Мой любимый предатель

Антон

Пустишь в голову переночевать,

а он там на всю жизнь остаётся.

(с) «Кулинарная книга», Ринат Валиуллин.

Самой большой странностью было то, что я начал чувствовать Маргариту. Удивлялся, но она была как на ладони — на первый взгляд, бунтарка и хулиганка, а если присмотреться — хрупкая и ранимая, нуждающаяся в поддержке и участии.

Она не выставила меня из дома, не убежала с криками в коридор, не стала звонить ментам, вместо этого изнеможенно опустилась на стул — несостоявшееся орудие моего убийства.

Я ожидаемо разнес в пух и прах изложенные в журналах стереотипы, которые не имели ничего общего с девушкой, сидевшей напротив.

Именно сейчас она была настоящая — уставшая после выматывающего концерта, искренняя в своем смехе и на удивление откровенная. Иногда она вертела затекшей от неудобной позы шеей, а еще растягивала и возвращала на место браслет из металлических пластинок на запястье.

Захватив пиццу с пивом, мы перебрались в кровать и включили какой-то романтический фильм. На экране Том Круз и Николь Кидман выясняли отношения, а я любовался игрой света, запутавшегося в Ритиных волосах.

Диалоги героев прошли мимо невнятным фоном, потому что Марго делилась воспоминаниями из детства.

— Дар мне достался от мамы. Когда я была маленькая, каждую ночь она пела колыбельные. Она отвела меня в школу искусств, не пропустила ни одного моего выступления, заставила подписать для нее диск первого вышедшего альбома.

В редкие выходные мы выбирались на дачу, расстилали плед у реки и исполняли какой-нибудь пронзительный романс дуэтом. Она укутывала меня любовью и обещала, что все обязательно будет хорошо, — грустная улыбка смягчила тонкие черты лица Маргариты.

— Почему она не пыталась сделать карьеру на сцене? — спросил я, недоумевая, как можно зарывать талант в землю.

— Слишком ценила домашний уют и не терпела публичности. Знаешь, иногда я ее понимаю, — девушка смахнула с ресниц набежавшие слезинки и продолжила: — когда мне было шестнадцать, ее не стало. Одним июньским утром. Оторвался тромб. Ох и натерпелся отец в первые полгода после ее смерти. Я перекрасила волосы в салатовый, потом в малиновый, потом в фиолетовый. Проколола пупок, набила татушку на лопатке. Дралась с одноклассниками, вылетела из двух лицеев…

— Как снова обрела покой? — я провел рукой по Ритиной спине вдоль позвоночника, гадая, какой рисунок на коже скрывает белая майка.

— До сих пор не обрела, — фыркнула Марго, рисуя пальчиками узоры на моей груди. — Просто смирилась с осознанием, что так будет всегда — без того, кто поддерживал любое мое даже самое сумасшедшее начинание, с пустующей черной дырой на сердце. Человек ко всему привыкает, даже к виселице: подергается, подергается… и привыкнет.

Рита прижалась ко мне тесно и провалилась в сон. Я укутал ее в покрывало, обвил руками и еще долго смотрел, как подрагивают ее веки и постепенно выравнивается дыхание.

Повинуясь внезапному душевному порыву, я попросил Бельскую составить мне компанию в поездке в больницу.

Она собрала волосы в высокий хвост на затылке, спряталась за солнцезащитные квадратные очки, закрывающие пол-лица, и откинулась на пассажирское сиденье, позволяя мне продираться через вяло движущуюся пробку.

Выглядела расслабленно, не выказывая и тени раздражения тем, что приходится так медленное ехать, да еще и не в автомобиле бизнес-класса. А когда мы, наконец, добрались до места назначения, выскочила из салона, взлетела по ступенькам и застыла перед дверью в ожидании меня, нетерпеливо постукивая по бетону носком кроссовки.

Ее порывистость заражала, заставляла переключиться на пятую скорость и нестись на полном ходу вперед — к яркой звезде, к сокровенной мечте, ну или, на худой конец, к автомату за утренним кофе.

— Нам нужен еще халат и бахилы, — я бросил топтавшемуся в коридоре брату. Сонное выражение с его физиономии исчезло, стоило Марго снять очки: он размахивал руками, тыкал в нее пальцем и походил на неандертальца, выбравшегося из пещеры на свет. Я стукнул его хорошенько прежде, чем обратиться к Рите: — знакомься. Недоразумение по имени Иван. По чистой случайности, мы связаны узами крови.

Смех Бельской звонким колокольчиком разнесся по больничному холлу, приковывая мое внимание.

— А его удар не хватит? А то придется искать свободную койку, — Рита озорно подмигнула Ваньке, отчего малой совсем растаял и расплылся в глупой блаженной улыбке.

— Пошли, — я отвесил брательнику подзатыльник, не желая признаваться самому себе, что только что испытал нечто похожее на ревность.

— Если мне нужно было сюда попасть, чтобы ты познакомил нас со своей девушкой, сказал бы раньше, — вместо приветствия укорила меня мама: сегодня она выглядела уже не такой слабой, как в последний наш визит.

— Здравствуйте, — робко проговорила Маргарита, потупив глаза, и залилась мягким нежным румянцем.

— Ну же, проходи, не стесняйся, — девушка послушно опустилась рядом с мамой на самый краешек кровати.

Я не успел умилиться представшему взору зрелищу из-за как всегда некстати затрезвонившего телефона: увидел на экране опостылевшую фамилию, извинился и вышел из палаты.

— Ты сблизился с ней? — без предисловий прошипел Грацинский.

— Я над этим работаю, — я снова соврал своему неофициальному работодателю: мысль поведать ему о ночевке у Риты почему-то представилась самым страшным предательством.

— Значит, хреново работаешь, Серов, — зло выплюнул Эрнест и потребовал встретиться вечером.

— Сегодня не могу, семейные дела, — оправдывался я, будучи абсолютно не готовым к разговору с ним с глазу на глаз.

— Антон, почему у меня такое ощущение, что деньги нужны мне и я за тобой бегаю? Пересмотри свое отношение, иначе мы расторгнем заключенное соглашение, — повелительно распорядился Грацинский и отключился, оставляя меня наедине с чувством гадливости.

Когда я вернулся в палату, практически ничего не изменилось, кроме того, что мелкий переместился на стул поближе к маминой кровати и к Рите.

— Попроси у облаков подарить нам белых снов. Ночь плывет, и мы за ней — в мир таинственных огней, *[1] — самозабвенно выводила Марго, не замечая ничего вокруг, в том числе и восторженно уставившегося на нее во все глаза Ваньку.

— Ох, Антон, она замечательная, — мама указала кивком головы на Риту и погрозила мне пальцем, — только попробуй обидеть девочку!

________

*[1] — песня Полины Гагариной — «Колыбельная».