Куда сбегают города

Аксаков и то, что осталось

Времени было достаточно, чтобы подготовиться, но я все еще нервничал. В автошколе меня сунули в группу, что занималась уже на порядок дольше меня, поэтому экзамен на вождение сегодня будет проходить в спешке. Я хоть и отъездил на учебке положенные мне часы, но все еще очень сильно переживал.

Нас тут целая толпа. Узбеки, женщины и я. Такое ощущение, что все мужчины уже давно ходят с правами на автомобиль, получая их в подарок и не сдавая никакие экзамены. Узбеки и женщины нервничают куда сильнее меня. Это радует.

Теоретическая часть была сдана без ошибок и с первого раза, а значит, дальше — автодром.

Я помню, как сидел на коленях отца и держал руль. Он сильно ругался, когда я загонял машину в сугробы, но всегда выезжал из них и вновь давал мне руль. Я тогда и не догадывался, что снизу есть еще и педали.

Вообще, отца я знаю плохо. Он живет отдельно. Мне было года три, когда он от нас съехал. Ему тесно было жить в однокомнатной квартире с матерью и мной. Они так и не успели расписаться. Мама говорит, что он в тот же год нашел себе новую бабу. Женился на ней, дом купил. Я его видел, но никогда не видел ее, новую жену. Он всегда приезжал ко мне повидаться, но никогда не приглашал в гости. Ни меня, ни мать.

До моих девяти лет он был хоть каким-то отцом. Но потом… потом он запил и провалился в синюю яму. Это — закономерность какая-то. Ни у одного моего близкого друга нет отца. Кто-то умер, кто-то ушел за хлебом. Кто-то сидит. Только у Юрца есть. Но у него нормальная, полная семья, с братьями и сестрами.

Вот и я отца уже давно не видел. Года два-три. Он звонит поздравить с днем рождения, но не более.

Однако я до сих пор помню его машину. Лупоглазый «японец». Черный как ночь. Злобная морда и огромный спойлер. Звук от него исходил пугающий: грохот вперемешку со свистом. Было в этом автомобиле что-то. Он купил его на аукционе в Японии еще в те времена, когда бандиты на междугородних трассах не перевелись, но уже были в меньшинстве. Машине уже лет десять, и есть ли она сейчас — не знаю.

— Аксаков, — тихо произнес инспектор.

Я сел в старенькую измученную «Приору» и захлопнул дверь.

Эстакада.

Змейка.

Параллельная парковка.

Заглох.

Потом в гараж.

Разворот в ограниченном пространстве.

«Почему он погнал меня по всем упражнениям? Из-за того, что заглох?» — вертелось в голове, и я начинал переживать.

Узбеки стояли и смотрели на меня, ожидая, когда бедную «Приору» выгонят в город, чтобы завершить все испытания. А вот женщин поубавилось.

Это сложно. Осваивать что-то новое всегда сложно. Ты потеешь, стараешься, и в итоге у тебя получится, если ты не бросишь это на полпути. По крайней мере, у меня всегда было так.

Так я учился ездить на сноуборде. Так учился играть на гитаре. Так же и с машинами.

Я слукавил, сказав, что впервые начал водить тут. Однажды, когда нам с Юрцом было по четырнадцать лет, мы купили старый «Москвич». Ох и досталось же этому «Москвичу» от нас. Купили мы его недорого, тысяч за пять. Документов на него не было, и самым сложным было пригнать его на поле, что простиралось от нашего спального района и до самого конца. Какого конца? Да все просто! Для нас это был конец существующего мира. Конец города, страны, да неважно. Поле упиралось в лес, четко очерчивая границы всего сущего. В лес мы не ходили.

«Москвич» носился по полю, подкидывая в воздух грязь. Прыгал, крутился как сумасшедшая собака. И однажды перевернулся. Мы с Юрцом и Женькой попытались поставить его обратно на лапы, но он не поддался, и решено было прийти на следующий день. Следующим днем он сгорел. Кто-то поджег его, сняв с машины все ценное.

Так и умер наш «Москвич», а вместе с ним и мечта стать гонщиками. С тех пор денег на утиль мы не тратили.

— Молодец, иди ожидай «город».

— Спасибо, — еле заметно поклонился я менту и встал к узбекам. Еще пара человек, и мы поедем дальше.

Машины — это здорово. Пусть я и начал ими интересоваться совсем недавно. Это, видимо, часть становления мужчиной. Сначала интересуют девочки, потом машины, а к тридцати годам у тебя появляются дрель и циркулярная пила. И все. Ты готов, птенец.

Жаль, что купить машину у меня не выйдет. Аня права: я бедный. Она всегда смеется над этим, словно я для нее не человек, и в эти моменты меня наполняет ненависть. Жаль, что она уже знает, что это задевает меня за живое.

«А почему я вообще о ней думаю?»

Неважно. Узбеки уже пошли.

Вот молодцы ребята. Они по-русски ни полслова, а в город выезжают. Это следующее поколение маршрутчиков, таксистов и прочих представителей профессии. Они болтают что-то на своем, а я ничего не понимаю. А может, и не надо.

Мы плотно забиваемся в «Приору», а в машину впереди садится инспектор. Первый узбек проехал, потом второй. Я трясусь в этом замесе из людей и думаю о том, как быть дальше.

Интересы сменяются один за другим. Раньше я катался на сноуборде, но потом стало не хватать времени, чтобы собирать экипировку, ехать на гору. Да и желание пропало. Я выучил бэкфлип и охладел. К тому же дорого это.

Потом я собрал группу, нашел студию, где можно репетировать. Мы выучили с полсотни каверов и даже записали свою песню. А потом студию прикрыли. Покупать оборудование — непосильная ноша для школьников. И мы бросили. Вот так все и проходит мимо.

Даже сейчас я понимаю, что куплю себе самую красивую «восьмерку». Отполирую, вымою. Буду радоваться жизни, а потом… потом мне придется стать обычным человеком. Найти девушку, купить машину надежнее и презентабельнее. Возможно, даже «Короллу» или «Солярис». На большее рассчитывать я и не смею. Если повезет — «Дастер». Если нет — «Логан».

Смешно, что я, сидя за рулем учебной машины, с инспектором за спиной, думаю о всякой ерунде. Даже не так: почему я не думаю о важном? Почему в мою тупую голову все никак не придет понимание, что пора уже выбрать? Школа кончается, и я вынужден идти дальше. Но куда?

— Развернитесь где-нибудь.

Я дожидаюсь, пока зеленый замигает, и выполняю разворот. Выполняю и думаю, что я так и не определился. Эта тревога напрочь выбила из меня все переживания по поводу экзамена, на котором я сейчас нахожусь. Самое страшное, что я ВЫНУЖДЕН идти дальше. А я так хочу остаться. Вот бы этот май никогда не заканчивался.

Но дальше июнь.

— Найдите место для остановки.

Дальше экзамены. И все пути будут открыты. Но я как-то не хочу идти. Я сижу и смотрю на мента в зеркало заднего вида и думаю о том, кем я хочу быть. Вот как мент понял, что он хочет быть ментом? Или его, как и всех, принесло сюда течением? Он сидит и молчит. Так сдал я или нет?

— Выйдите из машины.

Я поднял ручник с характерным треском и отстегнул ремень.

— Все. Сдал.

— Как? Уже?

— Да. Выходи, не задерживай. И про ручник не забывай.

— Ого! Понял! Спасибо! — Я вылетел из машины и только вслед услышал, что за правами нужно подойти завтра.

Одно увлечение сменяет другое. Все движется — меняется. А я не хочу. Мне было хорошо и в нулевом году, когда я в своей шубе бегал по двору и зарывался в норы с Женькой. Тогда все было прекрасно.

Так и выходит, что я плыву сейчас по течению. А так хочется какой-нибудь знак.