Космофермер. Большой купальный сезон

Алан Зитцдорф, пилот первого класса.

Алан Зитцдорф перевернулся с левого бока на спину, глянул в потолок хижины — на плотно уложенные пожелтевшие листья фукусовой пальмы и жужжащий под ними рой насекомых — местных мух, облепивших сморщенный плод пука. Он, наверное, уже наизусть выучил рисунок прожилочек на этих листьях и пересчитал пятна от убитых кровососов, благо в это время года они не такие кровожадные, хотя спать приходилось все-таки одетым, в комбинезоне. Пилот почесал отросшую щетину — скрипит. И борода какая-то неправильная растет — клочьями. Потер бок, вздохнул. Побаливает — отлежал. Да уж, его нынешнее ложе — деревянные нары, покрытые камышовой циновкой и чьей-то шкурой, вряд ли можно было назвать удобным. Ничуть не напоминает шикарный водяной матрас, что у него в спальне в Доме Навигаторов на Луне-3, и уж совсем не похоже на гравитационный диван, что остался у него дома в курортной зоне Пингвиньих островов на Земле. Господи, его дом! Неужели где-то во вселенной на самом деле существует голубая планета Земля, где посреди Великого океана есть небольшой коралловый атолл, а на нем, в тени пальм красивая белая вилла — его дом?! За месяц, проведенный среди этих дикарей в этих джунглях, лучший пилот межгалсоюза капитан Алан Зитцдорф стал забывать, что у него на самом деле есть дом с вышколенной прислугой, есть шикарный позолоченный «АэроЛинкольн», есть деньги, очень хорошие деньги — на счетах в разных банках. Что толку тут с этих счетов?

Алан вытащил из нагрудного кармана золотистую карточку, повертел ее перед глазами. Там, в далеком цивилизованном мире вот на этот пластиковый прямоугольничек с изображением млечного пути запросто можно купить целый космический корабль. Или остров, подобный этому, а то и побольше — на какой-либо планете в зоне дальнего космоса. А здесь? На что он годен здесь? Ну разве что пригодится в виде украшения — на шее носить, местных красоток очаровывать. Но их особо и очаровывать не надо, просто проходу ему не дают, прелести свои демонстрируя. Что за дикая мода обходиться без одежды?

Спрятал карточку в нагрудный карман, не поворачивая головы, пошарил рукой по земле возле нар. Нащупал грубо слепленный глиняный горшок. Завтрак. Отхлебнул, сморщился, выплюнул. Молоко строха замешанное с бобовой мукой, сушеным бананом и корнем смаса. Кислое, противное, теплое. А хочется холодненького. Да только откуда ему тут взяться, холодному молоку? Холодильных камер здесь не наблюдается. Жара здесь, да влажность.

Алан отбросил горшок в угол хижины, снова заложил руки за голову, и уставившись в потолок, предался мыслям невеселым. Господи, что ж творится-то?! Лучший пилот межгалсоюза отважный капитан Алан Зитцдорф вот уже месяц загнивает заживо среди дикарей. Хорошо хоть никто его сейчас не видит, а то бы повеселились недруги и завистники его от души, если, конечно, узнали бы в этом оборванном неудачнике прославленного пилота. Куда делся его лоск, его шик, его уверенность в себе? Все словно испарились. Его белоснежный комбинезон пилота — навигатора превратился в заляпанное грязью тряпье, щеголять в котором постеснялось бы и пугало. Его шикарные сапоги-казаки с золотыми шпорами утонули в трясине, когда отважный пилот героически улепетывал от здоровенной зубастой твари — шемаршельды. Спасибо легионеру Хьюго, черт бы его подрал, не оставил прославленного пилота босым, вырезал из кожи что-то воде чулок. Сказал, что это «мокасы». Совершенно уродливого вида, но, справедливости ради стоит признать, ходить в них можно и даже удобно.

От вчерашнего ужина с жирным мясом жареного на открытом огне строха пучило живот, а от привкуса кислого молока во рту было противно. Почистить что ли зубы кокосовой стружкой? А ну их, зубы эти, и без кокоса тошно. Алан неожиданно подумал, что сейчас он с удовольствием выпил бы даже того самого ванильного коктейля, который так долго рекламировал и искренне ненавидел. Главное, чтобы холодный был, из холодильника.

За тонкой плетеной стенкой хижины раздался какой-то шум. Громкий шепот, взвизги, звуки легкой потасовки. Не иначе опять местные мальчишки. Совсем спасу от них нет, целыми днями за пришельцами подсматривают. Как только отцы на работу уходят, так они всей толпой сюда. И правда, со стороны деревни раздался рев. Это кто-то из старейшин трижды прогудел в здоровенную раковину. Сигнал для охотников выдвигаться в джунгли на облаву. Мистер Хьюго, видите ли, обнаружил в предгорье семейку молодых шемаршельд. И зачем-то вздумал их изловить. Хоть бы они сожрали его, вместе с башкой его шибко умной, которую он в рюкзаке таскает.

Алан снова перевернулся на бок и тут же наткнулся на любопытный взгляд. В щелочку в плетеной стене на него смотрели три пары блестящих глаз. «Вот я вас!» — крикнул Алан на местном наречье, глаза немедленно исчезли, а удаляющийся смех и громкий топот босых пяток означал, что юные соглядатаи задали стрекоча. И как они только босиком тут бегать умудряются? Алан два дня босиком походил, когда сапоги в болоте утопил, столько колючек насобирал, что неделю с нар встать не мог. А вставать-то пора, а то пролежни на боках скоро появятся. Только надо придумать, чем бы заняться, как день убить? А это целая проблема! Про охоту лучше сразу забыть. До сих пор та тварь зубастая перед глазами стоит. И почему она именно на него набросилась? Впрочем, понятно почему. Какой еще идиот отправится в джунгли в белом комбезе пилота-навигатора? Секачу его помощь тоже ни к чему. Все дуется, что Алан одним движением отвертки всю его работу похерил. А чего он не предупредил, что генератор под напряжением? Джошу тоже его помощь не нужна. Тоже мне, жрец выискался. Пугало натуральное в перьях этих. Можно, конечно, пойти на ферму дикарями покомандовать. Но там уже есть главный, сопляк этот, и быть у него в подчинении… Ему, Алану Зитцдорфу?! Нет уж, увольте. Тем более, Алан сам себе уже признался, что в сельском хозяйстве разбирается гораздо хуже не только этого юного фермера из аграрного захолустья, но и самого последнего дикаря. Так чем же заняться? С крупье в картишки перекинутся что ли? Да тот в долг играть уже отказывается. Разве что постираться? А что, это идея!

Постирать комбинезон Алан мечтал уже давно, тем более тот в стирке более чем нуждался. Пятна грязи, глины, жира, зелени какой-то ярко выделялись на белоснежной в прошлом ткани. Да и воротничок был подозрительно сер. Здесь вообще с помывками было плохо, так и до чирьев недалеко. Тем более, не раз уже слышал Алан Зитцдорф у себя за спиной знакомое слово «Джош». В переводе с местного на межгалсленг — «чучело». Конечно, пилот слова эти в свой адрес не воспринял, так вроде геолога раньше звали, но все-таки… Тревожный звоночек. Можно было, конечно, дать постирать одежду какой-либо из местных женщин, но это грозило нежелательными последствиями.

Алан Зитцдорф поначалу едва не сделал большую ошибку, хотел было предложить постирать свой комбез беззубой старухе, что вечно дремала около большого племенного котла. В смысле, все равно ей делать нечего — пусть делом займется. Бабка услышала просьбу, широко раскрыла подслеповатые глаза, заинтересованно глянула на отважного пилота и заулыбалась во всю свою беззубую пасть. И народ заинтересованный со всех сторон стал собираться. Только потом геолог Джордж Петроффитш объяснил Алану, что по местным традициям мужчина, предлагающий женщине из племени почистить свою парадно-выходную шкуру, таким образом делал ей официальное предложение. Огорчать мужчину отказом местные дамы как-то не привыкли, тут мужиков, имеющих личные шкуры, довольно ценили, поэтому той же ночью счастливая избранница мыла новому мужу ноги и оставалась у него в хижине. Зитцдорф тогда только представил себя в обнимку с голой, щедро смазанной жиром старой дикаркой, и аж содрогнулся. Три дня после этого плохо ел и постирать свой комбинезон больше никому не предлагал.

Алан решительно сел на нарах, вдел ноги в мокасы, подвязал их сверху кожаными шнурками. Нечего откладывать! Стирать, так стирать! Но сначала надо выбрать способ. Постирать комбинезон можно было двумя способами. Первый — самый легкий. Взять у старейшины деревни большое деревянное корыто, набрать в него водицы, раздеться, сунуть в корыто комбинезон и полить его последним тюбиком с жидким мылом. И посмотреть, что получится, потому что стиркой Алан никогда не занимался. Тут возникала трудность — надо прятаться. Стирать или чинить себе одежду для мужчины этого племени — позор. Второй путь более приятный. Выбрать незамужнюю молодуху покраше, пусть стирает. А вечером, черт с ней, пусть спит у него на нарах. Вон, командор по паре девок в ночь к себе в хижину таскает. Дикарь! Хотя есть еще третий способ. Он пилоту нравился больше других, но был сопряжен с определенным риском. Можно было пойти на реку и постирать комбинезон там. А заодно и искупаться в чистой воде. Риск заключался в том, что дорога до реки очень даже не безопасна. Да и сама река тоже. Если верить рыбакам, водятся в ней такие гады, что лучше с ними не встречаться. Поэтому женщин, носивших с реки воду для готовки общеплеменного ужина, непременно сопровождали не меньше полудюжины охотников. Но то бабы с ведрами, а то он — капитан Алан Зитцдорф. Ему конвой не нужен.

Алан снял со стены дробовик лейтенанта Секача, засунул в карман пару патронов, больше брать не стал — тут патроны на счет, подумал и прихватил из угла копье с широким стальным лезвием. Подарок вождя, производство Герберта Секача. Надо же! Кабаноид — кузнец!

Алан вышел из хижины и зажмурился от яркого солнца. Первое поднялось уже довольно высоко, краешек второго только показался из-за двугорбой горы. Огляделся, принюхался. Три дикарки скребли каменными скребками большую шкуру шемаршельды — последняя добыча командора Хьюго. Дикарки голые и некрасивые. Тела натерты рыжей охрой и лоснятся от жира. Что и говорить, каменный век! И он в этом каменном веке живет, как отшельник на выселках.

Их «выселки» — шесть хижин, построенных вокруг очага на небольшой полянке в полусотне шагов от деревни в это время, как правило, были безлюдны, в отличие от деревни, где возле первых жилищ пришельцев постоянно слонялись зеваки. Поселится отдельно геолог Джордж предложил, оно и правильно. Эти дикари достали уже. Возле очага поласкали грубую глиняную посуду в лохани с мутной водой еще две молодухи. По традиции, тоже почти голые. Увидев капитана, они заулыбались во весь рот, показывая прекрасные белые зубы. Каждая, наверняка, с радостью согласилась бы постирать комбинезон пришельцу. Но стоило Алану отойти к началу тропы, дикарки начали что-то быстро болтать по-своему, на своем диком наречии, и капитан опять услышал знакомое слово «Джош».

Пройдя шагов пятьдесят, Алан пожалел, что не взял вместо тяжелого карабина обычного тесака. Потому что местами тропинка густо заросла и порой приходилось пробираться буквально сквозь заросли. Причем, штук пять тонких лиан успели присосаться к затылку Алана, и пока он их обрывал, к грязным пятнам на комбинезоне добавились и кровавые. «Вот черт»! — ругнулся вслух капитан Алан, отмахиваясь от липучих паразитов — кровососов.

Дальше он шел с большей осторожностью, предварительно проверяя заросли кончиком копья. В общем-то всю оставшуюся дрогу он прошел без особых приключений. Только однажды чуть ли не из-под его ноги выскочил маленький папуийю и тут же с визгом скрылся в кустах.

Река появилась неожиданно. Никакого предварительного плеска волн, крика местных чаек с кожаными крыльями отвратительного вида, песчаного пляжа. Просто тропинка кончилась, джунгли внезапно расступились, и капитан Алан оказался на берегу речки. Не сказать, чтобы особо широкой — метров сорок в ширину, не больше. И течение с виду не сильное. Но это здесь, на равнине. Местные говорили, что дальше река делает крюк и полностью меняет свой нрав. Пороги там начинаются, потом водопады. Для плавсредств непроходимые совершенно. Как попадешь в стремнину, так, считай, труп. В лепешку о камни расплющит. Проверяли уже. А то бы они, дикари эти, давно к океану на плотах сплавлялись, а не пешком по джунглям топали.

Торопясь, капитан положил на камни карабин, копье, сбросил мокасы и сделал то, о чем так давно мечтал — бросился в прохладную воду прямо в комбинезоне. Течение все-таки оказалось приличным, так что, побарахтавшись вволю, Алан вынужден был напрячься, чтобы выплыть против течения и выйти в том месте, где женщины брали воду. Там в камнях была такая естественная ложбина, похожая на корыто. Положив комбинезон на камни и чуть притопив его, капитан вытащил из правого мокасина припрятанный пакетик и выжал гель в воду.

Долго ждать не потребовалось, вода забурлила, запенилась, через минуту поверхность «корыта» покрылась белыми хлопьями. И тут пилот почувствовал на себе взгляд. До сих пор ученые не объяснили, каким образом человек чувствует, что на него смотрят, но Алан Зитцдорф именно почувствовал взгляд, устремленный ему в затылок. И еще почувствовал, как волосы на его голове словно начали шевелиться. Слишком уж памятны были впечатления от той встречи с шемаршельдой. Он не стал резко поворачиваться, только повернул голову. Это была не шемаршельда. Это был зверомонстр! Тварь, как две капли воды похожая на ту, что чуть не сожрала его там, в диспетчерской космопорта. Размером она поменьше, чем шемаршельда, но пасть! И откуда здесь взялся монстр?!

Тварь сидела на противоположном берегу и не отрывала от капитана глаз. Внимательно следила за каждым его движением, ничего не предпринимая. А, впрочем, что ей было предпринять? Судя по всему, этот ящер не был водоплавающим, иначе с чего бы ему столько ждать? Ныряй, плыви и ешь героя космоса! Но он ведь не торопился, не прыгает в воду. Поэтому Алан несколько осмелел, рывком вытащил из воды комбинезон и, не обращая внимания на качество произведенной стирки, стал натягивать его на себя. Обулся и вернулся к тропе, где оставил оружие. На тварь старался не смотреть. А она пусть таращится сколько угодно. Между ними речка!

Алан подобрал карабин, закинул его за спину, не удержался и глянул на тот берег. И снова встретился с ней глазами. И тогда тварь на том берегу заверещала. Она высоко подняла морду и засвистела, застрекотала, как кузнечик, щелкая при этом зубами. И ее услышали. Совсем недалеко, метрах в ста, но уже на этом берегу капитан Зитцдорф явно услышал какой-то шум, словно кто-то ломился сквозь заросли. И шум этот приближался… Тогда Алан побежал. И не по тропинке, а прямо в джунгли.

В последний раз будущий пилот Алан Зитцдорф — краса и гордость космофлота межгалсоюза забирался на дерево в совсем юном возрасте, когда пытался спастись бегством от соседского цепного кобеля по кличке Смазка. Наверное, он был единственным мальчуганом на всю улицу, кто боялся этого шелудивого пса. Остальные мальчишки, увидев это собачье недоразумение, немедленно хватались за палки или камни, и только Алан от него убегал. И ведь чертова псина это чувствовала, словно нарочно поджидала, когда Алан будет возвращаться из школы, чтобы насладиться его позорным бегством, оглашая окрестности победным лаем. Повезло Смазке, что он околел, не дождавшись дня, когда Алан приедет на побывку в отчий дом из колледжа будущих астронавтов. Повезло, потому что Алан придумал ему такую месть, что вслух о ней лучше не говорить. И вот он снова на дереве. Только внизу не облезлый пес, а два чешуйчатых монстра. Они гнали Алана по джунглям километра два, если расстояния здесь вообще можно мерить километрами. Он продирался сквозь колючие кусты, перепрыгивал через поваленные стволы деревьев, скакал по болотным кочкам, распугивая клубки змей. И не мог точно определить, что это за глухие удары, бьющие по барабанным перепонкам у него в ушах. Бешеный стук его сердца, или топот когтистых лап преследующих его тварей?

Конечно, в джунглях у него было совсем мало шансов. Но это дерево словно было создано для спасения Алана Зитцдорфа. С виду оно было похоже на баобаб. Огромная зеленая крона и ствол, покрытый выступами и шишками, словно тело атлета, бугрящееся мощными мышцами. В мгновение, едва не срывая ногти, пилот вознесся на пятиметровую высоту, уселся на толстый сук и только там перевел дух. Едва отдышавшись, глянул вниз и едва не свалился в две разинутые пасти.

Монстры были внизу, и они совещались, глядели друг другу в глаза, порою порыкивая и пощелкивая языками. Алан готов был поклясться, что монстры обмениваются информацией и мнениями, как бы побыстрее получить свою законную добычу. Сначала они просто прыгали, пытаясь ухватить его зубищами за ногу. Потом, поняв, что это весьма затруднительно, попытались залезть по стволу. Но их когти и лапы явно к лазанью по деревьям не были предназначены. Тогда одна тварь подошла прямо к стволу, вторая отошла шагов на десять, потом разбежалась и… прыгнула первой твари прямо на спину. Оттолкнувшись от спины сородича задними лапами, тварь высоко подпрыгнула и едва не добралась до Алана. Скорее от испуга, а не по трезвому расчету Алан отмахнулся карабином и попал прикладом твари прям по мордасам. Монстр обиделся! Сверзившись на землю, он немедленно вскочил и в лютой злобе вцепился зубищами в кору дерева, только щепки в разные стороны полетели. Словно это дерево было виновато в его неудаче, или монстр просто решил таким образом перегрызть ствол.

Алан подумал и на всякий случай залез на сук повыше. Теперь-то точно не достанут. А монстры снова посовещались и вдруг разом завыли. Противно так с подвываниями. И их тоже услышали. Вверху раздалось хлопанье крыльев, и через пару минут на поляну опустился еще один монстр. Можно сказать, Алану Зитцдорфу очень повезло, что ему попалась именно это дерево. Если бы он забрался на обычную пальму, летучая тварь непременно добралась бы до него. А здесь ей мешала густая крона дерева. Прилетевший монстр был размером поменьше, нежели те, что его позвали, зато не только был способен к полетам. Оказывается, он умел еще и плеваться. Ядом! Ящер на глаз прикинул расстояние до жертвы, смешно раскорячился на земле, расправив крылья в стороны, и сделал движение головой с бугристым красным гребнем, словно собирался кого клюнуть. Но не клюнул, а плюнул. Первая порция зеленой слизи зашипела рядом с бедром пилота. Кора дерева, куда попал яд, задымилась. Алан поспешно стал забираться повыше, отчего чуть не выронил на землю карабин. Карабин! У него же есть заряженный карабин — целых два патрона с начинкой из нарезанной проволоки. Тем двум тварям, что побольше, эти патроны вряд ли сильно повредят. Разве что ему удастся попасть в глаза или открытую пасть. А вот летающий ящер представился Алану легкой мишенью. Он передернул затвор, прицелился и спустил курок. Гулко грохнуло. Тварь, собиравшаяся снова плюнуть, дико заверещала. Куски проволоки превратили ее крылья в подобие парусов корабля после ожесточенной морской баталии. Раненый монстр бился на земле, отчаянно хлопая драными крыльями, две другие твари, отбежавшие было при звуке выстрела, снова приблизились. Они тыкались в раненого мордами, словно пытаясь ему чем-то помочь, даже слизывали кровь длинными синими языками. Отойдя на пару шагов, они снова заверещали, словно обмениваясь впечатлениями, потом неожиданно развернулись и… бросились на крылатого сородича. Алан даже отвернулся, чтобы не видеть ужасного зрелища. Когда он глянул на поляну снова, от крылатой твари не осталось и следа. Только лужа крови и обрывки крыльев. Монстры облизнулись и чуть ли не хором одновременно рыгнули. Алан передернул затвор, но стрелять не торопился. А твари тем временем уселись на задние лапы и, стуча хвостами по земле, глядели прямо на него. Как-то нехорошо Алану было от этих взглядов, очень нехорошо. И еще хуже от того, что дальнейшие перспективы представлялись весьма туманными. Твари, судя по всему, от мысли пообедать лучшим астронавтом межгалсоюза отказываться не собирались, они просто сидели внизу и ждали, иногда лениво «переговариваясь» на своем странном языке. Словно анекдоты бородатые друг другу рассказывали.

А что ему оставалось делать? Тоже сидеть и ждать. И надеяться, что твари сами уйдут, или что его хватятся в деревне и пойдут искать. Конечно, зверомонстры — серьезные противники, но охотники под чутким руководством командора Хьюго достигли в искусстве борьбы с диким зверьем больших успехов. Тем более, копья и стрелы у них с железными наконечниками, а стрелки, которыми они ловко и точно пуляют из своих трубок, смазаны довольно сильным ядом. Опять же, лучемет командора. Почему-то сейчас, сидя на дереве, капитан Алан признал, что в командоре помимо отвратительных недостатков есть и некие положительные качества. К примеру — лучемет.

Интересно, сколько времени я уже здесь сижу? — подумал Алан, удобнее устраиваясь на суку, — и сколько еще буду сидеть? Хорошо, что в тени дерева не так жарко. А вот тварей внизу явно от жары развезло. Они разлеглись на травке и даже, как показалось Алану, задремали. Несмотря на перенесенные за сегодняшний день потрясения и неудобство положения, Алан почувствовал, что и у него смыкаются глаза.

Проснулся он от страшного рева. Оказалось, пока он дремал, от дневной жары не осталось и следа, и даже начинало смеркаться. И в быстро сгущающихся сумерках под кроной его дерева разворачивался очередной акт трагедии дикой природы. К сожалению, он пропустил момент, когда на сцене появилось еще одно действующее лицо! И еще как действующее! Это была шемаршельда. Судя по гребню, крупная молодая самка. И этой самке удача явно улыбалась. Один из монстров валялся бездыханным трупом у самых корней дерева, второй твари тоже приходилось нелегко. Более крупная шемаршельда теснила окровавленного противника. Скорее всего, подумал Алан, шемаршельда напала на потерявших бдительность монстров и сразу покончила с одним из них. И второму мало не покажется. Вон как ловко она его за шею-то цапнула. Молодец! Так его! Вот бы никогда не подумал, что будет испытывать к этой страшной твари что-то похожее на симпатию.

Наконец, уцелевший монстр посчитал, что единоборство больше не приносит ему особой радости, и решил спасать свою шкуру древним, как сама жизнь, способом — бросился наутек. Шемаршельда проводила его до края поляны и только там отстала, издав победный рев. Она вернулась к дереву, ухватила поверженного противника за шею и куда-то потащила.

Наверняка пошла детишек кормить, подумал Алан и, дождавшись, когда тяжелые шаги смолкнут вдали, осторожно, постоянно оглядываясь, спустился на землю. С облегчением размял затекшие ноги, еще раз огляделся и двинулся в сторону, противоположную той, куда ушел страшный зверь.

Конечно, Алан рисковал. Пробираться по джунглям в сумерки — дело рисковое. Но не сидеть же ему здесь вечно? И, можно сказать, ему повезло. Примерно через полчаса он вышел к реке. И чуть было не закричал от радости. Спасен! На реке были люди. Много людей на кожаных лодках и плотах, причаленных к берегу. Хорошо, что он не закричал сразу. Потому что это были не те люди, с которыми он хотел бы встретиться. Это было не их племя. В их племени были лодки, маленькие и не больше десятка. А тут никак не меньше полусотни и среди них штук пять — довольно крупные. Сидевшие в лодках люди тихо переговаривались на каком-то непонятном наречии, и голые черепа блестели в лунном свете. Гадать было нечего — это болотные людоеды, воинственное племя из центральной части этого острова. Амальга про них рассказывала.

Алан немедленно скрылся в зарослях, повернулся к реке спиной и, осторожно ставя ноги, двинулся в сторону деревни, изо всех сил стараясь не шуметь. И еще раз мысленно поблагодарил командора за эту замечательную обувь, в которой можно ходить почти бесшумно.

К деревне он вышел, когда уже стемнело. Оказывается, Алан взял немного левее, хорошо, что племенной костер видно издалека даже в джунглях, а то бы совсем заблудился. И без того дважды он по пояс проваливался в болото, а проклятые хищные лианы выпили не меньше полулитра его крови. Во что превратился комбинезон, лучше и не упоминать. Вот и постирался!

Измученный до предела, еле передвигая ноги, Алан выбрался на относительно сухую полянку, с которой уже был виден огонек костра и, совершенно обессиленный уселся передохнуть возле какого-то густого куста. Вот тут-то он ее и увидел, эту тварь. Она спокойно, не таясь, вышла на полянку и широко открыла пасть. Черт побери! Алан был готов поклясться, что монстр усмехнулся, мол, что, набегался? Все, хватит! Если ты не стал мне обедом, пора бы стать ужином. От страха Алан даже не вспомнил про карабин, да и толку-то от него. Пилот лишь смотрел на морду, измазанную запекшейся кровью. Неужели одна из тех тварей, что хотела сожрать его днем, и бежала от шемаршельды, все-таки выследила его? Или она просто шла по его следу всю дорогу от реки? Впрочем, какая теперь разница…

А тварь словно почувствовала свое полное превосходство над человечишкой. Она не торопясь сделала по полянке круг, словно выбирая место, где устроить трапезу, наконец, повернулась к Алану мордой и прыгнула… Алан зажмурился, готовясь к страшной боли и неминуемому концу. Но ничего не произошло, только раздался какой-то странный звук, словно ребенок плакал. Капитан чуть подождал, наконец, открыл глаза. Тварь сидела на задних лапах метрах в пяти от него и ожесточенно терла морду короткими передними лапами, тоненько подвывая. Алану показалось, что крови на этой морде стало явно больше.

— Капитан Зисссторфь, вы слышть меня? — раздался скрипучий голос.

— Что? Кто это? — пилот начал отчаянно крутить головой, стараясь разглядеть невидимого собеседника.

— Я это. Хрумм Алямм. Вы — бежать. Я удерживать монстр мало. У меня оставаться всего один бутон стрелять.

Наконец Алан смог рассмотреть куст, около которого сидел. Без сомнения, это был он, Алямм, только теперь весь ствол его был покрыт длинными зелеными побегами. И бутоны были большие, словно набухшие. Один из них поник к самой земле, и был похож на пустой мешок — словно его выпотрошили.

— Вам бежать. Брать ружье и бежать, — повторил Алямм, и Алан увидел, что еще один бутон его разворачивается в сторону монстра, изготовившегося к прыжку. И снова монстр не достиг цели, потому что, едва он приблизился, бутон хрумма с сухим треском лопнул, и из него прямо в морду твари вылетел рой каких-то мелких шипов. Тварь опять заверещала, а капитан не стал испытывать судьбу, подхватил карабин и со всех ног бросился в сторону костра. Последнее, что он увидел, как тварь набрасывается на оставшегося беззащитным хрумма и рвет его стебель своими страшными зубами.

Алан бежал со всех ног, ибо понимал, что от быстроты его ног зависит его жизнь…