Король и Шут. Как в старой сказке

Альбом мы записывали на кассетный магнитофон «Соната-216», который Князь приносил к Горшку. Его мы решили использовать из-за цифры 2 в названии, что, как известно, означает класс магнитофона (4-й — самый говенный, а 0-й — хороший). Также в дело пошел магнитофон «Квазар-303», который я недавно купил у Васи. Собственно, ничего другого у нас не было, и достать было негде. В процессе записи я сделал открытие, что если на моем магнитофоне нажать кнопку «Воспр.» чрезмерно сильно и утопить в корпусе, зафиксировав отверткой, то пленка будет крутиться быстрее, и записанные голоса будут смешными и мультяшными. Этим мы воспользовались в первой песне, а потом и в сценках, которые записывали между песнями. Все сценки — это чистая импровизация, и записаны они были с одного дубля. Импровизированными также были и все партии на пианино. Никто из нас играть на нем не умел, а стало быть, нечего было и репетировать. Тем не менее долгая жизнь рядом с инструментом научила меня, что сочетание некоторых клавиш звучит очень прикольно, а некоторых — так и вовсе красиво.

Рисунок М. Горшенева

К записи песен мы отнеслись очень серьезно и записывали каждую по несколько раз, пока не добивались нужного результата. Тусовались мы тогда очень разношерстной компанией, но к записи были допущены только следующие люди:

Вася — наш друг, одноклассник и боевой товарищ. На запись всегда приходил вовремя, как на работу, и поэтому участвовал во всех сценках, а в «Песне сумасшедшего» даже сыграл на «Орфеусе» и постучал по пластиковой канистре. По-настоящему его звали Шурик Васильев. Не родственник. Но о нем чуть позже;

Поручик — приходил несколько раз и постучал по той же канистре в трех песнях. К записи юмористических сценок допущен не был;

Балу — то есть я. Все организовал, везде, где надо, играл, пел и настраивал уровень на магнитофоне. В нескольких песнях умудрился одновременно сыграть на пианино, гитаре и флейте, да еще на бубне постучать и спеть;

Князь — участвовал везде, где мог. В последний день записи Горшок говорит:

«А вот у Андрюхи еще песня есть, ничего такая, только она на английском языке».

Мы ее и записали со второго дубля. Таким образом, Князь заложил традицию делать все в последний момент, чем мы не без успеха пользовались в дальнейшем;

Горшок — пел, плясал и идеологически поддерживал.

Когда запись была окончена, встал вопрос о названии альбома. Решить было непросто: мы с Горшком долго обсуждали и спорили, недели две. Гуляли и рассуждали о Боге, о вере, о жизни. О том, что, возможно, для Бога наша жизнь — грязь, но нам без нее не в кайф. О непознанном и непознаваемом и о том, как опасно их путать. О мистике и всякой непонятке. Есть ли она, и если есть, то что с ней делать. Можно ли представить себе непредставляемое (это Горшка интересовало, и тут мы не сошлись: я считал, что можно, а он — что нет). Немного об инопланетянах (решено было на них наплевать и вообще всячески презирать такие мелкие вопросы). Ну и о прочих вещах, о которых, наверное, говорят все мальчишки в пятнадцать-шестнадцать лет.

В итоге решили назвать альбом «Ересь», а ниже приписать:

«Памяти человека Га-Ноцри Иешуа».

Ересь — для крутизны, а остальное — для того, чтобы подчеркнуть наше отношение к Христу, когда он был еще на земле.