Фонтанный дом его сиятельства графа Шереметева. Жизнь и быт обитателей и служителей

Граф Петр Борисович Шереметев (1713–1788) прожил длинную жизнь, частью в Москве, частью в Петербурге. Он достиг высокого положения в обществе: получил генеральский чин (хотя в военных кампаниях и не участвовал), придворное звание обер-камергера Двора, кавалер ордена Св. Андрея Первозванного; Екатерина II назначила его сенатором.

Граф П.Б. Шереметев считался одним из богатейших людей России. Усадьба на Фонтанке изначально не была самой старой или самой значимой из его имений. Однако его видное положение в обществе и женитьба в 1743 г. на княжне Варваре Алексеевне Черкасской стали причиной того, что он превратил Фонтанный дом в свою главную столичную резиденцию.

На годы царствования императрицы Елизаветы Петровны пришелся первый юбилей Петербурга — его 50-летие. К середине XVIII столетия новая столица уже приобрела достойный облик: перестраивались старые и возводились новые императорские резиденции, роскошные усадьбы создавали и первые вельможи государства. На берегах Фонтанки возникли Летний дворец самой Елизаветы Петровны (на его месте позже будет построен Михайловский замок), Аничкова усадьба графа Разумовского, усадьбы графа М.И. Воронцова, графа Г.И. Чернышева, князя Б.Г. Юсупова. Свое место в этом дворцово-парковом ожерелье заняла усадьба графа Петра Борисовича Шереметева. Именно хозяин и дал то название усадьбе, которое сохраняется и поныне — Фонтанный дом, по месту ее расположения. В повелениях служителям он нередко писал: «В Фонтанном моем доме…»

Граф П.Б. Шереметев

Постройкой главного усадебного дома занимались преимущественно крепостные люди графа Петра Борисовича. Основная ответственность за ход работ была возложена на Федора Аргунова, одного из членов замечательной династии крепостных архитекторов и художников^[7]. «Смотрение» над строительством осуществлял архитектор Савва Иванович Чевакинский^[8], но являлся ли он автором проекта — неизвестно.

Датой окончания основных строительных и отделочных работ можно считать осень 1750 г., когда освятили домовую церковь во имя Святой великомученицы Варвары. Она располагалась в северном крыле дома (в стороне Невского проспекта) и пользовалась особым вниманием всех последующих владельцев Фонтанного дома. Священник, дьякон и псаломщик домовой церкви назначались духовными властями, но, естественно, с согласия хозяина, который брал на себя определенные финансовые обязательства относительно обеспечения своей церкви и ее служителей. При крещении детей священнослужителей восприемниками (крестными родителями становились или графы Шереметевы, или по крайней мере управители, что подчеркивало особое отношение к служителям своей церкви. Первым или одним из первых священников был о. Алексей Семенов, в метрической книге приходской церкви 1758 г. есть запись о его смерти в возрасте 35 лет^[9]. Служба в православном храме ведется в сопровождении певчих. Первоначально их было не так много, преимущественно это крепостные люди Шереметевых из их вотчин в Белгородской округе. В 1753 г. упоминается, например, певчий-бас Григорий Мамонтов, исполнявший обязанности регента. Умер Мамонтов в 1795 г., прослужив у Шереметевых около полувека. В 1759 г. из Борисовки в Москву прислан бас «Григорий Федоров сын Янпольский двадцати лет»^[10].

Графиня В.А. Шереметева

Графская семья разрасталась: у супругов один за другим рождались дети: Анна (1744–1768), Борис (1745–1758), Алексей (1746–1748), Мария (1747–1748), Николай (1751–1809), Варвара (1759–1824). Трое из них скончались либо в младенчестве, либо в отрочестве. Дети получили, как тогда было принято, домашнее воспитание. В документах шереметевского родового архива сохранилась недатированная записка графа Петра Борисовича служителю Чубарову об обучении детей Анны, Николая и Варвары музыке и пению.

Дом был, что называется, полная чаша. Служба графа П.Б. Шереметева при Дворе предполагала своего рода обязанность иметь «открытый дом», поэтому в 1750–1760-е гг. Фонтанный дом считался одним из великосветских центров Петербурга. На праздничных обедах, маскарадах и домашних спектаклях здесь бывали члены Императорской фамилии, придворные, члены аристократических семейств, входившие в круг общения семьи Шереметевых.

В зимний сезон 1765 г., когда старшая дочь была уже «на выданье», отец неоднократно устраивал «на нарочито сделанном театре» спектакли, где игрались переведенные с французского языка пьесы, причем роли исполняли актеры-любители — графы Шереметевы, Строгановы, Чернышевы, князья Хованские и Белосельские-Белозерские. После спектаклей обычно устраивались ужины на 100–120 персон. Один из спектаклей посетила Екатерина II. В «Записках» Порошина, воспитателя великого князя Павла Петровича, читаем запись от 1 февраля 1765 г.: «…у графа Петра Борисовича Шереметева была сего дня ввечеру представлена в доме комедия, на которой Его Высочество по оной причине (болезни. — А. К.) быть не изволил. Ея Величество изволила тут присутствовать…»^[11] Об этом спектакле сообщала газета «Санкт-Петербургские ведомости». В феврале следующего, 1766 г., та же газета рассказала о спектакле у графа Шереметева, в котором участвовал наследник престола.

В архиве сохранился интересный документ — «Ведомость о расходах по устройству маскарадов 26 и 28 февраля 1755 года»^[12]. Вина подали на сумму 528 руб.: мускатель красное и белое, бургонское, мадера, портвейн, рейнвейн, шампанское белое и красное, отдельно французские вина. Все виноградные вина стоили 1330 руб. На столовые припасы: фрукты, конфеты и сыры — истрачено 809 руб. В Гостином дворе бралась напрокат фарфоровая посуда, уплачено 105 руб., на 34 руб. посуды разбито. Деньги были потрачены и на платье «людям», которым шились парадные ливреи. Платили также «солдатам, что были на карауле».

Обслуживало хозяев и их гостей множество людей — среди них и вольнонаемные, служившие по контракту. Из документов начала 1770-х гг. известны некоторые имена: садовник немец Крестьян (Христиан) Элерс, при котором состояли три садовых ученика из крепостных. Трудно сказать, имел ли он отношение к семье известных петербургских садовников Эйлерсов, которые в более поздние времена украшали самые знаменитые общественные и частные парки. Добавим, что близкая по написанию фамилия фигурирует в связи с Фонтанным домом в 1778 г.: управитель графа П.Б. Шереметева Петр Александров записан восприемником при крещении в приходской Симеоновской церкви новорожденного младенца Михаила, сына «придворного золотошвейного мастера Семена Юрьева Элера»^[13], и вряд ли это случайность.

Был у графа Петра Борисовича лекарь Иван Вейбрехт «для пользования служителей и дворовых людей»: возможно, этот тот Иоганн Вейбрехт, который служил при Дворе Анны Иоанновны. Среди вольнонаемных значился «Канцелярии от строений печной мастер» Иван Вальбрехт, егерь Франсуа^[14]. Заметим, что их фамилии в сохранившихся документах домового архива читаются нечетко, но понятно, что это иностранцы, подвизавшиеся в России.

Но большинство служителей — это крепостные дворовые люди. В собственности графов Шереметевых находились больше ста тысяч крепостных людей мужского пола (ревизских душ). Абсолютное большинство крестьян жило в многочисленных имениях, которые по старой традиции именовались вотчинами. Крестьяне работали на помещика либо в форме барщины, либо уплачивали оброк, зарабатывая деньги «отхожим промыслом» с разрешения барина («по паспортам»). Сравнительно небольшая часть крепостных переводилась («версталась») в дворовые, которые обслуживали непосредственно владельцев. Дворовые служители находились в полном подчинении хозяев, но вместе с тем на их обеспечении. В зависимости от исполняемого поручения они в XVIII — начале XIX в. получали денежное жалованье и «дачи» продуктами: зерно, мука, крупы, масло, мясо, а также дрова и свечи. Дворовые люди могли жить в усадьбе с семьей, могли жениться с разрешения владельца, могли быть переведены в другую вотчину и тем самым разлучены с семьей. От помещика зависело, насколько деспотически или гуманно реализовывал он право распоряжаться жизнью своих крепостных.

Число дворовых людей Фонтанного дома росло. В исповедной ведомости за 1750 г. записаны около 50 человек^[15] «дому Его Сиятельства Графа Шереметева» служителей. Это преимущественно мужчины в возрасте 20–40 лет. Преобладание мужского элемента объясняется тем, что тогда в усадьбе полным ходом шли строительные работы.

В шереметевском архиве сохранился список служителей Фонтанного дома на 1768 г. Это своего рода «штатное расписание» с обозначением получаемого денежного содержания и выдаваемых от барина припасов (муки, круп, мяса, масла, солода, соли и т. д.). В списке названы имена 218 мужчин, женщин и «мальчиков», исполнявших те или иные обязанности^[16]. В их числе те, кто непосредственно прислуживал хозяину и членам его семьи: камердинер (в переводе с немецкого — комнатный слуга), лакеи (21 человек!), «комнатные девушки» (горничные), а также те, кто обеспечивал жизнь такого большого и сложного механизма, как Фонтанный дом: дворецкий (отвечал за порядок в доме и во всей усадьбе), метрдотель (главный повар), мундшенки (служители, заведовавшие напитками), кофешенки (ответственные за приготовление чая, кофе, шоколада), официанты, конюший (отвечавший за конюшню владельцев), кучера, колесники, кузнецы, «клюшник», «фряжского погреба купорщик», скатертники, хлебники, обойщики, портные, парикмахер, башмачник, истопники, «полочисты», подьячие (писари), служительницы «у мытья и глажения белья», «у присмотру образов и вещей», «командирша над девушками, что в задней (имеются в виду непарадные помещения дома. — А. К.). В штате числились 8 певчих, живописец и дьякон «из малороссиян». Особый штат служителей состоял «при комнатах» молодого графа Николая Петровича, графини Анны Петровны и графини Варвары Петровны. Среди них «калмык», «черкешенка», «карлицы», «француженка Альбертина». В середине XVIII в. примерно так же был устроен и придворный штат, на который равнялись владельцы наиболее богатых домов. В «штатном расписании» Фонтанного дома состояли также многочисленные гайдуки и «мальчики», исполнявшие поручения не только членов семьи, но и главных служащих. Название некоторых обязанностей нам непонятны: например, в числе наиболее высокооплачиваемых (стало быть, важных) служащих — «свис», при котором полагалось быть «мальчику». Знатоки быта XVIII в. считают, что это служитель, исполнявший обязанности главного швейцара. Свису также надлежало наблюдать и контролировать хозяйственную жизнь усадьбы. Наиболее важные служители получали в 25–30 руб. в год, а некоторым полагалась отдельная выдача денег «на платье». Низшим служителям платили по 4–5 руб. В «штатном расписании» значились также вдовы и девушки из служителей, получавшие от графа пенсию.

О некоторых наиболее значимых служителях дома графа Шереметева удалось найти более подробные сведения. К сожалению, сохранившиеся документы родового архива не дают возможности более подробно узнать о других, даже самых близких к семье служителях. Мы ничего не знаем, например, кроме имени и фамилии, об одном из первых дворецких Фонтанного дома Иване Уварове, а он, достигнув такого статуса, должен был быть незаурядным человеком. Большинство из высших служащих имели уже тогда полное фамильное прозвание: фамилию, имя и отчество. Среди служителей в 1750-х гг. был некий Василий Негодяев, который почему-то получил столь неблагозвучную фамилию. Так он записан в метрической книге приходской церкви Симеона и Анны при крещении дочерей Пелагеи и Прасковьи. Но когда в 1758 г. родился сын Петр, то в метрической книге отца записали Василием Годяевым^[17] — видимо, слишком уж неблагозвучной показалась дьячку эта фамилия!

Метрические книги приходской церкви Симеона и Анны могут многое поведать о событиях, происходивших в семьях шереметевских служителей. В них дьячок (псаломщик) записывал новорожденных младенцев, которых крестили, имя и социальный статус отца (до середины 1820-х гг. имя матери не указывалось), имена восприемников (крестных родителей), а также браки с именами повенчанных жениха и невесты, имена отпетых в церкви умерших прихожан, их возраст, причину смерти и место захоронения. Конечно, не все служители графов Шереметевых обязаны были крестить своих детей или венчаться в приходской церкви, но все же статистика совершенных церковных таинств дает представление об их числе, об их родственных связях, продолжительности жизни, причинах смерти.

Записи обычно начинались словами: «Дому Его Сиятельства графа Шереметева…», иногда с прибавлением его чинов и наград. В начале 1750-х гг. крестили по одному-два младенца, случалась одна или две свадьбы, но умерших бывало больше. Так, в 1752 г. умерло пятеро: служитель Яков Петров, 48 лет, служитель Василий Никитин, 40 лет, служительницы Варвара Петрова, 40 лет, и Екатерина Дмитриева, 69 лет, и трехмесячный сын одного из служителей^[18]. К середине 1760-х гг., когда жизнь в усадьбе, что называется, била ключом, в исповедной ведомости приходской церкви Симеона и Анны, например, за 1765 г. названо пришедших к исповеди «служителей дома графа Шереметева» 139 человек, в том числе 28 женщин и 111 мужчин^[19]. И снова обращает на себя внимание тот факт, что женщин меньшинство, очень немногие служители жили здесь с женами. Среди служителей есть имена певчих, поскольку к тому времени в доме действовала домовая церковь Великомученицы Варвары. Встречаются имена братьев Александровых, будущих управителей Фонтанного дома — Дмитрия Александрова, 31 года, Петра Александрова, 27 лет и Никиты Александрова, 21 года, и других лиц, которые в будущем займут видное положение среди дворовых людей. И число крещеных служительских детей стало значительно больше: в том году крещено 10 младенцев, в том числе Анна, дочь Петра Иванова Гонзенкова, дьякона домовой церкви Великомученицы Варвары. Это действительно много — во всем приходе в том году появилось на свет чуть больше 60 младенцев.

При анализе записей в метрических книгах обращает на себя внимание важный факт в обычаях и образе жизни людей того времени: восприемниками (крестными родителями) при крещении детей крепостных служителей нередко выступали члены графской семьи, в том числе и дети графа Петра Борисовича Анна, Борис, Николай и Варвара. Крестные родители по христианскому обычаю несут ответственность перед Богом и людьми за судьбу своего крестника. Так, 6 июля 1755 г. у «служителя дому Его Сиятельства графа Петра Борисовича Шереметева» Семена Васильева родился сын Илья. Неизвестно, какое место он занимал в служительском штате, но восприемниками при крещении записаны дети хозяина, граф Борис Петрович и графиня Анна Петровна Шереметевы^[20]. В 1756 г. они же стали восприемниками сына служителя Дмитрия Иванова. В 1757 г. молодые графы Шереметевы крестили пятерых младенцев своих служителей (из шести родившихся). В 1759 г. они же записаны восприемниками при крещении троих младенцев (из четверых родившихся). Примерно такую же картину можно наблюдать и в записях метрических книг в первой половине 1760-х гг. Это необычное, на современный взгляд, явление характерно не только для графов Шереметевых, но и для других владельцев крепостных «душ» — И.И. Шувалова, графов Разумовских, князей Куракиных и других, живших в приходе этой церкви. Такую же картину мы видим в XVIII — начале XIX в. и при крещении детей у служителей богатых купцов. Отсюда вытекает вывод о том, что владельцы крепостных «душ» чувствовали себя ответственными за своих «людей», не отделяли себя от них непроходимой пропастью.

Часто крестными родителями становились управители Фонтанного дома как полномочные представители владельца, особенно если в это время владелец отсутствовал в Петербурге. Крестными бывали и простые служители Фонтанного дома. По обычаю, в этом качестве выступали близкие родственники новорожденных младенцев: бабушки и дедушки, старшие братья и сестры, дяди и тетки. В то время, о котором идет речь, родственные связи определить очень сложно, потому что в метрической записи имя матери ребенка еще не указывалось, а отцы, как правило, писались собственным именем с прибавлением имени отца (например, Иван Петров).

Многие из служителей «штата» 1768 г. будут продолжать службу и при следующем владельце, графе Николае Петровиче Шереметеве, а их потомки — вплоть до отмены крепостного права.

В семье графов Шереметевых, как и в каждой семье, случались тяжелые времена. Осенью 1767 г. в возрасте 56 лет скончалась хозяйка дома, графиня Варвара Алексеевна, в январе следующего, 1768 г., умер граф Сергей Борисович, младший брат графа Петра, в мае того же года умерла его старшая дочь, графиня Анна Петровна, фрейлина Императрицы, незадолго до этого обрученная с графом Никитой Петровичем Паниным. Семнадцать счастливых лет Фонтанного дома закончились. Граф Петр Борисович «испросил» у императрицы Екатерины II отставку от службы при Дворе и в Сенате и покинул Петербург. Следующие 20 лет он жил в Москве и в своих подмосковных усадьбах — охотился в Маркове, любил бывать в Мещеринове, который обустраивали еще его отец и мать. Лишь однажды в 1782 г. он приезжал на короткое время в Петербург.

Граф Петр Борисович бывал в некоторых своих имениях, но управлял ими через постоянную переписку с управителями, посылая им «повеления» и получая от них «отписки» и рапорты. Многие из этих документов сохранились в родовом архиве Шереметевых, а часть даже опубликована в начале XX в. его правнуком, графом Сергеем Дмитриевичем Шереметевым, который с большим пиететом относился к своим предкам и к истории Фонтанного дома.

Больше всего граф Петр Борисович Шереметев любил и благоустраивал свою усадьбу в подмосковном селе Кусково. Помимо строительства нового дворца и разбивки парка, он завел здесь редкое и дорогое удовольствие — крепостной театр. Его сын и наследник граф Николай Петрович позже так писал об этом: «…Представился покойному отцу моему случай завести начально маленький театр, к чему способствовала уже довольно заведенная прежде музыкальная капель (капелла. — А. К.). Избраны были из служащих в доме способнейшие люди, приучены театральным действиям, и играны сперва небольшие пиесы»^[21].

Усадьба графов Шереметевых «Кусково»

По приказу графа управители сначала ближних, а потом и дальних вотчин выискивали талантливых крестьянских детей, привозили их в Кусково, там их обучали грамоте, пению, танцам, игре на музыкальных инструментах, а потом и иностранным языкам. Театральная труппа возникла в 1778 г. и состояла по преимуществу из молодых девушек и юношей. Театральные «залы» были обустроены в московском доме и в Кускове, в репертуаре театра — оперные спектакли с балетными дивертисментами. Капельмейстерами и учителями танцев для постановки балетных спектаклей иногда приглашались иностранцы. Декорации писали крепостные художники, в том числе Аргуновы и Кондратий Фунтусов.

Зрители приглашались на спектакли дважды в неделю, по четвергам и воскресеньям, причем приезжать могли не только знатные персоны, но и разночинцы. В эти дни гости имели возможность гулять в кусковском парке и «по билетам» смотреть спектакли. Посещали графа Петра Борисовича в Кускове и титулованные особы. Екатерина II побывала здесь дважды, один раз вместе с Императором Священной Римской империи Иосифом II. Они присутствовали на спектакле, который им очень понравился.

Шереметевские крепостные «люди» — актеры, музыканты, художники — принесли владельцам славу и заслужили добрую память о себе. К моменту смерти графа Петра Борисовича в штате театра состояло около 170 человек, в том числе 115 артистов и от 40 до 50 музыкантов. Молодой граф Николай Петрович Шереметев вступил в управление театром после возвращения из-за границы и сделал его лучшим частным театром России XVIII в.

Князь Петр Андреевич Вяземский позже так оценивал такое яркое явление отечественной культуры, как крепостные театры, которых в России было в конце XVIII — начале XIX в. немало: «Это явление приводит ныне в ретроспективный ужас жеманную филантропию и пошлый либерализм, но когда эти полубарские затеи, как иногда они не были бы неудачны и смешны, с другой стороны, развивали в крепостном состоянии хотя и невольные и темные, но не менее того некоторые понятия и чувства изящные. Если бы крепостное владение в России не имело бы других упреков и грехов на совести своей, а только эти полубарские затеи, то можно бы еще примириться с ним и отчасти сказать ему спасибо…»^[22] Огромные богатства Шереметевых, составленные членами рода в течение нескольких столетий, давали возможность жить «на широкую ногу» и тратить деньги на такие дорогостоящие «затеи».

Шереметевы со времен Средневековья входили в элиту русского государства, их огромное состояние заключалось в обширных землях с крепостными крестьянами, частью жалованных за службу, частью купленных или полученных в приданое за женами. В числе таких имений — подмосковные вотчины Чиркино, Кусково, Мещериново^[23], также земли в Тверском, Нижегородском и других уездах.

После смерти боярина Петра Васильевича Большого Шереметева (отца фельдмаршала и деда графа Петра Борисовича, который умер в 1690 г.) его сыновья раздели отцовское имение. Старший сын, Борис Петрович, его братья, Василий и Владимир, которые имели потомство, стали родоначальниками трех линий рода. Они сохранили и приумножили старые родовые вотчины.

Борис Петрович получил графский титул, его потомки образовали старшую (графскую) ветвь рода Шереметевых. Братья Василий и Владимир права на титул не имели, писались просто дворянами. Потомство генерал-майора Василия Петровича (1659–1733) получило условное название «нижегородской» дворянской ветви Шереметевых. Потомки генерал-поручика Владимира Петровича (1668–1737) образовали так называемую «московско-орловскую» дворянскую ветвь рода. Название «нижегородская» и «московско-орловская» объясняется географическим положением их главных родовых вотчин.

Все три брата, помимо родовых имений, получали новые земельные владения как награду за службу или в качестве приданого за женами. Так, Петр I пожаловал фельдмаршалу графу Б.П. Шереметеву Борисовскую вотчину (позже это Гайворонский уезд Курской губернии), она значится за фельдмаршалом с 1705 г. В 1706 г. он получил от царя Вощажниковскую волость («Графщину») в Ярославской губернии, в 1711 г. Петр I пожаловал фельдмаршалу имения в Лифляндии — дом в Риге и Пебалгскую мызу близ города Вендена (ныне — город Цесис в Латвийской республике), куда владелец переселил часть своих крепостных из Ярославской губернии. Ему также было пожаловано имение Молодой Туд в Тверской губернии.

Сын фельдмаршала, граф Петр Борисович, согласно Указу о единонаследии, по завещанию отца стал главным наследником родовых вотчин, получив около 60 тысяч крепостных. Приданое жены удвоило его состояние. За женой, Варварой Алексеевной, урожденной княжной Черкасской, в род графов Шереметевых перешли Алексеевская вотчина (Бирюченский уезд Воронежской губернии), Поим (Чембарский уезд Пензенской губернии), Серебряные пруды (Веневский уезд Тульской губернии), Ивановская (Шуйский уезд Владимирской губернии), село Останкино с деревнями в Подмосковье. Граф П.Б. Шереметев стал одним из богатейших помещиков Российской империи. Советские историки часто использовали для характеристики богатств Шереметевых фразу некоего иностранного путешественника о том, что у графа Шереметева сколько же крестьян, сколько у герцога Нассауского подданных.

По данным Генерального межевания земель Российской империи, проводившегося в 1772–1785 гг., за ним состояло в 17 губерниях по 62 уездам — 103 села, 27 селец, 1066 деревень, в которых жило крестьян: в родовых имениях — 93000 душ мужского и женского пола, в приданных за женою — 89000 душ обоего пола, земли за ним значилось 930793 десятины, ему же принадлежали вотчины, подаренные его отцу в Лифляндской губернии (Пебалгская мыза)^[24]. Среди принадлежавших ему владений находились Воскресенская и Изварская мызы в Санкт-Петербургской губернии. Эти земли пожалованы старшему сыну фельдмаршала, графу Михаилу Борисовичу, умершему в 1714 г., а позже выкуплены у его наследников вдовой фельдмаршала, графиней Анной Петровной.

Совершенно очевидно, что благосостояние таких крупных помещиков напрямую зависело от эффективности управления имением.