Измена. Куколка для мужа

В тот день Алёна так и не спустилась к нам с Колей на ужин, хотя мы очень ждали её. Я отправила к ней в комнату нашу верную помощницу Галю с подносом с едой, который остался практически нетронутым. Я и даже не могла себе представить, когда же моя подруга снова придёт в себя после пережитого. По крайней мере, до этого случая Виталик просто ограничивался пощёчиной, толкал её, но не оставлял по крайней мере на теле синяков и увечий.

В том, что он часто и жестоко насиловал Алёну, не приходилось даже сомневаться по её редким намёкам и обрывкам фраз, но я и не требовала от своей лучшей подруги подробного отчёта об этом. Но кто же сможет обвинить мужа в изнасиловании своей же собственной жены? Это практически недоказуемо. И я даже боялась себе представить, какие синяки и раны могли скрываться на её теле под одеждой!

В том, что Виталик изменяет своей жене, я практически никогда не сомневалась, но молчала. Не пойман — не вор. Тем более зачем бы я стала на него лишний раз наговаривать, когда и так всем всё было понятно… Но пережить в один день и измену мужа, которую он совершил на глазах у собственной жены, унижение и ещё и тяжёлые побои в довесок — это просто невыносимые испытания для женщины!

Поэтому весь вечер после ужина я сидела и просматривала в интернете адреса и сайты реабилитационных центров и психологов, которые работают с женщинами, пережившими домашнее насилие. И когда перед самым сном я снова зашла к Алёне, чтобы проведать её и осторожно поинтересоваться, не передумала ли она всё-таки по поводу решения написать заявление в полицию, то я увидела, что она свернулась калачиком под одеялом и тихонько спала. И я решила не будить её: завтра мы что-нибудь обязательно придумаем.

Весь следующий день у меня прошёл в рабочих заботах: я всё-таки как-никак директор по развитию крупной торговой фирмы, которую мы основали вместе с Колей почти пятнадцать лет назад. И теперь поставили на ноги, сделав из неё процветающую компанию.

Я поручила своей незаменимой помощнице по хозяйству Гале, с которой мы уже вместе много лет, и я даже не представляю, как бы без неё я бы успевала содержать наш огромный дом, выполнять все малейшие просьбы моей подруги, если вдруг ей что-то понадобится.

Я успела урывками между работой в течение дня просмотреть множество статей про домашнее насилие и уже прекрасно понимала, что период выздоровления — это крайне долгий и болезненный процесс. Когда я возвратилась вечером домой с работы, я спросила у Гали, как чувствует себя наша гостья, и та только неопределённо пожала в ответ плечами. Я поднялась наверх, и нашла Алёну сидящей на кровати такой же бледной и тонкой, как и накануне, хотя мне всё-таки показалось, что её скулы немного порозовели… Вот и отлично, — подумала я про себя. Пройдёт всего несколько дней, и она придёт в себя.

— Ну как ты сегодня, Алёнушка? — ласково спросила я свою подругу, и та только грустно посмотрела в окно. — Послушай, я не хочу на тебя давить ни в коей мере, — села я рядом с ней на кровать и положила свою ладонь на её колено. — Но может быть ты всё-таки подумаешь о том, чтобы наказать этого урода, который столько лет мучил и издевался над тобой? — сделала я ещё одну попытку убедить её написать заявление на своего абьюзера-мужа, — и у Алёны в ответ только потекли слёзы в два ручья. — Ну хорошо, хорошо, — быстренько свернула я эту нервную для всех тему и успокоила её. — Я ни на чём не настаиваю! Прежде всего, это твой личной выбор, и только твой! — тихо добавила я. — Может, ты сегодня выйдешь к нам, чтобы поужинать всем вместе с Колей? — весёлым голосом предложила я.

И Алёна ответила, грустно вздохнув:

— Да, я бы, наверное, вышла сегодня, но мне совершенно нечего надеть! — вдруг улыбнулась она, и я безумно обрадовалась этой промелькнувшей на её лице, как лучик, улыбке. — Я ведь ушла из дома буквально в одних трусах, — сказала она, и я заметила в ответ:

— Слушай, а ты права: и правда, в одних трусах… Практически…

— Да, чёрт возьми, в одних трусах, мать твою! — вдруг начала смеяться Алёна.

И тогда я поняла, что у неё началась истерика. Ну что же, это даже хорошо: значит, процесс выздоровления уже наступил!

— Ты знаешь, а у меня ведь целая огромная гардеробная, забитая вещами, которые я даже ни разу не надевала! — заговорщицки сказала я своей подруге. — А это значит… Что ты можешь выбрать всё, что только захочешь!

— Ух ты! — ответила Алёна, и я обрадовалась, когда увидела, как загорелись её глаза, как два ярких сапфира. — Ты уверена, что всё? — спросила она с лукавой улыбкой.

— Ну конечно, Алёна! — ответила я. — Хоть раз в жизни пригодятся! Я ведь многие наряды даже ещё не успела ни разу надеть! Вот как раз и выгуляем их! — и в тот момент я действительно так думала, мне было ничего не жалко для лучшей подруги, лишь бы она хоть немного стала чувствовать себя лучше!

Мы отправились с Алёной в нашу с Колей спальню, где у меня находится моя просто громадная гардеробная, размером наверняка больше, чем вся Алёнина квартира, — вдруг поняла я, когда мы зашли внутрь. И я увидела реакцию своей подруги.

Алёна зашла в мою гигантскую комнату, наполненную разными вещами: костюмами, платьями, джемперами, туфлями и сумочками, и тогда она мне напомнила ребенка, который вдруг попал в роскошную кондитерскую, заставленную самыми лучшими и вкусными тортами и пирожными. И теперь она стояла в нерешительности, не зная, что же ей выбрать.

— Я что, могу взять абсолютно всё? — всё ещё не верила мне моя лучшая подруга.

— Ну конечно! — со смехом ответила я. — В конце концов, вещи должны служить своим хозяевам и радовать их! Вот как раз и пришёл их черёд сослужить свою службу, — заключила я.

И рука моей подруги сразу же потянулась к вешалке с моим любимым алым платьем! Которое висело в самом дальнем углу, за ворохом другой одежды. И я сразу же вспомнила моё первое свидание с Колей, когда мы ещё были совсем небогатыми, и он только начинал ухаживать за мной. И я отлично помню, как тогда надела это яркое платье, которое сейчас держала в руках Алёна, и прочитала желание в глазах моего тогда ещё будущего мужа, когда он увидел меня в нём.

И пусть это платье было совсем недорогое, моя рука так и не смогла подняться, чтобы выбросить его. Я ведь отлично помню, как после того свидания Коля провожал меня домой, и я, всё ещё колеблясь, но понимая, что больше ждать нет времени и сил, просто предложила ему:

— Может, кофе?

И, конечно же, никакой кофе мы с ним тогда не пили! Я помню, что как только пенка стала подниматься в турке, крепкие и нежные руки моего Коли вдруг обхватили меня сзади, и я почувствовала спиной его крепкое упругое тело, а на затылке — его дыхание, а потом — его нежные губы, которые поцеловали меня сначала в шею, а затем двинулось дальше, ко впадинке под ухом, и я, не выдержав, повернулась к нему лицом, и наши губы наконец-то встретились в первом глубоком поцелуе… А кофе так тогда и убежал…

Но нам было плевать на этот чёртов кофе, потому что мы, уже срывая с себя всю одежду, в нетерпении, как подростки, безумно целовались, и Коля подсадил меня на стол, прямо там. На моей крошечной кухне, и я почувствовала, как он врывается в меня, под ароматы жжённого кофе… А моё алое шёлковое платье небрежно висело на спинке стула.

И я совершенно отчётливо для себя поняла в тот момент, когда Алёна взяла вешалку в руки, что я не готова к тому, чтобы кто-нибудь другой носил его. Носил мои воспоминания о том первом свидании. И том первом разе с моим мужем. Я слишком сильно люблю его. И слишком для меня дороги воспоминания, связанные с ним.

— Я что, могу выбрать даже его? — с невинным видом посмотрев на меня, спросила меня подруга, и я лишь покачала головой в ответ:

Конец ознакомительного фрагмента.