Волшебный дар Аллочки

«Надо бы сделать это сегодня. После работы…»

Алла Петровна чисто автоматически перебирала какие-то бумаги на своем столе, но мыслями была еще там, в своем необычном сне.

«Интересно, кто была эта женщина? Ее лицо кажется мне таким знакомым…»

Аллочка мучительно пыталась вспомнить.

Из состояния задумчивости ее вывел голос Евгения Рамзесовича:

— А мы, Алла Петровна, ждали ваш квартальный отчет еще вчера.

Обычно, когда говорят «мы», предполагается наличие по крайней мере двух человек. Однако в случае с Евгением Рамзесовичем дело обстояло иначе. Он сам, единый в своей плоти, и был олицетворением этого коллективного «мы». Вероятно, таким образом он хотел повысить свой авторитет и влияние, ведь когда на тебя давит масса, то это совсем не то же самое, что давление отдельного индивида.

В любой другой момент, услышав строгий голос Рамзесовича, Аллочка сжалась бы и пролепетала что-нибудь в свое оправдание. Но не сейчас. Она расправила плечи, без тени страха взглянула в сторону сурового замдиректора и четко произнесла:

— Зарплату на неделю задерживают, а отчет вчерашним днем просят.

Сказанное прозвучало очень безлично, совсем не в адрес Евгения Рамзесовича, но в кабинете мгновенно воцарилась кристальная тишина. Стало слышно, как муха упрямо бьется в стекло, силясь вырваться наружу.

Слова Аллочки были восприняты всеми как вопиющая наглость. Данила ухмыльнулся, глядя на Рамзесовича: дескать, видите, какие тут у вас работают. Никанорыч трусливо нырнул в свои бумаги. Завхоз сочувственно вздохнул. И только Лев Маркович с блаженным выражением лица продолжал заполнять свой огромный журнал. Он был глуховат.

Предположить, какой будет реакция замдиректора, не составляло труда: как правило, он сопел, поправлял очки и начинал долго и нудно отчитывать виновника. Но проступок Аллы Петровны был настолько дерзким, что мог сулить какие угодно последствия.

Тем не менее, вместо ожидаемой страшной кары произошло что-то совсем непонятное. Рамзесович уже начал было сопеть, его палец привычным движением потянулся к переносице, как вдруг он произнес неожиданно заискивающим тоном:

— Мы вам, Алла Петровна, сегодня начислим зарплату. И премию тоже.

Это было еще одним потрясением для сослуживцев Аллочки, и кое-кто даже заерзал на своем стуле. Премия уже давно казалась всем далекой и несбыточной мечтой.

— Очень хорошо, Евгений Рамзесович, — откликнулась Аллочка и поймала себя на мысли, что это словно бы и не она разговаривает, а что-то внутри просто побуждает ее вести себя подобным образом. И мало того, что она осмелилась на дерзость, так она еще встала, подошла к столу Рамзесовича, наклонилась и на ухо ему шепнула:

— Помнится, вы говорили мне о повышении разряда? А то я уходить собралась…

Никто из присутствующих этой фразы не услышал, но все заметили, как изменился в лице Евгений Рамзесович.

— Мы обязательно вернемся к этому вопросу, — ответил он, даже не поправив очки.

— Очень надеюсь, — лучезарно улыбаясь, проворковала Аллочка и двинулась назад, к своему столу.

И даже шла она как-то совсем по-другому.