Фиолетовые миры. Мистика

Он

В офисном здании Лембру на шестой год после открытия выключился свет. Проверяли проводку, заземление, проводили исследование — но техника оказалась в порядке.

Первую неделю, пока стояли солнечные деньки — там продолжали работать, систематически забывая, что в санузлах света нет, ходили с фонариками.

Клим, один из учредителей, вызвал техников на все выходные и решил остаться в офисе — потому что все компьютеры работали, а аренда слишком дорого стояла, чтобы пренебрегать такой возможностью.

Без пятнадцати семь Айшен, секретарша Клима выключила"свет"по привычке, но свет будто уже был вырублен, и пошла домой, пожелав продуктивной работы начальнику.

А техники разложили свои сумки, подключили заряжаться планшеты и разошлись по разным уголкам пятиэтажного здания. Бродили по двое, проверяли кабели, не пережато ли где. Вскоре все их фонари перегорели, хотя они их зари и до выхода.

В полтретьего ночи Зин, главный оператор техников, прошел в кабинет директора и сел в кресло, тихо, отчего главный испугался. Зин снял перчатки и положил перегоревший фонарь на стол.

— Вы верите в мистику, Клим?

— А вы правда решили спросить меня об этом в полупустом темном здании в три утра?

— Да, это правда. Я подумал, что, если бы верили, вы бы не пошли сюда работать в ночь, чтобы не переплачивать за интернет дома.

— Верно. Я избегаю этих мыслей, — Клим прищурился во тьме.

— Ну так вот, — Зин понизил голос, — мои ребята сугубо прагматичные ребята, я их специально отбирал, чтобы они без страха шли в темноту, но я знал, что должен быть хотя бы один человек более широких взглядов, чтобы видеть картину полностью.

— О чем это вы?

— Знаете, иногда стоит произнести одни и те же слова другим способом, чтобы вы поняли, что происходит.

— Ну, попробуйте.

Клим поднял глаза на Зина. Зин поднял глаза на Клима.

— В вашем здании позволяют работать всем электроприборам без перебоев и отключают только источники света.

— Вы издеваетесь?

— Да, я применил пассивный залог, чтобы вы правильно меня поняли.

— Вы могли сказать"в вашем здании работает вся техника, кроме световой". И я позвал специалистов, чтобы они разобрались, на что вы намекаете?

— Я думаю, что это спланированное действо, а не случайность и ошибка подачи электричества, ноутбуки и компьютеры работают без перебоев, даже фонарик с телефона, — он подмигнул, — но они позволяют пользоваться энергосберегающим режимом, чтобы экран светил не так ярко, а как при выключенной батарее.

— Находчиво… так к чему вы? Вы почините свет?

— Вы не поняли, Клим, его не починить. В этом здании хотят, чтобы света не было. Поэтому вы везде поставили жалюзи.

— Я не ставил, — он быстро подошел к окну, но жалюзи заело, и они не открылись.

— Они не любят много света.

— Ради всемогущего, почему вы…говорите"они"?

— Чтобы вы не витали в облаках фантазий, что так спокойно можете жить в пятиэтажном темном здании и надеяться, что тут ничего не произойдет в три ночи во тьме.

— А что тут может произойти, силы небес?! — Клим понизил голос.

— Меньше нужно оставаться в три ночи во тьме темного здания, Клим, — Зин отошел в угол и вещал оттуда.

— Вы меня заколебали, — Клим навалился на собственное бедро и стол, — вы намекаете, что сами станете причиной моих сожалений об этом?

— Нет, но я поражаюсь беспечности современных людей. Мы сейчас уйдем, а вы останетесь здесь, с этим фактом отключения света?

— Я приглашу профессионалов.

— Мы и есть профессионалы.

— Что-то я не поверил после всех этих разговоров. После всех этих намеков…выметайтесь.

— Я поэтому и приберег этот разговор на время после окончания работ и выплаты денег, — разъяснил Зин, разминая ладони.

Клим выгнал их и закрыл стеклянный выход на замки (во множественном числе).

Затем он увел в спящий режим рабочий комп, отключил все приборы, чтобы зарядились. После разговора спать расхотелось, а вот приборам нужно отдыхать — на них слишком большие нагрузки последнее время.

Он взял свою спортивную бутылку с водой, переоделся в тренировочную форму и решил немного прогуляться.

И пошел по зданию один, во тьме, по спирали. Заглянул в каждую комнату. Присутствовало в этом что-то специфическое. Он ощущал свой офис как дом, дворец, с которым он сроднился. Он мог по нему гулять, бегать в кроссах, сидеть в темной кладовке, слушая, как на нижних этажах капает вода из кранов. Так он гулял еще три часа до времени рассвета.

А потом выглянул в окно в семь тринадцать и понял, что еще ночь.

Он оглянулся на входную дверь кабинета: там стояло вертикальное темное пятно, не впускающее в себя свет.

— Что за черт, — отшатнулся Клим. Он случайно спихнул коробку со стола.

Пятно зашевелилось и издало звуки. Прозвучал голос Зина:

— И ты решил, что, гуляя во тьме по пятиэтажному зданию с тобой ничего не произойдет, какая наивность.

Клим потянулся к настольному светильнику, но тот остался выключенным. Потом он открыл ноут, но тот не зажегся. Пятно засмеялось.

— Ты серьезно думал, что, придя сюда с ночевкой — в здание, где работают все электроприборы кроме света — остаться живым?

— Ну, я верил, — выдавил Клим, — верил, что в мире есть свет.

— Нет, — раздраженно сказало пятно, — Ты прекрасно знал, что это тупая затея, и никому не сказал, что ты будешь здесь. Даже твоя секретарша думает, что ты ушел домой, она верит, что ты дома. Клим, в этом мире есть свет, но не в этом здании.

— Мое тело найдут… — подумал Клим, веря в лучший исход.

— Посмотри на меня, Клим, — громыхнуло черное пятно посеред дверного косяка.

Клим поднял глаза, у него ослабли колени, он еле держался.

— Ты же не думаешь, что твое тело останется после этого?

И действительно, в ту ночь Клим сгинул из этого мира и рассвет наступил без него.

Первый автобус

Он понял, что что-то не так, еще когда стоял на остановке, и увидел подъезжающий автобус номер один.

Этот автобус единственный шел до Шельборна, где Крев должен был магическим образом оказаться через 20 минут.

И следующий такой автобус придет только через 15 минут.

Выбирать не приходилось.

Крев слышал об автобусе номер один от своих коллег, друзей — что автобус имеет мистическое происхождение, что там… «мистически тесно» — слышал Крев. Но сам лично он никогда на нём не путешествовал.

Кто-то сказал Креву, что автобус номер один не всегда такой загруженный, и бывают часы, когда там не так тесно. Например, сейчас, между девятью и десятью часами. Крев пригляделся, и прищур доставил ему боль, вряд ли физическую, скорее от того, что он увидел.

Дверцы автобуса закрывались; самые крайние люди хватались за одежду других, чтобы не вывалиться.

— Мать моя… — подумал Крев и медленно подошел к центральным дверям. На его глазах пара человек вывалилась, и они не могли запрыгнуть обратно. Из автобуса шел неприкрытый мат. Пожилая женщина, которой было за шестьдесят (Крев видел только ее лицо, что выглядывало из-под подмышки крепкого мужчины, покрытого татуировками), вытащила свою голую руку с провисшей кожей на предплечьях и потрясла ею:

— Поедите на следующем, выродки!

Молодые люди ответили ей в ответ нецензурно, а бабка несколько раз прорычала «назад! назад!». Чувствовалось, что со своего места она раскачивает толпу, чтобы с последней ступеньки сорвалось больше людей.

— Можно пройти? — спросил Крев, но никто не расступился. Тогда Крев погрузил свои руки между чьими-то телами и руками, будто готовился к прыжку с пирса.

Руками он раздвинул молодого парня и женщину средних лет и стал протискиваться между ними. Поначалу все шло хорошо — он завел левую ногу сразу на третью ступеньку, а правая застряла над коленом парня придавленная сумкой той женщины. Сумка напоминала спортивный реквизит, сэндбэг: Крев прямо чувствовал, как килограммов десять песка придавили ему голень.

Тут же автобус тронулся, и ветер заструился по обнажившейся коже между кроссовком и задранной джинсой, которую прищемила сумка.

Что-то в дверях или в строении автобуса ритмично поскрипывало, давало эхо, и Креву показалось, что где-то играет оркестр — с трубами, скрипками, виолончелями.

— Женщина, можно попросить вас поднять сумку? — процедил Крев. Она повернулась к нему, сальные волосы облепили все ее лицо. Она также процедила с яростью:

— Я не могу ее поднять.

Крев неглядя схватился правой рукой за свободную часть ткани сумки и попытался поднять, но мешали другие люди. Сумка не давалась. Крев взялся за поручни, которые виднелись за двумя впередистоящими, напрягся изо всех сил и дернул ногой к себе, как в упражнении, где нужно коснуться коленом одной ноги локтя противоположной руки.

В конце концов, было просто опасно ехать с высунутой из автобуса ногой!

Нога прошла под тяжелой сумкой.

Кроссовок слетел с нее в момент проскакивания под сумкой и теперь лежал где-то на асфальте, может быть, его уже переезжали другие машины, а автобус стремительно двигался дальше. Крев стоял теперь на верхней ступени, с одной босой ногой.

Он поднялся на основную площадку салона и осмотрелся. Вокруг впритирку стояли люди, все с недовольными лицами, закрученные, как в игре твистер.

Самой шокирующей Креву показалась коляска, вставшая между потолком и верхним поручнем. В ней лежал годовалый ребенок, и он вряд ли испытывал какой-то дискомфорт — коляска служила пробкой между открытым люком, откуда шел свежий воздух и автобусным салоном. Ребенок был в вязаной шапочке, и трикотажном комбинезоне. Он счастливо что-то лопотал, пока колеса коляски ударялись о макушки и затылки нижестоящих людей. Коляска препятствовала всякому прохождению воздуха из люка.

Крев посмотрел на часы. Оставалось десять минут до его остановки.

«Нужно просто доехать. Я просто доеду, презентую проект, заработаю кучу денег и никогда не буду ездить в переполненном транспорте» — подумал Крев, как тут же почувствовал изменение характера толчков от соседних пассажиров. Что-то приближалось, и очень большое.

Резко полностью перекрылся доступ к кислороду, ряды людей стиснулись, а тряска автобуса увеличилась. Все, стоящие у околооконных сидений, уперлись в них, кто-то заорал, слишком сильно ударившись тазом в жесткий каркас кресла. Сквозь гам Крев услышал более громкий поставленный голос и понял,что это голос кондуктора. «У кого еще нет билетов!»

Крев придвинул к себе кейс рывком и начал открывать его боковое отделение, встал ногами по ходу движения транспорта. Голая нога почувствовала на полу что-то мокрое и склизкое. Крев даже не хотел думать, во что он наступил. Он достал бумажник, оттуда выпала пара чеков и навсегда улетела в заднюю часть салона, откуда он бы никогда их не достал. Закрыл кейс. Посмотрел на двух впереди стоящих.

Кондуктор из-за них рявкнула «пропустите» и, прежде чем они бы хотя бы попытались выполнить ее просьбу, нагнула их в разные стороны и с большими усилиями протиснулась в центральный салон. Два кресла по обе стороны от нее с громким треском отвалились от каркаса, сидящим пришлось встать, отчего места стала еще меньше.

Огромная полная красная баба с желтыми соломенными волосами и оранжевой помадой.

«Пожалуй, она здесь самая большая» — подумал Крев и протянул ей деньги. Кондуктор отбила билет выверенным движением, отдала ему, на повороте автобуса она чуть не промахнулась, и кулак с билетом практически заехал Креву в лицо. Одна лишняя кочка, и точно заехала бы. «Осторожнее, мать вашу!» — одними губами прошептал Крев, он хотел сохранить человеческое лицо подольше даже в этой ситуации. Кондуктор посмотрела Креву в глаза и командным голосом сказала:

— Следующая остановка — село Данки. Через нее — ваша.

— Как? — поперхнулся Крев. Как он успеет дойти до выхода?

Кондуктор втянула живот и протиснулась обратно в переднюю часть салона, скрылась за спинами, исчезла.

Сразу несколько рук со всех сторон перехватились по-другому, и его голова оказалась заперта в кольце рук, как в ошейнике. «Что за демонические приемы?» — подумал Крев и огляделся. Он несколько раз поднялся на цыпочки, чтобы оценить обстановку сверху во все стороны. Он увидел, что участок на сиденье перед окном водителя свободный — по неизвестным причинам люди туда не проходят. Там сидела стройная молодая пара, рядом с передней приоткрытой дверью. Они мило беседовали, а свежий поток воздуха ворошил их блестящие волосы, как в рекламе шампуней.

Автобус встал.

Какой-то юркий мальчик 12-ти лет уперся в бок Крева. Мальчик казался чрезмерно худым, долговязым, его тело будто бы мутировало под автобусный салон, подстроилось и выработало необходимые качества для выживания в такой среде. Может быть, он здесь родился и умрет? — подумал Крев. Мальчик крикнул Креву, — Ты как первый раз здесь едешь, работай локтями!

Мальчик ловко пролез между людьми и скрылся в передней части салона. Крепу почудилось, что на его кудрявой голове просвечивали рога. Рога на голове мальчика.

Двери автобуса с визгливым скрипом открылись, но никто не вышел. Крев заплакал и заметил это, когда пришлось упереться лицом в чью-то мужскую спину, и затем оставить на ней мокрый след.

Народу не только не убыло, но прибыло.

«Ничего, самое важное, что я жив, сейчас лето, и я еду, чтобы презентовать очень нужный обществу проект по защите природы. Меня будут уважать, и, клянусь, я первый и последний раз согласился ехать в таком аду».

Крев хотел придвинуть свой кейс ближе к телу: в таком месте возможно и воровство. Но как только он потянул кейс, почувствовал, что тот зацепился за что-то.

Или его кто-то держит.

Крев предпринял усилие, чтобы посмотреть вниз (ему мешали протянутые руки вокруг всей его головы). Между ними он увидел, что кейс тянут одновременно четыре детских руки. Откуда они выходили — неизвестно. Зачем они тянут — тоже.

— Помогите! — воскликнул Крев, — Помогите! Люди! Какие-то дети хотят отнять мой портфель!

Он понял,что не видит ни одного человеческого лица — все тела, которые его обступили, так или иначе были развернуты от него так, что лиц не видно — спиной, боком, как угодно.

Пальцы устали тянуть, а напор детей не иссякал.

— Отстаньте от меня! — прокричал Крев, но в салоне итак было достаточно криков. Руки вспотели, и он почувствовал, что не удержит портфель. Крев увидел, как, видимо, родители ставят коляску на верхнем поручне по-другому, и столкнулся взглядом с тем годовалым ребенком.

Силы покинули Крева, и портфель ускользнул в тьму тел, вместе с непонятными детскими руками, которые его и утащили.

Крев перебрал в уме все остро-колюще-режущие предметы, которые у него имелись с собой. Все вокруг показались какими-то незыблимыми нереальными скалами, неодушевленными машинами. Просто лес мышц, перевязанных между поручнями, потолком и полом,как смертельная паутина из змей.

Мог ли он добыть из недр этого чудовищного сосредоточения человеческой массы свой интеллектуальный труд? Мог ли?

Крев сделал пару движений вправо-влево головой, чтобы проверить силу сковавших его рук.

— Я вас попрошу! — громче сказал он, но никто не двинулся. Тогда Крев повысил голос, — Мне нужно пройти! Я предупредил, адовы дети!

Крев достал из кармана джинс пилку и кольнул ею свободной рукой во внешнюю сторону мужской руки. Она дернулась, ослабла и выскользнула из кольца, убралась восвояси, словно действительно являлась змеей, без начала и конца, без головы и центра с сознанием. Креп осыпал градом мелких ударов пилкой всех, кто связывал его около шеи. Одна мужская рука конкретно схватила его за шею и начала душить. Слева к Креву пришел запах старческого дыхания, и у него помутнело в глазах. Он распахнул глаза, физически почувствовав, как в одном из них лопнул капилляр и ударил пилкой в душащую его руку — прямо в лучевую мышцу-разгибатель запястья.

Кровь брызнула Креву в лицо. Рука ослабла, и Крев сильнее вонзил пилку до упора в кость, а потом достал. «Дайте мне пройти!» — проорал он, и мгновенно стал двигаться к верхнему люку. Отшвырнул коляску с ребенком в сторону, и она поплыла в заднюю часть салона, как по болотной воде — по лесу голов и рук. Где-то посередине коляска задержалась и провалилась вниз.

Крев схватился за верхние поручни, уперся ногами в кресла, потом оттолкнулся от стоящего впереди подростка — тот, опять же, стоял спиной. Все орали, ругались, но никто не поворачивался к нему лицом.

Здесь нельзя оставаться.

Пришлось наступить на плечо какой-то женщине за сорок, на ее шифоновую блузку в бело-зеленый цветочек и горошек: вначале босой ногой, потом и кроссовком. Сквозь блузку просвечивали лямки телесного бюстгальтера.

Крев наступил туда, на ее плечо, подтянул ноги к животу, попытался их поднять, но не хватило сил. Он снова опустил их, качнулся, уже не постеснявшись наступить на людей под собой, оттолкнулся изо всех сил и пробил люк вверх. Перехватился руками в проеме люка и вылез наружу. В последнюю секунду чья-то рука стянула с него второй кроссовок.

Крев на шатающихся ногах, в полуприседе пополз вперед, по движению автобуса. Рядом по шоссе проезжали автомобили, другие автобусы — с нормальной наполненностью, с обычными людьми — присмотрелся Креп. Кто-то сидел в смартфоне, кто-то спокойно рылся в сумке или смотрел в окно.

Крев добрался до водительской кабины, нащупал лобовое стекло, лег на крыше так, чтоб ногами пробить его. Он стучал по стеклу тыльной стороной ног, но оно не ломалось. Крев свесился, уперевшись руками в край, и хотел помахать водителю, но увидел, что в водительском кресле сидит человек, всё при нем: тело, руки, ноги, голова, но он лысый, без ушей, без глаз, без носа, и рта тоже нет.

Это существо вело транспорт и не отреагировало.

Крев снова встал на крыше, на четвереньки, пополз к люку, крутил его в разные стороны и отломал. Бросился вперед автобуса и изо всех сил ударил по стеклу крышкой люка.

Стекло треснуло. Автобус начал вилять.

Крев ударил еще раз, и стекло разлетелось, попадало большими кусками внутрь кабины.

Крев ухватился за край автобуса и за уступ фары справа, как мог аккуратно соскользнул вниз, залез в салон. Осколки впились в его ступни; он зажмурился, спрыгнул на пол.

Лысое существо вылезло из кресла и бросилось к нему — душить. Дверь кабины раскрылась и оттуда появилась толстая кондуктор, прижав Крева со второй стороны.

Крев взял осколок с приборной панели и опустил на голову водителя, затем вторым осколком раскроил лицо кондуктору, вонзил ей в спину. Они отшатнулись, скатились по стенам вниз, вопили, пытались хватать его за ноги. Креп сел за руль, нажал тормоз, поставил автобус в центре шоссе. Проверил панель и запер все двери. Проверил зеркала заднего вида — не пытается ли кто выйти.