Предложения со словом «генерал-фельдцейхмейстер»

Представим себе эту фантасмагорическую ситуацию, когда, стоя у переворошённой священной раки с сидящим в ней мертвецом, самодержец всероссийский и учёный генерал-фельдцейхмейстер ведут философскую беседу о пределах познания мира.

Составился сему заговор, в котором главное участие принимает его сиятельство генерал-фельдцейхмейстер, и на завтрашний день самое действо назначено.

Генерал-фельдцейхмейстер обладал всей полнотой власти над артиллерией: от производства материальной части, до обучения военнослужащих рода войск, боевого применения артиллерии.

Впоследствии эти чины превратились или в набор условных знаков (коллежские советники, коллежские асессоры, коллежские секретари и коллежские регистраторы утратили связь с коллегиями после их упразднения в начале XIX в. и стали условными названиями), или в почётные звания (генерал-фельдцейхмейстер стал почётным званием одного из членов императорской фамилии, а его реальные функции были переданы генералам-от-артиллерии по аналогии с другими полными генералами).

Артиллерии, которой продолжал ещё заведовать её последний генерал-фельдцейхмейстер, удалось преодолеть сопротивление рутинёров и начать перевооружение 3-дюймо-вой скорострельной пушкой образца 1900 года, причём был принят единственный вид патрона – шрапнель.

– А при чём здесь генерал-фельдцейхмейстер?

– Ступай за мной, – скомандовал генерал-фельдцейхмейстер.

– Благодарствую за угощение, господин генерал-фельдцейхмейстер. Да некогда мне сказки твои слушать. А за освобождение из-под ареста низкий тебе поклон.

– Отчего это генерал-фельдцейхмейстер взялся его судьбу устраивать?

Строение генерал-фельдцейхмейстер, то бишь начальник артиллерии, соорудил скромное, двухэтажное, с двумя боковыми флигелями.

Был генерал-фельдцейхмейстер критической артиллерии и гелиометр «погод», постоянно испорченный; он арестовывал мнения в толстых журналах; сажал молодые карьеры в кутузки; теперь – они вырвались, чтоб выкорчёвывать этот трухлявый и что-то лепечущий дуб; он ещё коренился, но очень зловеще поскрипывал в натиске целой критической линии, смеющей думать, что он есть простая гармоника; гармонизировал мнения, устанавливая социальные такты, гарцуя парадом словес.