Сам себе властелин. Книга 1. Наследник для Калькуары

— Я на этом не поеду!

— Почему? — мумий удивлённо покосился на меня, — Хороший скакун. Не породистый, но до города съездить можно.

— Да как вообще можно ездить на птице?

«Скакун», вышедший из леса на зов мумия, оказался страусом. Только шея потолще и клюв крючком.

— Обычно, — старик посмотрел на меня, как на дурачка, — все ездят.

— А лошади?

— Кто?!

— Лошади. Кони.

— Никогда не слышал.

Мумий вытащил из своего мешка седло и кучу ремешков и принялся седлать птицу. Я вздохнул и на всякий случай отошёл на пару шагов от страуса. А вдруг эта зараза клюнет?

— Он смирный, — усмехнулся старик, заметив моё отступление, — Ваня, прекрати трястись. Тебе понравится. Какой же тёмный не любит быстрой езды?

— В моём мире птицы маленькие и приличные. А у вас ездовые переростки.

— Твой пра-пра какой-то там, мой тоже пра-пра, обожал кататься на шерстистом носороге. Вот где страшно было. А другой пра-пра приручил мамонта. Злобную зверюгу, в бою державшую хоботом булаву. Если не нравятся птицы, можем и тебе кого-нибудь подобного приручить.

— Серого полосатого слона. Буду ездить, как раджа, под балдахином.

— Не приживаются они у нас, — не понял шутки мумий, — зимой очень сильно мёрзнут и простужаются. Лучше уж мамонта.

— Обойдусь. Как забираться на эту птичку?

— Дёргаешь за повод и командуешь «Кху!».

Страус послушно сел на землю и обречённо посмотрел на меня.

— Вот так садишься, ноги сюда. Обязательно пристегнись ремнём, чтобы не вывалиться во время прыжков.

— Он ещё и прыгает?

— Через ямы. Дороги у нас ты сам видел.

— Отлично. Всю жизнь мечтал прыгать на птице по ухабам. У него имя есть?

— У птицы? Не знаю, может и было.

— Тогда назову его Джипом.

— Командуй «Шум!», чтобы он встал. Деньги возьми, — мумий сунул мне в руки кожаный мешочек, — можешь не экономить, погуляй в удовольствие.

— А в какую сторону ехать-то?

— На север. Не запутаешься, там есть указатели. Всё, поезжай, не люблю долгих прощаний.

— Шум!

Страус поднялся на ноги. Мама! Какой же он, гад, высокий!

— Вперёд!

Мумий шлёпнул птица по крупу. Ездовой страус звонко курлыкнул и побежал.

Вы когда-нибудь ездили на лошади? Очень устойчивое животное, бегающее на четырёх ногах. А у страуса ног две, и бегает он, покачиваясь. Мать-мать-мать! Где там был ремень? Я еле успел пристегнуться, чтобы не выпасть на полном ходу. Какая сволочь приручила птиц вместо коней?

На пути попалась яма, и страус прыгнул.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Я сказал, что страус неустойчивый во время бега? Соврал. Сидеть на спине птички во время прыжков — вот где ужас. Дайте мне слезть!

— А-а-а-а-а-а-а-а!

А вот и руины заставы, где останавливался дилижанс. Думаете, страус остановился? Неа. Подпрыгивая и подбрасывая меня в седле, заскакал по камням. Он меня уронит!

— А-а-а-а-а-а!

Спрыгивая с последнего препятствия, птица захлопала крыльями. Что?! Ты ещё и летать собираешься, зараза?! Страус обернулся, посмотрел на меня насмешливо и потрусил по дороге.

Берёзовая роща, ельник, дубовая роща, опять ельник, снова берёзы, осины, берёзки. Дорога тянулась через бесконечный лес. Зачем предки построили замок в такой глуши? Любили уединение? Или подальше от героев? Может быть, я ещё не проникся семейным духом, но мне не хватало городской суеты. Сидеть в компании мумия и скелетов неплохо, но уж больно скучновато.

Страус будто почувствовал мои мысли. Хочется движухи? Так устроим! Птица прибавила ходу и перешла на галоп. Или галоп только у лошадей, а для пернатых скакунов по-другому называется? Надо спросить у мумия.

— Бип-бип-бип!

Мой страус отрывисто заверещал, и мы пронеслись мимо крестьянина на телеге. О как он умеет! Пожалуй, я был несправедлив к птичке.

Кстати, а как его останавливать? Мумий, как назло, забыл сказать самое важное. Что же, будем выяснять опытным путём. Я натянул поводья. Страус чуть сбавил ход. Я потянул ещё раз. Птиц повернул голову, сердито посмотрел на меня и резко прибавил скорость. Игнорируя сбрую, подпрыгивая, он нёсся по дороге.

— Стоять!

Судорожно пытаясь удержаться в седле, я старался вспомнить хоть какие-нибудь команды.

— Фу!

— Апорт!

— Лапу!

— Брэк!

— К барьеру!

— Майна! Вира!

Но страусу всё было нипочём. Он только оборачивался, издевательски разевал клюв и скакал ещё выше.

— М-м-м-мать!.. За-за-за-за ногу!

Разбрасывая ногами глину, страус резко затормозил и встал как вкопанный. Чуть не улетев из седла и крепко обнимая длинную птичью шею, я икнул.

— Ну ты гад.

Отдышавшись, я стукнул страуса пятками. Он недовольно курлыкнул и не спеша потрусил по дороге.

— За ногу!

Птица послушно остановилась.

— Молодец, хороший страус.

Всё, одной проблемой меньше. Можно ехать дальше со спокойной душой.

Дорога изогнулась крутым поворотом, и лес неожиданно закончился. Насколько хватало взгляда, тянулись ровные квадратные поля. Редкие лесополосы, какие-то домики, мельницы, пруды с рыбаками на берегах. И город на горизонте в окружении крепостных стен. Ну вот и добрались!

Чем ближе к городу я подъезжал, тем чаще мне попадались на дороге местные жители. Телеги, запряжённые низкорослыми толстолапыми птицами. Всадники на родственниках моего страуса. Пешеходы, тащившие корзины и мешки. В основном люди, но попадались и низкорослые гномы, и зеленокожие бугаи, видимо орки. Экий у них здесь интернационал, однако. Интересно, как они уживаются? Бывают ли демонстрации с плакатами «хватит кормить гномостан», «даёшь равные права зелёным», «руки прочь от самобытной культуры людоедов», «каждому герою по принцессе»?

Ворота в город были широко распахнуты и, судя по вросшим в землю створкам, не запирались даже на ночь. Стража лениво следила за порядком, не требуя платы за вход. Кажется, здесь далеко не то средневековье, какое я представлял.

Следующим поразительным открытием оказались светофоры. Я даже уронил челюсть, когда увидел. Реально, на каждом перекрёстке висели хрустальные сферы, загорающиеся то красным, то зелёным. Птицы, запряжённые в экипажи, даже без команды останавливались и терпеливо ждали сигнала. Интересно, а ДПС здесь есть, а штрафы?

В следующий момент я наглядно увидел — полиция не требуется. Коренастый гном решил быстренько перебежать дорогу на красный сигнал. Никто его не штрафовал, нет. С хрустального светофора ударила яркая молния, прямиком в мягкие гномьи места. Бедняга вскрикнул, дёрнулся и быстро вернулся на тротуар. Прохожие хихикали, тыкали в него пальцами и обзывали деревенщиной. Так вот что значит маготехнология! Одобряю.

— «Тёмный вестник», самые свежие новости! Покупайте «Тёмный вестник»!

По тротуару промчался мальчишка-газетчик. Ух ты, здесь даже пресса есть. Я взял себе на заметку опасаться репортёров. Ещё не хватало, чтобы обо мне растрезвонили — охраны у меня нет, а получить мечом от светлых героев не хочется.

— Сударь, сударь! — пока я стоял на светофоре, у ног страуса возник мелкий орчонок в полосатой шапочке. — Протереть вашему скакуну перья?

Он продемонстрировал грязную мокрую тряпку.

— Нет, не стоит. Подскажи лучше, как проехать на улицу Тёмных жертв?

— Можно и подсказать, милсударь, — хитрец потёр пальцами, намекая на чаевые.

Я сунул руку в кошелёк и вытащил на ощупь монетку поменьше. Орчонок поймал серебряный кругляш и осклабился, показав клыки.

— На следующем повороте налево и два квартала прямо.

Кивнув, я тронул пятками страуса и поехал дальше. На ходу обернулся: орчонок разглядывал монету, что я ему дал. Губы зеленокожего беззвучно шевелились. Что он там читал или хотел увидеть? Деньги как деньги.

Улица Тёмных жертв нашлась там, где мне указали. Гостиницу я нашёл сразу — на вывеске ухмылялся, выставив огромные зубища, красный орк. Парковка для страусов здесь тоже имелась — на десяток скакунов, с длинной жердью для привязывания птиц. Интересно, как она называется? Страусовязь?

— Желаете у нас поселиться, сударь?

Рядом, как из-под земли, появился мужичок и придержал мне стремя, пока я спускался со страуса.

— Именно.

— Не извольте беспокоиться, я привяжу вашего сорона.

Так вот как здесь страусов называют!

— Держи за труды.

Я бросил мужичку монету. Чёрный Владыка должен быть щедрым! Наверняка светлые рыцари — скупые жмоты: так мне показалось по рассказам мумия. Значит, надо играть на контрастах.

— Благодарю, милсударь! Почищу и накормлю сорона в лучшем виде.

Дверь в гостиницу охраняли мраморные крылатые львы. Один сердитый, со стёртым носом, другой задумчивый. Хороший стиль, мне нравится. Надо перед воротами Калькуары тоже таких посадить, в антивандальном исполнении от героев.

За стойкой скучал парень в ярко-зелёном кителе и круглой шапочке.

— Добро пожаловать в гостиницу «Красный орк», — заученно пробубнил он и с сомнением оглядел мою одежду. — Желаете снять номер?

— На день-другой.

— Стандартный гильдейский, купеческий полулюкс? Или магистерский люкс?

Последний вопрос прозвучал с лёгкой издёвкой. Неужели я выгляжу как нищий?

— Сколько?

— Гильдейский идёт по пятьдесят мирианов.

— А хвалёный люкс?

— Двести, милсударь, — парень ухмыльнулся, — золотые гульдены мы принимаем по курсу один к тремстам, а старые дирхемы — по пять сотен.

Я сначала дёрнулся взять что подешевле. А потом подумал: какого чёрта? Я не в командировке, перед бухгалтерией потом не отчитываться. Любимый дедушка сказал погулять и не жадничать. В конце концов, у меня в казне этих золотых без счёта: мумий с Казной всё первый сундук пересчитать не могут. Гулять так гулять!

— Люкс. Магистерский! — я бросил на стойку пару золотых монет. — И быстро.

Лицо парня вытянулось и побледнело. Но молодец, он быстро вернулся в себя.

— Назовите, пожалуйста, ваше имя. Необходимо сделать запись в книгу постояльцев.

— Иван… — на секунду я смутился. Годится ли здесь моя «земная» фамилия? Или лучше здесь взять свою родовую, по дедушке? — Хэрумор. Иван Хэрумор.

— Желаете ужин? У нас отличный ресторан, а шеф-повар сегодня в ударе.

— Давай.

— Может быть, баню? Берёзовые веники, квас на можжевельнике.

И здесь уже я побледнел. Баня! Мыло! Горячая вода!

В замке с удобствами было туго — облился водой из колодца, вот тебе и помывка. Наверняка я и пахну после долгой дороги, как лошадь.

— В баню, однозначно. Сначала в баню, потом всё остальное.

— Прошу вас, сюда.

Парень выскочил из-за стойки и открыл передо мной дверь.

Баня оказалась выше любых похвал. Жаркая парилка с вкусным паром, веники, пахучее мыло, чистые простыни. Командовал всем толстый банщик с красным лицом. С душой он отхлестал меня берёзовым, а затем дубовым веником.

— Квасу, милсударь.

Банщик сунул мне в руки литровую кружку. Распаренный и вялый, я тянул остро пахнущий напиток и чувствовал себя на седьмом небе.

— Ещё разок? — Спросил он и хрустнул суставами на пальцах.

— Нет, на сегодня хватит.

— Зря. Традиционная баня тёмных семей должна проходить в три захода, с непременным окунанием в холодный бассейн, а зимой в снег. Даже, — он доверительно перешёл на шёпот, — Чёрные Владыки предпочитали баню новомодным ваннам. Оттого и жили по двести лет.

Я с сомнением хмыкнул. Может и жили бы столько, если их раньше светлые не грохали.

— Тогда рекомендую заказать ужин в номер, — смилостивился банщик. — Возьмите традиционный «чёрный» борщ и хороший кусок мяса. Для здоровья после бани самое то.

Завернувшись в безразмерный махровый халат, я прошествовал по коридору на ресепшен. Парень в зелёном кителе увидел меня и сразу кинулся навстречу.

— Я провожу вас в номер. Сюда, на второй этаж.

А из-за стойки на меня внимательно смотрел лысый мужчина. Хмурился, щурил глаза и поджимал губы. Да ну и пусть! Сейчас мне было так хорошо, что всякие нервные отельеры мне до лампочки.

— Ваш банщик рекомендовал заказать ужин в номер…

— «Чёрный» борщ и мясо? Организуем. Сюда, пожалуйста.

Номер оказался королевским, несмотря на «магистерское» название. В первой комнате стояли диванчики, стол и бар в полстены. Во второй — кровать, человек на десять минимум, под балдахином.

— Пять минут, и ваш ужин будет здесь.

Парень испарился и явился даже раньше, чем обещал. Вкатил столик на колёсиках, расставил посуду на столе. И жестом фокусника убрал баранчики (полукруглые крышки) с тарелок.

Огненно-красный борщ, сметана в хрустальной вазочке, кусок запечённого мяса с румяной корочкой, ломтики золотистого хлеба, кусочки селёдки с луком на длинной тарелке, запотевший графинчик с золотистой жидкостью.

— Я взял на себя смелость: двести граммов настойки на листьях меллорна. Очень полезно для здоровья.

Запах от еды шёл божественный.

— А почему борщ «чёрный»?

— Традиционный рецепт Чёрных владык, передаётся в семье хозяина гостиницы. Его предок служил поваром у Пандара Железнобокого.

Борщ — мой семейный рецепт? Баня — изобретение тёмных? Ещё пара таких совпадений и я решу, что Чёрные Владыки были русскими. А что? При Иване Грозном осваивали Сибирь, забрели случайно в портал и оказались здесь. Могло такое случиться?

— Приятного аппетита! — парнишка улыбнулся мне, кажется, вполне искренне.

— Держи.

Я бросил ему золотой.

— Этого слишком много, сударь!

Махнув рукой, мол, ерунда, я уселся за стол и взял ложку. Ммм! Точно русские — такой борщ варила моя бабушка. А цвет? Идеальный!

Рюмка изображала рыцаря, стоящего на коленях. Пить предлагалось из разрубленного пополам шлема. Оригинальная посуда, ничего не скажешь. Я плеснул себе на донышко и с осторожностью пригубил. Градуса не чувствовалось совершенно, а по животу сразу растеклось тепло. Опасная штука, однако.

Под настойку я уговорил борщ и придвинул к себе тарелку с мясом. Вырезка, без единой жилки, нашпигованная морковкой, чесноком, обмазанная специями и запечённая до абсолютной нежности. Я налил себе вторую рюмку.

— Разрешите?

В дверях стоял лысый отельер, хмуро глядя исподлобья.

— Да-да?

У меня было слишком хорошее настроение, чтобы выгнать его сразу.

— Вы Иван, верно?

— Именно.

— Хэрумор? Так вы назвались моему сыну.

Так парнишка его сын? Сочувствую парню.

— Да. Какие-то проблемы?

— У нас не принято называться чужими именами. Тем более такими.

— Не принято — не называйтесь.

У лысого заиграли желваки на скулах.

— В моей гостинице никто не смеет называться этой фамилией. Даже если желает остаться инкогнито.

— Моя фамилия, хочу и называюсь.

Скомкав салфетку, я бросил её на стол и встал во весь рост. И тут же ощутил странное.

За моей спиной будто развевался чёрный плащ, с огненно-алым подбоем. Лицо прикрыло стальное забрало, сузив взгляд до бритвенно острой щели. А рядом, положив руку мне на плечо, стояла Калькуара.

— Никто не запретит мне называться настоящим именем!

Видение пропало, как и не было.

Лицо лысого исказила судорога. Он взмахнул руками и бросился на меня.