Шампанское по воскресеньям

Юрий Львович встретил меня на кухне и предложил перекусить. Должен заметить, что порой он ведёт себя вполне по-джентльменски и заботится о единственном сотруднике.

Я вплотную занялся едой, не поднимая глаз от веток цветущей сакуры на скатерти кухонного стола. Если я сильно голоден, — а это случается довольно часто, — я ем быстро и, как правило, невзирая на окружающих. Эта армейская привычка неотвязно преследует меня и не позволяет шефу считать меня культурным человеком. Вначале он, как мог, боролся со мной, но понял, что усилия его тщетны и бросил это занятие. Сейчас лишь напоминает мне иногда — тет-а-тет, когда мы оказываемся с ним в общих компаниях, — что люди собираются за одним столом в первую очередь для общения, а не для поглощения.

Закинув ногу на ногу и разбросав по диванным подушкам руки, шеф время от времени задавал мне вопросы. Иногда я по своей инициативе что-нибудь ему рассказывал. К концу моей трапезы мы начали неторопливо рассуждать вслух, дополняя друг друга.

— Значит, на машине можно подъехать незаметно только со стороны дороги, ведущей в деревню. Машину можно спрятать в лесопосадке, — сказал шеф, планируя убийство.

— Дорога не освещена. Ночью съехал на обочину и достаточно.

— Место можно заранее наметить, чтобы не застрять в темноте.

— Чтобы не застрять, лучше на внедорожнике с полным приводом, — сказал я.

— Собак нет, дыра есть… — в задумчивости произнёс шеф.

— Дыра — неожиданно подвернувшееся удобство, — добавил я и тут же засомневался: — Хотя…

— Вот именно, — прочитал мои мысли Юрий Львович, — на дыру никто не закладывался. Открыть дверь в заборе — плёвое дело. — И поправил себя: — Если только дверь не закрыта на засов.

— Между прочим, в дом убийца зашёл как знакомый Ревун человек, — уточнил я.

— Ни одного нового фигуранта твоя поездка не прибавила, — сказал шеф.

— Если не считать бойфренда внучки Юлии.

— И если не считать таковыми всех находящихся в ту ночь в посёлке мужчин, от хозяев до охранников, — дополнил он меня. — И этой публике не требовались ни дыра, ни отмычки, ни внедорожник.

— И всех их госпожа Ревун, так или иначе, знала и могла впустить в дом без опаски.

— А мотив? Мотивчик где? — задал Юрий Львович вопрос, и так незримо висевший в воздухе.

— Завтра узнаем, кому и сколько перепало от этой смерти, и у некоторых появится не мотивчик, а полновесный мотив.

— Кому и сколько — это действительно серьёзно. Но мотив засчитывается в качестве такового, если его появление предшествует поступку, — резонно заметил Юрий Львович.

Он желал услышать возражение с моей стороны; я всегда чувствую, когда шеф провоцирует меня.

— Как правило, это так. Но кто-то из фигурантов мог знать содержание завещания. Или догадываться. Или просто надеяться на то, что ему может перепасть солидная часть наследства. Даже этого бывает достаточно, чтобы решиться на преступление.

— Ну что, размяли мозги? — спросил шеф, вставая с дивана.

Мы прошли в кабинет, шеф посмотрел на часы.

— Старушка предупредила, что будет вовремя. Встреть её, пожалуйста, во дворе и помоги подняться.

— Как я её узнаю?

— Нас с тобой каждый день навещают старушки? — спросил шеф. — Я так думаю, что она направится к нашему крыльцу.

Я подошёл к окну и поднял жалюзи.

— Во двор выйди, не ленись, — пробурчал Юрий Львович.

Выходить на мороз совсем не хотелось.

— Я увижу её, когда она покажется из арки.

Через минуту во двор въехало жёлтое VIP-такси, обогнуло детскую площадку и остановилось у крыльца. Водитель открыл заднюю дверь машины, и в глубине салона я увидел старушку с ридикюлем на коленях. Некоторое время я гадал «она — не она» и затем сорвался с места, но опоздал. Когда я выскочил на крыльцо, старушка как раз преодолела последнюю ступеньку и теперь стояла у входной двери. Она опиралась на трость, водитель поддерживал её под руку.

— Здравствуйте, Екатерина Леонидовна, — поздоровался я, поглядывая на такси и радуясь, что наша клиентка не похожа на нищую пенсионерку. — Вы, наверное, к нам?

— Здравствуйте, молодой человек, — ответила старушка ровным грудным голосом. — Должно быть к вам.

— Это надолго? — ни к кому не обращаясь, спросил водитель.

— Как получится, — ответила старушка и опёрлась о мою руку. — Ведите меня, где у вас тут.

Я помог бабе Кате раздеться, провёл в кабинет и усадил в кресло у стены, так что она оказалась напротив двери и прохода между нашими с шефом столами. На ней было вишнёвое закрытое платье с длинными рукавами. Дряблую старушечью шею плотно облегали крупные белые бусы. Две узкие полоски тёмно-вишнёвых губ на бледном морщинистом лице выглядели приклеенной тиснёной бумажкой. Завитые крупным барашком соломенные волосы казались лёгкими как пух. На руке бабы Кати красовался массивный перстень с плоским белым камнем. Было видно, что она готовилась к встрече с нами.

Вытянув руки вперёд, баба Катя упёрла трость в пол прямо перед собой и театрально положила кисти рук на ручку трости так, что белый камень перстня озаглавил эту конструкцию. «Вот это штучка!» — подумал я, будучи уверенным, что сейчас она закинет ногу на ногу и продемонстрирует нам с шефом свои меховые ботики и ножку в ажурном чулке, но этого, к счастью, не случилось. Она просто опиралась на трость, ей было так удобно сидеть.

— Вы, я полагаю, и есть господин Яных? — спросила она, сделав правильное ударение в фамилии шефа и внимательно его разглядывая.

Шеф растянул до ушей довольную улыбку.

— Здравствуйте, уважаемая баба…

Имя нашей клиентки застряло у него в горле.

Как это выводило меня из себя… Когда же, наконец, шеф перестанет наступать на эти грабли?.. Помню, как однажды я не выдержал и предложил ему прекратить практику по присвоению условных имён фигурантам расследований. Это случилось после того, как шеф совершенно упустил из вида, что выступает свидетелем в зале суда, а не делится со мной своими мыслями в нашем кабинете. В результате этой милой забывчивости он при полном зале заседаний назвал одного из свидетелей — согласно нашей первоначальной классификации — кидалой. И это притом, что в ходе расследования нами же была установлена его добропорядочность. Скандал вышел грандиозный.

Я замер в ожидании развития событий.

В следующее мгновение Юрий Львович продемонстрировал отменную сообразительность. Судорожными движениями паралитика он выхватил из кармана брюк платок, прижал его к носу и начал громко заикаться: «Баба… ба… ба-тюшки, что же это такое…», после пробормотал извинения, выскочил из кабинета и принялся чихать в прихожей.

— Здоров ли товарищ ваш? — певуче поинтересовалась старушка, глядя на меня хитрыми серыми глазками.

Мне показалось, что она что-то заподозрила. Очень захотелось рассказать ей всю правду, поощрив тем самым её наблюдательность и сообразительность.

— Не волнуйтесь, — успокоил я её, — здоров сверх меры, сейчас вернётся — сами увидите.

Поломав за дверью комедию, шеф вернулся в кабинет и ещё раз извинился. Потом бросил взгляд в окно, затем, понятно для чего, заглянул в папку на столе и после поднял глаза на нашу клиентку.

— Екатерина Леонидовна, вы бы отпустили такси, разговор может получиться долгим.

— Ничего страшного, подождёт, — почти с вызовом произнесла она, тряхнув головой в подтверждение своих слов.

Мы с шефом переглянулись; шеф не мог не отметить радостного блеска в моих глазах.

— Екатерина Леонидовна, некоторые формальности. Мы должны заключить с вами договор об оказании услуг. Вот он, — и шеф протянул нашей клиентке три листа бумаги. — Вы его прочитайте, пожалуйста, и подпишите.

— Вы обязуетесь найти убийцу моей сестры? — спросила старушка, чуть вскинув голову, отчего соломенные барашки синхронно качнулись назад.

— Не совсем так… — Взяв себя за бороду, шеф задержался с ответом. — Мы обязуемся либо найти убийцу, либо представить аргументы, доказывающие, что ваша сестра умерла своей смертью.

— Её убили, — твёрдо сказала баба Катя и легонько стукнула тростью об пол.

— Мы всё выясним. Давайте закончим с договором, — предложил шеф.

Я заметил, что он начал нервничать.

Возражений со стороны клиентки не последовало. Она надела очки, отыскала в сумочке паспорт и ручку, затем пробежала глазами по первой странице договора, открыла последнюю страницу и обвела нас подозрительным взглядом.

— Откуда вам известны мои паспортные данные? — недовольно спросила она.

— Ваши паспортные данные нам передала полиция, — пояснил шеф.

— Конечно… разумеется… бездельники! — сказала баба Катя, видимо всё-таки не про нас с шефом, и подписала договор.

Старушка демонстрировала характер. Это было очевидно и это надо было иметь в виду. Вежливая улыбка исчезла с лица Юрия Львовича, он посерьёзнел.

— Вы обратили внимание на стоимость наших услуг?

— Разумеется, — с легкостью ответила баба Катя.

— Но это просто соблюдение формальностей, не более того. Мы не можем указать в договоре нулевую стоимость. Мы займёмся вашим делом бескорыстно, принимая во внимание…

«Что он несёт?» — только успел подумать я о шефе, как старушка тут же со мной согласилась, перебив его:

— С какой это стати, Юрий Львович? Я правильно вас назвала?

— Правильно, Екатерина э… Леонидовна. Понимаете…

— Знаете что, Юрий Львович, — остановила его клиентка жестом руки и поправила перстень. — Давайте оставим в покое эту вашу Екатерину Леонидовну. Меня все давно уже зовут бабой Катей. А что касается суммы договора, то она меня устраивает. Бескорыстно мне уже полиция помогла, — добавила она.

Я ликовал, старушка определённо начинала мне нравиться. Что касается шефа, то он, похоже, немного растерялся, что было большой редкостью.

— Хорошо, формальности позади, — подвёл он черту. — Чтобы разговор наш получился конструктивным, мы построим его следующим образом: я буду задавать вам вопросы, а вы будете по существу отвечать на них.

— Чтобы вы смогли задать мне правильные вопросы, я лучше сначала расскажу вам о своей сестре, — возразила она.

Я с интересом посмотрел на Юрия Львовича, гадая, как он поступит. Ещё никому в этом кабинете не удавалось навязать шефу свою волю, несмотря на то, что в нашем гостевом кресле сиживали порой весьма солидные господа, готовые платить за наш труд очень приличные деньги. Я размышлял: удастся ли это семидесятишестилетней старушке, награждённой медалью за освоение целинных земель?

— Вот что, уважаемая э… Екатерина Леонидовна. — Шеф выпятил нижнюю губу, что было признаком его крайнего недовольства, и убрал её на место. — Вы тут только что нелестно отозвались о полиции. Но сейчас вы находитесь не в полиции, а у меня в офисе. Полиция, будучи на содержании у государства, вам должна, но не обязана. Должна, например, найти убийцу вашей сестры. А я, пока не подписал договор, не должен вам ничего. Но если я его подпишу, то буду вести расследование так, как считаю нужным, именно потому, что подписал договор и обязан. Прошу, пожалуйста, не обижаться.

— Как у вас строго, — с иронией сказала баба Катя и приподняла выцветшие брови. — Делайте, как считаете нужным.

Она вернула шефу листы.

«Уникальная старушенция», — подумал я.

Шеф подписал два экземпляра договора, поставил печати и один экземпляр вручил бабе Кате. По его напряжённому лицу я догадался, что внутри у шефа шла какая-то скрытая борьба.

— У меня был намечен другой план, но я пойду вам навстречу, — сказал он. — Расскажите нам, как вы и хотели, о вашей сестре, только очень коротко. Коснитесь лишь основных вех, так сказать, её жизненного пути. Не надо начинать с девичества, — выдавил из себя улыбку Юрий Львович. — Начните, пожалуй, с её развода с мужем. Я имею в виду отца Елены Викторовны. Почему случился развод и когда. Постарайтесь давать краткие характеристики персонажам вашего рассказа.

— Вы не так упрямы, как полицейские, — похвалила шефа старушка.

Шеф никак не отреагировал на её слова; я видел, что он сдерживает себя — возраст клиентки обязывал; в конце концов, нам нужен был результат.

Старушка в очередной раз поправила перстень, подвигала полосками губ и начала рассказ.

— Светлана встретила Вадима Борисовича на курорте, когда ей было пятьдесят. Она выглядела на сорок — не больше и отличалась удивительной красотой. Вадим уже тогда был богатым человеком и к тому же вдовцом. А муж Светланы Виктор работал в НИИ и приносил в дом крохи.

— Сколько тогда было Вадиму Борисовичу?

— Он на два года старше сестры, значит пятьдесят два. Светлана, не задумываясь, переехала к нему. Она с детства мечтала о беззаботной жизни.

— Что же в таком случае толкнуло вашу сестру в объятия Виктора? Что он мог ей предложить?

— Он учился в аспирантуре её института, подавал большие надежды, но, как потом выяснилось, оказался слабовольным. Недостаточно пробивным, как говорила сестра. И не забывайте, они оба были молоды, и Виктор был красивым молодым человеком.

— За эти большие надежды она и вышла замуж, — заключил шеф.

— Можно сказать и так… Переехав к Вадиму, она развелась с Виктором, рассчитывая, что Вадим на ней женится. Но этого не случилось, и Света оказалась на положении содержанки. Мне кажется, что длительный роман первоначально не входил в его планы, но Свете каким-то образом удалось удержать его при себе.

— Или удержаться при нём, — заметил шеф.

— Через несколько лет от передозировки наркотиков погиб его единственный сын. Вадим страшно переживал, впал в депрессию. Света помогла ему выкарабкаться из этого состояния. И после этого их отношения изменились, они стали ближе друг другу. Вадим, чтобы заглушить боль, целиком отдался работе, Светку носил на руках, она ни в чём не знала отказа.

— Но не женился, — уточнил Юрий Львович.

— Нет, не женился. Но фамилию его Света взяла, уж не знаю зачем. Они переехали в новый загородный дом. Света занималась исключительно собой, по три месяца в году проводила на дорогих курортах. А Вадим много работал и очень быстро, буквально на глазах, старел. Смерть сына не прошла бесследно и сильно его подкосила. Светка обсуждала с пластическими хирургами каждую новую морщинку, а у Вадима стремительно развивалась ишемическая болезнь сердца и появилась одышка.

— А что же её дочь? — поинтересовался шеф.

— Для Ленки развод родителей оказался полной неожиданностью. У неё уже была маленькая Юля на руках. Её муж Игорь Ветров работал тогда у тестя в лаборатории.

— У Виктора значит? — уточнил я, потому что начал путаться в именах и фамилиях.

— У Виктора, у Ленкиного отца. Что-то вроде семейного подряда. Игорь писал диссертацию под руководством тестя и все надеялись, и Светлана в том числе, что, может быть, он пойдёт далеко, что Виктор как-то поможет ему в продвижении.

— Они жили все вместе? — спросил я.

— Да, в одной квартире. И тут случился развод. Виктор любил Светлану. Но когда она уходила, он не стал её удерживать. Он просто-напросто запил. Запил так, что сначала его попросили с должности завлабораторией, а затем вообще из института. Через три года его не стало.

— И Елена Викторовна обвинила в этом свою мать, — сказал шеф.

— Впрямую она не обвиняла, но, во всяком случае, так думала, я уверена в этом.

— И зять понятно как стал относиться к тёще.

— Игорь с самого начала невзлюбил её, ещё до смерти тестя. Уж не знаю почему. Было видно со стороны, что он её просто не переваривает, по-другому не скажешь. К слову, он так и не защитился и далеко никуда не пошёл. До сих пор продолжает работать в НИИ старшим инженером. А Ленка окончила бухгалтерские курсы и вот уже пятнадцать лет как тащит на своём горбу эту семью.

— Извините, — прервал старушку шеф, — из вашего рассказа следует, что материальное положение семьи Елены Викторовны в ту пору было незавидным. И это было известно её матери. Что же, мать не помогала им деньгами?

— У неё не было денег.

Наша заказчица посмотрела на нас, оценивая произведённый её словами эффект. Мы молчали, понимая, что сейчас последует разъяснение.

— Её Вадим был скуп не в меру. Но скупость его была особенной. Лично для Светланы он не жалел ничего. Но вот все остальные расходы находились под его личным контролем. Он дал Светлане карточку своего банка и отслеживал все операции. Падчерице он не собирался помогать и не скрывал этого. Это очень обижало Светлану, она устраивала скандалы, но безрезультатно. Она оказалась материально зависимой от Вадима и была вынуждена смириться с этим. Втайне от мужа она выкраивала из своих наличных денег, которые так или иначе попадали ей в руки, некоторые суммы и передавала их дочери. Ленка считала, что мать просто издевается над ней, но деньги брала. Деньги на самом деле были небольшие, а поверить, что у матери их нет, было сложно.

— Мать не пыталась поговорить об этом с дочерью и всё откровенно рассказать? — спросил шеф.

— Она не могла рассказать этого Ленке, это было для неё унизительно.

— А вы не пытались объяснить племяннице действительное финансовое положение её матери?

— Вначале пыталась. Но она ничего не хотела слышать. Её любимая фраза «не смешите меня» могла любого довести до белого каления.

— Но они хотя бы продолжали общаться после смерти Виктора?

— Света не ездила к дочери из-за зятя. Ленка иногда брала с собой Юльку и навещала мать. Но это случалось не часто. Общение почти полностью прекратилось после смерти сына Вадима. Ленка никак не выразила Вадиму Борисовичу соболезнование, и это очень сильно его задело; непонятно, почему он рассчитывал на другое к себе отношение. Я до сих пор помню Ленкины слова: «Ему было плевать на смерть моего отца, а мне плевать на смерть его сына». Вадим сказал Светлане, что больше не хочет видеть её дочь. Только год спустя, после уговоров, Света стала брать к себе внучку.

— Вы были близки с сестрой?

— Да. Во всяком случае, мне всегда казалось, что она была откровенна со мной, многим со мной делилась.

Наша клиентка замолчала. Я посмотрел на часы: она находилась у нас около часа.

— Вы не устали? — спросил шеф. — Может быть, сделаем перерыв?

— Нет уж, давайте лучше продолжим и быстрее всё закончим.

— Не хотите кофе? Или чаю? — предложил я.

— Кофе я свой давно уже весь выпила. И чаю не надо. Водички, если можно, только не холодной… Водителя моего чаем не напоите? — попросила баба Катя.

— Конечно, сейчас позову, — сказал я с долей сомнения в голосе.

— Это сын мой, — пояснила она, почувствовав мою неуверенность. — Мы же к вам прямо с кладбища.

«Вот оно что!» — чуть не вырвалось у меня.

Я спустился во двор, разбудил дремлющего водителя и провёл его в кухню. В кухне показал, где что лежит, разрешил хозяйничать и вернулся в кабинет со стаканом воды.

Баба Катя попила воды и сложила руки на трости, давая понять, что готова.

— Продолжим. Пожалуйста, отвечайте по существу, — предупредил шеф, выждал паузу и после выстрелил первым вопросом:

— Почему вы решили, что вашу сестру убили?

Старушка, не задумываясь, выстрелила в ответ:

— Она всегда носила лифчики, всегда! Даже после душа перед сном. Я думаю, что она и спала в лифчике.

Ответ был коротким и чётким. Судя по выражению лица шефа, лаконичность и логика ответа ему понравились.

— Эта привычка сестры была чем-то вызвана?

— У неё была прекрасная грудь. И она очень следила за собой, очень. Она любила повторять, что красота не должна висеть, красота должна стоять.

Я вспомнил слова бугая из «Грибного» о мордашке и подпёр щёку рукой; шеф кивнул мне.

— Ваша сестра делала подтяжки лица? — спросил я.

— Не один раз. Последний раз, кажется, года три назад. И всегда удачно. Она была красавицей, я уже говорила, — добавила баба Катя и приложила платок к глазам, после промокнула кончик носа.

Я опустил руку, и шеф, подождав немного, продолжил.

— Кроме отсутствия белья на покойной у вас есть другие аргументы в пользу версии об убийстве?

— Есть. Роман Голсуорси, лежавший на ковре рядом со Светой, моя сестра прочитала ещё осенью.

Вот это был действительно серьёзный аргумент.

— Вы не ошибаетесь?

— Ничуть! — Старушка обвела нас высокомерным взглядом. — У меня проблемы с ногами и зрение ни к чёрту. Но котелок у меня варит не хуже вашего.

Я готов был согласиться с её последним утверждением с той лишь оговоркой, что главный аргумент она по-женски выбрала неверно: надо было начать с книги, а не с бюстгальтера.

— Что ваша сестра читала последнее время?

— Решили всё же проверить, Юрий Львович, да? — осуждающе покачала головой баба Катя и помахала шефу соломенными барашками. — «Театр» Моэма. А до Моэма я видела в её руках маркиза де Сада.

— В доме большая библиотека?

— Да. В кабинете Вадима две стены — сплошь книги от пола до потолка.

— Как вы думаете, каким образом преступника угораздило выбрать из большой библиотеки книгу, прочитанную вашей сестрой осенью прошлого года? — не сумев сдержать улыбки, спросил шеф.

Но нашу старушку совершенно не смутил этот вопрос с очевидным подтекстом.

— Моя сестра была пунктуальна до мелочей кроме, пожалуй, одного: она не относила прочитанные книги сразу в библиотеку, а складывала их в прикроватные тумбочки, пока их не накапливалось изрядное количество. Я не знаю почему, но она ленилась относить их обратно. Я сама это видела. Видимо преступник взял из спальни первую попавшуюся.

Объяснение было понятно, но шеф им не удовлетворился.

— Пусть так. Но читаемую в данное время книгу обычно никуда не прячут, а оставляют на виду. Почему некто не воспользовался именно ею для полного правдоподобия, чтобы вы, например, ничего не заподозрили? Я имею в виду «Театр» Моэма.

Старушка сделала недовольную мину, отчего её лицо ещё больше сморщилось, пожала плечами и вдруг спохватилась:

— Чуть не забыла! — в книге не было закладки. Света всегда пользовалась красивой закладкой из морских водорослей. Она привезла её с какого-то острова. Так что моя сестра не читала перед смертью Голсуорси! — торжественно объявила баба Катя.

Я в этом не сомневался. Шеф, кажется, тоже. Куда подевался «Театр» Моэма? Пока это было не важно.

— Вы кого-нибудь подозреваете в убийстве? — спросил шеф.

— Представить себе не могу, кто бы мог это сделать.

К этому времени все пометки у себя в блокноте я зачеркнул как неактуальные. Остался только один вопрос, и я поднял руку.

— Что у тебя, Иван Сергеевич?

— Где ваша сестра любила читать и когда? — поинтересовался я.

— Днём она могла читать где угодно, хоть на кухне в кресле. А вечером перед сном читала лёжа в постели.

— А кресло-качалка у камина — это не её место?

— Вечером? Нет, давно уже нет… Этот пролет лестницы на второй этаж, эти странные листья в витражах… Она как-то призналась, что после смерти мужа это пустое пространство до самой крыши стало её пугать, особенно по вечерам. Она была психически настолько здорова, что меня удивила её фобия. Она почему-то перестала сидеть у разожжённого камина, хотя раньше очень любила.

— А телевизор по ночам ваша сестра не смотрела?

— Нет, не замечала такого. Она редко его включала. Если только ради музыкальных концертов. Она любила музыку слушать.

Я посмотрел на шефа, и он принял эстафету.

— Вы так подробно обо всём рассказываете… Вы часто навещали сестру?

— Последний год, как не стало Вадима, довольно часто.

— Судя по деталям, которые вам известны, вы, похоже, оставались у сестры на ночь. Это так? — спросил шеф.

— Всегда оставалась, в ночь никогда не уезжала. Чаёвничали с ней допоздна. А утром она меня провожала до автобусной остановки.

— Скажите, а кто ещё кроме вас может иметь представление о жизни вашей сестры в таких же подробностях, как и вы?

— Наверное, никто, — задумавшись, ответила баба Катя.

— Может быть, дочь или внучка?

— Дочь с матерью мало общалась, я уже говорила. Разве что последние годы, когда Вадим не работал, сильно сдал и Светлана начала приглашать Ленку на дни рождения — и так, без повода. Вадим уже не встревал в это, здоровье берёг. Ленка приедет с кислой физиономией, побродит по дому, по саду, заглянет в бассейн, повздыхает, обзавидуется вся — и домой. Лишь после смерти Вадима стала регулярно появляться.

— А внучка Юлия? — напомнил шеф.

— А вот эта зачастила. Я думаю, потягивала деньги с бабки — не иначе. Светлана мне не рассказывала, но я в этом уверена.

— Нам известно, что они иногда вместе уезжали из посёлка на машине Юлиного молодого человека. Не знаете куда?

— Знаю, конечно, за шмотками. Эта вертихвостка помогала Светлане одежду выбирать. Наверняка и ей перепадало.

Шеф посмотрел на меня, наступила моя очередь.

— К вашей сестре кроме родственников никто не приезжал. Почему? У неё не было друзей?

— Молодой человек, в семьдесят лет? Иных уж нет, а те далече, как говорится.

— Извините… Вы согласны с тем, что в случае с вашей сестрой невозможно говорить о мотиве убийства, не касаясь финансовой стороны дела? — обозначил я новую тему разговора.

— Разумеется, — сказала баба Катя и придвинула к себе трость; мне показалось, что она совсем устала. — Поиск других мотивов — пустая трата времени. — Она обратилась к Юрию Львовичу: — Только деньги. Один коттедж с участком стоит миллионов пятьдесят. А что уж там ещё — завтра узнаем.

Наступила пауза. Я смотрел на шефа, шеф смотрел на меня. Наша клиентка отпила воды из стакана.

— Вы будете присутствовать при оглашении завещания?

— Обязательно. Нотариус пригласил всех к одиннадцати часам. Он хочет, чтобы всё было гласно, так он сказал.

— А что перепадёт Полине, как вы думаете? — спросил Юрий Львович и наклонился в сторону старушки.

Я почувствовал, как он весь собрался в ожидании ответа; мы даже не знали, известно ли ей, кто это такая.

— Завтра и узнаем, — спокойно ответила она.

Шеф издал непонятный горловой звук и начал теребить бороду. Старушка передала мне стакан и оперлась о подлокотник кресла. Теперь и шеф заметил, что наша гостья устала, надо было завершать беседу.

— На сегодня, наверное, достаточно? — спросил он.

— Да, пожалуй, хватит.

— Вы не возражаете, если мы завтра после встречи с нотариусом заберём вас с собой в посёлок и осмотрим дом вашей сестры?

— Как же я могу возражать, я обязана вам помогать… Как буду себя чувствовать, — добавила она.

Я помог ей встать с кресла. Её энергия куда-то неожиданно подевалась, взгляд потух. Она беспомощно улыбнулась, растянув вишнёвые полоски губ.

— Если только родственнички мои да кровиночка Вадима ключи от дома прямо там, у нотариуса, не отнимут.

— Вот и замечательно, — заворковал шеф, но я не понял, что было для него замечательным. — Не отнимут, даже не думайте об этом и не беспокойтесь. А сейчас вам надо отдохнуть, я понимаю… Извините, девятый день, а мы вас задерживаем… Вы сейчас, наверное, к племяннице? — деликатно спросил он, стараясь напоследок выжать из клиентки что-нибудь ещё.

Она махнула в сторону шефа протестующей ладошкой.

— Господь с вами… Они же мою сестру так и не простили. Особенно муж Ленкин. Как прикажете мне с ними вместе Свету вспоминать?.. Мы с сыном вдвоём посидим, помянем.

Старушка заулыбалась вдруг и, приложив сухонькую руку ко рту, будто собираясь выдать нам тайну, перешла почти на шёпот.

— Сашка тётку просто обожал. — Она вскинула бесцветные брови и закачала головой, чтобы нам были понятны чувства её сына. — Подростком влюбился в неё по уши. Мы с отцом не знали, что делать. Целая проблема была. До восемнадцати лет мучился, пока в армию не ушёл.

И баба Катя, мобилизовав остатки энергии, стрельнула в нас напоследок озорными глазками.

— А когда зять вашей сестры Игорь Ветров видел тещу последний раз? — не удержался шеф от вопроса, игнорируя воспоминания нашей клиентки о периоде полового созревания её сына.

— В позапрошлом году на юбилее Светланы, на семьдесят лет. Ленка его уговорила поехать.

— Спасибо за ответы, — закончил шеф.

— Адрес нотариуса оставьте, пожалуйста, — попросил я.

Она порылась в ридикюле, извлекла из него визитную карточку и подала мне. Я списал адрес, помог ей одеться и проводил до такси. Сын бабы Кати поблагодарил меня за чай и на прощание так крепко пожал руку, что мне пришлось в ответ очень сильно напрячь кисть, чтобы она не превратилась в раздавленную лепёшку.