Неточные совпадения
— Потому, — продолжал дядя, — что здесь и без того что ни шаг, то сюрприз, и притом самый скверный;
так зачем же вводить детей в заблуждение и приучать их ждать от внезапности чего-нибудь приятного? Я допускаю в виде сюрприза
только одно — сечь ребенка.
Надо приготовлять детей к жизни сообразно ожидающим их условиям, а
так как жизнь на Руси чаще всего самых лучших людей ни зб что ни пру что бьет, то в виде сюрприза можно
только разве бить и наилучших детей и то преимущественно в те дни, когда они заслуживают особой похвалы.
Матушку
такая резкость смутила, и она поставила это Борису на вид; но тот
только махнул рукой и отвечал, что с торговым человеком на Руси иначе обходиться невозможно.
Я раскрыл глаза сначала чуть на один волосок, потом несколько шире, и, наконец, уже не сам я, а неведомый ужас растворил их,
так что я почувствовал их совсем круглыми, и при этом имел
только одно желание: влипнуть в мою подушку, уйти в нее и провалиться…
Таким я припоминаю вербного купидона. Он имел для меня свое серьезное значение. С тех пор при каких бы то ни было упованиях на что бы то ни было свыше у меня в крови пробегает трепет и мне представляется вечно он, вербный купидон, спускающийся ко мне с березовой розгой, и он меня сек, да-с, он много и страшно сек меня и… я опасаюсь, как бы еще раз не высек… Нечего, господа, улыбаться, — я рассказываю вам историю очень серьезную, и вы
только благоволите в нее вникнуть.
— Это не может быть, — сказал директор, — чтобы вы все были
так безнравственны, низки, чтобы желать подвергнуть себя
такому грубому наказанию. Я уверен, что между вами есть благородные, возвышенные характеры, и начальство вполне полагается на их благородство: я отношусь теперь с моим вопросом именно
только к
таким, и кто истинно благороден, кто мне объяснит эту историю, тот поедет домой сейчас же, сию же минуту!
— Вот, — обратился он ко мне, — потрудитесь это подержать,
только держите осторожнее, потому что тут цветы, а тут, — я, разумеется, приношу вам сто тысяч извинений, но ведь вам уже все равно, —
так тут зонтик.
Я был какой-то темный, неопределенный; он
такой же голубой, каким я его видел и каким он мне
только и мог представляться; но у него, кроме того, были большие влажные крылышки; помахивая ими, он меня словно всего склеивал, и свист от взмахов этих крыльев и сладостно и резко раздавался в моем слухе.
«Черт знает, чего этот человек
так нахально лезет ко мне в дружбу?» — подумал я и
только что хотел привстать с кровати, как вдруг двери моей комнаты распахнулись, и в них предстал сам капитан Постельников. Он нес большой крендель, а на кренделе маленькую вербочку. Это было продолжение подарков на мое новоселье, и с этих пор для меня началась новая жизнь, и далеко не похвальная.
Поверите или нет, я даже не мог злиться. Я был
так ошеломлен откровенностью Постельникова, что не
только не обругал его, но даже не нашел в ответ ему ни одного слова! Да немного времени осталось мне и для разговоров, потому что в то время, как я не мешал Постельникову покрывать поцелуями мои щеки, он махнул у меня за плечами своему денщику, и по этому мановению в комнату явились два солдата и от него же взяли меня под арест.
Таким образом, шутя выгнанный из Москвы, я приезжал в свой город как будто
только для того, чтобы там быть свидетелем, как шутя убили при мне страстно любимую мною мать и, к стыду моему, растолстеть от горячки и болезни.
Я решил себе, что это именно
так, и написал об этом моему дяде, от которого чрез месяц получаю большой пакет с дарственною записью на все его имения и с письмом, в котором он кратко извещал меня, что он оставил дом, живет в келье в одной пустыни и постригся в монахи, а потому, — добавляет, — «не
только сиятельством, но даже и благородием меня впредь не титулуй, ибо монах благородным быть не может!» Эта двусмысленная, шутливая приписка мне немножко не понравилась: и этого он не сумел сделать серьезно!..
За его плечом стоял другой человек, ростом повыше и в
таком же точно мундире,
только с обер-офицерскими эполетами.
— Ну, вот и довольно, что можете, а зачем — это после сами поймете: а что это нетрудно,
так я вам за то головой отвечаю: у нас один гусар черт знает каким остряком слыл оттого
только, что за каждым словом прибавлял: «Ах, екскюзе ма фам»; [Простите мою жену — Франц.
— Да
так, не хочу, да и
только…
Так тихо и мирно провел я целые годы, то сидя в моем укромном уголке, то посещая столицы Европы и изучая их исторические памятники, а в это время здесь, на Руси, всё выдвигались вопросы, реформы шли за реформами, люди будто бы покидали свои обычные кривлянья и шутки, брались за что-то всерьез; я, признаюсь, ничего этого не ждал и ни во что не верил и
так, к стыду моему, не
только не принял ни в чем ни малейшего участия, но даже был удивлен, заметив, что это уже не одни либеральные разговоры, а что в самом деле сделано много бесповоротного, над чем пошутить никакому шутнику неудобно.
Экономия и недосуги этих господ, признаюсь, меня жестоконько покоробили; но, думаю, может быть это
только в чиновничестве загостилось старое кривлянье на новый лад. Дай-ка заверну в другие углы; поглазею на литературу: за что
так на нее жалуются?
Только что я коснулся в разговоре с отцом Иваном деликатной истории войны на поповках, мой собеседник
так и замахал руками.
Знаете, дело это у нас, по духовному состоянию, столь страшное, что
только вспомянешь про всеобжираюшую консисторию,
так просто лытки трясутся.
Они как
только услыхали мою фамилию,
так и говорят: «А, это ты, такой-сякой, плясун и игрун!»
Как с племянницею они раз насчет бабьего над нами преимущества поспорили,
так с тех пор всё о направлении умов
только и помышляют.
Должен вам сказать, что я питаю большое доверие к первым впечатлениям, и этот золотушный становой необыкновенно понравился мне, как
только я на него взглянул. Я всегда видал становых сытых, румяных, даже красных, мешковатых, нескладных и резких, а
таких, как этот, мне никогда и в ум не приходило себе представить.
Я отвечаю, что он-то прав и что я действительно с удовольствием возьмусь за поручаемое мне дело и сделаю все, что в силах, но
только жалею, что очень мало знаю условия теперешнего сельского быта в России, и добавил, что большой пользы надо бы ожидать лишь от
таких людей, как он и другие, на глазах которых начались и совершаются все нынешние реформы.
Я ведь отрицаю значение
так называемых великих успехов цивилизации: учреждения, законы — это все
только обуздывает зло, а добра создать не может ни один гений; эта планета исправительный дом, и ее условия неудобны для общего благоденствия.
— Ну будьте уверены, что если еще самим вам
только кажется, что вы нездоровы,
так болезнь не очень опасная. Что же
такое вы чувствуете?
Так и все смертные случаи у нас приписываются той или другой причине для того, чтоб отписаться, а народ мрет положительно
только от трех причин: от холода, от голода и от глупости.
Как
только еще началась эта история, человек с двадцать сразу умерло; я спрашиваю: «Отчего вы, ребята, дохнете?» — «А всё с чистого хлеба, говорят, дохнем, ваше высокоблагородие: как мы зимой этого чистого хлебушка не чавкали, а все с мякиной,
так вот таперича на чистой хлеб нас посадили и помираем».
— Ну вот, — отвечает, — лучше этого вам и не надо: он всемогущ, потому что губернатор беспрестанно все путает, и
так путает, что
только один Василий Иванович Фортунатов может что-нибудь разобрать в том, что он напутал.
«Извольте, говорю, Василий Иванович, если дело идет о решительности, я берусь за это дело, и школы вам будут, но
только уж смотрите, Василий Иванович!» — «Что, спрашивает,
такое?» — «А чтобы мои руки были развязаны, чтоб я был свободен, чтобы мне никто не препятствовал действовать самостоятельно!» Им было круто, он и согласился, говорит: «Господи! да Бог тебе в помощь, Ильюша, что хочешь с ними делай,
только действуй!» Я человек аккуратный, вперед обо всем условился: «смотрите же, говорю, чур-чура: я ведь разойдусь, могу и против земства ударить,
так вы и там меня не предайте».
— «Ну что ты, Бог с тобой, сами себя, что ли, мы станем предавать?» Ну когда
так — я и поставил дело
так, что все
только рты разинули.
— Прежде цвета были разные, кто какие хотел, а потом был старичок губернатор — тот велел всё в одинаковое, в розовое окрасить, а потом его сменил молодой губернатор, тот приказал сделать всё в одинаковое, в мрачно-серое, а этот нынешний как приехали: «что это, — изволит говорить, — за гадость
такая! перекрасить все в одинаковое, в голубое», но
только оно по розовому с серым в голубой не вышло, а выяснилось, как изволите видеть, вот этак под утиное яйцо.
С тех пор
так уж больше не перекрашивают, а в чистоте у нас по-прежнему остались
только одни церкви: с архиереем все губернаторы за это ссорились, но он
так и не разрешил церквей под утиное яйцо подводить.
— Ну, как знаешь;
только послушай же меня: повремени, не докучай никому и не серьезничай. Самое главное — не серьезничай, а то, брат… надоешь всем
так, — извини, — тогда и я от тебя отрекусь. Поживи, посмотри на нас: с кем тут серьезничать-то станешь? А я меж тем губернаторше скажу, что способный человек приехал и в аппетит их введу на тебя посмотреть, — вот тогда ты и поезжай.
— Одно, — говорил защитник, — купца можно бы еще обвинить в глупости, что он исполнил глупую просьбу, но и это невозможно, потому что купцу просьба мещанина — чтобы его бить — могла показаться самою законною, ибо купец, находясь выше мещанина по степени развития, знал, что многие нервные субъекты нуждаются в причинении им физической боли и успокоиваются
только после ударов, составляющих для них,
так сказать, благодеяние.
— Нет, а ты молчи-ка. Я ведь, разумеется, там не
так, а гораздо помягче говорил, но
только в этом роде чувствовать дал.
Так, друг, оба и вскочили, и он и она: подавай, говорят, нам сейчас этого способного человека! «Служить не желает ли?» Не знаю, мол, но не надеюсь, потому что он человек с состоянием независимым. «Это-то и нужно! мне именно это-то и нужно, кричит, чтобы меня окружали люди с независимым состоянием».
Самое совмещение обитателей вод было
так же несообразно, как в упомянутом балете: тут двигались в виде крупных белотелых судаков массивные толстопузые советники; полудремал в угле жирный черный налим в длинном купеческом сюртуке,
только изредка дуновением уст отгонявший от себя неотвязную муху; вдоль стены в ряд на стульях сидели смиренными плотицами разнокалиберные просительницы — все с одинаково утомленным и утомляющим видом; из угла в угол по зале, как ерш с карасем, бегали взад и вперед курносая барышня-просительница в венгерских сапожках и сером платьице, подобранном на пажи, с молодым гусаром в венгерке с золотыми шнурками.
— Помилуйте, мало ли дела теперь способному человеку, — отвечал мне, махнув рукою, губернатор и сейчас же добавил: — но я ничего не имею и против этого места; и здесь способный человек мог бы, и очень бы мог кое-что делать, если бы
только не эта вечная путаница всех слов, инструкций, требований и… потом эти наши суды-с!.. — Губернатор зажмурил глаза и пожал плечами. — Вы здесь уже несколько дней,
так вы должны были слышать о разбирательстве купца, избившего мещанина по его якобы собственной просьбе?
Пожалуйста, загляните
только в газеты… что это
такое?
— «Сто из голода выезжает, это
только вы одни мозете знать». Я на это для обьсей пользы согласился, а Фольтунатов мне
так устлоил, что я с губельнатолом говолить не мог.
— Экое веретено, экая скотина!..
Такой мерзавец, то ни приедет новый человек, он всегда ходит, всех смущает. Мстит все нам. Ну, да погоди он себе: он нынче, говорят, стал ночами по заборам мелом всякие пасквили на губернатора и на меня сочинять; дай срок, пусть его
только на этой обличительной литературе изловят, уж я ему голову сорву.
— Нечего, — говорю, — плевать: он комичен немножко, а все-таки он русский человек, и пока вы его не дразнили, как собаку, он жил, служил и дело делал. А он, видно, врет-врет, да и правду скажет, что в вас русского-то
только и есть, что квас да буженина.
— Это ведь у нас
только у одних
таких людей ценить не умеют.
— Вы, может быть, не любите прямого слова; в
таком случае извините меня, что я вам
так говорю, но
только, по-моему, все это больше ничего как от безделья рукоделье.
— Да
таким образом, что они там своими умами да званиями разочтут, а мы им
такую глупость удерем, что они
только рты разинут. Где по их, по-ученому, нам бы надо быть, там нас никого не будет, а где нас не потребуется, там мы все и явимся, и поколотим, и опять в Берлин Дергальского губернатора посадим. Как
только дипломатия отойдет в сторону,
так мы сейчас и поколотим. А то дипломаты!.. сидят и смотрятся, как нарциссы, в свою чернильницу, а боевые генералы плесенью обрастают и с голоду пухнут.
— Полноте, сделайте милость! Вы меня этим даже обижаете! — возразил с неудовольствием генерал. — А с другой стороны, я даже и не понимаю, что вас
так удивляет, что кукла может производить впечатление? Мало ли разве вы видите у нас кукол, которых все знают за кукол, а они не
только впечатление производят, но даже решением вопросов руководят. Вы здешний?
— А я домой
только завтра, а до утра пойду в дворянский клуб спать: я там
таким манером предводительского зятя мучу: я сплю, а он дежурит, а у него жена молодая. Но зато штраф шельмовски дорого стоит.
Старик этот был мне теперь вдвое мил; я рассказал ему все свои недоумения и сюрпризы с
такою полною откровенностью, с какою можно рассказывать свои дела
только сердечнейшему другу.
— Как же-с, — отвечает. — Я в медицину верю, даже одного лекаря раз выпорол за ошибку, но я ведь женатый человек,
так для женского спокойствия, когда нездоровится, постоянно лечусь, но
только гомеопатией и в ослабленных приемах.
С этой поры я, милостивые государи, увидел себя не
только помешанным, но даже в силках, от которых
так долго и ревностно отбивался.
—
Только возьмем нумерок, чтоб поспокойнее… а то я этих общих комнат терпеть не могу… лакеи всё
так в рот и смотрят.