закапала на подгнившие доски пола, пока я схватился за хрустнувшую переносицу. Убрав на миг ладонь от лица, я заметил, что нос тоже кровит.

Может быть, стоило поорать, чтобы сбавить болезненные ощущения, но присутствие красотки придавало мне сил. Ровно на столько, чтобы не открывать рта не по делу.

— И правда, не скулишь, — сказал усатый, положив саблю на плечо лезвием плашмя. — Может быть, далеко пойдешь. Я тоже крепкий был, так что, — он размашисто шлепнул ладонью мне по лопатке и, стиснув пальцы, повел к принцессе. — Уважаю.

Я даже не рисковал дернуться — слишком он был быстрым. С улицы тянуло химическим дымом, но сирен пожарных машин слышно не было. Бандит вел меня к девушке, выхватив по пути моток веревки из кармана.

— Несмотря на то, что ты стрелял в меня.

Осознав вдруг всю странность, я посмотрел на его лицо. От попадания шарика остался лишь небольшой шрам. Перехватив мой взгляд, усатый ухмыльнулся и продемонстрировал свою ладонь. На ней я заметил такой же шрам.

И тут же вспомнил о средстве, которым Трубецкой залечил болезненную дырку в груди после «аспида».

— Не у вас одним есть крутые вещи, — он бесцеремонно схватил одну мою руку, обмотал запястье веревкой, потом присоединил второе, — садись давай! — скомандовал он и, как только я опустился на пол, при помощи пары петель и узлов накрепко примотал меня к чугунной батарее. — Может быть, вам бы не помешала наша химия. А нам — ваш интернет.

Он уже направился обратно, но я вспомнил слова Митрия и попытался разговорить усатого.

— Зачем он вам? От него одно только зло!

— Умник ты, — бандит остановился, развернулся и присел на корточки, как заправский гопник. — Что одним зло — другим добро! А кому-то — выгода.

Я уже открыл рот, чтобы спросить еще, но усатый ткнул мне пальцем почти в самое лицо:

— Будешь много спрашивать, еще и зубы выбью. Подождем твоего… — он задумался, подбирая слова, — начальника. Я же тебя уважаю, все-таки.

И, шмыгнув носом, принюхиваясь к ароматам с улицы, он удалился в другую часть комнаты, сев на старый стул. Я сразу повернулся к принцессе, внимательно осматривая ее. Нет, все нормально. Ни ссадин, ничего, только усталый взгляд.

— Я бы хотел снять с тебя эту повязку, — прошептал я, прикидывая, как можно стянуть кляп, имея связанные руки, — но, — и указал одними глазами на усатого.

Девушка что-то невнятно промычала в ответ, а бандит тут же ответил:

— У меня отличный слух, можете там не шептаться. Ах, да, — присмотрелся он. — девушка же не может говорить. Но ты, так и быть, можешь попытаться ее освободить. Я полюбуюсь, посмотрю, чему тебя научили.

Немой вопрос в глазах Анны заставил меня действовать быстрее. Я придвинулся к ней, чтобы проверить, могу ли я вообще дотянуться до нее. Услышав смешок, я заставил себя ускориться.

Роль кляпа выполняла туго примотанная тряпка от носа до подбородка. Настолько тугая, что местами она даже собралась в складки. К счастью, я мог приблизиться к девушке, чтобы попытаться снять ее. Но чем?

— Продолжай, продолжай, — громко хохотнул усатый. Я заметил, что он широко расставил ноги, положив ладонь между них. Извращенец. Мычание принцессы заставило меня вернуться к ней.

Прежде всего, я попытался ухватиться за тряпку зубами. Сделать это было несложно — сложнее оказалось не укусить девушку. И пара гневных звуков обозначала как раз то, что я был слишком неосторожен.

Подцепив наконец тряпку, я попытался стянуть ее вниз. И чем больше тянул, тем сильнее девушка наклоняла голову.

— Ты ей так шею свернешь. Кому она потом нужна будет, — продолжал веселиться усатый. Сабля стояла у его ног, острием воткнутая в щель между досками. Вот бы воспользоваться ей сейчас. — Но что-то твои задерживаются.

Я вернулся к тряпке. Пожалуй, стоило сосредоточиться на чем-то другом, чтобы найти путь отсюда — пусть даже Анну я бы вывел связанной или с этим дурацким кляпом. К тому же вдалеке уже слышался вой машин.

Это не означало, что они приедут быстро — в таких районах звуки разносятся дальше. Но времени все равно оставалось мало. Нас могут найти. И что случится тогда, я даже предположить не мог. Поэтому пришлось ускоряться еще больше.

Стащить тряпку не получалось, поэтому я принялся ее жевать, перетирая зубами волокна. Гадкий вкус растекался по языку. Я не выдержал и сплюнул. Сразу же после этого в комнате раздался смех.

— Я не буду говорить тебе, для чего я ее использовал, а то еще променяешь свою даму, — усатый немного помолчал и продолжил, пока я усердно работал зубами. — Вы тут такие… слабые. Боитесь применить силу. Ждете помощи со стороны. Всегда ждете. У вас нет будущего, пока вы не научитесь действовать иначе. Но скоро все изменится. Все будет по-другому.

Несколько ниточек наконец-то перетерлись. Я ухватил получившийся кусочек и потянул на себя. Девушка, поняв мои действия, уперлась ладонями в батарею и отклонилась назад. Понемногу тряпка затрещала, свалилась и повисла у меня в зубах.

Тут же я выплюнул ее на пол и, едва избавившись от дрянного привкуса, тут же ляпнул:

— Я пришел тебя спасать! — и кривовато улыбнулся, потому что от долгих усилий губы не слушались.

— Вижу, — девушка мило улыбнулась, смирившись с ситуацией. — Но что-то странное спасение у тебя получается.

— Не переживай, я что-нибудь придумаю, — негромко произнес я и смог наконец-то вернуться к происходящему вокруг.

Усатый посиживал на стуле все в той же позе. Правда, видел я его теперь не очень хорошо — всю комнату заволокло дымом так, что окна по ту сторону помещения и вовсе казались лишь светлыми пятнами.

Сирена выла все так же вдалеке, а шума снаружи я не слышал никакого. Люди вообще не проявляли никакой гражданской активности. А если бы дом горел? И тут, словно угадав мои мысли, Анна произнесла:

— Запах меняется. Что-то горит.

— Не чувствую, — я пожал плечами и попробовал шмыгнуть носом, но это оказалось очень болезненно.

Девушка с жалостью посмотрела на меня. Вот только этого еще не хватало. Я вообще намеревался выйти из этой ситуации героем!

— Никуда не выходить, — бандит выдернул саблю и отправился прочь из комнаты.

Вскоре я услышал, как скрипят доски над нашими головами.

— Тебя не тронули? — я наклонился к девушке и та, недолго думая, впилась в меня страстным поцелуем.

— Нет, не тронули, — произнесла она, а я все еще чувствовать прикосновение ее губ.

— Давай выбираться отсюда!

Комнату постепенно заволакивало дымом еще сильнее. И, хотя я не чувствовал запаха, ухудшающаяся видимость и слезящиеся глаза указывали на то, что второй этаж все-таки загорелся. Вот тебе и дымовик от имперского шпиона.

Но пришла пора разобраться с веревкой. Та туго обматывала запястья и мне, и принцессе. К счастью, в доме стояли старые чугунные батареи. Их никогда не красили от стены и потому шероховатая поверхность идеально подходила для перетирания веревок.

Только вот места для этого почти не оставалось. Я принялся двигать руками и Анна тут же повторила мои действия. К сожалению, пара минут усердной работы ни к чему не привела.

Веревка оказалась слишком толстой. Или слишком прочной. Или и то, и другое одновременно. Но в любом случае, перетереть ее и выбраться нам не удалось.

— Еще варианты? — принцесса устало расслабила руки.

Я посмотрел на несколько перетертых волокон — сущий мизер в сравнении с толщиной сантиметровой веревки. По второму этажу все еще раздавался скрип половых досок.

— Оторвать ее? — предложил я, рассматривая крепления.

Вдруг сверху раздался шум и лязг, который тут же отвлек нас обоих от батареи и веревок. Явно что-то происходило и торопиться теперь стоило не только из-за пожара.

— Лучше трем дальше, — предложила принцесса и с новыми силами принялась орудовать руками.

Я последовал ее примеру. Веревки были грубыми, сильно натирали запястья, а рваться из-за неровностей чугунной батареи не желали вовсе.

Сколько мы терли — я не знаю. Девушка сильно раскраснелась, я же вспотел, как будто копал картошку.

— Я больше не могу, — выдала она жалобно. На ее запястьях уже виднелись красные полосы от веревок.

После увиденного никогда бы не сказал, что принцессы — неженки. Добиться лучших, чем Анна, успехов в освобождении, мне тоже не удалось, хотя я явно прикладывал куда больше сил, чем девушка.

Веревка сильно потерлась — в этом был большой плюс, но сердцевина оказалась слишком плотной и не рвалась, как я не дергал батарею. Поняв, что скорее обвалю чугунный радиатор на девушку, я прекратил дергать и тоже решил передохнуть.

— Еще немного и мы выберемся. Осталось всего чуть-чуть, — попытался я ее приободрить.

Если бы у меня с собой были ключи от дома, то зазубренной стороной можно попытаться перепились веревку — эффект явно был бы лучше, чем от батареи. Но ключи, чтобы не оттопыривать карманы джинсов еще больше, я оставил в машине.

Грохот со второго этажа продолжался, а дыму нанесло столько, что я уже едва различал лицо принцессы. Она начала кашлять. Мне едкий дым лез в глотку, так что ощущения тоже были не из приятных. Оставалось самое простое — продолжать работать руками, насколько хватит сил.

Признаться, я тоже выдохся. Со второго этажа доносился явный топот, сменивший собой лязг. В нем после вчерашней тренировки я с трудом различил сабельный звон. Должно быть, Павел подоспел. Но ведь принцесса может его увидеть!

С двойным усилием я тер веревку, сосредоточившись на ней, словно от этого зависит моя жизнь. Так оно и было — не освободись я вовремя, скорее всего, придется мне сгореть.

Вопрос был еще и в том, почему затихли сирены и почему никто не тушит здание? Неужели проще отдать памятник огню? Такое уже случалось и раньше. Исторический центр за пределами главной улицы не жаловали.

— Ань! — позвал я девушку довольно громко, когда убедился, что от веревки осталась лишь треть — плотная сердцевина. — Аня! — крикнул я уже громче, но ответа не было.

Как позволяли путы, я подвинулся ближе, чтобы рассмотреть, что мешает ей ответить. И заметил, что принцесса обмякла, лишившись сознания. Да она же надышалась дымом!

Мой нос, забитый кровью и грязью, явно пропускал куда меньшее количество дыма, так что я еще не испытал всех прелестей отравления угарным газом.

Перекрытия не выдержали и с треском проломились в самом центре комнаты. В пролом рухнул Павел, которого, несмотря на расстояние и дым я легко узнал по светлой рубашке. Только теперь она была покрыта пятнами.

Шпион раздавил собой стул — ему, похоже, не очень повезло. Стоило ему встать, как через пролом тут же спрыгнул усатый и, высекая искры саблей, принялся атаковать Трубецкого.

В отличие от нашей предыдущей встречи я не мог даже оказать шпиону помощь. Но драка продолжалась и чувствовалось, что эти двое неплохо управляются с холодным оружием. Не просто неплохо — отлично. Меня бы каждый из них легко превратил в настоящий фарш.

Противники кружили по комнате, а я продолжал перетирать веревку, ощущая неприятное жжение в запястьях. Вдруг раздался едва слышный треск и оставшиеся волокна лопнули. Я наконец-то был свободен.

За это время пара фехтовальщиков несколько раз приближалась к нам почти вплотную, но всегда Павел уводил усатого в сторону и отталкивал к середине комнаты.

Несмотря на невольную защиту от дыма, он все равно оказывал на меня свое разрушительное действие — голова кружилась, клонило в сон. Но мне предстояло еще спасти принцессу. Кому же, как не мне!

Я обшарил пол вокруг себя, пытаясь отыскать что-то острое или зазубренное, чем можно быстро перепилить веревку, но безуспешно. Предстояло еще несколько минут трения о чугунную батарею. Только вот что сил, что времени у меня уже не оставалось.

С громким топотом к нам подлетел Трубецкой, встревоженно глянул на обоих и махнул саблей, рискуя отрубить Анне руку. Но веревка упала, а шпион молча удалился в противоположный конец комнаты, где тут же продолжил схватку.

В проломе между этажами вовсю полыхало пламя — треск деревянных стен наверху стоял просто оглушительный. Да и тяга, образовавшаяся из-за нового отверстия, быстро утягивала в себя остатки дыма.

Пользуясь быстро тающим прикрытием, я взвалил Анну на плечо и, стараясь не задеть ее головой низкий потолок, поспешил к выходу. Задерживаться тут не стоило — еще несколько минут и здание может рухнуть.

— О боже!

— Люди! Там люди!

Потянув на себя дверь, я протиснулся в проем и тут же оказался в толпе зевак. Тут стояло человек семьдесят, не меньше. Мужчины и женщины, взрослые и пожилые, разинув рты, смотрели на то, как сгорает, очередной заброшенный памятник позапрошлого века.

Позади толпы, перегородив дорогу, стояли две пожарных машины и несколько людей в касках молча взирали на пожар

— Скорую! Скорее, звоните!

— Он же еле на ногах стоит!

Толпа начала приближаться, но мне надо было добраться до машины, поэтому я не позволил тем, кто стоял ближе всего, сделать и шага. Должно быть, у меня действительно был жуткий вид после удара в нос, копоти от пожара и грязи от запыленного старого помещения.

— Не надо скорой! — рявкнул я гнусаво и тут же поправил сползающую с плеча принцессу.

Люди отшатнулись, но я видел, что кто-то уже расчехлил телефон и поспешил прочь. Удивленная толпа не посмела преследовать нас, только некоторые еще долго тянули шеи, пока мы не скрылись за поворотом.

Я решил свернуть в ближайший проулок между домами. Там точно нет людей. Ни жителей, ни пешеходов. До машины чуть больше двухсот метров с поворотами, но если я выйду на дорогу с девушкой через плечо, сидеть мне в камере до тех пор, пока обо мне не узнает капитан Ворошилов и не вытащит меня.

А там попытаются докопаться, что это за девушка. Если не простые полицейские, то капитан уж точно решит узнать, в чем тут дело. И вполне может выяснить. Но допустить этого я никак не мог, поэтому выбрал место почище, где оставалось побольше травы, и уложил девушку.

Вроде бы как напрашивалась первая медицинская помощь. Но я ничего не помнил о том, что надо делать. Она дышала — значит можно обойтись без массажа сердца.

От дурашливо-романтических действий я не устоял — вероятно, виной тому обилие дыма в голове. Так что я наклонился и поцеловал ее. Сперва безвольные губы были вялыми, но потом я ощутил ее руку на своей шее и ответный поцелуй убедил меня в правильности действий.

— Нашли место! — крикнул кто-то, шедший мимо по улице. Вот ведь любопытные люди — спрячешься в переулке и то найдут.

Я оторвался от принцессы. Та улыбалась и, протянув мне руку, приготовилась встать. Тут же вскочил на ноги и помог девушке подняться. Она едва заметно пошатывалась, но несколько минут на свежем воздухе уже сделали свое дело.

— Идем быстрее, здесь опасно оставаться, — попросил я и Аня, кивнув, нетвердо пошла рядом, держа меня за руку.

Мы выбрались из переулка, пересекли улицу и дошли до места, где я оставил автомобиль. Правда, машина тогда была с Павлом, а теперь одна. Открытая, разумеется. Да еще без стекла. И как только за полчаса никто не влез в нее?

Ключи я нашел в бардачке. Ожидал найти и записку, но подумал, что вряд ли шпион оставил бы мне какие-либо указания. Слишком опасно — Анна могла заметить.

— Куда теперь? — девушка слабо улыбалась, держа веки полуопущенными. Она казалась сонной.

— Домой. Теперь только домой.

— Хорошо, — она положила руку поверх моей, которую я уже держал на рычаге переключения передач. Ладонь соскользнула и девушка отключилась.

Я пристегнул принцессу и медленно поехал в сторону дома. Меньше всего мне хотелось, чтобы меня остановили патрульные в таком виде. И в такой компании.

Преследования не было. Только посмотрев в зеркала я увидел, что дом до сих пор полыхает — столб дыма поднимался вверх.

Досадное приключение — если его можно так назвать — закончилось хорошо. И хотя дым еще не выветрился из моей головы, я уже начал прикидывать, в плюс или в минус записать все произошедшее со мной.

Ведь теперь мы выяснили, что кто-то планирует явно недружественные действия по отношению к императорской семье. Но если об этом раньше догадывались и профессор, и шпион, то теперь к этим догадкам подключилась еще информация и о нашем мире.

Это было уже крайне неприятно. Несмотря на все недостатки нашей страны, мне она нравилась и представить себе что-то другое на ее месте я никак не мог. И уж тем более сам процесс смены — брр… Нет уж. Хватит с нас того, что было.

Правда, принцесса после произошедшего, вероятно, захочет отправиться домой. Сама, по доброй воле. Ведь здесь оказалось очень опасно. Сомневаюсь, что за двадцать лет эту девушку похищали еще хотя бы раз. Это сильное потрясение.

Но это лишь мои мысли — и до конкретных действий со стороны Павла или принцессы они ничего не значат. Остается лишь надеяться, что шпион переживет эту схватку и выйдет на связь.

Приятно, конечно, быть спасителем принцесс, однако ситуация все еще оставалась подвешенной и непонятной. Я так задумался, что едва не выехал на перекресток на красный.

Учитывая, что до дома оставалась треть пути, было бы очень досадно вот так остановиться, потеряв все из-за невнимательности. Водитель соседнего автомобиля внимательно посмотрел на меня. Я скорчил зверскую рожу, воспользовавшись своим видом, а потом, когда загорелся зеленый, пропустил его вперед. Нечего светить номером перед его регистратором.

В остальном поездка до дома прошла без приключений. Аню я не решился будить. Но все равно надо было как-то внести ее в дом, поэтому я уже привычным действием закинул ее на плечо.

У забора уже торчал сосед.

— Ух ты! — воскликнул он. — Что это еще такое? Нагулялись вы знатно!

— Слушай, Игорь, — негромко возмутился я, потому что он и мне начинал надоедать. Раньше он не проявлял такого интереса к моей персоне. — Тебе ночью мало было?

— Да что ты сразу! — насупился сосед. — И спросить уже ничего нельзя! Заважничал весь!

Он принялся бубнить, как старая тетка, а я молча вошел в дом. Даже и дверью не хлопнешь.

Оказавшись внутри, я с облегчением выдохнул, увидев Подбельского. Старый профессор высунул голову в коридор, а потом вышел, держа в руках все ту же книжку по истории России.

— Все прошло удачно? — шепотом спросил он.

— Да, — отозвался я негромко и направился к лестнице, намереваясь уложить принцессу спать. — Только вот, — я показал глазами в сторону, намекая на Трубецкого, — неизвестно.

— Жаль, если с ним что-то случилось, — помрачнел Подбельский и тут же удалился в гостиную. Он закрыл за собой дверь, не сказав ни слова.

Анну я уложил на свою кровать. Будь что будет. Профессор и так в курсе того, что у нас с ней кое-что было, поэтому притворяться тут нечего. Совсем нечего.

Об испорченных отношениях с соседом я не жалел ни капли. Толку от них не было, а если я не буду каждый день перекидываться с ним парой слов, то в моей жизни ничего не изменится.

Но я не разделял подозрений Павла на его счет. Игорь — классический выпивоха, который иногда работает, но чаще пьет, наслаждаясь жизнью в компании телевизора. Чтобы такой человек оказался чьими-то глазами — нет, ни за что не поверю.

Девушка мирно посапывала. Не представляю, каково ей пришлось, но лучше бы мне не переживать подобного. Стоп! Было же. Я фыркнул себе под нос, встал и посмотрелся в зеркало.

Видок мой оставлял желать лучшего. Одежда осталась целой, хотя изрядно запачкалась, но лицо было непонятного цвета. Как только Подбельский не запустил в меня «Историей России», когда увидел?

Приличная ссадина на лбу, немного припухщий нос и обилие крови по всему лицу. Настоящий черт из табакерки. Поэтому я знал, какое место в доме будет моим следующим пунктом назначения.

И тут же направился в ванную, прихватив по пути несколько полотенец на всякий случай. Оглянулся в дверях на девушку — та все еще спала.

Кто говорил, что в душе лучше всего думается под струей воды, глубоко ошибался. В моем случае, когда голова еще немного болела после дыма, звуки разбивающихся капель только давили на череп.

Поэтому продолжить размышления над ситуацией я не мог. Совсем. И тупо стоял в душевой кабине под теплой водой, успев отмыть от копоти и грязи только лицо.

Внезапно дверца открылась и внутрь проскользнула принцесса, на удивление бодрая.

— Ты… как… — только и успел выжать из себя я, с удивлением отшатнувшись, а девушка хихикнула, состроив глазки:

— Знаешь, я когда дремала, мне снился ты, — она стояла на расстоянии в полшага от меня, а струя воды била мне почти что в лицо, поэтому я не видел, в чем она, но подозревал, что голая. Пришлось вытянуть руку, чтобы искать кран и регулировать напор воды. — Но, когда я открыла глаза, не увидела тебя рядом.

Она перехватила мою ладонь, потом подвинулась чуть ближе, чтобы встать под струю и некоторое время молчала, стоя полубоком. Поскольку я так и не убавил напор, мне пришлось наклонить голову, чтобы видеть происходящее.

Из «происходящего» я заметил только отличную попку, по которой стекали капли воды. Уловив мой взгляд, девушка опустила ладони и провела ими сперва сверху вниз, а потом, словно подхватив бедра, сыграла ими и оглянулась на меня через плечо.

— Поэтому пошла тебя искать, — продолжила она, как ни в чем не бывало, словно играя со мной. — Вряд ли ты был у профессора, — девушка снова замолкла, полностью встав под воду и начав мыть волосы. — Так что как только я услышала шум воды, сразу же пошла к тебе.

— Неожиданная компания, — усмехнулся я, повеселев от ее слов, хотя до этого момента, несмотря на все происходящее, оставался серьезным. — Но я не против, — тут же добавил я, заметив, что Аня прищурилась. После моего ответа она сразу повеселела и, встряхнув волосами, обрызгала меня с ног до головы. В душе это сделать сложно, но, как оказалось, можно.

Потом она повернулась ко мне лицом, медленно сложила руки, приподняв грудь.

— Вода мешается, — она дернула рукой в сторону регулятора, но не дотянулась, а я не смог ей помочь, потому что как последний дурак пялился на ее набухшие соски.

Затем заторможенно нащупал вертушок и убавил напор. Аня тут же вытерла с лица остатки воды и опустила вторую руку, бесстыдно позволяя мне пялиться на нее.

До этого дня все происходило ночью, когда видны были только очертания и контуры, а все остальное происходило буквально наощупь. Что и придавало какой-то шарм всему происходящему.

Теперь я же мне казалось, что я просто лишен возможности двигаться. Но было это гипнотическое влияние самой юной Романовой, или же ее игр, или разговоров — угадать я не пытался. Не до того было. Словно мне четырнадцать, я пялился на ее формы, а она выставляла их напоказ, ни капли не краснея.

— И, между прочим, шла с благой целью, — голос ее стал томным.

Девушка сделала ровно один шаг ко мне, но зато какой! Ногу она поставила чуть вперед, прямо перед собой, чтобы если я вдруг опустил глаза ниже, ничего бы не смог увидеть. А потом дотронулась пальцем до моих губ.

От этого прикосновения меня точно ударила молния. С тем же эффектом я мог бы стиснуть руками оголенный провод. Но Аня только улыбнулась еще шире, сохранив при этом то же томное выражение на лице.

— Ух, — она притворно отдернула свой изящный пальчик. Либо у нас мысли об одном и том же, либо она их читает.

Но тут же приложила его обратно, уже к подбородку, а потом проскользила им по моей мокрой коже вниз.

— Знаешь, — сказала она, когда подушечка ее пальца ловко прошла между ключицами, — хоть я и принцесса, но, — задумчиво добавила она, игриво обойдя соски и устремившись вниз, — меня еще никто и никогда не спасал, — тут девушка надула губки, а ее палец, затем и вся ладонь коснулись моего причинного места.

— Все когда-то бывает в первый раз, — решил я заполнить краткую паузу, чувствуя, что в горле пересохло. Ага, прямо в душевой кабине.

— Ты прав, — принцесса ухватилась покрепче, приблизилась вплотную и впилась своими губами в мой приоткрытый от удивления рот. — Все бывает в первый раз. И награда тоже… будет.

Она медленно опустилась на корточки, покрывая поцелуями мое тело, а потом… я зажмурился и едва сдерживал стоны удовольствия.

Когда все закончилось, принцесса напоминала довольного кота. Ее карие глаза смотрели на меня так, что я не мог не поддаться гипнозу, но описать, как она на меня смотрит, я не мог. Гипнотически? Парализующе? Чарующе? Я подобрал с десяток слов, но каждое из них звучало как-то убого и ущербно в сравнении с реальностью.

Я открыл дверь душевой кабины, первым выбрался в относительно прохладное пространство и подал Ане одно из полотенец, постепенно покрываясь мурашками.

— Знаешь, это было приятно, — начал я, старательно подбирая слова. — И неожиданно.

— Ты еще просто не привык к правильному обращению, — хитро улыбнулась девушка, тщательно вытираясь. — Но ничего, скоро привыкнешь, — и звонко рассмеялась, словно ничего плохого и не было за последние сутки.

Должно быть, я выглядел до крайности удивленным, но при этом, вытираясь, задел саднивший лоб и оставил на полотенце кровавое пятно.

— О, надо будет тобой серьезно заняться, — Аня деловито оценила мою рану, быстро замоталась в полотенце полностью и добавила перед тем, как выскользнуть из ванной: — у тебя лекарства где?

— В кухне, — ответил я, поспешно натягивая одежду.

Через пару минут я уже сидел на стуле, а принцесса внимательно читала надписи на стеклянных флаконах, чтобы обеззаразить глубокую царапину на лбу.

— Вот же, — я постучал пальцем по маленькой бутылочке, которую девушка как раз держала в руке. — Лей перекись и все.

— Что значит «лей и все?» — нахмурилась Аня. — У нас совершенно другие средства и я не могу использовать все подряд, что попадется под руку, чтобы не причинить тебе вреда.

— Если бы все были такие сознательные, — я улыбнулся и тут же поморщился, потому что снова стало саднить рану на лбу, чуть подсохшую после ванной.

— Сознательность важна, несомненно, — вошел к нам профессор Подбельский и сел за стол. Он находился вне поля моего зрения, но явно рассматривал мои геройские увечья. — Похоже, вам немного досталось, — заметил он с легким удовольствием.

— Самую малость, — поддакнул я, не отвечая на его злорадство.

Принцесса как раз сделала выбор в пользу перекиси и принялась обрабатывать рану. Она заклеила царапину широким пластырем, предварительно убедившись в его антисептических свойствах и, довольная результатом, убрала все на место.

— Все заживет, — произнесла она, подмигнув мне и никак не реагируя на Подбельского.

— Вы довольно быстро пришли в себя, — вдруг обратился к ней профессор.

— Она просто наглоталась… дыма, — я постарался сгладить паузу, но чувствовал, что краснею. — Это быстро проходит, к тому же мы немало времени провели в пути сюда. Свежего воздуха было предостаточно.

— Что от вас хотели? — вредный старик проигнорировал меня и принялся допытываться ответов от девушки.

Я уже хотел было вступиться за нее и выдать свою версию, но принцесса села к нам обратно за стол:

— Они каким-то образом намерены навредить моему отцу, — посерьезнев, сказала она и мне сразу же показалось, что есть в ней какая-то деловитость, которую девушка по непонятной причине старается скрыть. — Но это не личное. Это как-то связано с миром Максима.

Я встрепенулся — девушка первый раз назвала меня по имени! И при этом сидела с невозмутимым видом, как будто ничего не произошло в душе! Но, наверно, все так и должно быть.

Заметив, что я слишком напряжен, тут же постарался сесть свободнее. Внимания профессора я не привлек — он вовсю слушал Анну-Марию.

— Так-так-так, — старик постучал по столу пальцами. — Я как раз читал в вашей книге, — он все-таки удостоил меня вниманием, чуть-чуть скосив глаза в мою сторону. — Про то, как обернулась ситуация лет сто тому назад. Вряд ли вы разговаривали об истории или о вашей, принцесса, семье…

— О семье мы говорили, почему же.

— Вы меня очень удивили! — воскликнул Подбельский, теперь снизойдя до нормального взгляда на меня. — Но я думаю, что стоит вам рассказать о произошедшем в этом мире, чтобы вы понимали всю ситуацию.

Меня тоже интересовало, как профессор может интерпретировать произошедшее в нашем мире.

— Скажу сразу и, думаю, что буду прав — вы ведь не задумались о том, почему в, по сути, параллельном нам мире, никто не говорит о вашей семье? Ведь здесь была точно такая же семья, жили ваши прапрадедушки и прапрабабушки. До тысяч девятьсот семнадцатого года, между прочим.

— Я и не задумывалась об этом! Но, правда, — тут же смутилась принцесса. — Никто не упоминал мою семью. Фамилия Романовых нигде не звучит.

— Потому что никого из них нет в живых, — грустно поднял на нее глаза старый профессор. — Их всех расстреляли. И виной тому было народное недовольство. То самое, которое нам удалось победить и перебороть. Пусть это было непросто, но результат оказался куда лучше, чем здесь.

— Это ужасно! — воскликнула девушка.

— Некоторые тоскуют по тем временам, — вставил и я свои пять копеек. — Думают, что тогда жилось лучше, чем сейчас. Есть еще и те, кто мечтает о государстве, построенном после падения царизма, — теперь уже профессор принялся слушать. — Но если первые мечтатели — просто мечтают, то вторые в большинстве своем родились уже в наше время и живут только россказнями и сказками.

— Впрочем, наверняка есть категории людей, которым было хорошо сейчас, и те, кому неплохо жилось раньше, разве нет?

— Допускаю, — кивнул я. Его точка зрения показалась мне понятной и объясняющей недовольство сегодняшним днем в интернете.

— Вернемся к главной теме. Вы, Анна, сказали, что злодеи, похитившие вас, намерены устроить что-то, способное всколыхнуть оба наших мира. Мне кажется, что они собираются провернуть то же, что здесь случилось сто лет назад. Там, в Патриарших, вы вели себя несколько капризно, и я… — профессор замялся, — понимаете, я на некоторое время подумал, что вы действительно могли быть причастны, невольно, впрочем… — и тут старик совсем затих, не решившись высказать принцессе основную свою мысль.

Анна насупилась сразу же, но было видно, что делает она все это нарочно. Интересная женская хитрость.

— И вы подумали, что я тоже хочу навредить собственному отцу? — холодно спросила она. — Нарочно и сознательно?

— Нет, что вы, я лишь решил, что вас могли обманом завлечь в какую-нибудь аферу! — попытался оправдать Подбельский, но в результате сделал только хуже.

— Так вы считаете меня глупой?! — уже громче спросила принцесса и несчастный профессор вовсе опустил руки:

— Я прошу прощения, что…

— Да ну вас! — Анна откинула стул, вскочив с места, и тут же выбежала на улицу.

— Я же лишь…

— Профессор-профессор, — укоризненно покачал я головой.

— Так, а вы что сидите? — тут же собрался Подбельский, моментально избавившись от растерянного вида. — Я за ней не побегу. Идите, исправляйте ситуацию!

Что сказать, за такой красоткой я бы не отказался побегать, но вот искать ее… Вылетев на улицу, я первым делом посмотрел вокруг. Послеполуденный зной. Пыльная дорога. Такие же пыльные деревья, вяло колышущие листьями на слабом ветру. И ни одной живой души. Хоть вестерн снимай.

Крепко выматерив старика-профессора, который не сдержал языка, и тем самым выгнал принцессу из дома, я посмотрел вокруг еще раз. Мало ли, может девушка где-то рядом, а я, как последний дурак, буду бегать по улицам в ее поисках.

Но нет, поблизости ее не оказалось, зато вдалеке я услышал веселый смех и крики. Там ее могли видеть, если только она вдруг не сделалась социопатом и не рванула в сторону леса.

Так что я, продолжая ругать Подбельского, двигал к пруду, где увидел Мишу в компании пары девчонок его же возраста. Потом вспомнил, что даже с пластырем на лбу вид у меня еще тот, так что решил не подходить.

— Эй, Майкл! — крикнул я, — Иди сюда, дело есть.

Парнишка лениво повернулся, сделал недовольную мину, узнав меня, затем быстро что-то сказал девчонкам и вразвалку зашагал ко мне.

— Ты не позвал меня на тусу, — тоном дона Корлеоне начал пацан.

— Помнишь старика в машине?

— Ну.

— Он теперь живет у меня. Жуткий моралист и всякие правила соблюдает, так что…

— Понял, — кивнул Миша. — Так что за дело?

— Девушку…

— Что, опять?

— Да, опять, — устало ответил я.

— Ну ты даешь, — заржал пацан. — Нет, не видел. И знаешь, найди лучше ту, которая от тебя не бегает.

На этой неожиданно философской ноте он направился обратно к своим подругам, оставив меня в немом изумлении. Действительно, с момента появления людей из иного мира, в моей жизни произошел переворот и окружающие как будто посходили с ума!

Но надо возвращаться к поискам девушки. Раз она не проходила в эту сторону — а Миша бы точно заметил такую красотку, — надо двигать обратно. За это время она, пожалуй, успела добраться и до леса!

А если она сбежала «совсем»? С ужасом я рванул к другому концу деревни. Точнее — не рванул, а шагал так быстро, как мог.

Во-первых, бегать без боли я до сих пор не мог. Во-вторых, где-то в глубине мозга сидела мысль, что Аня не могла совершить такую глупость и явно осталась неподалеку. Но проверить стоило.

Поэтому я спешил. Миновал знакомое поле и добрался до места, где впервые встретился с профессором. Полнейшая тишина и никого поблизости.

На всякий случай я немного побродил вокруг, но следов не было. Как и принцессы. И я уже начинал сердиться, потому что вечные поиска попадавшей в переделки девушки мне стали надоедать.

Пришлось вернуться обратно к дому с пустыми руками. Если объявится Павел, то ему тоже придется объяснять. И старика-профессора надо бы прикрыть. Как же все сложно!

Полный уверенности в том, что дела опять пошли под гору, я скрипнул калиткой и вошел к себе. На заднем дворе я сразу же услышал голоса. Знакомые голоса.

Тут же бросился туда, от удивления резко остановился так, что едва не упал. Рядом с домом стояла Аня и беседовала с соседом Игорем.

— Интересная у тебя подруга, Макс, — произнес он, тогда как девушка натянуто улыбнулась и медленно подошла ко мне. — Кружок у вас, похоже, стоящий.

Он начал постепенно отходить от забора спиной вперед, опасаясь каких-нибудь неприятностей с моей стороны. Мне и говорить ничего не пришлось.

— Наверно, стоит извиниться перед профессором, — глядя куда-то в землю, сказала девушка. — Не стоило так резко себя вести.

— Пожалуй, — пожал я плечами, не зная, что ответить, чтобы она снова не психанула. — Но я тебя понимаю. Это обидно, даже от него.

— Я не слишком обидчивая, — Аня прильнул к плечу и мою шею защекотали ее шелковистые волосы. — Но тут что-то нашло. Наверно из-за случившегося…

— Это все нервы, — успокоил я ее, погладив по голове. Женщины… кто их поймет? Только что психовала и бесилась, а сейчас все будто бы в полном порядке. — Может, побудем пока на улице? Тебе нужен свежий воздух, чтобы окончательно прийти в себя.

— Ты такой милый, — вздохнула принцесса. С грустью.

— Что такое?

— Ничего особенного, я только… Знаешь, я лучше скажу это сразу тебе и Григорию Авдеевичу.

— Такие слова меня наоборот пугают. Хочется быстрее узнать, что ты хочешь сообщить.

— А я теперь желаю побыть побольше на свежем воздухе. С тобой.

Мы прошлись вокруг дома, медленно, цепляя обувью траву. Там, где мы схватились с Трубецким в учебном бою, она все еще оставалась примятой.

— Я не привык говорить такое, — начал я. Без прямого контакта, без глаз Анны, которые изучали бы меня до того, как я выдам фразу целиком, говорить было проще. — Но мне бы хотелось, чтобы ты была рядом не только на свежем воздухе. Не только сегодня. Или завтра. Понимаешь?

— Надеюсь, это никак не связано с тем, что было в душе?

Я укоризненно посмотрел на нее, но не смог сердиться больше пары секунд, настолько очаровательной она была. Сбежавшая от своего отца и из своего мира прелестная девушка.

— Нет, разумеется. Как же.. Я..

— Все понятно, — звонко рассмеялась Аня, но быстро стихла. — У тебя здесь очень хорошо. Уютно. Мне нравится.

Я обнял ее за талию и мы, сев на скамейку, принялись болтать ни о чем. Так, о всяком. О пустом, что пришло в голову. Я чувствовать, что что-то не так. Слишком грустной она выглядела.

— Пойдем? — предложила она вдруг. — Я думаю, пора.

— Пора что? — переспросил я, успев позабыть о ее обещании.

— Рассказать. То, что я должна.

— А, — только и выдал я неловко. — Пойдем. Только мне кажется, что это вряд ли обрадует одного из нас.

И хотя она молчала, глаза ее говорили вполне ясно.

— Да, Анна? — спросил профессор Подбельский, когда мы все втроем сели за кухонный стол. — Чего вы хотели?

Он говорил вежливо, но его вид выражал достаточное недовольство поведением девушки. И она это четко понимала, а потому отвечала предельно аккуратно и только извинившись перед стариком так, как могла бы это делать перед своим отцом, перешла к основной теме:

— Я приняла решение. Это… далось мне очень непросто, — она быстро посмотрела на меня, надеясь, что профессор этого не заметит. Но тот был так сосредоточен на своей ученице, что и не думал придавать этому значения. К тому же, он и так прекрасно знал, что между нами было.

— Какое решение, Ань? — вырвалось у меня. Предчувствовал я исключительно плохое, потому что ничего иного от других людей в моей жизни ожидать и не приходилось.

Девушка выдержала паузу, собралась с мыслями и сказала:

— Мне нужно вернуться домой.

Молчание было недолгим. Подбельский буквально расцвел. На его щетинистом лице расплылась широкая улыбка и он почти мгновенно превратился в довольного кота.

— Анна Алексеевна, мне очень приятно это слышать! Тогда мы… мы можем собираться?

— Отправимся завтра, — мягко произнесла девушка. — Спешить не будем, мне не хочется, чтобы это решение было необдуманным.

— То есть, вы еще можете передумать? — уточнил профессор.

— Маловероятно, но да. Поэтому мне нужно еще несколько часов. Чтобы точно решить.

Я слегка сгорбился, облокотившись стол больше, чем того требовали приличия. Да и о каких приличиях вообще могла идти речь, когда девушка, которая сама влюбила меня в себя, заявляется об отъезде.

— Хорошо. Мои вещи собраны, — отрапортовал Подбельский. — В любое время можете на меня рассчитывать. Я вас оставлю.

Он покинул кухню, а мы остались вдвоем.

— Так вот, что это за новость, — медленно сказал я.

Девушка потянулась ко мне через стол, коснулась тонкими пальцами моей ладони. Я положил ее сверху, чувствуя тепло, исходящее от принцессы.

— Я решила, что так будет лучше. Пока наши отношения не зашли слишком далеко. Пока не случилось еще чего-то дурного со мной. И с тобой тоже.

Выглядела она обеспокоенной. Расстроенной. В карих глазах поблескивали слезы. Я понимал, что ее решение далось очень нелегко.

— Понимаю, — я несильно сжал ее руку и отвернулся. — Ты хотела необычных приключений, а получила только массу проблем. Да еще и это похищение… Нет, правда, я все понимаю. Но от этого не легче.

— Я хотел попасть домой сразу же, так быстро, как можно, но подумала, что для тебя это будет слишком тяжело. И не смогла.

Какая-то часть меня радовалась. Покоритель принцесс. Девушка действительно влюбилась. Другая же страдала — каким бы покорителем я ни был, она все равно уйдет и не останется ничего.

— Я же не могу тебя задержать здесь еще ненадолго? Для себя. Для нас.

Анна лишь с грустью покачала головой.

— Нет. К тому же, Григорий Авдеевич прав — я могла слишком навредить отцу своим исчезновением. Поэтому лучше вернуться домой. И чем быстрее, тем меньше последствий будет.

По улице, вздымая пыль, пронеслась машина, и мы оба затихли, вслушиваясь в треск разлетающегося в стороны щебня.

— Я же не смогу отправиться с тобой? — предположил я, отлично понимая абсурдность сказанного. — К тебе, с ответным визитом.

— Мне придется долго объясняться с отцом. У него будет много вопросов к тебе и… сам понимаешь, такое знакомство никому не пойдет на пользу. А скрывать тебя в моем мире было бы глупо.

Каждое ее слово звучало логично и просто. Дочь вернется к отцу после почти недельного отсутствия, когда ее не видел никто, приведет с собой парня и что тогда? Особенно, если отец — император!

Вряд ли меня ждет теплый прием. Первое, что подумают люди — что я ее увел. Или что она сбежала ради меня. Отношения с семьей будут испорчены с первого же дня. Да и слухи.

Я знал немало историй, когда сплетни разрушали отношения. И не хотел становиться героем одной из таких ситуаций. Поэтому, собравшись с силами, я кивнул, признавая абсурдность своего запроса. Все оказалось совсем не так просто, как я рассчитывал.

— Так значит, это конец? Ты уже не вернешься сюда?

— Ты знаешь, я не могу этого знать. Я еще не ушла отсюда, но уже хочу, чтобы выпал шанс оказаться снова в твоем доме, — Аня тряхнула кудрями и мне показалось, что сдержать слезу она все-таки не смогла. — Но мне кажется, что шансов снова здесь оказаться у меня не будет.

— Тебя не пустят, — сказал я. — Неважно, что ты будешь говорить. Или ничего не скажешь — но найдутся люди, которые сообщат, что ты пользовалась машиной для перемещения.

— Они не знают, что я была здесь, — прошептала девушка.

— Не знают, но ведь и в твоем мире есть много мест, где тебе нежелательно показываться. Поэтому тебя просто не допустят до нее. Несмотря на то, что ты… принцесса. Кстати, а почему именно так?

— О чем ты?

— Почему принцесса? Почему не княжна?

— Удачный момент для вопроса, — то ли всхипнула, то ли усмехнулась Аня.

— У меня просто не будет другого шанса узнать это.

— Может, лучше спросить у профессора?

— Так ты не знаешь?

— Не интересовалась, — девушка снова мило улыбнулась, забыв о горестях расставания, и громко позвала профессора, не забыв при этом убрать руки со стола. — Григорий Авдеевич, у нас возник вопрос…

— Тут нет никакого секрета, — ответил Подбельский, когда услышал поставленную перед ним задачу. — Эта смена понятий была проведена специально, но только лишь из-за одного человека. Николая Константиновича.

— Не припоминаю такого, — нахмурилась девушка.

— И не могли — он приходился двоюродным… да, двоюродным дядей вашей прабабушки.

— Ого! — воскликнул я. — И чем же он провинился?

— История, хоть и не слишком секретная, но все же запутанная и довольно старая. Понимаете, человек, который основную часть своей жизни провел в постели с прелестными особами, вряд ли заслужит понимание общества. Его разгульный образ жизни и некоторые, м-м-м, дела, которые компрометировали фамилию, привели сперва к тому, что его сделали изгоем в семье.

— Похоже, этого оказалось недостаточно?

— Его слишком хорошо помнили и знали даже с наступлением нового века. Семья отправила его подальше. Это должна была стать добровольная изоляция, но ситуация стала осложняться, скажем так. И в результате ликвидировали сам титул. Правда, уже после Великой Войны. Воспользовались шансом и подвели под общий знаменатель, чтобы известные семьи на присоединенных землях не чувствовали себя изгоями.

— Ого! — снова воскликнул я. — Двух зайцев сразу.

— Да, — закивал профессор, — это был поистине великолепный ход. Шанс, который предоставил Николай Константинович, изменил всю историю. Если бы не его дурная слава, семья могла бы дать ему посмертно орден. Или поставить памятник. Но так он обречен на забвение. Пройдет еще сотня лет… Кстати, вы первый, кто за последние годы решил спросить меня об этом.

Я заметил, что Подбельский, разговорившись, вернулся к нормальному отношению ко мне. От этого стало только хуже — осознание того, что принцесса вскоре отправится домой, приносило какие-то невыносимые страдания. И исправить это было совершенно некому.

— Как проведем последние часы? — с надеждой в голосе спросила Аня, когда профессор вновь удалился в гостиную.

— Так, чтобы не жалеть ни о чем, — ответил я, понимая, что чем лучше пройдут эти часы, тем больше я буду жалеть об утраченном будущем. Но упустить этот шанс тоже не хотелось.

Дело шло к вечеру, но усталости от произошедших событий я не чувствовал совсем. Пожалуй, это был бы лучший вариант для нас всех, поэтому я не собирался отказывать принцессе в ее самых нескромных желаниях.

В дверь постучали, отвлекая меня от разыгравшейся фантазии.

— Я на минуту, — предупредил я Аню и бросился к двери, ожидая увидеть Павла.

Поэтому, не тормозя, распахнул дверь и только чудом увернулся от летящего мне в лоб кулака. Впрочем, тут же к шее мне приставили клинок.

— Не вздумай трепыхаться, щенок! — усатый с побагровевшим лицом, провонявший дымом и грязный, как последний бомж, стоял слишком близко, чтобы можно было спастись от его запаха. — Девчонка тут?

Говорил он негромко, так и шума мы не издавали, поэтому риск, что его появление может привлечь чье-то внимание, был минимальным. Бандит и не боялся вовсе. Кого ему здесь опасаться? Меня? Или девушку со стариком?

— Если соврешь, кишки выпущу.

Острие обжигало шею. Усатый прижимал его так сильно, что я даже боялся сглотнуть. Сердце билось сильнее с каждой секундой.

— Моргни, если она здесь, — приказал он.

Я не посмел ослушаться.

— Отлично, — бандит убрал лезвие от шеи и направил мне его под ребра. — А теперь иди в дом.

У меня в руках не было ничего, чем можно защититься. К тому же теперь я повернулся к усатому спиной и не видел, что он замышляет. Оставалось надеяться, что будет время что-нибудь придумать.

— О, так вы здесь не одни! — усатый сунул голову в гостиную и заметил профессора. — Любезный, присоединяйтесь, — вежливо попросил он, продемонстрировав упертый в мою спину клинок.

Профессор, надо отдать ему должное, сперва возмутился, но, поняв, что злодей не шутит, встал с дивана. Усатый положил мне руку на плечо, немного подвинул, чтобы профессор вышел.

— Что происходит? — подала голос принцесса из кухни, выдав себя в один миг.

— А вот и девка, — грубо выдал усатый, протолкнул в кухню профессора, а потом меня.

Аня не растерялась. Она вскочила с места, бросилась к ящику со столовыми приборами и схватила нож. Не самый длинный, но выглядела она теперь, как дикая кошка, с обезумевшим взглядом.

— Брось! — тут же рявкнул усатый. — Сейчас же брось! — он развернул меня в профиль, показывая саблю, — или я проткну его насквозь у тебя на глазах! И тебя, если вздумаешь пошевелиться! — прикрикнул он и на профессора, который попытался повернуться.

Если секунды можно было бы отмерять ударами сердца, прошло не меньше часа — так быстро оно стучало. На самом деле, от момента, как затихло эхо от крика усатого, до того, как принцесса швырнула нож на пол, прошло лишь несколько секунд.

— Вот умная девочка, — похвалил он ее.

Сзади меня что-то прошуршало и бандит всучил профессору полный рулон скотча.

— Давай, свяжи ее. И не думай хитрить!

Подбельский долго не решался сделать хоть что-нибудь, только крутил в руках рулон, словно видел в первый раз такую штуку. Я не исключал, что в их мире липкую ленту никто не использовал. Усатый тоже понял, что старик не осознает, что делать.

— А ну! — крикнул он, махнул саблей так, что она со свистом рассекла воздух, а потом быстрым движением оставил надрез на моем бедре так, что я вскрикнул.

— Иду-иду! — оживился профессор. — Прошу, только не надо никого убивать!

Он ковырял пальцами ленту, с треском потянул ее и испуганно посмотрел на усатого.

— Правильно все, правильно. Давай, вяжи ее. Иначе ему конец!

Девушка отшатнулась от старика, но тот умоляюще смотрел на нее. Потом принцесса зажмурилась и вытянула вперед руки.

— Не так. За спину. И мотай больше, до локтей!

Я наблюдал, как с треском тянется лента, обматывая руки от запястий до локтей. Страдальческий вид профессора был просто неописуем. Его словно заставляли топить котят или выполнять самую ужасну работу на свете. Хотя так оно и было.

Затем усатый приказал замотать еще и ноги, приказал девушке лечь и без особого труда вырвал скотч из рук профессора. Отдал его мне — и теперь уже я повторял все то же самое, только со стариком.

В довершение всего бандит приказал скрутить скотчем им обоим руки и ноги. Так что оба моих гостя остались лежать лицом вниз в самых неудобных позах.

— Зачем все это? — спросил я.

— Увидишь, щенок. Если сможешь. Ты такой легковерный.

— Что? Я?

— Нет, я, — расхохотался бандит, довольный сложившейся ситуацией. — Наивный парень. Ты правда веришь во все происходящее?

— Чушь какая-то, — вырвалось у меня.

— Не слушай его! — подала голос Аня.

— Так, рот обоим тоже следует заклеить, пожалуй. Могут наговорить лишнего. Привлечь внимание. А если кто еще заметит происходящее здесь, придется избавиться сразу от двоих. Или даже больше, — угрожающе добавил бандит.

— Зачем это тебе нужно? — спросил я, решив выведать хоть что-то.

— Я-то думал, ты спросишь, где твой, хм… — он бросил взгляд на принцессу. — Ну, ты понял кто. Неудобно ругаться при таких особах.

Вообще я надеялся скрыть свое знакомство с Павлом от Ани, чтобы этот вопрос не оказался слишком неудобной и внезапной темой для обсуждения в последние часы ее пребывания здесь. Но усатый ставил вопросы так, что уйти от них было невозможно.

— Вообще я надеялся, что он тебя убил, — решил не прикидываться я.

— Я же говорил. Наивный, — бандита это ничуть не позабавило и он снова приложил саблю к моей шее. — Но, быть может, у тебя это получится? Убить меня. Я не против размяться.

Его последние слова были встречены громким мычанием, почти что визгом.

— О, так натурально, что я почти поверил, — обратился усатый к принцессе, а потом повернулся в мою сторону. — Наша пьеса подошла к финальному аккорду. Или к нему доходит только опера? Черт с ними. Никогда не понимал ни того, ни другого.

Бандит провел по усам ладонью, а потом вытер ее о штаны, заметив остатки сажи на коже. Он с вызовом смотрел на меня, держа кончик сабли в опасной близости от шеи.

— Но вот в чем проблема, малыш, — вдруг усмехнулся он. — Знаешь ли, я служил в гвардии, а там честь — не пустой звук. Если бы у тебя было оружие, мы могли бы сойтись в поединке. Но его нет, а это значит…

— У меня есть! — выпалил я, округлив глаза, как только усатый начал заносить саблю.

Услышав мои слова, он удивленно остановился, но руку не опустил:

— Что у тебя есть? — бандит кивнул на нож, что валялся на полу: — это?

— Нет, — ответил я, вспомнив, что вторая сабля от Павла должна быть где-то в доме, среди свертков.

Вероятность моей победы стремилась к нулю, но это не означало, что я не попробую отомстить этому усатому наглецу за то, что он здесь устроил!

Отыскать оружие самостоятельно мне, конечно же, не позволили. Бандит выспросил, где может лежать сабля, провел меня к нужному месту, где сам размотал сверток.

Свой клинок он держал направленным на меня, а в свободной руке крутил оружие Павла. Лезвие шпиона действительно смотрелось лучше: чище, благороднее.

— Любитель, — фыркнул бандит. — Позер. Оружие должно быть простым. Не финтифлюшки убивают твоего врага. А лезвие. Острие. Которое направляет умелая рука. Хотя тебе все равно.

Я молча слушал монолог, уверенный, что мне не позволят победить. Даже если бы условия оказались иными. В честности усатого я сильно сомневался. Как и в своих способностях.

Только в фантастических фильмах можно победить более опытного соперника. Должно быть, усатый был уверен в том же — он протянул мне саблю:

— Идем на улицу. В твоей конуре и развернуться негде.

Хорошо — у меня появилось время подумать. Плохо — идей не было. Совсем. Сколько ударов я смогу отразить? Один или два? А потом прямой выпад в сердце. Или куда угодно.

В свое время я достаточно читал историй про фехтовальщиков, которые знают десятки мест. Человеку можно нанести неглубокую рану, но задеть артерию и он умрет от потери крови. Будет еще один труп на совести этого бандита.

— Так что случилось в доме?

— Когда ты сбежал, бросив своего друга? — ухмыльнулся бандит. — Дело двух минут. Дом почти догорел, его завалило, а я выбрался, как видишь.

— То есть, он мог бы тебя победить? — продолжил допытываться я.

— Никогда! — отрезал усатый и встал в стойку. — Он же тебя наверняка чему-то научил. Давай, прояви себя. Обещаю, сразу убивать не буду.

Я колебался, переминаясь с ноги на ногу. Попутно пытался вспомнить, как лучше держать саблю, но мне казалось, что выгляжу я смешно. Усатый же оставался серьезным.

— Черт тебя подери, парень! — заорал он. — Тебе слова «честь офицера» вообще ни о чем не говорят?!

Была не была, решил я и махнул клинком. Разумеется, первую мою атаку он без труда отбил. Но сдержал слово, не порезав меня сразу же.

— Не тряпка. Но не умеешь ничего, — поморщился он.

— О, снова работаете? — за забором появился Игорь.

Усатый его проигнорировал, но не позволил мне сказать ни слова и принялся атаковать. Мне уже было не до соседа. Я вцепился в саблю обеими руками и чувствовал, как сталь вздрагивает от ударов, которыми осыпал меня противник.

— Пошел прочь, — махнул ему рукой бандит, отойдя от меня на один шаг.

— Понял-понял, ухожу, — Игорь мирно поднял руки и тут же ретировался. Черт бы побрал его трусость! Подумаешь, саблей в него кинули! Как бы он мне сейчас помог.

— Твой черед, сопляк, — бандит покрутил со свистом саблю в руке.

— Хватит уже грохотать! — заорали соседи через участок. — Второй день гремите! Надоели уже!

— Видишь? Просят побыстрее закончить. Как думаешь, получится?

И он снова начал атаковать, уже активнее и изощреннее, но не до такой степени, чтобы нанести мне серьезную травму. Несколько раз даже царапнул по руке — болезненно, но совсем не смертельно.

Ему нравилось играть со мной, как со своей последней жертвой. Павла нет, а после того, как он избавится от меня, никто не помешает ему забрать принцессу. Что он сделает со старым профессором — и так понятно.

К сожалению, я не мог найти в себе сил и способностей, чтобы вмиг научится махать саблей, отражать его реальные атаки и защитить себя. И уж тем более победить такого опытного и тренированного противника, как бывший гвардеец.

Он это отлично знал. Просто хотел позабавиться. Это было понятно — стоило лишь взглянуть на кровожадную ухмылку, прикрытую усами.

— Чувствуешь, что конец уже близок? — усмехнулся он, но атаковать не спешил. — Наверняка ты хороший парень и, знаешь, в другой ситуации все было бы иначе. Но ты слишком наивный и уже выбрал сторону. Поэтому…

Я стиснул саблю покрепче и приготовился.

— Ты еще не готов сдаваться? Герой!

Чтобы прекратить издевки, я сам сделал выпад, но усатый без особого труда отбил клинок. Еще один удар он проигнорировал, отойдя в сторону.

— Еще я могу предоставить тебе шанс убежать. Просто убежать. Но гарантирую, что жизнь ты этим не сохранишь. Только продлишь на несколько минут.

— Зачем тебе это все? — задыхаясь, выпалил я. — Зачем? Зарезал бы и все!

— Люблю загонять добычу. Давай. В последний раз. Теперь точно в последний. Будет не больно.

Я отступил на пару шагов назад. Вечерело и на траве после жаркого дня высыпала роса. Вряд ли у меня выйдет перехитрить его, но я решил атаковать снизу и опустил руку, сжав саблю лезвием вперед.

— Давай, — решился я. — Пора.

— Может ты не такой уж и сопляк, — снова ухмыльнулся усатый. — Иди сюда!

Оттолкнувшись от мокрой травы с легким проскальзыванием, я сделал шаг навстречу противнику, потом еще один. Начал замах снизу вверх, планируя рассечь усатого по диагонали.

Тот разгадал мой маневр, чуть склонил саблю, чтобы оттолкнуть мое оружие дальше, отвести его от себя еще до того, как я окажусь в опасной близости. Когда сабли встретились, я вздрогнул, поскользнулся и, падая на спину, поехал вперед.

Подбил усатого так, что тот не смог устоять на ногах и тут же рухнул лицом вниз, выставив перед собой саблю. Мое оружие едва слышно прозвенело, царапая ребра бандита, а когда тот рухнул, придавив меня собой, гарда сабли едва не вывернула мне запястье.

Усатый вонял. Когда он оказался так близко, запах от него стал нестерпимым. По моей груди растекалось что-то горячее. Почти жгучее. От осознания того, что это кровь, душа ушла в пятки.

Противник простонал и попытался подняться с моих ушибленных ребер. Как только давление ослабло, я сразу же выдернул руку и попытался спихнуть бандита в сторону. Из его спины, чуть ниже лопатки, торчал клинок.

Сиплое дыхание иногда прерывалось бульканьем. Усатый скатился с меня набок. Его клинок был воткнут в землю — прямо между рукой и ребрами. Я сунул ладонь и тут же отдернул ее. Глубокую царапину саднило. Я тут же отполз в сторону

Усатый закашлялся, выплюнув при этом немало крови. Он делал попытки дотянуться до своей сабли, но она вошла в землю почти на всю длину и выдернуть ее оказалось непросто.

— Ловкий малый, — простонал бывший гвардеец и снова зашелся кашлем. — Неожиданно…

То, что жить ему осталось всего ничего, я и так понял, поэтому приподнялся на локтях.

— Значит… я останусь… еще одним трупом… ради великого дела… — он захрипел, но при этом повернулся, ища меня уже почти невидящим взглядом. — Да будет так.

И затих.

Я устало рухнул обратно на траву. Роса. Меня спасла мокрая трава! Ведь если бы я не поскользнулся, то наверняка напоролся бы на его клинок и вместо него сейчас лежал мертвый.

Если это — кармическая плата за те невезения, что происходили раньше — я согласен терпеть еще столько же, лишь бы получить шанс выжить в подобной схватке. Ну и, конечно, потренироваться в фехтовании все равно придется.

Но долго лежать не стоит — промокнуть на такой росе можно за минуты. Я попробовал встать. Еще одна футболка отправится в помойку — на ней виднелось огромных размеров кровавое пятно.

Теперь предстоит еще одна проблема — надо убрать тело. Что сложно в понимании человека, который такими вещами никогда не занимался. Если бы сейчас пришел Трубецкой и сказал: «я уберу» — он серьезно мог облегчить мою жизнь.

Но он уже никогда не войдет. Я еще раз посмотрел на усатого. Бывший гвардеец и его великое дело, ради которого он готов был расстаться с жизнью. Черт!

Ну и что теперь делать? Я запустил пальцы в волосы, а пока поднимал руки, царапину на ребрах обожгло. Слишком глубокая.

В любом случае, валяться на траве — не лучшая затея. Надо попытаться оттащить тело, пока…

— О боже! — вскричал сосед и тут же вцепился обеими руками в доски забора. — Что случилось? Он мертв? — произнес он уже гораздо тише.

— Да, — глухо ответил я и убрал руки от лица, а затем попытался подняться.

— Я думал, что у вас вот это вот все, — Игорь эмоционально замахал руками, чтобы изобразить наш поединок, — игра, тренировка. Понарошку все!

— Не совсем.

Теперь еще надо подумать над ответом, чтобы сосед не сдал меня в полицию. Прикрыть меня некому и все зависит только от меня. Игорь осторожно обошел тело.

— Он точно мертв? — спросил меня сосед, как будто он сам не видел саблю, по самую рукоять загнанную ему в грудь.

— Точно. Но это случайность. Я поскользнулся.

— У вас опасные игры, — пожурил меня сосед и помог мне подняться. От него пахло алкоголем.

— Опаснее некуда, — мои руки дрожали, когда я расправлял помятую одежду. На правом предплечье виднелись порезы.

Сосед тоже обратил на них внимание и покачал головой. А потом уставился на труп.

— Ты же понимаешь, что тебе за это будет? Срок дадут!

— Понимаю, — мрачно заметил я. — Но кто-то должен сперва узнать о случившемся.

— Так у него же есть родственники, наверняка, — негромко сказал сосед, а увидев, что я качаю головой, продолжил: — Друзья? Знакомые? Коллеги?

— Нет у него никого, — вздохнул я. — Он бывший солдат. Не так давно присоединился к клубу дяди. А до этого давно фехтовал.

— Так в клубе заметят!

— Там же мой дядя, — выразительно произнес я. — Он все уладит.

— Ага, — сосед внимательно смотрел на меня. — Тогда надо избавиться от тела. Закопаем его.

— Закопаем? — переспросил я.

— Я тебе помогу. Мы же соседи или как?

Отчего мне стало стыдно, что я позволял себе разные неприятные мысли относительно Игоря.

— Сделаем это в лесу. Я за солью и лопатой, — Игорь спешно устремился к выходу с участка. — Через две минуты буду, а ты пока переоденься, иначе сразу спалят!

Ошарашенный его предложением, я даже не подумал, что он может сейчас прийти домой и вызвать наряд ко мне домой. Поэтому вместо бессмысленных догадок предпочел побыстрее забраться в дом.

Участок у меня удачный — соседи могли слышать шум, но увидеть происходящее им мешает забор и растительность. Несуразные доски разделяли только наши с Игорем куски земли. И то, потому что он динамил меня с этим вопросом последние месяцы.

Ворвавшись в дом, я первым делом устремился на кухню, схватил нож и, под радостное мычание своих гостей, принялся освобождать их от пут.

— У тебя получилось! — воскликнула Аня, которую я избавил от скотча первой. — Как?

— Просто повезло, — честно признался я. — Просто везение и все!

Профессор выглядел потрясенным. Я оставил им нож и, переодевшись в первое, что попалось под руку, выскочил обратно на улицу. Игорь уже ждал меня с тележкой, лопатой и мешком соли.

— Есть, во что замотать?

— Угу, — я снова сбегал в дом, вытащил полотно, одно из тех, что остались после Трубецкого, и расстелил его на траве.

— Оружие тоже придется закопать, — сосед не без усилий выдернул окровавленную саблю из бандита и положил ее рядом, на тряпку. — И твои шмотки тоже.

— Тоже? — тупо повторил я, наблюдая, как сосед обустраивает сокрытие преступления.

— Да, Максим. Ты что, не смотришь криминальные фильмы? Сериалы?

— Мне как-то не до них, — пожал я плечами, но вернулся за окровавленной одеждой и швырнул ее на тряпку.

Затем мы завернули усатого так, что он стал похож на бесформенный груз. В тележку лег сверток, инструмент и мешок с солью. И тут я не удержался.

— Зачем тебе столько соли?

— Стратегические запасы, знаешь ли. Война, кризис. Мало ли. Всегда держи дома спички, соль и пожевать что-нибудь, — поучительно произнес Игорь. — Молодежь сейчас в этом не шарит. Совсем, — он схватился за ручки и, прикладывая немалые усилия, принялся толкать тележку. — Едем в лес. Полпути я — потом ты.

— Договорились.

Спорить с человеком, у которого нашлись килограммы соли засыпать труп? Лучше не стоит.

По пути мы никого не встретили. Время было позднее, люди уже вернулись с работы, а от моего дома до леса — рукой подать. Тележку мы прокатили прилично в лес, нашли подходящее место и принялись копать.

Когда яма была готова, Игорь огляделся по сторонам, развернул сверток, сыпанул соли внутрь, от головы до пят, даже немного раскидал ее руками. Потом, когда мы уже опустили тело в яму, высыпал все остальное сверху. И сделал все настолько аккуратно, что соль не попала на землю вокруг ямы.

— Иначе трава не вырастет, — пояснил он. — Закапывай теперь.

Временами он уплотнял грунт и чем больше он прикладывал усилий для помощи мне, тем более странным мне это казалось.

— Ты же не думаешь, что я бы и тебя зарезал, как свидетеля? — спросил я, закончив с землей.

— А говоришь, не смотришь телевизор!

— Я читал, — парировал я.

Сосед сохранял серьезность и не видел, как и я, ничего веселого в этой ситуации.

— К чему такие вопросы? То, что я тебе помогаю?

— То, как ты мне помогаешь.

— А, брось. Ты читаешь, я смотрю. Везде одно и то же. Соль, чтобы не нашли собаки, Поглубже, чтобы не вырыли кабаны или медведи.

— Я понял. Ты знаток, — лопату я уложил в тележку, прямо на пустой мешок. — И соли у тебя после предыдущего тела осталось совсем чуть-чуть.

— Вот совсем несмешно шутишь, — обиделся Игорь.

— Извини. Нервы.

Но поддержать разговор на обратной дороге сил уже не хватило.

— Нет, надо уходить сейчас! Вы же видели, что они нашли вас! И кто знает, сколько еще людей придет! Юноша хорош, но не сможет защитить вас от целой толпы, Анна, поймите! — умолял ее профессор, пока я прихрамывал по коридору.

— Ой, вот, вот он! — Аня выскочила из кухни ко мне и обняла так крепко, что я побоялся за свои раны. — Я даже не спросила, цел ли ты?

— Почти цел, так, пара царапин, — выдохнул я. — Григорий Авдеич, вы как?

— В порядке! — профессор вышел в коридор. — Молодой человек, прошу вас, помогите мне. Анну нужно срочно отправить домой!

— Я должна ему помочь! Он спас нас обоих.

— Еще пара часов, профессор, — попросил я устало.

Девушка тут же расцвела, я ушел в душ, а профессор — перебирать вещи в сумке. Времени оставалось мало, так что уже через десять минут я сидел за столом, а девушка под светом лампы пыталась заклеить все мои ссадины.

— Тебе дома надо держать что-то более подходящее! — воскликнула она, когда кожа в очередной раз разошлась.

— Обычно в больнице накладывают швы.

— Швы оставляют некрасивые отметины, — поморщилась девушка и, пользуясь тем, что профессора не было рядом, оголила бедро. На нем я заметил небольшой шрам. — Это я еще в детстве упала. Маленькое и аккуратное напоминание о том, что надо быть осторожнее.

— У вас все иначе, — вздохнул я и широко зевнул.

За окном давно стемнело. Тьма нагоняла тоску, а усталость ей только способствовала.

— Тебе очень повезло. Только несколько царапин.

— Он сильно хотел поиграть. И не рассчитал время.

— В любом случае, я рада, что ты цел. Почти цел. Для остального есть я, — она лучезарно улыбнулась. — Тебе надо отдохнуть.

— Я хотел бы проводить вас обоих до места.

— Юноша, юноша, вы правда устали, — вступил профессор, уже полностью одетый.

— Что, вы уже готовы??

— Я привык к быстрым сборам! — отрапортовал Подбельский. — Мне жаль вас покидать. Чудный мир. Странный и необычный.

— Возьмите на память пару книг, — предложил я. — Если в вашем рюкзаке еще есть место.

— О, с удовольствием! — он тут же исчез, оставив нас наедине.

Принцесса не упустила эту возможность и поцеловала меня:

— Жаль, что мы больше не увидимся.

— А что, если я буду искать возможность попасть в ваш мир?

— Тогда я буду ждать твоего появления, — она встала: — мне тоже нужно собраться.

На некоторое время я остался один. Потом в кухню вернулся профессор.

— Я позволил себе забрать вашу «Историю» и еще пару книг для развлечения. Не думаю, что кому-то их стоит показывать.

— Если у вас есть друг-писатель, дайте ему. Он напишет фантастический роман, — предложил я. — И это принесет вам с ним немало денег. Уверен, что успех вам гарантирован.

— Думаете? — недоверчиво полюбопытствовал Подбельский. — Хотя, почему бы нет.

— Кто не рискует…

— Верно-верно, — он нетерпеливо перебил меня. — Раз в итоге все закончилось хорошо, я бы хотел извиниться. Я был груб с вами, когда узнал о ваших отношениях с Анной.

— Ничего страшного, профессор. Вы выступали в роли ее защитника в этом мире, заменяли отца. Ну, или дядю, как я представил вас соседу. Я должен тоже поблагодарить вас. Вы сделали это приключение более… хм, познавательным.

— Всегда рад, — вежливо наклонил голову Григорий Авдеевич.

— Не хотите забрать обратно свои… накопления?

— Что вы! — тут же насупился он. — Ни за что! Особенно после того, как вы спасли мою жизнь сегодня! Нет, не посмею!

— Ваше право, профессор, — я развел руками. Чего еще я мог сделать с этим упрямцем?

— Вы готовы? — девушка собралась быстро, как и всегда.

— Да-да! Пора заканчивать наше увлекательное приключение!

Приключение вышло увлекательным. Со стороны профессора, который не видел и половины происходящего. Ну, а та «кровавая баня», которая прошла мимо него… Трубецкой надежно замел все следы. А с остатками я как-нибудь справлюсь. Выкину его инструмент, проверю все несколько раз.

Из дома мы вышли, когда уже полностью стемнело. За пределами деревни профессор включил свой фонарь. Все уже было сказано, поэтому шли молча. Я держал Аню за руку, стараясь не слишком стискивать ее пальцы. Мне действительно не хотелось расставаться.

Но я был уверен, что найду способ попасть в их мир. Есть несколько вариантов, о которых я умолчал, чтобы профессор не принял никаких мер.

— Пора прощаться, — объявил он, высветив фонарем место, где открывался портал. — Вы первая, Анна.

Девушка вложила в левую ладонь медный кругляш и нажала на кнопку. Начал раскрываться мерцающий, чернильно-синий овал, потрескивающий молниями.

— Я не могу сказать «прощай», — прошептала она.

— И я. До свидания?

— До свидания, — она наклонилась для своего прощального поцелуя. Профессор стыдливо отвернулся, и девушка тут же поддалась страсти, но, внезапно остановившись, оторвалась от меня, отошла немного назад, помахала рукой и исчезла в портале.

— Всего доброго, молодой человек, — сказал Подбельский и ловко нырнул в овал.

Я хотел приблизиться к нему, но молния опасно стрельнула рядом со мной, неприятно уколов кончик пальца. Еще раз лишиться сознания в поле, вечером, совсем один — нет, такого я не хотел.

Приключение закончилось. Овал быстро сомкнулся и погас, не оставив ни одного источника света. Кончилась и моя фантазия. Хотя на что я рассчитывал? Все-таки, они принцесса и ее место не здесь.

А вынужденный отпуск скоро закончится, и я вернусь к обычной рутине. Если только я не смогу найти такую же медную штуку, чтобы пройти через портал!