Не останавливайся

Тан

— Так что с впиской? — спрашиваю у Фила. — В силе?

— Да. В пять собираемся в моем загородном доме. Привозите все, как обычно.

— Ты со мной? — интересуюсь уже у Кима.

Он только мотает головой и смотрит хмуро. Не может простить мне тот день, когда я ринулся к Соне на квартиру, а его отвлек. Может, и в этот раз думает, что собираюсь отвезти его за город и свалить к ней? Да только нихера подобного больше не будет. Прошли этот этап, забыли. Не хочу больше. Уверен, что нет.

— Чего так? — спрашиваю. — Аська не поедет?

— Я не знаю.

— А ты спроси. Если что — наберешь.

— Ладно.

При упоминании Аси, вижу, уже не так уверен и категоричен в своем решении. Усмехаюсь. Даже интересно теперь, получится у них что-то или нет.

— Стас…

Я так резко торможу, что мои кроссы при трении об пол издают противнейший писк, разносящийся по периметру коридора. Романову, стоящую за дверью, я не заметил. Прошел мимо, а она меня увидела. Зовет вот теперь зачем-то.

— Чего? — поворачиваюсь к ней.

— Мне… нужно с тобой поговорить.

Неожиданно, конечно. Я даже подумываю послать ее… на хер, например. Или куда подальше. О чем будем разговаривать? Камеру снова поищем?

— Нашла камеру? — хмыкаю. — Если что, я не веду сейчас видеорепортаж, так что доказательств нашего разговора не будет.

— Стас…

— Тан. Будешь звать иначе — никакого разговора не будет.

— Хорошо, Тан. Пожалуйста. Мы можем поговорить наедине?

— Идем.

Тащу ее на улицу, в свою тачку. Лучшего места для разговора в принципе не найти. Дверцы захлопнули — и вот тебе пространство, где никто ничего не услышит. Если наедине, то только там. Ну и опять же… слышать не будут, зато смогут увидеть. Идеально, чтобы не съехать с катушек и не полезть к Романовой. Я, конечно, задвинул эти мысли куда подальше, но ладони при виде нее так и чешутся, а мозги медленно превращаются в кашу, словно там, в голове, запустился миксер пока еще на маленьких оборотах.

— Что за разговор? — бросаю равнодушно.

— Ты должен поговорить с родителями. Мама просила, чтобы ты…

— Стоп-стоп, что? — останавливаю ее на порыве.

Должен? Я, блядь, с восемнадцати никому нихера не должен. Даже отец это слово давно не использует, а она так просто заталкивает, будто я тут с открытой нараспашку душой сижу.

— Мама просила, чтобы ты поговорил с ними. Они… хотят кое-что сказать.

— Я нихера никому не должен. Это раз. Хотят сказать — пусть говорят, в чем проблема?

— Они… тебе так сложно уделить пять минут, посидеть за столом и послушать, что скажет моя мама?

— Мне тебя слушать сложно, сталкер. Так и хочется сжать руку вокруг шеи и случайно не сдержаться.

Она в ужасе распахивает глаза. Да, детка, я умею быть мудаком. Особенно когда трезвый. Особенно когда ты меня таким считаешь. А как, мать его, иначе? Показать, что до сих пор ее хочу? Правда ведь хочу. Так сильно, что зубы сводит и руки уже онемели от сжатых кулаков.

— Вдруг я не сдержусь и сожму руки на шее твоей матери, м?

— Ты не посмеешь! — восклицает и поворачивается ко мне.

Впервые с того момента, как сели в машину, смотрит на меня. Разгневанно, недовольно, словно разъяренная фурия.

— Не трожь мою маму, слышишь?

— И что мне за это будет?

Наклоняюсь к ней. Упиваюсь ее растерянностью и беззащитностью. Думаю, что наказываю ее, на самом же деле — себя. Были бы сейчас в другом месте — она наверняка бы уже лежала, а я терял голову, но здесь — нет. В институте она неделю была для меня пустым местом. Ничего не значащей сводной сестрой. Я не могу ее трогать, но, как сумасшедший, вдыхаю ее запах. Дышу им полной грудью, продлеваю агонию в надежде, что все закончится.

— Тебе это нравится? Издеваться над людьми? Ты получаешь удовольствие?

— Нравится, — повторяю за ней.

— Оставь мою маму в покое, она… не заслужила! — восклицает и хватается за ручку двери, чтобы выйти.

Не отпускаю. Дергаю за локоть на себя.

— Что мне за это будет, сталкер, м? Что мне будет за то, что я не стану делать того, что мне нравится?

— Ты… чего-то хочешь?

— Хочу… тебя. Подумай.

Отпускаю ее. Она тут же выбегает из машины как ошпаренная. Я же… остаюсь сидеть на месте. Прихожу в себя, жду, пока член в штанах прекратит таранить ширинку, и тоже выхожу.

На парах о сказанном упорно жалею. Стараюсь отогнать подобные мысли. Я — и сожаление? Что за бред вообще? Но они упрямо лезут в голову. Я однозначно сказал лишнего. На что инфузория готова ради матери? Уверен, на многое… А я? Я готов взять то, что она предложит? Если предложит! Смогу устоять и отказаться?

— Тан, — Само толкает меня в бок.

— Чего?

— Помнишь того дрыща с вечеринки Романовой?

Делаю вид, что вспоминаю, хотя, конечно, помню. Как его грабли пытались обнять ее за талию — до сих пор из головы не вылезает.

— Ну тот, с которым мы потом разговаривали.

— И?

— Он, кажется, бессмертный.

— А чо так?

— Да… парни говорят, к Романовой сегодня собирается. У них вроде как после вечеринки отношения намечаются.

— И чо? — пристально всматриваюсь в лицо Само.

Нахер мне эта информация? Я же сказал — ничего о ней знать не хочу.

— Да ниче, просто рассказываю.

— Просто… все у тебя, мать твою, просто. Она не против?

— Чего?

— Романова не против?

— Вроде как нет — сама пригласила.

— Ну и супер. Ну и заебись.

Сама пригласила. Как сдержаться и не переломать ему ноги? Как… не сорваться вечером и не поехать проверять, правда это или он наврал, чтобы понтануться перед друзьями?

Окончания пары не дожидаюсь. Срываюсь с места и под удивленный возглас препода покидаю аудиторию. Еду домой раньше запланированного. Собираюсь к Филу на дачу пораньше. Похер, если там никого не окажется. Поброжу по окрестностям. Лучше так, подальше от города, чтобы не сорваться.

Как только возвращаюсь, понимаю, что все в сборе. Захожу в дом и тут же попадаю в поле зрения своего отца и матери Романовой.

— Здрасте!

Собираюсь, как обычно, свалить к себе, но ее мать ко мне неожиданно лезет. Просит поговорить. И я останавливаюсь. Не игнорю, как это обычно бывает, а торможу — чтобы что?.. Послушать? Быть такого не может!

— Можем присесть? — просит, кивая на диван.

Как только садимся, выдаю:

— Валяйте. Даже интересно, что кроме женитьбы вы придумали?

— Я…

— Подожди, — отец тормозит порыв Натальи, а затем поворачивается ко мне и сообщает: — Я договорился с ректором — тебе дадут отсрочку от обучения.

— Не понял.

— Богдан, — Наталья дергает будущего мужа за руку, но он отмахивается от нее, как от назойливой мухи.

Удивлен тому, что она это терпит. Неужели из-за бабок? Даже удивительно, какие дочь и мать разные.

— А что ты не понял? Я предупреждал, что ты меня доведешь. Со следующей недели тебя ждут в столице. В военном училище. Пора выбивать из тебя дурь.

Усмехаюсь и встаю. Что-то такое отец и правда говорил, да. Кто ж знал, что ради новой бабы отправит сына подальше.

— Из себя выбей, — предлагаю ему с вызовом. — И на хуй иди со своим училищем.

Что он там кричит мне вслед — не слушаю. Закрываюсь в своей комнате и, схватив сумку, собираю вещи. Окончательно. Не вернусь сюда никогда больше. Пусть, вон, подстилку свою строит как его душе угодно.

Из дома, к удивлению, выхожу беспрепятственно. Сажусь в машину, хлопаю дверцей и думаю, где перекантоваться. До понедельника у Фила на даче, а дальше посмотрим, правда, как только выезжаю на трассу, сворачиваю вовсе не к выезду из города. Еду по какой-то причине к Романовой. Неужели и правда сегодня пригласила этого дрыща к себе?