Экипаж специального назначения

— Чисто! — объявил Студент, рассматривая берег в ночной прицел.

— Причаливаем…

Хабиб Фарах Ахмед сидел в лодке, среди нас. Он кутался в одеяло и совсем не походил на бравого пирата.

О том, что его брата и всю его гоп-компанию расстреляли, он уже знал.

Лодка толкнулась носом в берег, я выскочил первый, принял канат. Зацепил за какой-то валун, помог выбраться и Хабибу Фараху Ахмеду. Снял маску — все равно видно плохо, вряд ли опознает. Но снять маску — это важный жест доверия.

— Время решать, Хабиб, — я протянул ему телефон — всегда носил при себе три-четыре чистых телефона, — кто ты, сомалиец или швед. Швед, если его бьют, насилуют, убивают, пойдет и пожалуется, примет позу эмбриона, потом будет ходить к психотерапевту, напишет книгу. Сомалиец отомстит за брата, за своих людей, за обман. Так кто ты?

Хабиб думал недолго. Протянул руку:

— Я сомалиец.

Я вложил в руку телефон.

— Как только почувствуешь неладное или тебя пригласят на встречу, позвони мне, хорошо? Или сам позвони по телефону, который дал тебе амрикай. Тебе нужны деньги и ответы на вопросы, понял?

— Да.

— Дорога вон там. Иди.

Конечно, я его завербовал. А вы как думаете? Когда человек в таком состоянии — самое время брать его тепленьким. Он сейчас как торпеда, надо только правильно развернуть его в нужном направлении — на американцев. И он наделает дел.

Почему на американцев? А кто ответит за экипаж «Сирены», а? Там двое русских было. А кто ответит за тех сирийских солдат, которые погибнут, потому что не получили боеприпасы? А кто ответит за Украину, б… и за то, что мы с ней теперь воюем? А кто ответит за Югославию и то, что с ней сделали? А кто ответит за СССР и то, что с ним сделали?

Счет долгий. И рано или поздно по нему придется платить. Сполна. И пусть мизерную часть платы, но американцы внесут сейчас. Мне не по силам предъявить к оплате весь счет. Но тот вред, какой я смогу им причинить, — я причиню. Я причиню, другой причинит и рано или поздно они не выдержат. Капля камень точит.

Я — никто. Так, букашка-таракашка под ногами, какую и не видно. Но у нас в школе часто приводили пример слона и москита. Слон в миллионы раз сильнее москита. Но если москит является переносчиком малярии, то слону, скорее всего, конец, и он ничего не сможет с этим поделать. Так и я. Я перевербовал Хабиба Фараха Ахмеда и настроил его против американцев не потому, что мне так приказали, а потому, что я мог это сделать. И сделал. Когда будет сыграна и пойдет в бито эта карта, мы продолжим игру и я придумаю что-нибудь еще. Потому что суслик, с…, хитрый.

Я толкнул лодку обратно от берега и сам запрыгнул в нее, промочив ноги до колен. Морпехи смотрели на меня и ждали новых приказов.

— Направо, — сказал я, — где пристать, покажу…

Поскольку я уже не первый день в этом варюсь, ходы и выходы знаю…

Сейчас не сезон, поэтому домики на природе, которые летом стоят бешеных денег, арендовать можно совсем недорого. Так я и сделал — арендовал домик, причем не сам, а по Интернету, деньги с чистой карточки скинул. Домик на каменистом откосе, скрытно не подойти. По меркам новых русских — лачуга: всего один этаж, стены из камня, и напрасно так много денег вложили в обстановку. По меркам шведов — отличный вариант, чтобы пожить недельку.

Я взял координаты этого места по GPS. Мы подошли сюда глубокой ночью, вытащили лодку на берег и спрятали ее в сарае. Потом завалились спать…

Утром позавтракали, чем бог послал. Я прикинул — отсюда звонить небезопасно, машины у меня нет — надо идти на автобус. Лучше потратить несколько часов, чем спалиться…

Что теперь делать? Ну, по факту надо эксфильтрацию делать — отправлять морпехов и самому отваливать. А может, попробовать отомстить и только потом — отваливать. Отомстить хочется, потому что есть правило — терпил бьют. Тут, кстати, если кого-то бьют, другие никогда не заступятся. Зайдут за дерево и позвонят в полицию…

— Товарищ капитан…

Я открыл глаза — не выспался немного. Пока что я сидел на каменном пологе, подложив под пятую точку одеяло, и встречал рассвет.

Трактор.

— Чего тебе?

— Хотелось бы узнать…

— Чего узнать?

— Как тут люди живут? А то в Швеции побывали…

— Тебе оно надо?

— Интересно просто.

Интересно… Иногда мне кажется, что я живу какой-то не той жизнью. Циничной и отравленной какой-то. Тот, кто не умеет радоваться, а умеет только видеть насквозь, почти что и не живет.

— Как тут живут… ну, раньше, говорят, тут лучше жили. Когда тут одни шведы были. Живут общинно, друг другу помогают, войны тут не было с тех самых пор, как Карл с Петром Первым воевал. Налоги тут — девяносто процентов от дохода, а то и сто процентов — получается, почти все перераспределяется. О нищем, об убогом — о любом позаботятся, не бросят. Это и сейчас есть. Только мигрантов много. Мусликов полно. Негров много. Воровство повальное, разворовывается буквально все. Шведы просто не умеют в конфликты вступать, если они видят, что воруют, — шум не поднимут, это дело полиции. Вообще, жаль мне их. Через пятьдесят лет Швеции не будет, а будет Шведостан.

— Да…

— Вот только одно «но»: зарплата пять штук евро — здесь норма. И это надо помнить.

— Да… — повторил Трактор.

— А чего? Переехать хочешь?

— Да не. Не думал вроде. Куда я…

Утром, не позавтракав, я пошел на дорогу. Водитель автобуса остановился… Люди здесь мягкосердечные, это у нас как будто каждый пытается за что-то отомстить всем остальным.

В Стокгольме прошелся по улицам, посмотрел — вроде никакой тревоги нет, полиция работает в обычном режиме. Нашел место, где можно сесть, есть бесплатный Wi-Fi и нет камер, сел. Вставил очередную карту в телефон, набрал номер Ахмеда.

Ответа нет.

Еще раз.

Ответа нет.

Так… понятно…

Достаю из планшета карточку и быстро иду к метро. Волка ноги кормят…

Выхожу на станции «Рикенбю». Раньше это был вполне нормальный район, теперь это Африка. Площадь перед станцией метро — бородатые, женщины в хиджабах. Ни одного шведа. В углу — группа молодых арабских подонков, передают по кругу косяк. Подогревают себя перед вечерними подвигами в нормальных районах. Обычное дело — бьют, насилуют, жгут машины…

Подхожу:

— Салам алейкум.

— Ва алейкум… — Настороженно смотрят на меня. Пытаются понять, кто я — хищник или жертва.

Я достаю из сумки планшетник.

— Сколько дашь?

Телефон идет по рукам. Он новый совсем.

— Ну… сто крон.

— По рукам, — говорю я, — такой же мне организуй. Желательно новый. И еще два одноразовых телефона, чистых.

— А бабки есть, мужик? — Арабский подросток смотрит на меня. Понял уже, что я каким-то образом имею отношение к криминалу.

— Есть. Давай тащи. И этот… у себя не держи, скинь. Он паленый…

Араб понимающе ухмыляется…