Крейсера в бою. От фрегатов до «убийц авианосцев»

Парадоксально, но факт — дредноутная революция совершенно не коснулась крейсеров. Перед Первой мировой войной капитальные изменения претерпели практически все классы военных кораблей, но не крейсера. Более того, если присмотреться, то обнаружится странная вещь — крейсера незаметно выпали из кораблестроительных программ почти всех стран. Их продолжали строить лишь Великобритания и Германия, а остальные в лучшем случае лишь баловались. Разве можно воспринимать всерьез, скажем, построенные Италией три скаута? Франция так и вообще не заложила ни одного крейсера с июня 1906 года, да и без «Вальдека Руссо» ее флот мог прекрасно обойтись, в эпоху линейных крейсеров тихоходный броненосный крейсер, вооруженный всего лишь 194-мм орудиями, смотрелся совершенно неуместно.

А что строили два главных противника? Немецкие крейсера представляли собой плавное и постепенное развитие идеи добрых старых бронепалубных крейсеров 2-го класса. Добавили пару сотен тонн водоизмещения, поставили пару дополнительных орудий, увеличили скорость на пару узлов… Вот и все новации. Даже появление турбин нельзя считать в данном случае каким-то принципиальным прорывом. Поэтому построенный в 1917 году «Эмден-II» не слишком-то отличался от своего знаменитого предшественника, в конце концов, начали же немцы перевооружать свои более старые крейсера 150-мм орудиями. А броневой пояс и линейно-возвышенные установки прижились на немецких кораблях с большим трудом, да и бронирование немецких крейсеров оставалось во многом символическим.

Идеи, которыми руководствовалось британское Адмиралтейство, понять еще сложнее. Англичане фактически отказались от строительства океанских крейсеров, перейдя к строительству скаутов. Ведь если знаменитые «города» являлись подобно немецким кораблям линейным развитием старых бронепалубников, то новая линия, начатая «Аретузами», была заметным шагом назад. Их даже назвали сначала «малыми броненосными крейсерами», вызывая невольные ассоциации с пресекшейся династией. Но ведь поясную броню имели еще скауты типа «Форвард»! Ну а на огромный комплект почти одинаковых «С» просто жалко смотреть: водоизмещение меньше, вооружение слабее, вдобавок переход к двум калибрам вместо одного, вот разве скорость побольше стала. В общем, Адмиралтейство наштамповало много малых крейсеров, вполне подходящих для службы в пределах Северного моря, но никак не в открытом океане. Ведь последние из «городов», а именно «Бирмингемы», так и остались самыми крупными британскими легкими крейсерами Первой мировой. Правда, можно отметить более полное бронирование британских крейсеров по сравнению с немецкими и отказ от бортовых спонсонов, на тех же «С» последних серий все орудия стояли в диаметральной плоскости. Но все равно — ставка на текущие нужды была глубоко ошибочной.

Даже после окончания войны англичане продолжали гнуть ту же линию — «Е» и «Елизаветинцы» можно воспринимать как увеличенные «города», но не что-то новое. В общем, революция состоялась лишь с закладкой первых английских «вашингтонских крейсеров», вот это были действительно корабли нового поколения.

Этот застой не мог не сказаться. Хотя общее количество крейсеров во всех флотах, участвовавших в Первой мировой войне, было огромным, мы даже не будем пытаться их пересчитать, речь пойдет о сотнях кораблей, их достижения оказались более чем скромными, и этому было несколько причин. Прежде всего следует отметить одну особенность военных действий на море в этот период. Несмотря на формально океанский характер войны, она очень быстро превратилась в борьбу на ограниченных пятачках — Северное море, район Дарданелл, Черное море — вот, собственно, и все. Учитывая патологическую пассивность русского флота, мы с полным основанием можем исключить Балтийское море из перечня театров военных действий, ведь две вылазки германского флота к Моонзундским островам во многом носили демонстративный характер. Так что в некотором смысле решение англичан было оправданным, вот только оно создало им проблемы при борьбе с немногочисленными германскими рейдерами. Впрочем, настоящей крейсерской войны у немцев тоже не получилось, хотя адмирал Редер и настрочил целых два тома официальной истории, названные «Kreuzerkrieg». Однако же один эпизод заслуживает подробного рассмотрения, хотя он является совершенно нетипичным для всей истории морской войны ХХ века. Мы говорим о походе, славе и гибели эскадры адмирала фон Шпее.

Перед самой войной она находилась в Циндао — китайском порту, арендованном немцами. Главной ее ударной силой были броненосные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Адмирал вовремя ускользнул из готовой захлопнуться ловушки и даже сумел собрать рассеянные по разным портам Тихого океана отдельные легкие крейсера, после чего перед союзниками возникла неприятная проблема: что делать с этой занозой? Но это была именно заноза, не более того. 2 броненосных и 4 легких крейсера, которые собрал адмирал фон Шпее, никак не могли повлиять на ход военных действий на основных театрах. Более того, она не могла причинить серьезный вред британскому судоходству просто по причине отсутствия такового на Тихом океане. Разумеется, британские пароходы там ходили, и гибель каждого становилась серьезным ударом для арматора, но не для Великобритании. И почему вдруг Адмиралтейство решило отреагировать резко и решительно, отправив на охоту за эскадрой фон Шпее линейные крейсера, мы еще поговорим позднее.

Но пока что 11 августа немецкая эскадра увидела вулканические пики Пагана (Марианские острова). На якорной стоянке собралось множество германских кораблей. Прибыл угольщик «Статс-секретарь Кретке», торговые суда «Хользатия», «Лонгмор», «Принц Вальдемар». Вскоре появился внушительный лайнер «Принц Эйтель-Фридрих». 13 августа прибыл легкий крейсер «Эмден».

В тот же день адмирал созвал своих капитанов на совет. Присутствовали командир «Шарнхорста» Шульц, командир «Гнейзенау» Меркер, командир «Нюрнберга» фон Шёнберг, командир «Эмдена» фон Мюллер и командир лайнера «Принц Эйтель-Фридрих» Тирекен. Адмирал предложил силами всей эскадры направиться через Тихий океан к берегам Чили, что позволило бы использовать транспорты для доставки угля. Правительство Чили всегда занимало традиционно дружескую позицию по отношению к Германии, и можно было даже рассчитывать на ремонт в доках. Предположение об ударе по британской торговле было уже более спорным, зато при плавании в Индийском океане появлялась возможность сорвать перевозки войск из Австралии и Индии, но там не будет никакой возможности обеспечить корабли углем.

С мнением адмирала согласились все, кроме командира «Эмдена» фон Мюллера. Он сказал: «Я опасаюсь, герр адмирал, что мы практически ничего не сделаем за время долгого плавания через Тихий океан. И я не столь уверен, как вы, в действенности принципа «fleet in being». Если вы считаете, что обеспечение углем всей эскадры в восточноазиатских, австралийских и индийских водах вызовет слишком большие трудности, то, может быть, вы разрешите мне одному действовать в Индийском океане?»

Несколько неожиданно в пользу предложения фон Мюллера высказался начальник штаба адмирала капитан 1-го ранга Филитц. Фон Шпее не дал окончательного ответа, но согласился рассмотреть предложение. Фон Мюллер вернулся на свой крейсер, который принимал уголь. А вскоре к борту «Эмдена» подошел адмиральский катер с письмом. Фон Шпее согласился отправить «Эмден» в самостоятельное плавание, хотя это означало потерю самого быстроходного легкого крейсера и лучшего угольщика «Маркоманния».

Противник не готовился всерьез бороться с германскими крейсерами «к востоку от Суэца», хотя англичане в июне 1914 года располагали тремя эскадрами. В Китае под командованием сэра Мартина Джеррама находились броненосные крейсера «Минотаур» (флагман) и «Хэмпшир», а также легкие крейсера «Ньюкасл» и «Ярмут». В резерве в Гонконге находился броненосец «Трайэмф». В Ост-Индии контр-адмирал сэр Ричард Пирс располагал броненосцем «Свифтшур», легким крейсером «Дартмут» и устаревшим крейсером «Фокс». Зато в Австралии находился корабль, который в одиночку мог уничтожить всю эскадру фон Шпее, контр-адмирал сэр Джордж Пати поднял флаг на линейном крейсере «Аустралиа». Кроме него, под командой Пати находились новейшие легкие крейсера «Мельбурн» и «Сидней» и старые крейсера «Энкаунтер» и «Пайонир». Если бы все эти корабли сразу были брошены на поиски эскадры фон Шпее, ее жизнь оказалась бы недолгой. Англичане располагали подавляющим превосходством в силах и разветвленной сетью баз и угольных станций — Коломбо, Сингапур, Гонконг, Сидней, Окленд и множество других. Но Адмиралтейство нашло этим силам иное применение. Если Берлин предоставил фон Шпее «полную свободу действий», то Лондон буквально на каждом шагу вмешивался в действия своих адмиралов. Пирс был отправлен караулить «Кёнигсберг», Пати под давлением австралийского правительства занялся экспедициями по захвату германских колоний в Новой Гвинее, на Япе, Науру, Самоа. Это была действительно неотложная задача — бесхозное имущество следовало прибрать к рукам побыстрее, а ведь угроза, которую представляла собой эскадра фон Шпее, оставалась суровой реальностью. Для борьбы с ней остались только корабли Джеррама, которых хватило бы для уничтожения германской эскадры в бою, но которых было абсолютно недостаточно для поисков противника на океанских просторах. Кроме того, боевая ценность «Трайэмфа» вызывала у адмирала большие сомнения. Зато Черчилль верил только бумаге и считал броненосец с его 254-мм орудиями грозным кораблем. В действительности старый тихоходный корабль с наспех сколоченным экипажем, в который пришлось включить пехотинцев и гражданских добровольцев, больше напоминал пушечное ядро на ноге каторжника. Как язвительно заметил один из офицеров «Эмдена»: «К счастью, у нас есть союзник в Адмиралтействе в лице Первого Лорда Черчилля».

Джерраму оставалось только уповать на удачу, так как помощи от союзников ждать не приходилось. Франция и Россия имели на Дальнем Востоке лишь старые корабли — 2 броненосных и 2 бронепалубных крейсера, но «Монкальм», «Дюпле», «Аскольд» и «Жемчуг» вряд ли смогли бы помочь в охоте за немцами. Скорее их самих пришлось бы защищать от «Шарнхорста» и «Гнейзенау». Вдобавок у союзников царил еще больший бардак. Французское командование ухитрилось потерять флагман адмирала Угэ «Монкальм», никто просто не знал, где находится этот крейсер. Правда, Япония располагала 12 линкорами, 11 броненосными и 12 легкими крейсерами, но англо-японский союз не предусматривал оказания помощи Англии в случае европейской войны. И действительно, Япония занялась решением собственных проблем, начав с захвата Циндао, зато при этом командование японского флота само потребовало помощи от англичан! В результате там, где немцам мерещились смыкающиеся челюсти стального капкана, на деле беспорядочно метались корабли шести флотов…

В общем, плавание эскадры через Тихий океан прошло вполне безмятежно, фон Шпее даже ухитрился запастись свежей провизией на Бора-Бора, где местные власти не подозревали о начавшейся войне. Пострелять пришлось только один раз, да и то по собственной инициативе. Броненосные крейсера фон Шпее обстреляли Папаэте (а вы не бывали на Таити?) и потопили старую канонерку «Зелэ».

В конце октября на стоянке у острова Пасхи эскадра, наконец, собралась в том составе, в котором ей предстояло прославиться и погибнуть: броненосные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау», легкие крейсера «Дрезден», «Нюрнберг», «Лейпциг». После недолгой стоянки фон Шпее направился к берегам Чили, навстречу британской эскадре контр-адмирала Крэдока.

Можно только пожалеть этого несчастного адмирала, которого фактически швырнули в пасть льву. Бардак в Адмиралтействе вместе с властными замашками Первого Морского Лорда Уинстона Черчилля привел к плачевному результату. Сэр Кристофер Крэдок пошел навстречу фон Шпее, имея два старых броненосных крейсера «Гуд Хоуп» и «Монмут», ни один из которых не мог состязаться с немецкими кораблями. Правда, легкий крейсер «Глазго» был сильнее любого из немецких, но ведь, во-первых, их было три, а во-вторых, не этим кораблям предстояло решить исход сражения. Рассказывать детали этой истории можно долго, мы лишь ограничимся замечанием, что Крэдок не получил обещанный новый и сильный броненосный крейсер «Минотаур», который мог склонить чашу весов в его сторону, а дожидаться броненосца «Канопус» он сам не стал. «Канопус», конечно, тоже был старым и не самым сильным из британских броненосцев, но ведь он был вооружен 305-мм орудиями, и фон Шпее не собирался связываться с таким противником. Вдобавок Крэдок совершил еще одну ошибку, слишком долго удерживая в составе эскадры вспомогательный крейсер «Отранто», которому здесь вообще было не место. В результате, когда две эскадры встретились у мыса Коронель, бой превратился в Тсу-Симу, как тогда говорили…

Не вполне понятны причины, по которым Крэдок активно искал заведомо более сильную немецкую эскадру, однако днем 1 ноября именно он развернул свои корабли строем фронта и начал прочесывать океан, двигаясь на север вдоль чилийского побережья. Почему-то Крэдок полагал, что может встретить только легкий крейсер «Лейпциг», и в 16.20 «Глазго» заметил дым на горизонте. Но уже через 20 минут стало ясно, что перед Крэдоком вся немецкая эскадра. И все-таки британский адмирал не колебался.

В 18.04 британская эскадра повернула «все вдруг» на 4 румба в направлении на противника, чтобы сократить расстояние и начать бой до захода солнца. Если бы Крэдоку удалось это сделать, он добился бы серьезного тактического преимущества, так как немцам пришлось бы стрелять против солнца, тогда как для британских наводчиков германские корабли были бы видны совершенно ясно. Но фон Шпее тоже понял опасность своего положения и отвернул прочь. Поэтому Крэдок направился на юг со скоростью 16 узлов — больше «Отранто» дать не мог. В 18.18 британский адмирал радировал «Канопусу»: «Я намерен атаковать противника». Броненосец сообщил, что находится на расстоянии 250 миль. Расстояние между эскадрами противников было слишком велико даже для тяжелых орудий и сокращалось очень медленно. К броненосным крейсерам фон Шпее присоединился «Дрезден», а «Нюрнберг» все еще оставался в нескольких милях к северу. Фон Шпее дожидался, пока солнце скроется за горизонтом, это произошло примерно в 19.00. Теперь силуэты британских кораблей четко обрисовались на фоне вечерней зари, а германские корабли просто растаяли в сгущающихся на востоке сумерках. После этого у фон Шпее не было причин медлить с началом боя, и в 19.00, когда дистанция составляла 12 300 ярдов, он приказал открыть огонь.

Теперь на стороне немцев были все преимущества. В начале боя 12 немецким орудиям калибра 210 мм могли отвечать только 2 234-мм орудия на «Гуд Хоупе». Сильная волна захлестывала казематы батарейной палубы английских кораблей и лишила их почти половины 152-мм орудий.

Сначала «Шарнхорст» и «Дрезден» открыли огонь по «Отранто». Первые же их залпы легли так близко, что командир вспомогательного крейсера немедленно отвернул прочь и вышел из боя. Примерно 15 минут назад его командир предложил адмиралу вывести вспомогательный крейсер из строя, так как в бою он не мог сыграть никакой другой роли, кроме мишени для германских снарядов, но на это с «Гуд Хоупа» поступил не слишком внятный обрывок радиограммы: «Существует опасность. Следуйте полным ходом…» Не имея никаких других приказаний, командир «Отранто» решил выйти из-под огня, но все-таки остаться вместе с эскадрой. После того как один немецкий залп лег у него в 50 ярдах справа по носу, а второй — в 150 ярдах за кормой, капитан 1-го ранга Эдвардс повернул вправо, но продолжал следовать на юг параллельно адмиралу, держась за пределами дальнобойности германских орудий.

Первый залп «Лейпцига» не долетел до «Глазго». Стрельба германского крейсера оставалась совершенно неэффективной еще минут десять, так как расстояние было слишком велико для его 105-мм орудий, но стрельба «Шарнхорста» и «Гнейзенау» была прекрасной с самого начала. Несмотря на сильную качку, уже первые их залпы легли рядом с британскими броненосными крейсерами. Третий залп «Шарнхорста» вывел из строя носовое 234-мм орудие «Гуд Хоупа». Снаряды «Гнейзенау» разворотили полубак «Монмута», уничтожив носовую башню и вызвав пожар. Англичане тоже открыли огонь по противнику, «Гуд Хоуп» стрелял по «Шарнхорсту», а «Монмут» — по «Гнейзенау», но их стрельба была неточной. Чуть позднее «Глазго» открыл огонь по «Лейпцигу». Старший артиллерист «Глазго» говорит, что не видел попадания своих снарядов и потому не мог корректировать стрельбу. Сначала «Монмут» стрелял очень часто, хотя в это время «Гнейзенау» находился за пределами досягаемости 152-мм орудий, но вскоре английский крейсер получил несколько попаданий и его огонь стал беспорядочным. Немцы имели свои проблемы, прежде всего им мешала сильнейшая качка. Волны захлестывали полубак легких крейсеров, пенистые валы проносились по верхней палубе, грозя смыть комендоров. Артиллеристы с трудом удерживались на ногах, хотя фон Шпее предположил, что англичане от качки страдали еще сильнее. Однако выучка артиллеристов «Шарнхорста» и «Гнейзенау» сказалась. Они прекрасно использовали преимущества освещения и быстро пристрелялись по британским броненосным крейсерам. «Глазго» вел довольно беспорядочный бой с «Дрезденом» и «Лейпцигом».

Уже через 10 минут после того, как немцы открыли огонь, исход боя не вызывал никаких сомнений. Корректировавший огонь «Шарнхорста» лейтенант Кнооп наблюдал многочисленные попадания в «Гуд Хоуп» и «Монмут». На обоих крейсерах начались сильные пожары. Пожары были такими сильными, что их не могли потушить даже высокие волны. К 19.45, когда совсем стемнело, «Гуд Хоуп» и «Монмут» находились в бедственном положении. «Монмут» выкатился из строя вправо, имея небольшой крен. «Гуд Хоуп» после 45 минут боя потерял почти всю артиллерию. В 19.50 произошел ужасный взрыв между четвертой трубой и грот-мачтой, и столб пламени взлетел на 200 футов. Крейсер превратился в низкий черный силуэт, освещенный только тусклым заревом.

Никто не видел, как около 20.00 «Гуд Хоуп» затонул со всем экипажем, включая сэра Кристофера Крэдока. Даже немцы полагали, что он получил тяжелые повреждения и может попытаться укрыться в Вальпараисо. В этом случае немецкий адмирал рассчитывал убедить чилийские власти интернировать его. «Глазго» изредка перестреливался с «Лейпцигом» и даже добился попадания 152-мм снарядом в «Гнейзенау». Но столь приятная жизнь закончилась. До сих пор по «Глазго» стреляли лишь «Дрезден» и «Лейпциг», жестоко страдавшие от качки. В него попал один 105-мм снаряд, который сделал пробоину 6 кв. футов выше ватерлинии над левым внешним валом. Она не повлияла на боеспособность «Глазго». Но теперь все переменилось, и вся германская эскадра могла заняться крейсером, а германские броненосные крейсера могли одним залпом отправить «Глазго» на дно. Поэтому Люс решил не играть с огнем и вышел из боя. Проходя мимо избитого «Монмута», он запросил прожектором: «С вами все в порядке?» Брандт ответил: «Я намерен двигаться кормой вперед. В носу у меня сильная течь». Люс передал: «Вы можете двигаться на северо-запад? Противник преследует нас сзади».

«Очень больно было бросать «Монмут», но я не видел, что может сделать наш капитан», — писал позднее старший артиллерист «Глазго». Командир «Отранто» Эдвардс решил выйти из боя еще полтора часа назад, когда увидел, что «Гуд Хоуп» тяжело поврежден. Он круто повернул вправо и полным ходом пошел на запад. Однако Люс не мог быть уверен, что «Отранто» сумел спастись, так как вспомогательный крейсер был самым тихоходным из участников боя и немцы могли его догнать. В 21.25, находясь уже достаточно далеко на северо-запад от места боя, «Глазго» заметил на горизонте лучи прожекторов, затем прогремели 75 выстрелов, которые означали конец «Монмута».

Последние залпы, которые отправили «Монмут» на дно, дал корабль, который не принимал участия в первой фазе боя. К 20.00 фон Шпее потерял контакт с англичанами. Он повел броненосные крейсера на юго-запад, чтобы использовать преимущества лунного света, но противника так и не увидел. Тогда адмирал передал по радио легким крейсерам: «Оба британских крейсера тяжело повреждены. Один легкий крейсер, очевидно, остался цел. Догнать противника и атаковать торпедами». «Лейпциг» получил этот приказ в 21.05. Крейсер пошел прямо на тусклое красное свечение, которое было замечено на северо-западе. Гаун предположил, что это горящий «Гуд Хоуп», но, когда крейсер вышел в намеченную точку, наблюдатели не смогли увидеть ничего. Часть матросов в это время выбрасывала в море стреляные гильзы, и потому они увидели на воде массу обломков, которые могли всплыть с затонувшего корабля. Однако они ничего не сообщили на мостик, что привело к печальным для англичан последствиям. Гаун ничего не заподозрил и даже не попытался искать спасшихся. Еще несколько дней фон Шпее не мог сказать ничего определенного о судьбе британского флагмана.

Около 21.00 Гаун заметил три крейсера на северо-западе, он радировал фон Шпее: «Я нахожусь между тремя вражескими крейсерами. Следую на юг». Гаун надеялся навести англичан на «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Однако он совершенно неправильно оценил обстановку. Одним из замеченных кораблей был «Глазго» или «Монмут», но зато двумя другими — «Нюрнберг» и «Дрезден». Получив приказ адмирала провести торпедную атаку, «Дрезден» повернул на юго-запад. В 20.30 с расстояния 3,5 мили он заметил «Глазго», идущий на северо-запад, попытался преследовать его, но контакт был потерян прежде, чем удалось завязать бой. В 17.00 «Нюрнберг» находился на расстоянии 25 миль от эскадры фон Шпее, когда пришло сообщение, что замечена эскадра Крэдока. Фон Шенберг на полной скорости пошел на соединение с адмиралом и в 18.00 заметил «Шарнхорст». Однако он находился слишком далеко, когда начался бой. Приказ фон Шпее о торпедной атаке был получен в 20.54, когда фон Шенберг повернул на WSW в том направлении, где он видел вспышки выстрелов.

Германская официальная история описывает гибель «Монмута» с большим уважением. «Нюрнберг» обнаружил поврежденный крейсер, имеющий крен 10–15 градусов на левый борт, и пошел именно с этой стороны. Чтобы удостовериться, что корабль английский, фон Шенберг включил прожектор.

Крейсер был опознан как «Монмут», его флаг был поднят. Носовая 152-мм башня пропала. Но машины работали, а рулевое управление действовало, так как он легко маневрировал до самого конца. Так как он не спускал флаг, в 21.20 «Нюрнберг» открыл огонь с дистанции от 1000 до 600 ярдов и выпустил торпеду из аппарата левого борта. Она прошла мимо. «Нюрнберг» прекратил огонь, так как противник не отвечал и выключил прожектора. Однако «Монмут» не спустил флаг и повернул на «Нюрнберг», пытаясь либо таранить его, либо ввести в действие орудия правого борта. Поэтому капитан 1-го ранга фон Шенберг снова открыл огонь, дал полный ход и прошел под кормой «Монмута». Незащищенные части корпуса «Монмута» и его палубы были разворочены нашими снарядами. Он кренился все больше и больше и в 21.28 медленно перевернулся и затонул с поднятым флагом. Капитан 1-го ранга фон Шенберг позднее узнал, что 2 немецких офицера, находившиеся на палубе, слышали, как офицеры «Монмута» вызывали матросов к орудиям. Очевидно, команда пыталась заделать течи. Не было никаких шансов заняться спасением команды, так как появились два столба дыма, приближающиеся с различных направлений. Это могли быть «Гуд Хоуп» и «Глазго». Так как корабельные шлюпки перед боем были заполнены водой, спустить их при сильном волнении было просто невозможно. В 21.45 «Нюрнберг» передал на флагман по радио: «Потопил вражеский крейсер». На это фон Шпее ответил: «Браво, «Нюрнберг». Но не меньшего уважения заслуживает «Монмут», который отказался спустить флаг даже в безнадежном положении.

В 22.15 фон Шпее решил, что «Глазго», «Отранто» и «Гуд Хоуп» ускользнули от него. Первые два его не слишком беспокоили, но германский адмирал полагал, что серьезно поврежденный «Гуд Хоуп» направится в Вальпараисо на ремонт. Поэтому он собирался убедить чилийские власти интернировать британский крейсер. Кроме того, адмирал опасался появления «Канопуса». Из перехваченных радиограмм немецкий адмирал сделал ошибочный вывод, что броненосец находится где-то рядом. Поэтому он не рискнул двигаться на юг и в 22.20 приказал легким крейсерам образовать завесу впереди броненосных крейсеров. Германская эскадра двинулась курсом NNO со скоростью 10 узлов. На следующее утро фон Шпее собрал эскадру и сигналом поздравил корабли с блестящей победой. Он уничтожил британскую эскадру совершенно ничтожной ценой. В «Шарнхорст» попали 2 снаряда, которые не взорвались. В «Гнейзенау» попали 4 снаряда, которые вызвали небольшие повреждения и легко ранили 3 человек. Однако немцы израсходовали почти половину боезапаса, пополнить который не имели возможности. И все-таки германский историк имел основания написать: «В этот день имя фон Шпее было внесено в список германских героев. Он заставил потускнеть славу британского господства на море». Да, стратегическая ошибка британского Адмиралтейства стала главной причиной этой трагедии.

После гибели двух броненосных крейсеров стратегическая ситуация практически не изменилась и положение эскадры фон Шпее ничуть не улучшилось. Прорваться в Германию было по-прежнему нереально, хуже того, для англичан теперь стало делом чести перехватить и уничтожить его крейсера. Вдобавок после Коронеля фон Шпее мог прорваться в Атлантику, а вот торговые пути, ведущие в Бразилию и Аргентину, англичанам следовало охранять. Это вам не торговля с папуасами Микронезии. И все-таки решение Черчилля послать на охоту за эскадрой фон Шпее линейные крейсера сейчас смотрится довольно авантюрным. В Южную Атлантику были посланы «Инвизибл» и «Инфлексибл», а к Панамскому каналу — «Принцесс Ройял». В результате на какое-то время быстроходный отряд Гранд Флита оказался чуть ли не слабее эскадры линейных крейсеров адмирала Хиппера. А ведь можно было поступить иначе, в составе британского флота было достаточно крейсеров, более сильных, чем «Шарнхорст». Например, можно было отправить 2-ю эскадру крейсеров («Шеннон», «Ахиллес», «Кохрейн» и «Наталь») из состава Гранд Флита и добавить к ним потерявшийся где-то «Минотаур». В результате эта эскадра имела бы 26 234-мм и 32 190-мм орудия против 16 210-мм орудий немцев. Как вы думаете, каким был бы исход сражения? Немцы, которые обогнули половину земного шара, явно не имели достаточной скорости, чтобы уйти от английских крейсеров, которые могли заблаговременно пройти докование где-нибудь в Гибралтаре. В крайнем случае можно было добавить к ним эскадру адмирала Стоддарта («Карнавон», «Кент», «Корнуолл»), что и было сделано в действительности. Мало кто из адмиралов в такой ситуации захотел бы оказаться на месте фон Шпее. А положение Гранд Флита в таком случае осталось бы незыблемым. Но Черчиллю требовалась блестящая победа, вдобавок нужно было обелить своего дружка адмирала Стэрди, который на должности начальника Морского штаба на пару с Черчиллем подготовил катастрофу у Коронеля. Однако смещать специально для этого законного командира 2-й эскадры контр-адмирала Гью-Калторпа было бы уже совсем неловко. В результате было сделано то, что сделано, и в данном случае очередная авантюра сошла Черчиллю с рук.

7 декабря эскадра адмирала Стэрди в составе линейных крейсеров «Инвизибл» и «Инфлексибл», броненосных крейсеров «Карнавон», «Кент» и «Корнуолл», легкого крейсера «Бристоль» прибыла на Фолклендские острова в Порт-Стэнли. Там уже находились броненосец «Канопус» и переживший коронельское побоище «Глазго». А уже на следующий день рано утром появился адмирал фон Шпее. Решение атаковать Порт-Стэнли было рискованным, но безоговорочно осуждать его не следует. Другое дело, что фон Шпее допустил грубую ошибку при планировании операции. Если он предполагал встретить здесь только эскадру Стоддарта, которой мог не опасаться, проводить разведку не имело смысла. Если же он допускал встречу с превосходящими силами англичан, то в этом случае следовало направить к острову самый быстроходный из крейсеров «Дрезден», а самому с остальными кораблями оставаться за пределами видимости с берега. В этом случае все могло свестись к гибели одного легкого крейсера. Но фон Шпее выбрал промежуточный вариант и погубил всю эскадру, самого себя и двоих своих сыновей.

Немцы увидели берега архипелага в 2.30. День обещал быть исключительно хорошим, и это в том районе, где шторма и туманы считаются нормальной погодой, а солнце выглядит редкой диковинкой. В 5.30 фон Шпее приказал сыграть на кораблях боевую тревогу и поднять пары, чтобы увеличить скорость до 18 узлов. Больше изношенные машины броненосных крейсеров дать не могли. «Гнейзенау» и «Нюрнберг» отделились для выполнения операции, но Меркер тут же сообщил, что из-за навигационной ошибки его корабли будут в 5 милях от мыса Пемброк только в 9.30, то есть на час позже, чем планировалось. Но пока что немцы не предполагали, что эта задержка может иметь хоть какое-то значение. Примерно в 8.30 Меркер различил мачты радиотелеграфа, который находился между Стэнли и маяком Пемброк. Столб дыма указывал, что какой-то корабль входит в гавань — это был вспомогательный крейсер «Македония». Еще Меркер увидел густое облако дыма над островом, но решил, что англичане увидели его корабли и подожгли угольные склады. Только около 9.00, когда «Гнейзенау» и «Нюрнберг» находились менее чем в 10 милях от Порт-Стэнли, капитан-лейтенант Буше, находившийся на фор-марсе «Гнейзенау», заметил мачты и трубы в гавани.

Меркер сразу решил, что он был прав, и эскадра Стоддарта не ушла в Южную Африку, но это не могло вызвать серьезных опасений. Зато Меркер не сразу поверил другому сообщению Буше. Над низкой песчаной косой, которая связывала мыс Пемброк со Стэнли, он увидел медленно двигающиеся треногие мачты. Дредноуты в Южной Атлантике! Это было просто невероятно. Этого просто не могло быть! И Меркер радировал адмиралу, что в гавани, вероятно, находятся 3 броненосных крейсера типа «Каунти» и 1 легкий крейсер, а также 2 крупных корабля вроде «Канопуса». Однако он продолжал следовать к намеченной точке у мыса Пемброк. Один из офицеров «Лейпцига» вспоминал: «Мы следовали к Фолклендам. Наш адмирал не предполагал встретить там превосходящие силы, и тем более горьким оказалось разочарование». Если принять это заявление на веру, то непонятно, зачем требовалась разведка. Чтобы дать англичанам время подготовиться?

Английские корабли тоже были застигнуты врасплох, они мирно принимали уголь, причем здесь Стэрди тоже сделал ошибку, хотя перечислять все его промахи — занятие неблагодарное. Почему-то первыми заправлялись «Карнавон» и «Глазго», а главная ударная сила — линейные крейсера — только после них. Британская эскадра была совершенно не готова к бою, когда в 07.56 грохнула пушка «Глазго», пытаясь привлечь внимание к сигналу, поднятому на мачте «Канопуса»: «Вижу неприятеля!»

В 08.00 Стэрди узнал, что наблюдатели Гранта с вершины Саппер-хилл по телефону сообщили о замеченных ими германских кораблях. Первое сообщение гласило: «Четырехтрубный и двухтрубный военные корабли на SO идут на север». Британский адмирал почти не сомневался, что это эскадра фон Шпее. Но это сообщение ничуть его не взволновало. Он спокойно приказал «Кенту» поднять якорь и выйти из гавани. «Инвизибл» и «Инфлексибл» должны были немедленно прекратить погрузку. Всем кораблям было приказано разводить пары и приготовиться дать 12 узлов. После этого адмирал спокойно отправился завтракать. Английские наблюдатели около 09.00 заметили на юге дымы еще 2 групп кораблей. Теперь к островам приближалось 7 кораблей, из них 5 военных.

Адмирал фон Шпее действительно имел шанс подойти к выходу из гавани, потопить «Кент» и обстрелять остальные британские корабли, стоящие в порту, в этом случае англичане могли использовать лишь малую часть своей артиллерии. Фон Шпее мог нанести противнику серьезные повреждения и помешать ему вести погоню. Но Стэрди предусмотрел и это. Он приказал «Канопусу» открыть огонь, как только «Гнейзенау» и «Нюрнберг» подойдут на дистанцию выстрела. Линейные крейсера получили приказ «быть готовыми открыть огонь в любой момент». «Карнавон» должен был «атаковать неприятеля, как только тот обогнет мыс». Однако немецкий адмирал так и не сумел решиться на более активные действия.

Когда командир «Гнейзенау» Меркер увидел покидающий гавань «Кент», то увеличил скорость, чтобы отрезать его. Но в этот момент «Канопус» дал залп, и шальной снаряд, учебный между прочим, попал в основание четвертой трубы, что заставило Меркера круто повернуть на восток. «Гнейзенау» и «Нюрнберг» подняли стеньговые флаги и направились к входу в Порт-Стэнли, однако они не успели выполнить этот маневр, как пришел приказ фон Шпее: «Не принимать бой. Повернуть на курс O-t-N и уходить полным ходом». «Канопус» сыграл свою роль, выиграв время для Стэрди. В 09.30 германский адмирал повернул всю эскадру на восток и отпустил суда снабжения, которые начали уходить на юго-восток. На решение фон Шпее повлияли два фактора. Он не желал рисковать, принимая бой с 2 броненосцами, о присутствии которых сообщил Меркер, попадание в «Гнейзенау» еще более укрепило опасения фон Шпее. Кроме того, он верил, что его корабли быстроходнее английских, что было довольно странно, ведь адмирал превосходно знал о состоянии машин своих броненосных крейсеров. Скорее всего, он не думал, что 3 крейсера типа «Каунти» рискнут навязать бой его кораблям. Поэтому к 11.00 германские корабли построились в неправильную колонну: «Гнейзенау», «Нюрнберг», «Шарнхорст», «Дрезден» и «Лейпциг». Они повернули на юго-запад и попытались развить 22 узла, но, судя по всему, это была не более чем попытка, реальная скорость немецких кораблей была ниже. Лишь теперь фон Шпее понял, что в составе британской эскадры имеются 2 линейных крейсера, которые успеют перехватить его до заката.

После небольшого переполоха британские корабли развели пары и к 11.00 покинули гавань. Со своим обычным ледяным спокойствием, Стэрди оценил тактическую ситуацию и решил не спешить с началом боя. Чтобы дать максимальный ход, линейные крейсера жгли в топках одновременно нефть и уголь, из их труб валил такой густой дым, что следить за противником было почти невозможно. Поэтому Стэрди снизил скорость до 24 узлов и приказал «Инфлексиблу» выйти на правую раковину адмиральского корабля. «Глазго» в это время находился в 3 милях у него на левом крамболе, откуда следил за неприятелем. Адмирал также приказал «Кенту» занять место у него на левом траверзе. Вскоре после 11.00 Стэрди снизил скорость до 19 узлов. Это позволило бы тихоходному «Корнуоллу», который еле выжимал 22 узла, догнать линейные крейсера, шанс присоединиться к эскадре получил и «Карнавон», который мог дать только 20 узлов. Исходя из этого, мы можем оценить реальную скорость эскадры фон Шпее. Фактически отменив свой приказ о погоне, адмирал в 11.32 передал всем кораблям, что «команда имеет время обедать перед началом боя». Экипажи кораблей фон Шпее тоже получили время пообедать, хотя немцам вряд ли лез кусок в горло. Они понимали, что попались в расставленную западню и для многих из них этот обед будет последним.

Примерно в 11.30 только что вышедший из гавани «Бристоль» сообщил, что видит «угольщики или транспорты», приближающиеся к Порт-Плезант. Стэрди решил, что немцы могут попытаться высадить десант на Фолклендах, и приказал Фэншоу взять под команду «Македонию» и «уничтожить транспорты». Так как эти два корабля в бою участия не принимали, мы коротко опишем их действия. Около 15.00 Фэншоу обнаружил «Баден» и «Санта-Исабель». Совершенно забыв «Боевые инструкции» Стэрди, которые недвусмысленно требовали «использовать любую возможность захватить вражеские угольщики», Фэншоу, не утруждая себя лишними размышлениями, в буквальном смысле исполнил последнее распоряжение адмирала. Он снял экипажи и артиллерийским огнем потопил оба судна. «Бристоль» и «Македония» провозились с этим до 19.00, что спасло «Зейдлиц». Наступила темнота, и самое быстроходное из германских судов снабжения сумело удрать.

На «Инвинзибле» примерно в 12.20 капитан пришел на корму и сообщил, что адмирал решил начать бой. Матросы на палубе закричали «Ура!». Видя, что «Карнавон» находится в 6 милях за кормой линейных крейсеров и не может развить более 18 узлов, Стэрди решил начать бой, имея только 2 линейных крейсера и «Глазго». Он решил оставить позади даже делающие 22 узла «Кент» и «Корнуолл». Скорость была постепенно увеличена до 26 узлов, и в 12.47 на мачту взлетел сигнал: «Открыть огонь и начать бой». Через несколько минут «Инфлексибл» с дистанции 16 500 ярдов открыл огонь по «Лейпцигу», замыкающему немецкую колонну. Старший артиллерист «Инфлексибла» вспоминал: «Это была изумительная картина: голубое безоблачное небо над головой и голубое спокойное море внизу. Воздух был исключительно прозрачным. Два линейных крейсера на полной скорости неслись по тихому морю, оставляя за собой хвосты белой пены. Кипящая вода часто заливала палубы на корме. Масса маслянистого черного дыма валила из труб, и на его фоне резко выделялись белые стеньговые флаги. Грохот орудий носовой башни, и над полубаком взлетают тяжелые клубы шоколадно-коричневого дыма. Потом долгое ожидание, и высокие белые всплески вырастают из моря позади далекого врага».

Британские корабли шли на юго-восток, а немцы в это время двигались почти параллельным курсом чуть справа по носу. Это означало, что каждый линейный крейсер мог вести огонь только из 2 башен, то есть давать 2-снарядные залпы каждые полминуты. Англичане располагали только самыми примитивными приборами управления огнем, и потому им потребовалось около 20 минут, чтобы пристреляться.

Но фон Шпее понял, что отстающий «Лейпциг» все равно скоро получит попадание, это лишь вопрос времени, также стало ясно, что его броненосные крейсера не смогут уклоняться от боя со страшным противником слишком долго. Поход через весь Тихий океан привел к большому износу машин «Шарнхорста» и «Гнейзенау», и они не могли развить более 18 узлов. И тогда адмирал принял решение, которое делает честь ему и всему германскому флоту, хотя справедливости ради следует отметить, что это был единственный тактически правильный вариант. В 13.20 он сигналом приказал «Дрездену», «Лейпцигу» и «Нюрнбергу» покинуть строй и попытаться спастись. Как только легкие крейсера повернули на юг, сам адмирал круто развернул броненосные крейсера на ONO и открыл огонь по британским кораблям.

Адмирал Стэрди решил, что его линейные крейсера справятся с броненосными крейсерами фон Шпее, и согласно его инструкции «Глазго», «Кент» и «Корнуолл» повернули вправо и погнались за немецкими легкими крейсерами без специального приказа адмирала. Тихоходный «Карнавон» продолжал следовать за линейными крейсерами.

В результате бой распался на два независимых столкновения. «Глазго», «Корнуолл» и «Кент» гнались за уходящими германскими легкими крейсерами, а линейные крейсера и примкнувший к ним «Карнавон» преследовали главные силы германской эскадры. Бой начался на параллельных курсах, когда обе эскадры шли на восток. «Инвизибл» открыл огонь по «Шарнхорсту», а «Инфлексибл» — по «Гнейзенау». Дистанция в этот момент составляла 13 500 ярдов, линейные крейсера вели огонь из 6 орудий главного калибра. Хотя неравенство в силах было колоссальным, бой не стал учебной стрельбой по мишеням. Стрельба немцев «была превосходным зрелищем. Вспышка залпа одновременно пробегала по всему силуэту корабля. Облачко коричневого дыма с яркой точкой посередине отмечало выстрел каждого орудия… Их стрельба была превосходной. Они накрывали нас раз за разом», — вспоминает один из английских участников боя. В 13.44 «Инвизибл» начал получать повреждения. Тут Стэрди сообразил, что его намерение расстреливать противника, не подходя на дальность действия его орудий, сорвано тем, что немцы находятся под ветром. Поэтому дым из труб линейных крейсеров и пороховой дым залпов несло на противника, что сильно мешало английским наводчикам. Стэрди не знал, что «Гнейзенау» уже получил два попадания, в том числе в подводную часть и что «Шарнхорст» тоже пострадал. Адмирал не желал давать противнику даже тени шанса, поэтому он повернул на 2 румба влево и увеличил дистанцию, поэтому в 14.00 бой временно прекратился. Стэрди попытался вывести линейные крейсера на более благоприятную позицию, но фон Шпее парировал его маневр, повернув под ветер и взяв курс почти точно на юг. Стэрди оставалось лишь гнаться за ним. В 14.45 дистанция снова сократилась, и бой возобновился. На сей раз фон Шпее не пытался уходить от противника, а, наоборот, повернул прямо на британские линейные крейсера. Дистанция быстро сократилась до 10 000 ярдов, и «Шарнхорст» и «Гнейзенау» сумели ввести в действие 150-мм орудия.

В этот момент на поле боя внезапно появился новый участник. Это был большой норвежский парусник «Фэрпорт», возвращающийся домой. К своему ужасу, норвежцы вдруг оказались в самой гуще жестокого морского боя, причем в таком отдаленном районе океана, где этого можно было ждать менее всего. Норвежцы подняли все паруса и постарались побыстрее убраться прочь.

Стрельба немцев была очень меткой. Призовые корабли германского флота полностью подтвердили свою репутацию. В 15.15 Стэрди был вынужден описать циркуляцию, чтобы выйти из густого облака дыма, которое мешало стрелять. Дистанция увеличилась до 14 000 ярдов. В этот момент осколок срезал фалы, на которых был поднят флаг фон Шпее. Меркер сразу запросил «Шарнхорст»: «Почему приспущен адмиральский флаг? Он убит?» Фон Шпее немедленно ответил: «Со мной все в порядке. Вы получили повреждения?» Меркер ответил: «Дым мешает наблюдениям». После этого фон Шпее поднял свой знаменитый сигнал, признавая, что попытка атаковать Фолкленды, против которой возражал Меркер, была ошибочной. «Вы оказались совершенно правы». И все-таки, как бы хорошо ни стреляли немцы, начало сказываться подавляющее превосходство англичан в весе залпа.

К этому моменту оба броненосных крейсера получили серьезные, хотя пока еще не роковые повреждения. Но их судьба была окончательно решена, оставался открытым лишь вопрос, сколько именно времени они еще продержатся на воде.

Так как многие орудий левого борта германских крейсеров вышли из строя, фон Шпее повернул на 10 румбов вправо, чтобы ввести в действие орудия другого борта. Но этот маневр позволил Стэрди пройти под кормой у немцев и наконец-то занять подветренную позицию. В результате нескольких поворотов «Инвизибл» и «Инфлексибл» поменялись целями. В 16.04 «Шарнхорст» с поднятым флагом резко накренился на левый борт. Крен быстро увеличивался, крейсер перевернулся и в 16.17 затонул.

Это произошло через 5 минут после того, как «Карнавон» наконец сумел вступить в бой и дать несколько залпов из своих 190-мм орудий. Немецкий флагман затонул со всем экипажем, включая отважного адмирала. Объяснения, что Стэрди не мог заняться спасением экипажа «Шарнхорста», несостоятельны, он вполне мог выделить для этого «Карнавон», который в бою играл чисто символическую роль.

Все моряки на борту «Гнейзенау» прекрасно понимали, что судьба их корабля решена. Первая труба крейсера рухнула на вторую, а в четвертой зияла большая дыра. Фок-мачта была снесена. Повреждения котлов снизили скорость до 16 узлов, и все-таки «Гнейзенау» повернул на юго-запад, пытаясь уйти. Но три британских корабля, построившись кильватерной колонной («Инвизибл», «Инфлексибл», «Карнавон»), открыли по нему огонь с дистанции 10 000 ярдов. Густой дым плыл над морем, делая стрельбу исключительно трудной. Но Стэрди упрямо держал корабли в сомкнутом строю, что делало стрельбу «Инфлексибла» почти невозможной. Примерно в 17.00 его командир капитан 1-го ранга Филлимор в отчаянии повернул на 16 румбов, чтобы выйти из дыма флагмана. Какое-то время он вел бой на контркурсах, а потом снова вступил в кильватер «Инвизиблу». Этот поступок Филлимора привел к небольшому скандалу. Команда «Инвизибла» была возмущена тем, что «Инфлексибл» попытался якобы удрать. Филлимор после боя потребовал судебного расследования, но Стэрди заявил, что полностью удовлетворен действиями «Инфлексибла», и суд не состоялся. Избитый «Гнейзенау» держался, пока действовали его орудия. В 17.15 он добился последнего своего попадания в броневой пояс «Инвизибла».

Немецкий крейсер расстрелял весь боезапас и потерял ход, около 600 человек его команды были убиты и ранены. И только тогда капитан 1-го ранга Меркер отдал приказ затопить корабль. Немецкая история патетически описывает этот момент. Здесь и троекратное «Ура!» в честь кайзера, и команда покинула корабль, и патриотические песни: «Песнь о флаге», «Слава тебе в победном венце», которые пели матросы уже в воде. По оценкам одного из офицеров, спаслось около 270–300 человек, но так как температура воды была всего 4 градуса Цельсия, то уцелели немногие. Всего «Инвизибл» спас 108 человек, «Инфлексибл» — 62 человека, «Карнавон» — 20 человек.

Каковы же были результаты боя? «Инвизибл» израсходовал 513 снарядов калибра 305 мм, а «Инфлексибл» — 661 такой же снаряд, что составило около 66 % боезапаса. Броненосный крейсер «Карнавон», несмотря на свое недолгое участие в перестрелке, выпустил 85 снарядов калибра 190 мм и 60 снарядов калибра 152 мм — практически все по «Гнейзенау». Британский флагман «Инвизибл» подвергся наиболее мощному обстрелу немцев и получил 22 попадания, в том числе 12 210-мм снарядами, 5 150-мм снарядами и 5 снарядами неустановленного калибра. 11 попаданий пришлись в бортовую броню, 2 — ниже ватерлинии, 1 — в башню «А», 1 — в фок-мачту. Серьезных повреждений корабль не получил, на нем был ранен 1 человек, причем самое странное, что наибольшие повреждения были причинены снарядами, которые не разорвались. В «Инфлексибл» попали 3 снаряда, нанесшие небольшие повреждения 102-мм орудиям на башнях «А» и «Х». На этом корабле был убит 1 человек и ранено 3.

Таким образом, решение Стэрди вести бой на больших дистанциях дало двоякий результат. Его корабли избежали серьезных повреждений, но расход боеприпасов оказался чудовищным. И все-таки следует признать, что «идеальные военные корабли» адмирала Фишера — линейные крейсера — сработали именно так, как задумывал старый безумец. Они расстреляли противника издалека, не подвергая себя никакому риску. Превосходство в скорости позволяло им держать под контролем ход боя. Совершенно неожиданно англичане выяснили, что учебные стрельбы мирного времени даже отдаленно не напоминают бой. О страданиях «Инфлексибла», которому мешал стрелять дым собственного флагмана, мы уже говорили. Старший артиллерист «Инвизибла» лейтенант Даннрейтер жаловался, что страшная вибрация не позволяла ему пользоваться дальномерами. В результате и калькуляторы Дюмареска (примитивная система управления огнем) оказались такими же бесполезными, то есть задумка Фишера использовать превосходство в системах управления огнем не сработала. Не сработает она и позднее.

Теперь посмотрим, чем завершилась погоня «Кента», «Корнуолла» и «Глазго» за легкими крейсерами немцев. Сразу после приказа адмирала «постараться спастись» они повернули вправо и начали расходиться веером, склоняясь на юг. Вероятно, им следовало попытаться вообще разойтись в разные стороны, но фон Шёнберг, Гаун и Людеке считали, что самый лучший их шанс — попытаться добраться до Огненной Земли, где можно будет пополнить запас угля. «Дрезден», хотя его скорость была номинально всего на один узел больше, быстро оторвался от своих товарищей. «Лейпциг», машины которого находились в самом скверном состоянии, начал отставать. «Кент» оказался самым левым из британских крейсеров, в центре шел «Корнуолл», на правом фланге — «Глазго». Поэтому Эллертон передал Аллену и Люсу: «Я возьму центральную цель («Лейпциг»), если «Корнуолл» возьмет левую («Нюрнберг»), а «Глазго» — правую («Дрезден»)». Но Люс, как самый старший из командиров, имел свое собственное мнение. Он передал Эллертону: «Я опасаюсь, что двигаюсь слишком медленно. Начав бой с «Лейпцигом», я считаю, что должен оставаться с вами». Люс опасался, что «Глазго» не сможет догнать «Дрезден», а «Корнуолл» — «Лейпциг». Кроме того, он прекрасно помнил действенность огня немцев. Поэтому он решил прежде всего задержать «Лейпциг», чтобы хорошо забронированный «Корнуолл» смог вступить в бой с ним. Люс немного сбавил скорость, чтобы не слишком отрываться от Эллертона, и в 14.50 с дистанции 12 000 ярдов открыл огонь по «Лейпцигу» из носового 152-мм орудия. Поняв, что его корабль не уйдет от «Глазго», Гаун повернул, чтобы ввести в действие артиллерию всего борта. В ответ Люс тоже повернул, чтобы задействовать кормовое 152-мм орудие.

Через 20 минут после того, как был открыт огонь, «Лейпциг» получил первое попадание. 152-мм снаряд попал в надстройку перед третьей трубой, пробил верхнюю палубу и взорвался в бункере, который использовали кочегары. Это привело к временному падению давления в котельных № 3 и № 4 и временному снижению скорости. Стрельбе «Лейпцига» сильно мешало то, что можно было использовать только 3 орудия по правому борту и временами ютовое орудие левого борта. На таком большом расстоянии вести наблюдение было очень трудно, и залпы следовали с большими промежутками.

Командир «Глазго» вел себя осторожно, даже слишком осторожно, не рискуя дать решительный бой более слабому немецкому крейсеру и дожидаясь, пока подойдет «Корнуолл». В результате он упустил «Дрезден» и заработал обвинения в прямой трусости. Когда в 16.17 «Корнуолл» открыл огонь, время жизни «Лейпцига» было сочтено. Но англичане стреляли настолько скверно, что провозились до наступления темноты. В 18.06 дистанция сократилась до 8000 ярдов, но и это не помогло. Немецкий крейсер продолжал отстреливаться до 19.30 и даже выпустил по англичанам 3 торпеды, хотя и не попал.

Видя, что «Лейпциг» не спускает флаг, хотя стрелять уже прекратил, около 20.00 англичане дали несколько залпов практически в упор, перебив много немцев, которые уже поднялись на верхнюю палубу и готовились спасаться. Около 20.30 «Лейпциг» перевернулся и затонул, естественно, под троекратное «Ура!» в честь кайзера. Английские крейсера спустили шлюпки, но опять количество спасенных было очень мало — всего 7 офицеров и 11 матросов.

Эллертон и Люс отдали должное поведению противника. Люс сказал своей команде: «После боя 1 ноября нашей единственной мыслью было уничтожить тех, кто нанес поражение оружию Его Величества. И мы должны испытывать удовлетворение, так как сумели принять участие в уничтожении вражеской эскадры, которая нанесла нам поражение». «Глазго» и «Корнуолл» потопили «Лейпциг» исключительно малой ценой. Крейсер Люса получил 2 попадания, на нем был убит 1 человек и ранено 4. Хотя крейсер Эллертона получил 18 попаданий, его повреждения оказались ничтожными — только 2 затопленных угольных бункера. Однако оставалось одно маленькое, но очень существенное «но». «Дрезден» ушел, и гнаться за ним сейчас было просто бессмысленно.

Однако пока оставалось тайной, чем же завершилась погоня «Кента» за «Нюрнбергом». Вскоре после 18.00 Стэрди передал по радио, что он потопил «Шарнхорст» и «Гнейзенау», и запросил сведения от остальных своих кораблей. Первым откликнулся Фэншоу, который передал, что «Македония» возвращается в Порт-Стэнли с экипажами двух германских угольщиков. Но больше на запрос Стэрди не ответил никто. Тогда адмирал решил с линейными крейсерами двигаться к мысу Горн. Он отправил Стоддарта на помощь «Ораме», чтобы «Карнавон» мог вместе со вспомогательным крейсером прикрыть британские угольщики, приход которых на Фолкленды ожидался 10 декабря, от возможного нападения одного из пропавших германских крейсеров. В 21.30 Стэрди получил сообщение от Люса, что «Лейпциг» потоплен, и приказал «Глазго» и «Корнуоллу» идти к Магелланову проливу. Когда адмирал узнал, что крейсера почти полностью израсходовали боезапас, а «Корнуолл» вдобавок испытывает нехватку угля, то приказал им возвращаться в Порт-Уильям. Здесь ему стала известна еще одна неприятная новость — «Корнуолл» не может начать погрузку угля, пока не будут осушены затопленные бункера. На всякий случай Стэрди отправил «Бристоль» осмотреть берега малонаселенного острова Западные Фолкленды. Он подозревал, что германские крейсера могут попытаться использовать его для временной стоянки.

Во второй половине дня 9 декабря на подходах к острову Статен «Инвизибл» и «Инфлексибл» попали в густой туман. Поэтому Стэрди решил, что дальнейшие поиски в районе Огненной Земли будут бесполезны, и повернул на север. Постепенно адмирала начало серьезно беспокоить полное отсутствие новостей от «Кента». Поэтому он приказал Люсу прекратить бункеровку, взять «Глазго» и «Македонию» и отправляться на поиски. Но, прежде чем они покинули гавань, корабль капитана 1-го ранга Аллена был замечен с вершины Саппер-хилл. В 15.30 «Кент» бросил якорь в гавани, и Стэрди наконец узнал причину столь долгого молчания. Самым хорошим описанием действий «Кента» будет рапорт его командира.

Капитан 1-го ранга Аллен писал: «Я пошел прямо за ним, приказав в машинное отделение развить максимально возможную скорость. Офицеры и матросы машинной команды предпринимали решительные усилия, чтобы перехватить противника. Все имеющееся дерево — трапы, куриные клетки, рундуки, вымбовки — было разломано на куски и отправлено в топки. Кочегары прекрасно ответили на мой приказ увеличить скорость. Максимальная мощность машин, показанная на испытаниях, была превышена на 5000 л. с., и скорость должна была превысить 25 узлов. Это было совершенно невероятное достижение. Вскоре после того, как дистанция до «Нюрнберга» начала явно сокращаться, в 17.00 он открыл огонь по «Кенту» из двух ютовых орудий и левого кормового. Я ответил залпом из носовой башни на предельном возвышении, однако он лег недолетом. Первые несколько снарядов «Нюрнберга» пролетели над «Кентом» и упали за кормой, но «Нюрнберг» быстро пристрелялся. Дистанция составляла 12 000 ярдов, но теперь его стрельба была замечательно точной. Снаряды падали в море вокруг нас очень близко к борту. Один снаряд попал в кормовую часть «Кента» по правому борту и взорвался на верхней палубе. Я давал залпы из 2 орудий каждые несколько минут на предельном возвышении, пытаясь достать неприятеля. Одновременно я выполнял повороты, чтобы ввести в действие 2 орудия носового каземата правого борта. Дистанция постоянно сокращалась, и в 17.09 противник оказался в пределах досягаемости моих орудий. После этого я перешел на стрельбу залпами.

Мы постепенно сближались, пока дистанция не сократилась до 7000 ярдов. «Нюрнберг» повернул на 8 румбов влево, чтобы ввести в действие все орудия левого борта. Я тоже повернул влево и сумел привести его прямо на траверз. Дистанция сократилась до 6000 ярдов, и я открыл огонь из всех орудий правого борта. Примерно четверть часа мы шли немного сходящимися курсами, пока дистанция не уменьшилась до 3000 ярдов. Стрельба «Кента» была превосходна. Наши снаряды рвались, попадая в «Нюрнберг».

В 18.02 оба корабля повернули вправо, и дистанция увеличилась до 4000 ярдов. Носовая часть «Нюрнберга» была охвачена пожаром, и он начал терять скорость. В 18.13 я прошел у него под носом на расстоянии 3450 ярдов, дав несколько продольных залпов орудиями правого борта. Я продолжал поворот вправо, и какое-то время мы шли на контркурсах. Когда он оказался примерно в 2 румбах впереди моего правого траверза, я скомандовал право на борт, чтобы остаться у него на правом крамболе. При этом все мои орудия левого борта могли вести огонь. Он практически остановился и в 18.35 прекратил огонь. Видя это, и я приказал прекратить огонь.

Я пошел прямо на него, и когда оказался на расстоянии 3350 ярдов, то увидел, что его флаг все еще поднят. Так как не было заметно, что он тонет, то я приказал снова открыть огонь из всех орудий. Через 5 минут он спустил флаг. Я немедленно прекратил огонь и застопорил машины. Он сильно сел кормой с креном на правый борт и начал тонуть. Я приказал подготовить к спуску все уцелевшие шлюпки и приготовился спасать уцелевших.

В 19.26 он лег на правый борт, перевернулся и затонул. Я видел маленькую группу людей на квартердеке, которые размахивали германских флагом. Я сделал все возможное, чтобы спасти как можно больше людей. 3 моих шлюпки были продырявлены снарядами и осколками, и плотникам было приказано отремонтировать наименее поврежденные. Примерно через 20 минут мы спустили 2 шлюпки. Хотя были подобраны 12 человек, только 7 остались в живых. Остальные скончались вскоре после того, как были подняты на борт.

Я оставался в районе боя до 21.00, когда почти полностью стемнело, потом поднял шлюпки и пошел к Фолклендским островам. Я ничего не мог передать по радио, так как снаряд попал в радиорубку и повредил передатчик.

Я с сожалением сообщаю, что в ходе боя 4 человека были убиты и 12 ранены. Всего «Кент» получил 38 попаданий, которые не причинили серьезных повреждений. Мы израсходовали 646 снарядов.

Я очень сожалею, если причиной таких высоких потерь стало мое сближение с противником на малую дистанцию. Если я ошибся, подведя свой корабль слишком близко к противнику, это произошло из-за моего слишком сильного желания потопить его, прежде чем он сумеет скрыться, так как до захода солнца оставалось слишком мало времени. Я не могу в достаточной степени выразить свою благодарность и восхищение поведением моих офицеров и матросов. С того момента, как впервые был замечен неприятель, и до конца боя они действовали в наилучших традициях британского флота.

В ходе боя на борту произошел один пожар в каземате А3. Снаряд влетел в орудийный порт и взорвался. Загорелось несколько картузов внутри каземата. В этот момент на элеваторе также находился картуз, но, к счастью, находившийся там сержант морской пехоты Чарльз Майерс проявил отвагу и присутствие духа. Он отбросил картуз и затопил отсек, помешав распространению огня. (За этот акт героизма он был награжден Медалью за выдающуюся отвагу.) Нет сомнений, что корабль едва не взорвался. Если бы загорелся картуз на элеваторе, вспышка вполне могла поджечь остальные заряды, и огонь мог достигнуть погреба раньше, чем были бы задраены водонепроницаемые двери».

Таким образом, через 6 недель после своего ухода из Адмиралтейства Стэрди выполнил возложенную на него задачу, правда, помогла ему в этом стратегическая ошибка адмирала фон Шпее.

Хотя неприятель застиг его врасплох, что заставило бы многих адмиралов потерять голову и совершить достаточно ошибок, он добился решительной победы. Именно такими полными и окончательными победами богата история Королевского флота. Это был чуть не последний бой, исход которого решила одна артиллерия. В нем не участвовали ни авиация, ни подводные лодки, а корабли не применяли торпеды. Кроме того, уничтожение «Лейпцига» и «Нюрнберга» доказало, что обвинения в адрес их конструктора Уильяма Уайта неосновательны. Броненосные крейсера типа «Каунти» сработали прекрасно, уничтожив малые крейсера противника, для борьбы с которыми они, собственно, и создавались. А ведь именно адмирал Фишер съязвил: «Сэр Уильям Уайт спроектировал «Каунти», но забыл про пушки». Не забыл, просто не следует ставить защитника торговли в линию кордебаталии.

История эскадры фон Шпее совершенно нетипична для крейсеров, ведь они попытались сыграть роль «fleet in being» в отдаленных водах, но, увы, не слишком удачно. Воды оказались чересчур отдаленными. Примерно так же выглядели стычки англичан и французов в индийских водах во время нескольких войн XVIII века. Адмиралы д’Аше и Сюфрен не дали себя разбить, но Англия отправляла туда второстепенных адмиралов и второстепенные корабли. И никакого влияния на ход военных действий на главных театрах эти полуудачи французов не оказали. Точно так же ничего реального не дала немцам и победа при Коронеле, разве что повод погордиться.

Вопрос о бегстве «Гебена» стал одним из самых обсуждаемых и в историографии, и особенно в популярной литературе. Упражняются в толковании виртуальной истории все, кому только не лень. Не обошли стороной сей вопрос и русские историки, благо нас проблема «Гебена» касалась впрямую. Очень рекомендую прочитать прекрасную повесть Бориса Лавренева «Стратегическая ошибка».

Но нас интересует только один аспект этой истории — эпизод с участием 1-й эскадры крейсеров контр-адмирала Трубриджа, который не посмел дать бой «Гебену», имея 4 броненосных крейсера, считая немецкий корабль «превосходящими силами». «Блэк Принс», «Дифенс», «Дьюк оф Эдинбург» и «Уорриор» имели в сумме 22 234-мм, 14 190-мм и 20 152-мм орудий против 10 280-мм и 12 150-мм орудий немцев. Но помимо этой Трубридж совершил ряд других ошибок. Сначала он зачем-то бросился блокировать вход в Адриатику, полагая, что немцы будут прорываться в австрийские порты.

Но имелся корабль, который неотступно преследовал немцев, — это легкий крейсер «Глостер», — постоянно донося об их курсе. Британский крейсер начал терять противника на фоне берега, поэтому Говард Келли решил зайти между берегом и германскими кораблями, чтобы лучше видеть их. Однако «Бреслау» пошел наперерез и вынудил «Глостер» отвернуть, крейсера разошлись на расстоянии всего 20 кабельтовых, так и не открыв огня.

Даже когда командир «Глостера» сообщил, что «Гебен» и «Бреслау» идут к Матапану, Трубридж решил, что это ложный маневр. В 00.10 произошла стычка «Бреслау» с «Глостером», который продолжал следить за «Гебеном», идущим на SO, адмирал Сушон, державший флаг на линейном крейсере, был вынужден вмешаться, дав пару залпов. Лишь теперь Трубридж понял свою ошибку и повернул на юг, а нехватка угля на эсминцах помешала выслать их вперед. Однако имелись еще эсминцы «Бигль» и «Бульдог», расположенные очень выгодно. В 14.00 они вышли с Мальты вместе с легким крейсером «Дублин», который принимал там уголь, перед тем как присоединиться к Трубриджу. В 20.30 Милн приказал этим трем кораблям атаковать «Гебен» торпедами, используя свет луны. Брат Говарда Келли, капитан 1 ранга Джон Келли, повел «Дублин» и крошечные эсминцы на перехват. К 03.30 он рассчитывал выйти в голову германским кораблям и обнаружить их. Но… «Черт побери, мы пропустили их!» — рявкнул Джон Келли, так как никто не заметил «Гебен». Получив предупреждение с «Бреслау», заметившего «Дублин», линейный крейсер сумел ускользнуть. Сушон отвернул и проскочил по правому борту британских кораблей, экипажи которых ожидали его появления по левому! Джон Келли видел «Бреслау», но не атаковал его, так как его целью был «Гебен».

Однако оставался шанс остановить «Гебен» в дневном артиллерийском бою, и Трубридж повел 1-ю эскадру крейсеров на перехват к мысу Матапан. В 02.45 флаг-капитан Фосетт Рэй спросил Трубриджа, собирается ли он атаковать «Гебен». «Да», — ответил адмирал и объяснил свое невыполнение приказа Адмиралтейства «не вступать в бой с превосходящими силами» так: «Я знаю, что поступаю неправильно, но не могу опозорить имя Средиземноморской эскадры». Через 45 минут Рэй сказал адмиралу, что не видит шансов на успех в предстоящем бою с таким мощным противником. «Я тоже», — ответил адмирал. Тогда Рэй добавил: «Я не вижу, что мы можем сделать, сэр. «Гебен» может кружить вокруг нас, держа эскадру под обстрелом, а сам находясь вне пределов досягаемости наших орудий. Это будет самоубийство эскадры».

Расчеты были примерно такими. «Гебен» заметит эскадру с расстояния от 20 до 25 миль. Немецкий корабль при желании обойдет эскадру по дуге окружности радиусом 12,5 миль, что займет у него 1 час 40 минут, а потом проследует дальше. Это если немецкий адмирал не пожелает принять бой. Впрочем, немцы могут сократить дистанцию и до 8 миль, даже тогда английские корабли могли рассчитывать лишь на случайные попадания, а вот для немецких орудий это уже была нормальная дистанция.

«Я не могу отвернуть, подумайте о моей чести», — возразил Трубридж. «Что может изменить ваша честь в сложившейся ситуации, сэр? На карту поставлено благополучие нашей страны», — убеждал Рэй. Это был довод, определивший судьбы целых наций, хотя связывать судьбу Великобритании с судьбой четырех устаревших броненосных крейсеров было слишком смело. Через 10 минут, в 03.55, когда 1-я эскадра крейсеров находилась возле Занте и в 70 милях от «Гебена», Трубридж прекратил преследование. Рэй так прокомментировал его решение: «Это самый отважный поступок в вашей жизни». Но адмирал плакал, уже наполовину осознав, что позволил убедить себя совершить самую страшную ошибку в своей жизни.

Но, может, мы согласимся с Лавреневым?