Неточные совпадения
На одной скамье сидела очень старая старуха, в голландском чепце, без оборки, и макала сальные свечки; другая, пожилая
женщина, сидела за прялкой; третья, молодая девушка, с буклями, совершенно белокурая и совершенно белая, цвета топленого
молока, с белыми бровями и светло-голубыми, с белизной, глазами, суетилась по хозяйству.
— Как же! Капустой больных кормит, у
женщины молока нет, а он кормить ребенка велит, да и лечи, говорит.
— Убивается
женщина,
молоко даже спортилось у неё, третий день не кормит! Ты вот что, торговец, в четверг, на той неделе, рождение её, — кстати я тоже именины свои праздновать буду, — так ты приходи-ка в гости к нам, да подари ей хоть бусы хорошие. Надо как-нибудь утешить!
С этих пор по всем комнатам во всех углах раздавались жаркие дебаты о праве
женщин на труд, а на всех рабочих столах красовались — курительный табак, папиросные гильзы, чай и самые спартанские, но самые употребительные здесь яства:
молоко и норвежские сельди.
Цвет лица его, открытого и румяного, отличался в старину женственною нежностью и обращал на него внимание
женщин; да и теперь иной, взглянув на него, говорил: «Экой здоровенный, кровь с
молоком!» И, однако ж, этот «здоровенный» был жестоко поражен ипохондрией.
— Матрена! — окликнул он
женщину, — тебе
молока, что ли?
Скучные, ничтожные люди, горшочки со сметаной, кувшины с
молоком, тараканы, глупые
женщины…
Любовь очень часто в представлении таких людей, признающих жизнь в животной личности, то самое чувство, вследствие которого для блага своего ребенка мать отнимает, посредством найма кормилицы, у другого ребенка
молоко его матери; то чувство, по которому отец отнимает последний кусок у голодающих людей, чтобы обеспечить своих детей; это то чувство, по которому любящий
женщину страдает от этой любви и заставляет ее страдать, соблазняя ее, или из ревности губит себя и ее; это то чувство, по которому люди одного, любимого ими товарищества наносят вред чуждым или враждебным его товариществу людям; это то чувство, по которому человек мучит сам себя над «любимым» занятием и этим же занятием причиняет горе и страдания окружающим его людям; это то чувство, по которому люди не могут стерпеть оскорбления любимому отечеству и устилают поля убитыми и ранеными, своими и чужими.
Ничего, что кругом
женщины не видят, не слышат и не чувствуют. Вьюга сечет их полуголые тела, перед глазами — только снег и камни. Но они ударяют тирсами в скалы — бесплодные камни разверзаются и начинают источать вино, мед и
молоко. Весь мир преобразился для них в свете и неслыханной радости, жизнь задыхается от избытка сил, и не в силах вместить грудь мирового восторга, охватившего душу.
Любовь очень часто в представлении людей, признающих жизнь в животной личности, — то самое чувство, вследствие которого для блага своего ребенка одна мать отнимает у другого голодного ребенка
молоко его матери и страдает от беспокойства за успех кормления; то чувство, по которому отец, мучая себя, отнимает последний кусок хлеба у голодающих людей, чтобы обеспечить своих детей; это то чувство, по которому любящий
женщину страдает от этой любви и заставляет ее страдать, соблазняя ее, или из ревности губит себя и ее; то чувство, по которому бывает даже, что человек из любви насильничает
женщину; это то чувство, по которому люди одного товарищества наносят вред другим, чтобы отстоять своих; это то чувство, по которому человек мучает сам себя над любимым занятием и этим же занятием причиняет горе и страдания окружающим его людям; это то чувство, по которому люди не могут стерпеть оскорбления любимому отечеству и устилают поля убитыми и ранеными, своими и чужими.
Таким образом, мраморная шея и грудь графини сохранили свою скульптурную гибкость, но вместе с этим молодая
женщина лишалась величайшего наслаждения, дав жизнь своей дочери, питать ее своим
молоком, частью самой себя.
Накрыли
молоко от мух, уняли нетерпение малютки ломтем хлеба и стали дожидаться путника. Но так как он с трудом тащился, то молодая
женщина пошла ему навстречу, привечала его ласковым словом и, подхватив за руку, помогла ему скорее дойти до вяза.
«Разве птичьего
молока?» — с усмешкой думал он, замечая порой страдальческое, недовольное выражение лица молодой
женщины в первые месяцы их супружества.