Шесть минут до конца лета

— Как думаешь, красиво получится? Не то, чтобы я тебе не доверяла, ты не подумай плохого…

— Уверяю тебя, будет красиво, — улыбнулась Женя. — Обесцвеченные пряди получатся желтоватыми. Если захочешь, их можно будет сделать платиновыми, когда розовый смоется.

Она наносила на пряди краску и заворачивала их в фольгу. Матильда пыталась разглядеть результат в довольно грязном оконном стекле.

— Не показывай мне осветленное, окей? — попросила Мати с улыбкой. — Крась сразу розовым! А то мне понравится, и я не решусь оттенять. А я хочу именно розовый.

Мати больше не плакала. Она была бодра, весела и появилась на Женином пороге с рулеткой и табуреткой. О самом Владе она больше не заговаривала. Женина квартира и вовсе привела ее в экстаз. Следующие два часа она бегала по ней, замеряла и записывала, а когда выдохлась, Женя предложила ей покрасить волосы. Они отправились в сетевой косметический магазин, где Мати купила осветлитель и розовый микстон, а Женя — гору мыла по скидке. Они уже нагуляли дружеского времени тысяч на восемь, когда Женя решила сделать заведующему скидку.

«Уговор о двойной ставке отменяется, иначе вы разоритесь», — написала она ему в «Телеграм».

«Спасибо:)», — ответил тот. — «Как она?»

«Вам не о чем беспокоиться».

Вернулась жара. На проспекте Женя и Мати со смехом наперегонки перебегали из одной тени дерева в другую, стараясь не растерять свои покупки.

— Ты не говорила, что живешь над «деГуж».

— Это важно?

— Ты чего? Они такие модные!

Кафе «деГуж» не пускало к себе мужчин и слыло отчаянно феминистским. Женя туда не заходила, слегка побаивалась хозяек.

— У тебя есть какие-нибудь пожелания? — спросила Мати. — Какой должна быть квартира?

— Совершенно никаких! — ответила Женя, завернув последний кусочек фольги на ее волосах. — Единственное — деньги будут поступать неравномерно, так что если что-то можно купить в рассрочку — покупай.

— А это что? — полюбопытствовала Мати, указав на обрезки лавандового мыла, что потели на солнце. — Для этого нужно что-то специальное придумывать?

— Это мыло. Я его уберу.

— А зачем ты его режешь? — Мати от любопытства даже прикусила губу.

Она встала, подошла к подоконнику и пальчиком аккуратно потрогала фиолетовые кусочки.

— Это забавно, — улыбнулась Женя. — Очень успокаивает.

— Хм, — задумалась Матильда. — Ты, наверно, кинестетик. Тогда, пожалуй, я знаю, что надо делать.

— Никому об этом не говорить? — с улыбкой то ли спросила, то ли попросила Женя.

Мати рассмеялась и снова огляделась кругом.

— У тебя даже посуды нет? — поинтересовалась она. — Вообще никакой, даже чайника?

— Я всё выбросила. Почти всё.

— Всё-превсё? Даже захудалого половника не осталось? А, вон чашку вижу!

— Половника точно не осталось. Моя бабка накопила за всю свою жизнь тонны рухляди. Кое-что — прикольную лампу и дверной колокольчик — я сохранила внизу, у меня там маленькая каморка есть. Я тебе покажу, если хочешь…

Женя вдруг поняла, что говорит сегодня больше, чем Мати.

— Понятно, — протянула Мати и рывком распахнула окно. — Писательский квартал — моя мечта…

Женя бросила взгляд на свой телефон. Тот будто почуял поток внимания и настойчиво звякнул. Она взяла его в руки. «Бро» пестрил уведомлениями.

— Матильда, мне надо поработать! — крикнула она подруге, что свесилась из окна и любовно разглядывала залитый солнцем проспект Довлатова.

— Работай, не обращай на меня внимания, — откликнулась Матильда и зачем-то посмотрела на часы.

Женя отвечала на сообщения, сидя на завернутом в целлофан матрасе, Матильда вымыла голову от краски и, что-то бурча себе под нос, бродила по квартире, привыкая к богемной атмосфере Писательского квартала — крикам под окнами, живой музыке, запаху жарящихся в карамели орехов и хот-догов с луком «фри» — и обширной пустой площади Жениной квартиры с ее эхом и бесприютными углами. Солнечные пятна медленно ползли по стене. Когда они оказались там, где им положено быть в четыре часа дня, Матильда не выдержала.

— Ты переписываешься уже два часа! — воскликнула она. — Дай хоть глазам отдохнуть!

— Извини, у меня совершенно нет свободного времени, — улыбнулась Женя, вставая, разминая спину и включая чайник. — Давай нанесем розовый. Ой, смотри, как мило вышло!

Светлые пряди у лица и правда очень шли Матильде. Женя наносила тон широкими мазками на ее подсохшие волосы и оставляла впитываться на открытом воздухе.

— Раз бесплатно, ты все время работаешь и молчишь, — произнесла Матильда с улыбкой, — можно я перекрашу стены?