Как создавалась «Ёлочка»

Семён Григорьевич вздохнул и начал рассказывать:

Я, братцы, не люблю баб, которые в джинсах. Ежели баба в джинсах, ежели при маникюре и под косметикой, то такая фасонистая по мне и не баба вовсе, а пустое место.

А в своё время я, конечно, увлекался одной такой. Сразу же как-то она мне понравилась. Зачастил я к ней, благо, что в одной фирмочке работали.

Походил к ней месяц — привыкла. Стала на вопросы отвечать. Так, мол, и так, Семён Григорьевич, то-то и то-то. Дальше — больше. На улице встретимся, идёт себе индифферентно, а меня увидит — завсегда улыбнётся, поздоровается.

Решил я пригласить её встретить Новый год. Пришёл, а слова вымолвить не могу… Человек — животное странное. Заврался старикашка Дарвин, люди произошли вовсе не от нахальных и прытких обезьян, та бы никогда не стала стесняться! А она, эта фасонистая юбка в джинсах, смотрит на меня и поощрительно улыбается, мол, давай смелей.

Я топчусь вокруг да около, а она уже хохочет и на предложение напрашивается.

Тут ударила мне кровь в голову: ведь знает всё! И нет, чтобы по-хорошему сказать, что согласная с вами идтить, Семён Григорьевич, так нет — похабно ждёт, пока её попросють.

И я говорю:

— Пошто смеёшься?

Она оторопела. Открыла рот. А мне вожжа под хвост попала.

— Отвечай, — говорю, — прямо, а не отделывайся хиханьками да хаханьками!

— Простите, — говорит она своим буржуйским тоном. — У вас под носом грязная сопля висит, и я никак не могу удержаться от смеха.

Так и разошлись мы.

Не нравятся мне такие фасонистые.