Броненосец «Варяг»

Утро 11-го февраля 1904 года застало Владивостокский отряд крейсеров, где-то у берегов острова Хоккайдо, красующийся своими заснеженными сопками.

Каперанг Стемман подошел к вице-адмиралу, поглядел на орлов, что красовались на погонах, подумал: «Когда же у меня будут такие же», а затем произнес: «Изрядно штормит. Хорошо, что наша серия кораблей мореходная, и построена нашими земляками — германцами очень добротно. И вообще лютеране — немцы не зря руководят этой великой страной. Мы привыкли к порядку, ордунгу, так сказать. Что ваш род Иессен, что мой Стемман — всегда были опорой царя Готторп VI и Готторп VII, служебное имя для варваров Александр 3 и Николай 2, соответственно. Русские отлично занимаются сельским хозяйством и торговлей, ну еще Богу своему молятся, да составляют большинство в наших командах, но белая кость флота мы — немцы».

Контр-адмирал, к удивлению, Бурлакова и против его воли кивнул собеседнику немцу, видимо контроль со стороны курсанта был не 100 процентный, над чем, приходилось задуматься.

Капитан флагманского крейсера продолжил свой монолог: «Но, сменим тему, на таком ветру обмерзают надстройки, а также очень большой верхний вес образуется на кораблях. Но, ничего, пошлю матросиков, пусть уберут лед с орудий и надстроек».

Николаю вообще, от такого националистского пассажа стало не по себе, и подумал: «Кто они, эти остзейские немцы, и почему их так много на флоте?» и уже вслух Бурлаков, кутаясь в адмиральскую шинель, приказал: «Соизвольте приказать не только отдолбить лед, несмотря на волны и холод, но и соорудить чехлы на орудия батарейной палубы, иначе вода попадет и заледенеет, стрелять не сможем, превратимся в голубей мира».

Александр Федорович отметил про себя должную предусмотрительность командующего отрядом; подозвав мичмана Тереньтева, приказал ему срочно взять матросов и парусину из запасов и изготовить на все орудия, которые заливает ледяной водой — чехлы, для предотвращения её попадания. Приказ капитана Василий Михайлович кинулся незамедлительно исполнять. По радио, которое с началом войны усиленно осваивали, и добились в этом немалых успехов, данный приказ продублировали и на другие крейсера отряда. Ведомые корабли, по мере разбора приказа, высылали квиток о получении оного, и на всех крейсерах закипела работа.

Контр-адмирал к вечеру уже наблюдал на орудиях всех кораблей отряда в штормовом море чехлы на всех орудиях. Крейсера существенно качало и валяло с борта на борт. Брызги летели во все стороны, но корабли упорно двигались экономической скоростью в десять узлов и по окончании двух суток, израсходовав примерно по сто десять тонн угля каждый, приблизились к порту Отару¹⁹, затянутого дымкой.

Контр-адмирал, глядя в бинокль, удовлетворенно наблюдал погрузку четырех больших черных транспортов в порту, на которых и рядом с ними, словно маленькие черные точки, суетились люди. Издалека они казались муравьями вокруг погибшего трупа животного. В голове у Бурлакова появилась информация, что японская пехотная дивизия образца 1904 года, состоит из 13000 человек. На его шести крейсерах было 3300 человек, и нанести ущерб можно было только точным артиллерийским огнем. Состояло соединение японской императорской армии из четырех пехотных полков по три батальона в каждом. В полку находилось по две тысячи шестьсот человек, или по восемьсот шестьдесят восемь человек в батальоне. Еще имелись: кавалерийский батальон для связи и разведки в триста шестьдесят человек, артиллерийский полк в составе шести батарей, четыре батареи сверх того (из них одна осадная), один саперный батальон, команда понтонеров, рота железнодорожных войск, отделение связи, административные службы и даже обоз, со всем необходимым на неделю ведения боевых действий. Дополнительно включала дивизия и восемь тысяч человек военных рабочих. Работники могли и копать, и строить и даже сражаться, но только с пиками в руках, так, что боевая ценность была сомнительна. Для перевозки такого внушительного хозяйства требовалось сорок больших транспортов, а погрузка одного транспорта занимала до двух суток, при налаженной организации. В прочем у японцев все было налажено. Только прибытие русских в эти планы не входило. В данный момент четыре морских левиафана заканчивали погрузку, и были полны солдат и вооружения, как гигантские ульи с пчелами. Они как раз начали грузиться, в тот момент как Владивостокский отряд выходил из своей базы, сквозь лед.

«На Муроране возможно, происходит то же самое, — пронеслась как молния в голове у Бурлакова, и он отдал приказ, всем крейсерам отряда, начать стрельбу по черным, глубоко сидящим транспортам, прямо у причалов, намереваясь попутно и нанести повреждения порту с его инфраструктурой, пока только6-дюймовыми снарядами. Тратить на эти цели 8-дюймовые снаряды, из погребов башен, он посчитал излишним, и рассудил: «вдруг еще, кто встретиться, должно же быть прикрытие у этих транспортов».

И его интуиция не подвела. Впрочем, она не подводит любого человека, который периодически к ней обращается. Транспорты под погрузкой с моря прикрывал 7-й боевой отряд адмирала Ямада Хикохачи. В составе отряда находились: кургузенький броненосец"Фусо", постройки тридцатилетней давности, с еще железной броней в 9-дм, но прошедшего модернизацию и перевооруженный на скорострельную артиллерию, состоящую из шести скорострельных и дальнобойных 6-дюймовых орудия системы Армстронга²⁰, под командованием капитана 2 — го ранга Кимуры Кокити. Броненосец являлся флагманским для контр-адмирала Ямада, командира 7-го боевого отряда. Но перед бронепалубными крейсерами Владивостокского отряда, из дымки тумана, неспеша, вышел хотя и старый, но самый настоящий броненосец. «Крепкий орешек» для орудий русских бронепалубных крейсеров. Вторым по боевой мощи был, крейсер с железным набором корпуса и деревянной обшивкой — "Такао"построенный еще в далеком 1888 году. Брони на нем не было от слова совсем, как, впрочем, и на всех кораблях японского отряда, кроме «Фусо». Безбронный корвет построили на самой заре развития японского флота, просто так, для опыта судостроителей и несения дозорных функций, он нес четыре 6-дюймовых, не скорострельных, орудия системы Круппа, а остальные корабли японского седьмого боевого отряда, были 600-тонными канонерками, вооруженными четырьмя 5-дюймовыми орудиями Армстронга каждый.

«Вообще для японского флота, — как знал Николай, — было характерно, бережно относиться ко всем старым кораблям, как собственного флота, так и трофеям и это очень правильно! Ветеранов ремонтировали, модернизировали, и ставили те задачи, которые они могли выполнить. Например, им доступно было: траление, ретрансляция радиосигналов, дозорная служба, минирование, гидрографические работы и охрана водного района, разминирование. Все те задачи, что российский императорский флот возложил на миноносцы, канонерки и крейсера 2-го ранга, или просто не решал. В то время как старые корабли стояли в отстое или отправлялись для неосуществимой модернизации на Балтику. Причем все корабли русского вспомогательного флота работали на износ. С соответствующим результатом», — как успел подумать Бурлаков, когда первые залпы орудий среднего калибра, начав пристрелку, оглушили его. Но сквозь выстрелы контр-адмирал, чуть наклонившись, к благоухающему одеколоном Стемману произнес: «Мы оказались в нужном месте, в нужное время. Отомстим, за крейсер «Варяг», застигнутый японцами врасплох».

На флагманском крейсере “Богатырь” стали выстреливать флажные сигналы: «Крейсерам"Витязь"и"Полкан"уничтожить транспорты и обстрелять порт».

Через небольшой промежуток: «Крейсерам"Рюрик","Россия"и"Громобой"следовать за"Богатырем"уничтожить 7-й боевой отряд японского флота».

Капитан «Полкана» Тундерман, стоя на своем мостике, когда вахтенный офицер доложил о полученном с «Богатыря» сигнале, произнес: «Да, не последовательный у нас адмирал, несколько дней назад приказывал тройкам действовать, а сейчас два и четыре», и уже подумал про себя: «Неужели если я буду адмиралом после войны и у меня разума убавиться?»

Но, приказ есть приказ, и все корабли Владивостокского отряда крейсеров ответили, что сигнал разобрали. Контр-адмирал получил доклад, что его приказ дошел до подчиненных кораблей, и он произнес: «С нами Бог».

Из труб всех шести крейсеров усиленно пошел дым, а у форштевней стал появляться бурун из темно-синих набегающих волн Японского моря. Два корабля под славным Андреевским флагом направились в порт, резонно игнорируя возможность существования мин заграждения, их явно тут не ждали, да и японцы вели наступательную войну, а не оборонительную. Четыре же корабля направились в другую сторону, на встречу с боевыми кораблями неприятеля.

Капитан 1-го ранга Риценштейн Николай Карлович, хоть был и не рад приказу топить транспорты противника в порту, так как был по знаку зодиака Лев, и привык высказывать свою власть и силу, но приказ есть приказ, отдал флагом сигнал Тундерману на"Полкане"следовать за ним. И подойдя к порту на два десятка кабельтовых, открыли стрельбу 6-дюймовыми чугунными фугасными снарядами снаряженные килограммом тротила каждый.

С берега им отвечали три батареи, не успевшие погрузиться, и развернутые, стараниями своих офицеров, прямо на берегу. Но пушки, по-видимому, были 6-футовые²¹, а возможно и древнее, снаряды попросту не долетали до русских кораблей. Два бронепалубных русских крейсера, развернув свои орудия, осыпали фугасами четыре транспорта у пирсов, город, войска на берегу и батареи. Причем если для транспортов использовали фугасные снаряды, для войск и артиллерии использовали сегментные и шрапнельные снаряды, оставляющие после себя красные пятна на берегу от уничтоженной пехоты, и проделывали настоящие просеки в позициях войск, расквартированных на берегу.

Мичман Шиллинг, руководивший огнем батареи 6-дюймовых орудий левого борта крейсера 1-го ранга “Витязь”, прохаживался и наставлял комендоров: «По домам не стреляй. Цель в транспорты, как в такой Тмутаракани²² дом то сладить?». Комендору Миклухе он приказал довернуть орудие и заставить замолчать батарею, которая опасно близко пристрелялась по русским кораблям. Шиллинг хоть и был бароном, но простых людей жалел. И простой рязанский парень несколькими точными попаданиями в район расположения батареи заставил ее замолчать. Только стволы, колеса и лафеты полетели в разные стороны. Зрелище было фееричное.

Каперанг²³ Риценштейн с удовлетворением отметил, что за минуту его отряд выпускает восемь 8-дюймовых фугасных снарядов²⁴ и до сорока 6-дюймовых²⁵ фугасных чугунных снарядов, и эффект был потрясающий. Транспорты горели, люди выпрыгивали прямо с верхних палуб. На берегу суета и толчея. Взорван артиллерийский обоз, нанеся не малый ущерб японцам, оказавшимся по близости, от опасного места. Один из транспортов, не выдержав дюжины попаданий фугасов, тоже взорвался, осыпая весь порт железом и огнем. Видимо на нем находилось много боеприпасов. Начинают гореть и жилые кварталы, и этого, к сожалению, было не избежать, так как дома построены сплошь из дерева и очень близко расположены друг к другу. Крейсер"Полкан"под командованием Тундермана Павла Карловича, стрелял не хуже"Витязя"и вскоре, когда на берегу воцарилась вакханалия²⁶, взрывы и огонь, а все транспорты погрузились по клюзы в море, была сыграна дробь, означавшая конец канонаде, но не конец работе расчетов орудий. Канониры принялись прочищать, а затем смазывать стволы орудий, вытягивая из нарезки ствола медные пояски, остающиеся от снарядов. Огонь орудий прекратился. Два крейсера, как всадники апокалипсиса бросились догонять своих собратьев, нещадно дымя из трех труб каждый.

Вжившийся в роль контр-адмирала Бурлаков, про себя отметил, видя, как взрываются транспорты за кормой в порту: «Капитаны Тундерман и Риценштейн, ведь тоже немцы!» Но, мысли прочь, и контр-адмирал вел свои четыре крейсера, на встречу с 7-м боевым отрядом. Схватка должна показать, кто останется на поверхности моря, а кто пойдет на дно.

Бронепалубные крейсера набрали полный ход, их корпуса дрожали, дым из труб густо валил, застилая пространство с подветренной стороны своим покрывалом. Брызги долетали до мостика, и азарт предстоящего боя чувствовался Николаем Бурлаковым всеми фибрами своей души. Возможно, в этот миг курсант и ощутил, полное слияние со своим историческим аватаром, и больше никаких неудобств, пребывание в исторической матрице Николаю не доставляло.

Боевые корабли японцев пришли в Отару вчера днем. Вице-адмирал Ямада, назначенный императором командовать этим антиквариатом, знал, что его корабли это те, которые на данный момент не требуются под Порт — Артуром. Именно ему доверили решение вспомогательной, но не менее важной для империи задачи — конвоирование четырех транспортов с частями 7-й дивизии до корейского порта Чемульпо. В этом порту захвачен затопленный крейсер 1-го ранга «Варяг», которому даже имя придумано «Сойя». Вице-адмирал подумал: «Как символично, 7-й боевой отряд сопровождает 7-ю дивизию, сумма этих чисел предрекает двойную удачу, надеюсь, мы благополучно справимся с поставленной задачей», и, выпив чашку чая, что в принципе являлось дурным тоном на мостике, подумал ещё: «И когда «Варяг» поднимут и вычистят оттуда русский дух, он будет образцовым кораблем и самым сильным бронепалубным крейсером японского флота. Возможно, он войдет в мой боевой отряд».

Сейчас под командованием Ямалы был броненосец “Фусо” построенный три десятка лет тому назад. Он являлся первым японским броненосцем, пусть и казематным. На момент вступления «Фусо» считался очень мощным, но года идут, машины состарились, артиллерия тоже. Но империя сынов Ямато нашла средства и модернизировала броненосец-ветеран, на котором прошли практику практически все офицеры флота, да и большая часть матросов. И сейчас под командованием опытного капитана Кимуры Кокити находился модернизированный старичок, который мог огрызаться в сторону неприятеля шестью 6-дюймовыми орудиями, которые находились, по одному на баке и юте, и еще на спонсонах по паре на каждый борт. Установить орудий больше, мешала небольшая длинна корабля, составлявшая всего 220 футов.

Японский 2-й броненосец, затем линкор береговой обороны"Фусо", после реконструкции в начале 1890-х годов

Второй корабль эскадры — безброный крейсер “Такао”, получил свое название в честь одноименной горы, расположенной близ города Киото. Построенный Морским Арсеналом Йокосуки, корабль пыл пасынком Эмиля Бертена, укреплявшего в 1889 году японскую морскую мощь. Крейсер не нес брони, да и при его водоизмещении 1750 тонн, это было вряд ли возможно, длинна была на 9 футов длиннее “Фусо”, ширина 34 фута, а осадка составляла 13 футов. Вооружен, этот не побоюсь сказать слово пароход, в аналогии с Российским императорским флотом, приходит на ум только крейсер “Ярославль”, был четырьмя 6-дюймовыми дальнобойными, но не скорострельными орудиями Круппа. Были, конечно, еще и три пушки мелкого калибра и два 14-дюймовыхминных аппарата, но на боевую ценность существенного влияния данное обстоятельство не оказывало. Следом, по боевой мощи в японском 7-мбоевом отряде, шли две типичные ренделловские канонерки “Чокай” и “Майя”, и если бы не прогресс в морских вооружениях, то эти два небольших кораблика водоизмещением в 600 тонн, так бы и остались вооруженными одним 8-дюймовым орудием каждый. Длинной канонерки обладали сто 154 фута, шириной 26 футов и имеющих осадку всего в 10 футов, способные действовать на реках, и тоже обделенных броней, как и “Такао”.

Фотография японской канонерки"Акаги"

«Словно, вся броня в этом отряде досталась “Фусо”, — решил японский вице-адмирал, допивая вторую чашку ароматного и терпкого чая, продолжая свои размышления: «Работал принцип — все или ничего! Сейчас канонерки были вооружены каждая четырьмя 5-дюймовыми не дальнобойными и не скорострельными орудиями, и их экипажи были набраны из резервистов и моряков торгового флота».

Канонерка “Цукуба” капитана 2-го ранга Цутияма представляла собой вообще винтовой деревянный корвет, привет из прошлого — так сказать. Две тысячи тонн водоизмещения, но вооружен кораблик под флагом страны восходящего солнца, четырьмя скорострельными и дальнобойными 6-дюймовыми орудиями производства фирмы Армстронг.

Капитан броненосца Кимура Кокити стоя на мостике “Фусо” видел взрывы и зарево над портом Отару. Там находятся транспорты и все корабли в его отряде должны защитить суда, находящиеся в порту, ведь сейчас они особенно уязвимы. Но, что делать, если там русские? Предположительно это могут быть только шесть мощнейших и новейших бронепалубных крейсеров из Владивостока, которые обладают избыточной для этого захолустья мощью. Наверняка, “Фусо” справиться с одним русским крейсером, возможно, смог отогнать бы пару. В этом ему помогут, как новейшие скорострельные 6-дм орудия, так и хороший бронепояс, но остальные корабли в его отряде подумал капитан Кокити откровенная рухлядь, за потопление которой русским капитанам дадут очередной орден, хоть и император Николай II и так, орденами и медалями не обходит моряков. Флот его любимая игрушка.

«Что же делать в данной ситуации? — думал уже вице-адмирал Ямада, — Когда к нам, на полной скорости идут четыре крейсера противника!»

У него задергался глаз. Четыре — самое несчастливое число в Японии, потому что данный иероглиф читается как смерть! Но честь самурая не позволила отступить, и он отдал приказ разноцветными флагами на мачтах и реях “Фусо”. Вице-адмирал знал, что жить всему морскому антиквариату, находящемуся у него под командованием, остается считанные минуты, подобно листу сакуры их унесет злой ветер. И японский адмирал поднял на реях сигнал атака или идти по-возможности на таран. Капитаны отчитались о полученном приказе. 7-й боевой отряд, защищая 7-ю пехотную дивизию, устремился в атаку, на корабли противника.

Карл Петрович, то же разглядел японцев и составил в голове план боя. Решил разделить свой отряд, чтобы исключить малейшую возможность противника скрыться. Направил свой крейсер “Богатырь” и следующий за ним “Рюрик” в обход японских кораблей береговой обороны, а “России” и “Громобою” приказ атаковать 7-й японский отряд в лоб.

Обращаясь к старшему артиллеристу Ширяеву Александру Владимировичу, каперанг Стемман приказывает: «Стрелять фугасными».

И в 10.30 заговорили орудия крейсера “Богатырь” с дистанции 40 кабельтовых, а “Рюрик” ему изо всех сил вторил и сбивал пристрелку. Причем, так как головным шел бронированный сундучок “Фусо”, то именно он испытал всю мощь русских фугасов, не столь взрывную, так как взрывчатки в чугунной 100-фунтовой чугунной гранате был всего килограмм, сколь кинетическую. Первый залп правого носового плутонга лег с недолетом, второго с недолетом. Боцман Исаков, крича на комендоров: «Что же вас укачало кузькины дети? Целься точнее!» Снаряды продолжали лететь до цели по шестнадцать секунд каждый, и момент образования султана воды рядом с японским пусть и старым, но броненосцем, совпадал с выстрелом 6-дюймового орудия Кане. Казалось, выстрелил и тут же раздавался взрыв, в 7 километрах у противника.

— Мистика какая-то, — пробормотал и перекрестился Гаврилов, только что получивший нагоняй от Исакова.

Всего в эту завязку боя, а именно в 10.31 корабли обоих отрядов вели пристрелку. Всей эскадре Иессен приказал идти на 12 узлах. Противник шел с такой же скоростью, но общая скорость сближения была очень большая. Бурлаков рассудил, что противник никуда не денется, но стрелять наши артиллеристы будут точнее, да и угроза, со стороны устаревших японских кораблей казалась незначительной.

В 10.31 крейсер “Богатырь” уже меньше дымя всеми трубами и стреляя полным бортом по броненосцу “Фусо” с 30 кабельтовых. Сергей Борисович Сагатович — командир носовой башни тщательно прицелился, рассчитав качку и движение противника, попал 8-дюймовым снарядом в 9-дюймовый бронепояс из кованого железа, на момент постройки “Фусо” другой брони в распоряжении судостроителей не имелось. Броневой борт не смог остановить снаряд, мчащийся с энергией в 6 мегаджоулей²⁷. Снаряд прошел как сквозь масло бронеплиту на уровне ватерлинии, и взорвался силой в еще 6 мегаджоулей энергии, но теперь уже пироксилина, внутри корабля, круша переборки и трубы своими крупными осколками. Батарея капитана Салова (правый борт “Богатыря”) то же отличилась, добившись двух попаданий фугасными снарядами в нос “Фусо” рядом с якорем и в бронеплиту рядом 8-дюймовым снарядом, но в отличие от первого попадания поясная броня выдержала и приняла весь ущерб на себя.

Красивые и грозные русские бронепалубные крейсера: “Россия”, “Громобой” и “Рюрик” добились еще трех попаданий по броненосцу “Фусо”. Попадания пришлись в корму, выведя из строя кормовую скорострельную пушку, в надстройки 6-дм фугасом, разбив шлюпку и опять в поврежденное кормовое 6-дюймовое орудие, к которому только подбежал новый расчет из запасных, но силой взрыва второго попадания их сильно посекло осколками и троих даже убило. Капитан “Фусо” Кимура Кокити стоя открыто на мостике, как истинный самурай обратился к адмиралу Ямаде: «Гайдзины хорошо пристрелялись!»

«Наши тоже метко стреляют, да помогут им Боги, — ответил щурящийся вице-адмирал, — курс пока менять не будем, чтобы не сбивать пристрелку, потерпим, понадеемся на броню, да и взрывчатки в наших снарядах больше».

По грациозному “Громобою” стреляли орудия левого борта японского клина, в который выстроился японский боевой отряд. Вице-адмирал Ямада выбрал именно такое построение своей эскадры. В русский крейсер нацеливали свои жерла три 6-дюймовки с “Фусо”, два 5-дюймовых орудия с “Такао” и одно 8-дюймовое орудие с канонерки “Чокай”. Когда ствол винтовки или револьвера наведут и то страшно, а тут шесть крупнокалиберных орудий с мощной оптикой, установленной на каждой. Попадание 6-дюймовым снарядом пришлось в полубак русского крейсера, но взорвался он на обшивке миллиардом осколков и вогнул листы борта внутрь. Матрос Матвей Лаптев почувствовал, что в воздухе запахло чем-то противным, подавая снаряд к орудию Кане, сказал товарищам: «Самурай воздух только испортил», — вызвав дружный смех. Второй 5-дюймовый снаряд, вдвое более легкий,²⁸ ударил рядом с мачтой оборвав рею и напугав до смерти сигнальщика Цибулина, который сидя в “вороньем гнезде²⁹” на грот мачте, думал, что в него то, снаряд точно не попадет, а тут на тебе, как обернулось.

По идущему головным крейсеру “Богатырь”, вели огонь орудия правого крыла японского клина кораблей. Три 6-дм орудия с “Фусо”, два 6-дм с деревянного корвета “Цукуба” и одно с канонерки “Майя”, а шедшая последней в строю авизо “Удзи” своими 12-фн орудиями не доставала до противника.

76-мм орудие 12pdr 12cwt QF Mk I (с 1893 года, вес установки 510 кг, снаряд 12,5 фунта или 5,67 кг, 15 выстрелов в минуту, 670 м/с, 10700 метров)

Японские артиллеристы выпустили три десятка фугасов, каждый с 6-ю килограммами черного надежного пороха, на мелинит успели перевооружить только корабли первой линии, а остальным отрядам пришлось довольствоваться стандартным боеприпасами. В “Богатырь” попали два снаряда. Первое попадание пришлось в кормовой спонсон³⁰, уничтожив 3-фунтовое орудие Гочкиса и расчет, второй в полубак — вызвав пожар средней интенсивности. Мичмана Ханыкова старший офицер Хлодковский отправил устранять возникшее возгорание.

В следующую минуту, а именно, когда часы показывали 10.32, оба отряда продолжили изничтожать огнем друг друга, пытаясь решить, кто сильнее на этом участке моря. Башенные орудия русских крейсеров лязгнули шестнадцать раз в сторону старого японского броненосца в “Фусо”. В него попало два снаряда, что было вполне не плохим результатом, на волнующемся море. Первый снаряд под баковое орудие и взорвался так, что и контр-адмирал Ямада и капитан Кокити присели, так как палуба под их ногами подпрыгнула. Рядом с ними посекло сигнальщика и адъютанта, но остальные отделались довольно легко. Второй снаряд прошил нос, но фактически пролетел насквозь корпус броненосца и не взорвался, так как и скорость у него была огромна, и взрыватель Бринка чувствительностью не отличался, а скорее наоборот. Снарядов среднего калибра бронепалубные крейсера выпустили восемь десятков, в цель поразили шесть, что являлось отличным показателем. Фугасы попали с правого борта, в носовой тонкий бронепояс на уровне ватерлинии, броня спасла, в полубак рядом с аппаратом для пуска самодвижущихся мин Уайтхеда и 12-фн орудием, но ранил только пять матросов. И третий с правого борта уничтожил палубное 12-фн орудие, исковеркав его до неузнаваемости, вместе с расчетом. В лазарет идти было некому, им сегодня не везло. В левый борт ударило то же три чугунных фугасных снаряда в 8-дм железную бронеплиту, в надводный минный аппарат, произошел взрыв самодвижущейся мины, и пожар от этого взрыва объединился с пожаром от бакового 6-дм орудия, и один опять в невезучую кормовую пушку, от которой и так, уже ничего не осталось.

Карл Петрович видя, что броненосец “Фусо” усиленно загорелся и того гляди потонет, отдал приказ флагманскому артиллеристу, бывшим по совместительству старшим артиллерийским офицером крейсера, перенести огонь на кормовые корабли противника. Тем более что Владивостокские крейсера уже прошли строй японцев, но русские корабли в эту минуту были поражены вражескими снарядами: крейсер “Громобой” в кормовое 3-фн орудие, прямо в открытый люк, весь расчет пожгло и отбросило в стороны.

«Вероятно, снаряд был 6-дюймовый», — подумал судовой священник Матвей, оказавшийся рядом.

Второй снаряд ударил в полубак, к счастью, без последствий. Но, бед натворил 8-дм снаряд от пушки Круппа установленной на канонерке “Чокай”. Его обслуживал комендор Масо с броненосца “Микаса”, а туда плохих матросов не брали. Но неудачник Масо увлекся саке, и его выгнали служить на канонерку. Но, сейчас он был трезв, орудие германского производства смазанной и сто раз проверенное и цель была на прямой видимости, даже не маневрируя, видимо чувствуя свое полное превосходство. Не уважать противника, во все времена считалось делом не благодарным. Наводчик Масо тщательно прицелился, он очень хотел оправдаться перед командованием, и попасть к своим друзьям обратно. Он всадил снаряд в русский крейсер, под аплодисменты окружающих. Снаряд угодил в корму «Громобоя» ударился о гласис³¹ бронепалубы, затем взметнулся вверх, словно ракета, и взорвался во внутренних помещениях кормы крейсера, где начался сильный пожар.

Гавриилу Юркина, командира кормовой башни “Громобоя”, приложило очень сильно о броню, в корму крейсера старшим офицером были посланы пожарные расчеты, устранять возникшие возгорания.

Капитан крейсера Дабич Николай Дмитриевич подумал: «Слишком близко мы приблизились к японским канонеркам, так и потопить могут».

Капитан «Чокая» Усида воскликнул: «Масо, вернемся из боя, напишу рапорт о твоих подвигах! Служить тебе вновь на флагмане флота!»

Японские матросы со всех кораблей 7-го отряда, видя, что более сильный крейсер русских горит, закричали: «Банзай!»

Флагманскому крейсеру Иессена в эти минуты, то же пришлось не сладко. По нему били два 6-дм орудия “Фусо”, две 6-дм орудия с “Цукубы”, одно 6-дм и одно 5-дм орудие канонерки “Майя” и даже, еще присутствовала небольшая канонерка “Удзи” со своими 12-фн орудиями приняла участие в избиении русского “Богатыря”. Попадания пришлись в район ватерлинии напротив машин, поражено мощным фугасом 6-дм орудие Кане батареи капитана Салова. Комендор Игнатов искал глазами обожженных товарищей, но видел лишь куски обгорелого мяса и обрубки тел. Еще последовал удар в полубак, рядом с клюзом якорной цепи. Плюс две гранаты с “Удзи” этой маленькой канонерки, замыкающей японский строй отряда клином, а именно правое крыло.

— А это уже наглость, — решил Карл Петрович и отдал приказ флагманскому артиллеристу барону Гарвеницу показать этой мелкой выскочке всю мощь огня российского императорского флота. Канонерская лодка “Удзи” и так была в десять раз меньше каждого из двух русских крейсеров, так и вооружение было весьма скромным из четырех 12-фн орудий. Но она бросила вызов, за это и поплатилась. По ней разрядились батареи орудий левого борта капитана Салова с “Богатыря” и лейтенанта Скорупо с “Рюрика” в цель попало два фугаса. Первый по диагонали, чуть ли не с середины корпуса корабля, прошел его насквозь и разорвался в носу силой килограмма тротила, вызвав пожар, а второй снес ходовую рубку и мостик, унеся к Аматэрасу³² капитан — лейтенанта Кэнко и еще двух офицеров и четырех матросов. “Удзи” потерял управление. Затем рявкнули четыре 8-дм орудийные башни крейсеров; цель поразил снаряд из кормовой башни “Рюрика” лейтенанта Земнова. 8-дм фугас вошел под углом в корму канонерки, и разорвался в машинном отделении силой в два с половиной килограмма тротила, и вызвал как начавшееся затопление, так и потерю хода канонерки.

Каперанг Стемман восторженно воскликнул: “Вот, что значит продольный огонь, и отсутствие бронирования у противника, а также малые размеры цели, взяли и прихлопнули как блоху!”

Тем временем русские крейсера стали грызть седьмой боевой отряд японцев с кормовых румбов. Канонерка “Удзи” уже выбыла из игры и погружалась, по русским стреляли лишь два 5-дюймовых орудия с “Чокая” и “Майи”. Они попали одним снарядом в “Россию”, уничтожив 3-дюймовое орудие на верхней палубе, батареи лейтенанта Корбера, изготовленное к стрельбе. И в “Богатырь” порвав слегка борт в районе кормы на ватерлинии. Ответ был воистину ужасен. Два русских крейсера отстрелялись левыми бортами по “Чокаю”. Батареи лейтенанта Плансона с “России” и лейтенанта Федотова с “Громобоя” стреляли не только 6-дм, но и 3-дм снарядами, в отместку за погибших товарищей.

Российский императорский крейсер"Олег"в Ревеле, 14 июля 1908 года (Видна батарея 6-дм и 3-дм орудий системы Кане)

В канонерку попало всего два снаряда, хотя море рядом с буквально “Чокаем” кипело от разрывов и поднимающихся султанов воды. Первая болванка ударила в палубное 5-дм орудие. Второй русский снаряд пролетел вдоль борта, разбив в дребезги, силой своей кинетической энергии, один баркас, и взорвавшись с огнем во втором. 3-дм болванки понаделали десяток дыр в корпусе канонерки, превращая ее в дуршлаг. Затем ухнули успевшие развернуться башни русских крейсеров. Попадания добилась 8-дм кормовая установка на “Громобое” Гаврилы Юркина она засветила свой фугас прямо под нос “Чокая”, и крейсер принял его в свое чрево, и он передал силу взрыва двух с 2,5-кг тротила корпусным конструкциям, а для маленького кораблика, коим являлась канонерка “Чокай”, это был практически нокаут. Хотя и капитан Усида еще стоял на своем мостике, а артиллерист, Маса заряжал 8-дм орудие Круппа, Нептун уже положил глаз на канонерку и жадно с хлюпаньем забирал ее к себе, вливая в нее воду и засасывая на морское дно свою новую игрушку.

Карл Петрович, стоя на мостике, и видя, что и “Удзи” вся в огне, без боевой рубки и без хода, отдал приказ стрелять по “Майе”. Контр-адмирала Иессена (второкурсника Бурлакова) стала забавлять, да и привлекать вся операция. Корабли маневрируют, стреляют, вывешивают флаги, устраивают войну, а всем руководит он — студент морской академии из далекого 2051 года. Адмиралу Ямаде — стоящему на мостике “Фудзи” было не до интереса. Русские топили его отряд один за другим, как котят. В начале боя они подожгли его флагман, как с носа, так и с кормы, лишь броня борта спасла корабль. Затем, русские пираты ушли в тыл его отряда, выстроившегося клином. Ямада наблюдал, как загорелся “Удзи” — небольшая серенькая канонерка. Горящий “Чокай” являлся ровесником русских канонерок типов “Кореец” и “Маньчжур”. Но, тот достойно ответил, корма одного русского крейсера расцвела цветком сакуры. «Но что делать?» — думал японский адмирал доли секунды и велел поднять приказ: “Правый поворот все вдруг!”

В результате выполнения данного приказа, как решил адмирал Ямада японские корабли образуют кильватерную колонну, которая сможет сконцентрировать огонь, хотя бы на одном русском крейсере, и вывести его из строя, а если удастся — потопить. Русские крейсера то же перестроились. Правда, чуть не произошло столкновение, вот такого в истории морских сражений не бывало, подумал Иессен, на виду у неприятеля два крейсера таранили друг друга, вот бы был конфуз. Корпуса “Богатыря” и “Громобоя” в какой-то момент створились, и этим не преминул воспользоваться неприятель. Дальность была примерно 20 кабельтовых, как определил дальномерщик броненосца “Фусо” и старый броненосец дал сигнал целеуказания другим кораблям 7-го отряда, потрепанного, но еще вполне боеспособного, и борта кораблей окрасились дымами выстрелов, как увидели все на Владивостокском отряде крейсеров.

Головной в японском отряде, перестроившимся из строя клина в кильватерную колонну, была канонерка “Майя”. Она была лишена брони, но вела огонь из 6-дм и 5-дм орудия. Вторым в линии японских кораблей, шел деревянный корвет “Цукуба” с мощным парусным вооружением и дымовой трубой. Он был вооружен четырьмя новейшими орудиями Армстронга калибром в 6-дм. Третьим в строю оказался, уже хорошо знакомый нам флагманский броненосец “Фусо”, на котором уцелели лишь тоже два 6-дм орудия с одного борта. За ним следовала канонерка “Такао”, с четырьмя 5-дм орудиями, из которых на один борт могли действовать только два. Замыкал строй 7-го отряда канонерка “Чокай”, с одним уцелевшим 8-дм орудием Круппа и лучшим канониром отряда, любящим побороться с зеленым змием, — Масо. Всего японцы выпустили по створившимся кораблям Иессена за три минуты, два восьмидюймовых, семьдесят шестидюймовых и семьдесят пятидюймовых снарядов. Причем, русские корабли были лишены возможности стрелять своим неудачным маневрированием, которое так лихо начиналось. И за такое кораблевождение Иессен сделал замечание своему начальнику штаба. Крейсера “Богатырь” и “Громобой” попали под накрытие, вода вокруг них закипела. В момент маневра “Громобой” практически был вынужден остановиться, а “Богатырь” подставить свой нос.

Канонир Масо тщательно прицеливался. Ему очень хотелось отомстить этим гайдзинам, за Порт-Артур, который японские войска уже взяли десять лет назад, силой и мужеством своих воинов, но подлые подковерные интриги, недостойные сынов Ямато, вынудили вернуть его русским. Там погиб отец Масо, и семья вынуждена была жить в впроголодь, а мать Масо стала проституткой, лишь бы вырастить троих детей. Всю свою ненависть он вложил в первый снаряд, и его поглотило море, видимо ненависть плохой помощник. Тогда Масо призвал дух отца и деда, как положено в синтоизме³³, взмолился им и тщательно прицелившись, выстрелил еще раз.

Снаряд весом в сто сорок килограммов был фугасным, и попал в кормовую надстройку крейсера, и штатно там разорвавшись, практически посередине корпуса. Огненный смерч прошелся и по расчетам 3-дм орудий, и по подносчикам боеприпасов, по лоткам со снарядами, уничтожен кормовой дальномерный пост, начался пожар. В общем, убыль была, как донесли командиру “Громобоя” Дабичу — пятнадцать убитых и двадцать два раненых члена экипажа. 6-дм снаряды попали в каземат носового орудия, но броня выдержала, и фугас пробил борт напротив машин. Аварийная команда кинулась устранять течь. Расчеты японских 5-дм орудий стреляли точнее, и снаряды шесть раз ударили в “Громобой”. У машин в борт ударил фугас и помог образующейся течи; в корму, где уже бушевал пожар; в третью дымовую трубу крейсера, и проделал в ней приличную дыру; во вторую дымовую трубу; в нос район ватерлинии, обшивка удар выдержала, но дюжину заклепок — срезало, и вода стала сочиться внутрь; фугас ударил в кормовую башню Гаврилы Юркина, ощущение было такое, как будто находишься внутри колокола, вспоминал он потом, к счастью все остались живы, благо снаряд был небольшой.

Флагманскому “Богатырю” досталось то же. 6-дм японский фугас ударил в каземат носового, правого орудия комендора Гаврилова, но броня и Николай Угодник спас расчет, затем удар пришелся в башню балагура Сагатовича, тут уже в живых остались все, но двое потеряли сознание, а четверо выползли оглушенные и с кровью из ушей. По приказанию старшего офицера Ширяева, расчет был немедленно заменен, снаряд попал в левую скулу и вырвал клок обшивки на средней палубе размером пару саженей³⁴, снаряд попал в носовую надстройку и уничтожил 3-дм орудие с расчетом, фугас прошил нос и ударился в трубу подачи на носовую башню. Изрядно всех тряхнуло, и у башни сломался механизм подачи боеприпасов, от удара и взрыва. 5-дм снарядов в русские крейсера попало только три. В правую скулу крейсера и была вмятина и срезанные заклепки, уничтожено носовое 3-фн орудие, “Богатырь” получил удар фугасом в надстройку, за башней главного калибра, там появилась новый проем для дверей. Стемман пошутил для поднятия духа, показывая в сторону японцев: “Вы и дверь будьте любезны прислать”. Но пришел лишь фугас в левую скулу крейсера, уже раскуроченную.

QF 3-фунтовый Hotchkiss (240 кг, 30 выстр/минута, снаряд 1,5-кг, дальность 5,9 км)

Русские крейсера перестроились в кильватерную колонну и стали отвечать японцам, а отвечать было чем. Упрямый “Богатырь” шедший головным, взял на прицел канонерку “Майя” 8-дм орудия, сделавшие три выстрела, успехов не добились, для 3-дм дистанция была великовата, а подчиненные плутонгового командира Васильева добились попадания фугасным снарядом в японскую канонерку и вывели из строя 5-дм орудие. Взрыв на “Майе” сопровождали криками «Ура» русских моряков!

Крейсер “Рюрик” отстрелялся фугасами по “Цукубе”, на этот раз отличился расчет носовой башни лейтенанта Берга (Берх — тоже немец, как щелкнуло в мозгу Бурлакова), в свои тридцать лет, он поднаторел в знании материальной части и искусстве прицеливания. Фугас с шестью фунтами тротила прямо в палубу, по центру деревянного корвета и не мог не вызвать пожар. 6-дм орудия плутонга лейтенанта Постельникова попали прямо в 6-дм орудие, обслуживаемое японскими моряками, и загорелись заряды готовые к стрельбе. Взорвались и несколько снарядов. От мощного взрыва отломилась часть борта корвета, а все вокруг усиленно горело. Капитан корвета Цутияма с грустью глядел на свой корабль, вставать в линию с новейшими и сильнейшими крейсерами мира было безрассудно, и раз его страна так поступает, вероятно, так угодно Богам? Второй 6-дм фугас ударил между двумя пожарами, и он слился в один неуправляемый.

Бронепалубный крейсер “Громобой”, который гордо шествовал третьим мателотом³⁵ в отряде и его орудия вели огонь по броненосцу “Фусо”, который порой скрывался из-за обилия всплесков у бортов. У броненосца, как видел капитан крейсера Дабич, не стреляли баковое³⁶ и ютовое³⁷ орудия, зато два бортовых вели огонь, как положено, до пяти раз в минуту. У “Громобоя” преуспела кормовая башня Гаврилы Юркина. В предыдущее время боя, его хоть и потрепало, приложило о броню, разбило приборы наведения, и комендор Протасов стал целиться “на глазок”, это дало наоборот, положительный результат. Русский фугас попал под грот мачту, в небронированный борт, над броневым поясом и взорвался в утробе старого броненосца. Образовался еще больший пожар. 6-дм батарея “Громобоя” Леонида Федотова, мощного и сильного залихватского³⁸ моряка и балагура³⁹ попала фугасом в полубак старого броненосца, разметав пожарный расчет крупными осколками, и вторым попаданием срезав саму грот мачту, с вантами и площадкой прожекторов. Но самое прискорбное для японцев, что “Фусо” лишился радио и возможности поднимать сигнальные флаги и руководить отрядом. Да, и сама не маленькая мачта, упала на палубу, натворив там немало бед. Дабич довольно сказал старшему артиллерийскому офицеру Владиславлеву: “молодцы наши артиллеристы, после боя всем по второй чарке”.

Замыкающий русский отряд крейсер “Россия” обстреливал носовым плутонгом артиллерии “Такао”, а кормовым плутонгом канонерку “Чокай”. Стрельба одним крейсером по двум мишеням была по всем законам мало эффективна. Но комендоры крейсера добились попадания 8-дм снарядом весом 87-кг в “Чокай”, в этом преуспел командир кормовой башни князь Щербатов, щеголь и франт в обычной жизни, и хладнокровный стрелок в бою. Фугас врезался в ватерлинию старой канонерки под грот мачтой и оглушительно взорвался, вырвав размером в квадратный сажень участок борта. В образовавшуюся пробоину сразу с ревом хлынула вода. Для маленького кораблика это было подобно смерти, так как на нем стояли огнетрубные котлы, и переборки практически не держали течь. Вода проникала в котельное отделение, и хотя кочегары начали тушить котлы, сделать это быстро им не удалось. Котлы от соприкосновения с соленой морской водой взорвались, прервав жизнь канонерки. 6-дм фугас, уже не требовался, он разнес в щепы одну из шлюпок “Чокая”. Благо три других шлюпки спускались и в них благополучно успели опустить портрет императора. Одними из последних, покинули канонерку канонир Масо и капитан 2-го ранга Усида.

В крейсер “Такао” попало два фугаса плутонга левого борта крейсера “Россия”, которым руководил лейтенант Плансон. Фугас врезался в канонерку в районе якорного клюза, оторвав цепь и бросив ее в море и попав в полубак вызвав небольшой пожар. Капитан Арнаутов оценил огонь кормовой башни своего крейсера и прокричал: “Браво Щербатов, браво!”.

Две обстреливающие друг друга эскадры стали отходить от порта в океан, и он встретил уже не волнением в два балла⁴⁰, а четырьмя баллами. Русским высокобортным крейсерам, спроектированным для крейсерства, это было малозначительно, а легким японским смерти подобно. Японцы делали все возможное и невозможное, для спасения седьмой дивизии императорской армии, расквартированной на берегу, от артиллерии Владивостокского отряда крейсеров. И не сговариваясь, первые три кораблика японцев сосредоточили огонь на “Богатыре”, а это в совокупности четыре 6-дм или двадцать четыре снаряда с шестью килограммами пороха каждый. Для бронепалубного крейсера попадание такого снаряда мощнейший удар. “Богатырь” получил один такой подарок напротив машинного отделения, прямо в ватерлинию. Пробоина была примерно метр на метр, с рваными краями, и вода стала затекать на бронепалубу и плескаться там, перетекая с борта на борт, грозя остойчивости крейсера. Крейсер “Такао” ответил “России” за потопление “Чокая” двумя десятками 5-дм фугасных снарядов, из которых в цель попал только один. Редко да метко так сказать, он поднырнул под бронепалубу, и взорвался в воде об обшивку крейсера, та разошлась от гидровзрыва и в машинное отделение стала поступать вода, а понять, откуда, машинный кондуктор Иван Потураев не мог, и вода стала прибывать.

10.40 Поврежденный крейсер “Богатырь” отстрелялся по “Майе”. Сергей Борисович Сагатович, — коренастый и крепкий бородатый командир носовой башни крейсера попал со злости японской канонерке фугасом в полубак, и оттуда не только полетело в сторону палубное 3-фн орудие и расчет в разные стороны, но и палубный настил. Подчиненные лейтенанта Васильева, в том числе и комендор Гаврилов, перешедший с правого борта на левый, попали фугасом еще и в борт под грот мачтой, разорвав корпус, куда стала наливаться вода на волнении, в четыре балла, так и снарядом под ватерлинию в отделение машинное. Снаряд не взорвался, зато как болванка влетела в машинное отделение, прошила котел, тот взорвался, а снаряд ударился во второй и упал на пол. Канонерка запарила и стала, кренясь сбавлять ход.

— Интересно наблюдать, — заметил Стемман старшему артиллерийскому офицеру Ширяеву, — нос и корма на японце огнем горят, а в центре пар идет. Ширяев ответил: «Прямо адская кухня какая-то».

Крейсер “Рюрик” временно задробил стрельбу⁴¹ орудиями среднего 6-дм калибра. Его визави деревянный корвет “Цукуба” уже к этому времени изрядно горел. Подойдя на три кабельтова к горящей канонерке “Удзи”, поливая ее огнем 3-дм и 3-фн орудий, был отдан приказ минеру прапорщику запаса Ярмештедту: «Выпустить мину из траверзного⁴² минного аппарата». Яков долго целился, смотрел то на самодвижущуюся мину, то на своих подчиненных, но видя, что должен попасть запустил ручкой пороховой заряд, и он вышиб мину из аппарата. Мина, чуть не погнув рули, была на волосок⁴³ от края, пошла на серую цель. Юркий крейсер “Рюрик” резко отвернул, снова становясь в кильватер “Богатырю”. Трусов и так опасался выволочки от Иессена, за самовольство, но получить Георгия за потопления вражеской канонерки очень хотелось, или сабли за храбрость. Мина вопреки всем несовершенствам техники, козням Нептуна и маневрам “Удзи” отработала штатно и при ударе в самую корму канонерки взорвалась. Корму “Удзи” буквально швырнуло вверх, причем руль и два винта полетели в стороны, а один винт полетел по гребням волн, как колесо от телеги. После этого канонерка погрузилась кормой по надстройку и стала сползать кормой в океан, и нос стал подниматься все выше и выше. Матросы высыпали на палубу, стали спускать шлюпки, коих было две, кто-то успел спастись, кто-то нет, но корабля быстро не стало. На “Рюрике” раздалось громогласное УРА!

Бронепалубный горящий “Громобой” отстрелялся по “Фусо”, промахнуться было трудно, даже на волнении и броненосец поймал много снарядов своим корпусом и надстройками. 8-дм бронебойные снаряды, изготовленные из закаленного чугуна, ухнули в носу, в районе полубака. Владиславлев рассудил, «зачем тратить против старого броненосца дефицитные⁴⁴ бронебойные стальные снаряды?» Чугунные фугасы калибром в 6-дм и весом в сто русских фунтов⁴⁵, ударили в борт под 6-дм орудие системы Армстронга, и воспламенил заряды, подающиеся к орудию и тут же, столп огня поднялся выше мачт, заряды и снаряды воспламенились, вызвав мощный взрыв, и даже плиты брони, полетели в океан. Холодная океанская вода стала вливаться в недра броненосца, как в погруженную под воду бочку, и затушила пожар в погребе, и стала растекаться по кораблю. У сынов Ниппона не было своего Макарова, который проверял отсеки путем налива в них воды, а старые помпы работали на пределе своих возможностей, как и японские моряки, которых пачками смывало за борт. Второй фугас сбил раструб системы подачи воздуха в котельные отделения. Каперанг Дабич видя взрыв на “Фусо” и видя взрыв на тонущей “Удзи” возликовал всей душой. Война на море начинала его радовать своей непредсказуемостью и благоволением фортуны⁴⁶.

Бронепалубный красавец — крейсер “Россия” отстрелялся по деревянному “Такао”. В этот раз отличилась носовая башня лейтенанта Дмитрия Федина, шебутной, но расторопный он требовал того же и от подчиненных. 8-дм фугас вошел в горящий полубак канонерки как нож в масло, и полубак стал весь охвачен огнем, к тому же и тушить его было особо некому, пожарный расчет был ополовинен. Плутонг мичмана Плансона добился двух попаданий в ватерлинию под грот мачтой и в среднюю из трех шлюпок правого борта, разнеся ее в щепы, и уничтожив надстройку за ней, где столовался весь экипаж, и вызвав пожар.

— Как будто у канонерки вторая дымовая труба появилась? — подумал Арнаутов и опросил старшего офицера Белинского внимательнее посмотреть, что же там, у японца происходит? не какое-то секретное изобретение выкатили супостаты⁴⁷.

Японский отряд испытывал агонию. Корвет “Цукуба” подобно вулкану взорвался, в лучших традициях сражений при Наварине и Синопе, подумал адмирал Иессен. Будет зрелищно художникам изобразить сию баталию, попросил флаг-офицера Егорьева сфотографировать потопление данных судов. Оставшиеся три корабля дали нестройные залпы по русским лебедям, попав лишь одним фугасом в “Богатырь”, но крайне неудачно для русских, отдаленных от своей базы на 500 миль, повредив рулевой привод, и никто особо еще это и не осознал, пока крейсер шел по прямой. В ответ обе 8-дюймовые башни Куницына и Сагатовича добились попаданий. Снаряд из кормовой башни ударил канонерскую лодку “Майю” в ют, и там загорелось. Комендор Сагатович превзойдя сам себя, попал снарядом закаленного чугуна в котельное отделение. Снаряд проник в него, слегка поднырнув у борта канонерки. Две стихии огонь и вода поспорили, кто заберет “Майю” себе и взрыв огнетрубного котла и затопления сквозь разрушенный борт стали крестом на ее судьбе. Канонерка разломилась на две части, словно две стихии ее разодрали на части, и растащили каждая себе по подарочку.

Бронепалубный крейсер “Рюрик” возобновил стрельбу по броненосцу “Фусо”, да и горящий “Громобой” стрелял по нему тоже. У “Фусо” отвечало лишь одно орудие, и русские крейсера подошли на пятнадцать кабельтовых. Командир “Громобоя” Дабич надеялся, что на этой дистанции, даже орудия в шесть дюймов, пробьют броню старого японского броненосца. У “Громобоя” отличилась носовая башня Владимира Требещенко, попавший как белке в глаз, в траверзный аппарат для пуска самодвижущихся мин, который здорово детонировал, и так в горевшем носу, а тут еще и часть борта разворотил силой взрыва. У красавицы крейсера “России”, шедшей в кильватере “Громобоя”, отличился командир кормовой башни — князь Щербатов. Направленный им снаряд угодил в кормовую надстройку старого японского броненосца. 6-дм снаряды на такой небольшой дистанции, по медленно идущему и не маневрирующему противнику обрушились стальным самумом⁴⁸. Причем все были бронебойными с половиной килограмма взрывчатки. Первый ухнул в трюме перед котельным отделением, второй попал в боевую рубку и все находящиеся там офицеры, а также адмирал Ямада и капитан Кокити ощутили себя в колоколе, третий снаряд взорвался рядом с броневой рубкой и силу своего взрыва направил на поддержание пожара, бушевавшего неподалеку. Следующий снаряд попал опять с недолетом, под главный бронепояс, в котельное отделение; пробив борт, пробил стенку двух котлов, обварил всех кочегаров и взорвался. Еще один снаряд поставил крест на судьбе корабля, попав в машинное отделение, и вызвав течь и пробив машину насквозь и взорвавшись в ней. Который из плутонгов Плансона или Федотова добился успеха, было не разобрать. Три подводных попадания много для любого корабля, а для старого броненосца особенно. Думая отомстить северным варварам, единственное орудие “Фусо” правого борта мичмана Ямадзаки, стреляло с особенным остервенением и из десятка снарядов выпущенными японцами, по два попали в русские крейсера. Причем на “Громобое” свалило среднюю дымовую трубу и порвало надводный борт под фок-мачтой⁴⁹, а на “России” снаряд разорвал борт под клюзом⁵⁰, и под третьей дымовой трубой. Что сделало из мореходных крейсеров, канонерки с низким бортом, опасающихся выходить в море.

Капитан 2-го ранга Ясиро — капитан канонерки “Такао” не испытывал иллюзий на счет исхода сегодняшнего боя, особенно когда видел гибель уже четырех японских кораблей. Офицеров и матросов с данных кораблей, он прекрасно знал и неоднократно пил с офицерами саке. Он тоже встретится сегодня с Богами, и от этого он внутренне ликовал, и оба орудия в бортовом залпе работают, а если довернуть на противника, эскадры, то все равно нет, можно задействовать всю артиллерию и дороже продать свою жизнь. Горящий “Такао” довернул, и оказался всего в десяти кабельтов, от русских крейсеров, и орудия левого борта развернулись на “Громобой”, а правого на “Россию”. По двадцать снарядов с каждого борта было выпущено за минуту, по три попали в русские корабли. “Громобой” в корму, выбито второе с носа трехдюймовое орудие левого борта, и второй снаряд ударил рядом, поранил уже заменяемый старшим офицером расчет. Изящная “Россия” схлопотала фугас в третью дымовую трубу, хлопок в корме на палубе убил часового Федотова на палубе у флага, и опять в борт напротив машинного отделения. Ответ русских был страшен. Дюжина трехдюймовых орудий с двух кораблей выпустила полторы сотни снарядов в канонерку и тридцать пятикилограммовых снарядов попали в нее, разбив все что можно, трубы, орудия, шлюпки, лебедки, дымоходы, трапы, прожектора. Восьмидюймовые снаряды на такой дальности не промахиваются и если кормовое орудие с “России” попало в надстройку на юте, то носовое с “России” Дмитрия Федина попало под водой в артиллерийский погреб кормового орудия, и мощный хлопок над морем, испустил последний дух древний броненосец, возвестил об окончании боя. К этому времени и старичок “Фусо” уже заваливался на правый борт, словно устал и ложился отдохнуть. Все четыре крейсера задробили стрельбу, и стали докладывать Иессену о повреждениях, чинить, что можно и выкидывать за борт то, что чинить уже нельзя.

Ситуация, представшая перед контр-адмиралом и для русского отряда, была неоднозначна. На “Богатыре” поврежден надводный борт напротив машинного отделения, туда захлестывает вода, которая гуляет по палубе, уничтожено одно шестидюймовое орудие, многочисленные повреждения полубака, повреждено рулевое управление. На “России”, по докладу старшего офицера Белинского, вода сочится в машинное отделение, непонятно откуда, да и присутствуют несколько попаданий в полубак. На “Громобое” ситуация очень сложная, вся корма в огне была и сейчас сильно дымилась, пахло паленым мясом, средняя труба снесена за борт, третья на половину торчит, есть попадания в надводный борт. Крейсер “Рюрик”, а также подошедшие “Полкан” и “Витязь” не пострадали, а по отчету их капитанов израсходовали порядка трехсот снарядов каждый, в основном сегментных и картечных по пехоте на берегу, и когда вообще никого не получалось разглядеть, присоединились к основному отряду.

Контр-адмирал Иессен обдумывал ситуацию, сидя в своей адмиральской каюте и попивая кофе, принесенный денщиком, а вместе с ним и Николай Бурлаков.

«С одной стороны, — рассуждает Иессен, — половина его отряда серьезно повреждена, и им бы дойти пятьсот миль до Владивостока».

«Но с другой стороны 7-я дивизия вся грузится на этой неделе на корабли, — рассуждает, проникшийся ответственностью, Бурлаков. — Если здесь в Отару мы им всю загрузку сорвали, то наверняка все силы этой дивизии будут перенаправлены в порт Муроран. Он находиться на отдалении по сухопутным дорогам всего на шестьдесят миль, а если плыть до него, то миль триста».

«С другой стороны, наши крейсера будут там уже завтра, — опытный Карл Петрович рассуждал, как надо, — а пехоте противника не успеть погрузиться на транспорты».

«Но идти в пасть к дьяволу⁵¹ половиной отряда безумство, с другой стороны, размышляет опять Бурлаков, — наши крейсера очень быстроходны, и в случае встречи с превосходящим противником могут наверняка уйти, а более слабые корабли все потопить, как это случилось в бою при Отару».

«Решено, — подумал Карл Петрович, — перебираюсь на “Рюрик”, а три поврежденных крейсера отправляю во Владивосток».

Об этом решении, он доложил командирам крейсеров, срочно им вызванных. Карл Петрович поблагодарил за службу и верность отечеству Дабича и Арнаутова, не хотел расставаться со Стемманом, но сказал: “Главное мы сделали, а на трех неповрежденных крейсерах прогуляюсь до южного японского порта, да потопим, что возможно, и домой. Вам же, предстоит непростая задача, довести свои израненные корабли до родной гавани”.

Тут же подозвал флаг-офицера Егорьева, и велел переместить немногочисленный штаб, с “Богатыря”, на “Рюрик”. У Стеммана Александра Федоровича, в душе закралась легкая обида, по той причине, что: «Карл Петрович воевать выходит на лучшем крейсере, а как тот получил повреждения, меняет его, будто лошадь под полководцем, и идет дальше Георгия и Станислава зарабатывать, а ты, значит, иди — чинись». Но вслух каперанг ничего не сказал. Выпил со всеми офицерами “Шустовский”. Коньяк обжег пустой желудок и слегка ударил в голову. Стемман обменялся мнением с Арнаутовым Андреем Порфирьевичем — назначенным, опять же, по непонятным основаниям главным в отряде, из трех поврежденных крейсеров. Русские бронепалубники сгрызли отряд японских канонерок, во главе со старым броненосцем, словно дельфины на охоте. Афалины⁵², как знал Стемман, баламутят воду вокруг косяка рыб, а затем, когда рыба думает, что попала в пещеру и не знает куда плыть, охотники сквозь пелену песка выпрыгивают и съедают рыб, одну за другой.

Дабич Николай Дмитриевич, дымящий сигарой, капитан “Громобоя” отметил точность сравнения сегодняшнего боя, с поведением черноморских дельфинов.

После импровизированного фуршета Иессен и офицеры его штаба на паровых катерах перебрались на крейсер ”Рюрик”, который тотчас поднял контр-адмиральский штандарт. Флагманский крейсер стал расцвечиваться флагами, приказывающими крейсерам ”Полкан” и ”Витязь” следовать за ним. Израненный бронепалубный крейсер ”Россия”, уводил не менее поврежденных ”Богатыря” и ”Громобоя”, через сильно волнующееся море, на ремонт во Владивосток.