Конец сказки

Александр Рудазов, 2019

Вслед за осенью и зимой на Русь пришла весна. Зачернели на полях проталины, вернулись с полудня перелетные птицы, проклюнулись почки на деревьях. Воротились домой и княжич Иван с Яромиром Серым Волком. Да не одни воротились, а с великой добычей – каменным яйцом, что смерть самого царя Кащея сберегает. Надежно очень сберегает, правда. Никак не разбить яйцо, не расколоть. Что есть оно, что нет вовсе. Быть может, в Кащеевом Царстве ответ скрывается – туда теперь путь друзей лежит, на восход, в черные леса и болота. Только и Кащей Бессмертный сиднем не сидит. Собравши войско несметное, силу громадную, идет он великой войной на закат, идет предать пожарам села и нивы. Погибель идет с восхода, горе для русского народа, для всего человечества. Близится смерть всего живого, и заканчивается добрая сказка. Хек. Хек. Хек.

Оглавление

Из серии: Преданья старины глубокой

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Конец сказки предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 14

В селе Ершово проживали одни смерды. Лежало оно полуденнее Ратича, на изгибе великой реки. По другую сторону покрытых еще льдом вод виднелись Кащеевы земли, но по эту всегда было спокойно. Землепашцы мирно ковырялись с сохой, а рыбари ставили сети, надежно оберегаемые дружиной князя Игоря. За что исправно платили подати, а в тяжкие годины — несли и воинскую повинность.

По здешним понятиям село было большим. Сто с лихвой изб, свой кузнец, корчма даже. Церковь была, и со звонницей. Попик собственный имелся.

И жило-то село неплохо. До Тиборска стольного далече, да и Ратич не слишком близко. Редко кто беспокоил. О прошлом годе единожды всего князь Игорь и наезжал — когда невесту свою возил свадебным поездом, Василису свет Патрикеевну.

Да и как наезжал? Мимо просто возки проходили — с песнями, плясками, со звоном бубенцов. Все село высыпало смотреть, старики каравай поднесли в виде двух лебедей.

Кто ж тогда знал, что месяца не пройдет — сгинут и княгиня младая, и муж ее любящий, да и сам город Ратич. Всю осень и зиму ершовцы в страхе сидели, на тот берег глядеть не уставали. Все ждали, что и к ним Змей Горыныч прилетит. Иные предлагали избы бросить, на закат подаваться, к великому князю Глебу поближе.

Но прошла осень, минула и зима. Тихо все оставалось по ту сторону реки. И страх тоже ослаб потихоньку. Когда ничего плохого долго не случается, то кажется, что и не случится никогда.

Может, Кащей от старости помер? Не на самом же деле он бессмертный.

И сегодня — Авсень, первый день весны. И первый день нового года. Начинается 6715 год от Рождения Адама. Или 1207 — от Рождения Христа.

Праздновали приход весны шумно, радостно. Все село гуляло. Уже не чаяли ведь и дождаться — такая в этот раз выпала лютая зима. Холодная, студеная. За порог иной раз не выйти было. Несколько человек померли, просто упав в пургу и замерзнув раньше, чем нашли.

А уж скота сколько околело — страшно и представить.

Но все позади, все за плечами осталось. Просинец и лютень ушли восвояси — березень начался.

Кончилась зима!

И все плохое словно бы с ней кончилось. Лютень-то, впрочем, уже и не лютый был совсем — мягкий даже. Но все-таки холодный. А теперь вот первый день весны — и уже проталины, уже почки на деревьях кое-где. Удивительно рано, необычно.

Все радовались. Только дед Харчок не радовался. Зажившийся на свете старик вечно ковылял из дома в дом, совал во все нос и сулил беды-злосчастья. Сегодня вот опять проснулся ни свет ни заря, спустил ноги с печи и принялся костерить сноху. И кулёма она, мол, и руки не из того места растут, и вообще зря сын его жену взял из Еловых Горочек, там бабы издревле никчемные.

Молодуха, давно к этому привычная, даже не повернула головы. Спокойно достала из горнила чугунок, что протомился там всю ночь, да брякнула на стол.

— Пожалте завтракать, батюшка, — вежественно молвила она. — Кашка нам, да Авсеню.

Едва она сняла крышку, как каша вылезла из горшка, хлынула по краям. Взопрела очень уж, поднялась сильно.

— Плохая примета, — коршуном уставился на это Харчок. — Беду сулит.

— Брехня, — вошел в дом его сын. — Бабкины сказки. Не будет ничего. Ты, тятя, на двор-то выйди — солнце светит, птицы щебечут!

В двери уже стучались. Явились ряженые: один в венке из колосьев, другой — в соломенном. Один богато одет, другой — в рубище.

— Здравствуй, Весна! — радушно произнесла сноха Харчка. — Добро пожаловать, Авсень!

Кроме каши ряженых угостили авсенем — праздничным кушаньем из отварного языка и мозгов. Молодая хозяйка уж расстаралась, не пожалела чеснока и печеных яблок.

Весь день ряженые обходили село, ели кашу и пироги, запивали медовухой. Хозяйки пекли жаворонков из сладкого теста. Дети бегали с ними по дворам, подбрасывали и кричали:

— Жаворонки, жаворонки, прилетите — с собой весну принесите!

И весна-то уже начиналась. В одночасье смерды повеселели, плечи распрямили. Девки словно расцвели, принялись в парней глазками сверкать. И даже дед Харчок в конце концов двинулся на обход своих берез — надрубать кору, ставить желобки.

Покуда почки не распустились, сок в березах сладкий — как раз время его собирать. Потом в бочку — и пусть там бродит. Славная к осени поспеет березовица — крепкая, душистая.

Мало кто ее сейчас варит — в иных краях, говорят, и вовсе разучились. Молодежь-то нынче подлинно русские напитки уж и не пьет. Все бы им этот квас подавай новодельный. Напридумывали всякой дряни, никакого почтения к традициям.

И вообще все неправильно. Все не так, как во времена юности Харчка. Тогда-то было… ух!.. все было лучше. Вон там даже капище еще было. Волхв иногда по бережку бродил, в воду уши совал зачем-то. Харчок тогда малой совсем был, толком не помнил ничего, но это вот засело в памяти.

Вечером Харчок все так же мрачно сидел у большого костра. Все плясали и пили медовуху, молодцы бегали за девками — а он был насуплен и сердит. Думал о том, какие худые времена настали.

Зато наутро он, кряхтя и сопя, проснулся самым первым. Опять спустил с печи босые ноги, пожевал вчерашней каши окостеневшими деснами и пошел в сени.

В поле надо, землицу проверять. Может, довольно уже прогрелась.

Вряд ли, конечно. Березень только вчера начался — кто же в этакое время в поле выходит? Но чем черт не шутит.

В этом году весна ведь очень рано пришла. Уже тепло совсем, привольно, хотя по всем канонам зиме еще три седмицы быть положено. А пахать надо. И всегда лучше начать пораньше, чем попозже.

Без пахоты крестьянину не жить — будь он хоть из людей, хоть из смердов, хоть из рядовичей, хоть из холопов. Старый Харчок всю жизнь был изорником, всю жизнь землю ковырял — за сохой и помрет, видно. Жену тоже себе взял работящую, из сирот монастырских.

Приволокши на ниву тяпку, старик с кряхтеньем вскопал небольшую делянку. Жуя сосновую смолку, он стянул порты и уселся прямо голой задницей. Теперь ждать. Если гузно не замерзнет, покуда смолка не побелела — значит, хорошо землица прогрелась. Можно пахать и сеять.

Тихо утром в селе. Умаялись за вчера-то. Весь день праздновали — а что праздновали, сами толком не знают. Нет, не те времена настали, не те.

Сплюнув в ладонь смолку, Харчок внимательно ее осмотрел. Не побелела еще. Но и гузно еще не замерзло, терпит. Надо подождать.

Донесся знакомый звон ботала. Харчок его из тысячи бы узнал — сам на ярмарке выбирал, сам своей Буренке на шею вешал.

Пастух стадо собрал, на пастбище гонит. Тоже рано еще слишком. Снег толком не сошел, какое тут пастбище? Но тоже, видно, соблазнился ранней весной, решил хоть ноги коровушкам размять. И то — всю зиму в стойлах стояли, а то и прямо в избах, с людьми рядом. В сильный-то мороз скотину в коровнике не оставишь, околеет. К себе забирать приходится — хоть и запах, хоть и грязь, да зато надежно.

Опять же и самим теплее.

— Поздорову, Юрок! — махнул пастуху старый изорник.

Тот тоже махнул, но молча. Говорить Юрок не умел, глухим уродился. Мычал только, как его коровы.

Дожевать смолку Харчок все-таки не успел — гузно совсем закоченело. Рано пахать, рано сеять. Еще седмицу ждать, а то и две.

После этого ему сразу стало скучно. Опять на печи сидеть, да по селу шататься. Смотреть, кто чем занят, да у кого что в мисках есть вкусного. За стол деда Харчка всюду приглашали, ибо знали, что если не пригласить, то он потом на весь свет разнесет, какие люди невежественные бывают.

Но скучно ведь. Томно. Лучше бы впрячь лошаденку, да пойти с сохой, как каждую весну. Вот это дело, это всему миру польза. Хлебушек люди ели испокон веку и будут есть до второго пришествия.

А вечером грянула гроза. Первая в этом году. Все небо заволокло черными тучами, и селяне бросились по домам.

Не дело это — в грозу не под крышей стоять. Непочтительно. Дед Харчок лично затворял окна и опрокидывал вверх дном сосуды. Известное же, когда Перун швыряет молоньи, бесы куда попало драпают. Дай им потачку — в любой дырке спрячутся.

Сын и сноха над стариком за то насмехались. Но не препятствовали. Окна и сами помогали запирать — хоть и бабкины сказки, а все страшно.

— Вот оно, пришло, — тихо молвил Харчок. — Кащей с восхода идет.

— Гроза это, батюшка, — жалостливо глянула сноха. — Просто дождик с молоньями. Не будет от него вреда — только польза.

— Кащей это, — упрямо твердил свое старик. — Идет. Скоро будет.

— Да не будет ничего, тятя, — лениво ответствовал сын. — А коли и придет — ну господи, что с того? Мы не Ратич, наша хата с краю, нас Кащею жечь не с руки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Конец сказки предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я