Овертайм

Эбигейл

Вернувшись с местного фермерского рынка, где мы купили все необходимое для приготовления итальянской лазаньи с баклажанами, моего фирменного блюда, я поднимаюсь в свою спальню, чтобы переодеться.

Хватаю первые попавшиеся вещи из чемодана, ведь у меня совершенно нет времени разбирать его, учитывая, что на часах уже половина десятого, а мне еще предстоит заняться ужином. Надеваю хлопковые розовые штаны и короткий розовый топ на бретельках, лежащие сверху в чемодане, и спускаюсь на кухню, где помимо Эштона и Рида, облокотившись на островок, стоит высокий, широкоплечий, темноволосый парень в белой майке. Рид, перекладывающий купленные продукты в холодильник, замечает меня и говорит:

— Крошка Эбс, познакомься, это Рекс, мой друг детства. Без него твой «Мустанг» не выглядел бы так прекрасно.

Друзья Каспера — мои друзья. Пристально смотрю на Рекса, и тот выпрямляется, внимательно изучая меня карими глазами.

— Только не заменяй слово «спасибо» поцелуем, каким благодарила меня, — весело произносит Рид, тем самым заставляя меня ошарашенно уставиться на него.

Жаль, что я не могу силой мысли отдать этому голубоглазому идиоту приказ заткнуться.

Поворачиваюсь к Рексу и, мило улыбаясь, произношу:

— А расскажи, каково это — всю жизнь терпеть этого придурка? Ты, наверное, не вылезаешь из кабинетов психологов?

Рекс запрокидывает голову и громко смеется, косясь при этом в сторону Рида, который достает из холодильника бутылку эля^[26] и протягивает ему.

— Рад наконец познакомиться с тобой, Эбигейл.

— Можно просто Эбби, — продолжая улыбаться, произношу я.

— А мне ты не говорила, что я могу тебя так называть, — нахмурившись, говорит Рид.

— Потому что ты с самого начала придумал мне какие-то идиотские прозвища вроде «Блонди» или «крошка Эбс».

— Они не идиотские.

— Идиотские. — Эштон пронзает Рида гневным взглядом и протягивает мне прямоугольную форму для выпечки и уже нарезанные баклажаны. Я усмехаюсь и с благодарностью смотрю на своего брата.

Лазанья — наше семейное блюдо. И Эштон умеет готовить ее не хуже меня, но всегда прибедняется и говорит, что именно я делаю ее такой вкусной.

Когда я была на очередном чемпионате Европы в Тосканской провинции, мы с ним и Лизой вместе посетили один ресторанчик, хозяин которого поделился с нами секретами приготовления своей фирменной лазаньи болоньезе с баклажанами. Так что все мы частенько коротали вечера за ее приготовлением. Думаю, я могу сделать ее даже с закрытыми глазами, настолько у нас уже все отработано.

— Итак, Эбби, ты надолго в Лос-Анджелес? — интересуется Рекс, делая глоток пива, пока я чищу чеснок и ставлю сковороду на плиту.

— Пока что на год, а дальше будет видно.

— Так значит, с фигурным катанием покончено?

— Покончено. — Тяжело вздыхая, наливаю немного масла на сковороду и опускаю в него половинки долек чеснока. Затем беру фарш и добавляю к чесноку, чтобы обжарить.

— Мне жаль. Говорят, что на льду ты была хороша…

— Горяча. Я говорил, что на льду она была горяча, — влезает в наш разговор Рид, открывающий бутылку пива.

Я поднимаю голову и недовольно смотрю на него. В его небесных глазах веселятся чертики. Неужели он не может держать рот на замке хотя бы сейчас, когда здесь его друг и мой брат?

— Ты же в курсе, что я стою в метре от тебя и все слышу? — сурово произносит Эштон, продолжая при этом опускать листы лазаньи в кастрюлю с кипящей водой.

Рид беззвучно извиняется. Я поворачиваюсь к Рексу и произношу:

— Ближайшие три месяца я буду сниматься в телешоу «Ледяные танцы», так что у тебя еще будет возможность лицезреть меня на льду.

— С удовольст… — говорит Рекс.

— Рекс не любит фигурное катание, — перебивает его Рид и направляется ко мне. — Тебе помочь с соусом, Эбби? — спрашивает он раздражающе-приторным голосом.

Бесит!

— Продолжишь в том же духе, и я посыплю твой кусок лазаньи ядом.

— Этого не будет, ведь мы уже выяснили, что я тебе нравлюсь, — тихо говорит Рид мне на ухо, наклонившись так близко, что его парфюм с ароматом цитруса полностью окутывает меня. На мгновение я закрываю глаза, наслаждаясь этим запахом.

Черт возьми, жить с ним в одном доме целый год будет гораздо сложнее, чем я себе представляла. Он сводит меня с ума.

— Нет, — наконец выдаю я.

— Лгунья.

— Ты мне не нравишься!

— Ага. Я тоже постоянно целую людей, которые мне не нравятся.

Когда я, шумно выдохнув, открываю глаза, Рид облокачивается на столешницу слева от меня и самодовольно усмехается:

— Так чем тебе помочь?

Ну что за кретин!

— Можешь пока очистить томаты и измельчить их в блендере.

— Очистить, в смысле вырезать вот эти зеленые штуковины?

— Ты умеешь готовить, Рид? — сдерживая смех, произношу я.

— Ага, гранолу с йогуртом или хлопья с молоком, — издает смешок Рекс.

— Вообще-то, я могу приготовить много разных блюд.

— Что, правда? За двадцать лет, что мы знакомы, я ни разу не видел тебя у плиты. Ты просто так охренительно хорошо скрывал этот навык от меня или как?

Больше не в силах сдерживаться, я начинаю громко смеяться.

— Накрой пока на стол, пожалуйста, — сквозь смех вежливо прошу я. — Справишься?

— Ха, ха. Оборжаться, — бубнит Рид и достает с верхней полки тарелки.

Сорок минут спустя мы садимся за стол. За это время я успела приготовить тройную порцию лазаньи, панцанеллу^[27] и пару десятков брускетт с вялеными томатами, чоризо и рубленными томатами с базиликом.

— Все выглядит чертовски вкусно! — восклицает Рид и пробует кусочек лазаньи. — Мммм… Это божественно!

Боже мой, почему мне стало так жарко от мычания этого блондинчика?!

— У меня были мысли по поводу сдачи Эбби в сексуальное рабство, но я согласен взять плату едой.

— Никогда не упоминай слова «Эбби» и «сексуальное» в одном предложении, пока мы находимся в одной комнате, — морщась, произносит Эштон.

— Где ты научилась так превосходно готовить безглютеновую еду, Эбби? — интересуется Рекс.

— Годы жизни с братом-хоккеистом, — пожимаю плечами я и решаю перевести тему: — Рекс, а как ты оказался в Лос-Анджелесе? Рид упомянул, что ты друг детства, а он из Квебека, значит, и ты оттуда?

Рид замирает с ложкой в руке и бросает на меня странный взгляд, а затем продолжает накладывать в свою тарелку салат, пристально глядя на меня своими голубыми глазами.

— А ты внимательная, — улыбается Рекс. — После развода родителей мы с матерью перебрались сюда. Так что Рид и я оказались здесь примерно в одно время.

— И ты… чинишь машины?

— Не совсем, у Рекса своя автомастерская премиальных автомобилей, — произносит Рид, продолжая пронзать меня своим тяжелым взглядом. В его тоне мне слышится холод, и я не могу понять почему. Ему не нравится, что я интересуюсь Рексом? Все мои вопросы продиктованы элементарной вежливостью.

— Да, мы занимаемся тюнингом автомобилей премиум-сегмента, а также подбором автомобилей под определенные запросы. Часто ко мне обращаются известные люди, которые нуждаются в полной конфиденциальности.

— Это как?

— Ну, например, если нужно приобрести машину для любовницы втайне от жены. Или же просто необходимо во что бы то ни стало заполучить определенный автомобиль на аукционе, чтобы при этом не светить нигде свое имя.

— Кстати, что там с моим мотоциклом? — неожиданно спрашивает его Эштон.

— Ты решил снова сесть на мотоцикл? — удивляюсь я.

— Возможно, — уклончиво отвечает мой брат, пока я в изумлении на него смотрю.

— Пока ничего. Как будет информация, я сразу дам тебе знать.

После случая с Лизой мой братец не прикасался к мотоциклам. Хотя до двадцати трех лет он только и делал, что ездил на них и даже ни разу не водил автомобиль. Так что он и в самом деле очень удивил меня только что.

Остаток вечера пролетает незаметно. Мы болтаем о начале хоккейного сезона, о новом фильме со Стэйтемом, вышедшим вчера в прокат, о сестре Рида, которая перебирается сюда, в Лос-Анджелес, и о моих предстоящих телевизионных съемках в шоу про фигурное катание. Весь вечер я чувствую себя невероятно счастливой и умиротворенной, будто я впервые после смерти Лизы нахожусь в нужном месте.

Если бы у меня была возможность поменять дар, я бы хотела стать обладателем суперспособности воссоздавать день сурка, чтобы этот вечер повторялся вновь и вновь.