Кафедра зооцелительства

Было о чем подумать. У меня голова гудела от реальных воспоминаний и моих собственных фантазий, породивших иллюзии мирной жизни.

В придуманном мною детстве не было места странным теням, смерти любимых бабушки и дедушки, которых сгубила моя глупость. Ушедшие, как же я могла?

Мы поднялись из подвала по отсыревшим ступеням, и полусгнившая лестница каждым звуком говорила, что задерживаться на ней не стоит. Выйдя в едва освещенный коридор, Саймон попросил активировать защиту на подвале.

— Кто бы ее ни поставил, он был мастером своего дела, — уважительно заметил страж.

— Бабушка. Это она меня учила, показывала схемы, объясняла, как правильно распределять магию по потокам…

— Сколько вам было лет, когда они погибли? — я видела, как рыжий некромант сплетает одно заклинание за другим, знать бы еще, что он делает.

— Семь лет. Я пошла в обычную школу, у родителей тогда не было средств на частную. А там надо мной издевались, — признание давалось с трудом. — Что теперь со мной будет?

— С вами? — удивился Саймон. — Ничего не будет, конечно. Кто возьмется судить семилетнего ребенка, которого взрослые сами же обучили темной магии? С таким же успехом можно каждый день показывать, как зажигать спички, и потом оставить коробок на виду.

— Но ведь это я во всем виновата!

И в пустом мертвом доме злое эхо подхватило последнее слово, будто подтверждая: виновата-виновата…

— В чем именно? Что вместо ограничителей вам дали совсем не детские знания? — переспросил страж. — Или в том, что из всех вариантов помочь ваши родители выбрали работу на Миасский банк?

— У них не было выбора!

— Успокойтесь, леди, и просто поверьте: выбор есть всегда, — не согласился рыжий и сделал сложный пасс рукой.

Сумрак растворился, позволив садящемуся солнцу заглянуть в окна. Воздух стал свежее и чище, будто дом основательно проветрили.

–Бытовая магия? — со светом и воздухом стало как-то проще.

— Темная. Очищение — используется в местах проведения ритуалов, массовых захоронений, могильниках, склепах с возродившимися сущностями. Как видите, и в обычной жизни может пригодиться.

— И все равно, — я обхватила себя руками, вновь и вновь переживая моменты, стоившие бабушке с дедушкой жизни и так повлиявшие на нашу семью потом. — Не могу же я теперь жить как раньше? Что если я попробую выступить на суде и рассказать, почему мои родители так поступили?

— Леди, — страж вздохнул, — ваших родителей обвиняют в слишком серьезных вещах, чтобы рассчитывать на снисхождение суда.

— И все же, они ведь не злодеи. Не прими родители в тот момент предложение банка — меня бы не было в живых.

— Не останови мы Миасский банк вовремя — пострадало бы множество невинных, и детей в том числе, — парировал страж.

— Не они, так кто-то другой все равно согласился бы работать на банк. И почему я вообще с вами спорю?

— Потому что понимаете, что я прав, — улыбнулся молодой некромант. — Я же сказал, что подумаю над увиденным. Надо понять, что именно вы сделали в прошлом, кого призвали, а главное — точно ли его изгнали… Знаете, для семи лет это весьма впечатляюще.

Вот только гордиться собой отчего-то не получалось…

— Это случайность, леди, поймите и примите все произошедшее. И позвольте проводить вас до Академии, после десяти туда неохотно пускают, а опоздавшим начисляют штрафные баллы.

И стоило ему это сказать, как я осознала две вещи. Первая — надо бы поспешить, штрафные баллы мне совсем ни к чему. А вторая — я дико устала и совершенно вымоталась. Да меня ноги едва держат, и то только потому, что на стену опираюсь.

— Думаю, вызовем экипаж, — заключил страж, правильно оценив мое состояние.

Спорить я не стала.

И была искренне признательна за то, что страж взял у меня ключ, металлическую печать и закрыл дом, заново активировав все защитные плетения. И от предложенной руки, на которой буквально повисла, не стала отказываться.

В пойманный Саймоном экипаж я вошла с трудом и сразу же рухнула на сиденье. Страж сел рядом, сначала стараясь соблюдать приличия и держать дистанцию. Получилось ровно до первого поворота, на котором я едва не слетела с жесткой, обитой потертой кожей лавки. Пришлось некроманту ловить меня, обнимать за плечи и прижимать к себе, попутно зачем-то принося извинения.

Я же безо всяких извинений и лишних слов положила ему голову на плечо и сразу же вырубилась. Но даже во сне увиденные образы не отпускали, напротив, они стали ярче, четче, реальнее.

Когда Саймон разбудил меня у Академии, я испытала немалое облегчение. Вот только ноги держали плохо, и из экипажа рыжий страж меня вынес на руках. Хорошо хоть за это извиняться не стал.

— Леди, — страж бережно поставил меня на землю, — я могу, воспользовавшись значком, пройти в Академию и проводить вас до комнаты. Но, боюсь, мое появление вызовет ненужные слухи. Возможно, у вас есть друг или подруга, которые согласятся помочь? Или куратор по учебе.

— Ой, нет, только не куратор, — завкафедрой точно не оценит подобного возвращения, его внимания я боялась больше слухов, которых вокруг моей персоны и без того наплодилось достаточно. — Соседка, Элис Дьяр. Надеюсь, она на месте.

В том, что Элис в комнате — я почти не сомневалась. Главное — чтобы согласилась помочь.

Пока мы ждали подмогу, Саймон предупредил, что придет за мной послезавтра к шести — сразу после дежурства. И я благодарно кивнула: он мне ничего не должен, но отчего-то взялся помогать. Надеюсь, помощь его идет от чистого сердца, а не по заданию тайной стражи.

Элис не подвела, правда, к проходной вышла ужасно недовольная. Но стоило ей увидеть меня, как недовольство сменилось тревогой.

— Элиза? — Рыжая (что-то много рядом со мной рыжих в последнее время) почти подбежала к нам. — Что с тобой опять стряслось? Ушедшие, да ты белая, как мел!

— Сможете проводить ее до комнаты? — некромант с сомнением разглядывал девушку еще худее и чуть выше меня ростом.

— Смогу, конечно, — сверкнула глазами соседка, — давайте ее сюда.

Элис приняла меня у стража, крепко обхватила за талию, руку мою закинула себе на плечо и совсем не женственно потащила в общежитие.

«Да уж, с такими повадками парней не очаруешь», — пришла в голову неуместная мысль. Высказывать ее вслух я не стала, а то еще бросит меня посреди огромной территории Академии, с нее станется, придется самой ползти.

Комендантша проводила нас подозрительным взглядом, но вопросов не задала — и на том спасибо. А еще повезло не встретить никого из знакомых, не хотелось бы предстать перед однокурсниками в таком неприглядном виде.

На кровать меня Элис почти скинула и сама упала рядом, но говорить ничего не стала. Просто посидела на моей кровати, то и дело бросая косые взгляды. Потом встала, поставила чайник на спиртовку, насыпала в кружки заварку, а после залила кипятком.

— Держи, — рыжая почти впихнула мне дымящуюся кружку. — И конфеты бери, я чуть-чуть поела, но там еще много.

Наполовину опустошенный пакет лег мне на колени.

И никаких вопросов. Я допила кружку, съела одну конфету, показавшуюся приторно-сладкой, и ждала.

— А почему ты не спрашиваешь, что со мной случилось? — спустя несколько минут гробового молчания поинтересовалась я.

— Да ты же все равно никому ничего не рассказываешь, — Элис безразлично пожала плечами. — Но ведь и дураку ясно, что ты не от хорошей жизни из платной комнаты съехала, поссорилась с прежними подругами и начала учиться.

— Да, — я посмотрела в окно, которое мы так и не зашторили. На небе появлялись первые звезды, а свет в комнате не зажгли. — Все так и есть, не от хорошей. Моих родителей арестовали по обвинению в государственной измене, и все пошло кувырком. Такое чувство, что моя жизнь разделилась на «до» и «после». А сегодня я столько всего узнала, вернее вспомнила, что теперь и не уверена, было ли вообще это «до»…

И я говорила. Много. Долго. Про вызов тайной стражей, допрос, дом новый, из которого я взяла самое необходимое, точнее, должна была взять, а в итоге набрала кучу других вещей, но это ерунда. А потом про старый дом с его тайнами, запечатанными больше десятилетия, проклятье и вызванную сущность…

Под конец я рыдала у соседки на плече, а та сидела и гладила меня по голове, как маленькую, бормоча при этом какие-то утешительные глупости. Сама не знаю, как так получилось, зачем рассказала, ведь не собиралась же. Но слова лились из меня потоком, и слезы от них не отставали. Удивительно, но к концу рассказа стало легче, и вернувшиеся воспоминания будто немного поблекли и улеглись.

— Дела… — только и сказала рыжая, ставя заново на спиртовку чайник. Заварку в кружке она не поменяла, просто залила кипятком по второму разу и протянула мне. — А местор Альдер за что на тебя взъелся? Не просто же так он самые сложные задания тебе дает?

— Да так получилось, — неуверенно протянула я. С одной стороны, если уж откровенничать — то во всем, с другой — рассказать о моем поступке язык не поворачивался. Теперь затея с шантажом виделась мне не самой удачной как минимум. — Он меня отчислить собирался за неуспеваемость. И даже не в неуспеваемости дело… Просто у меня способности к стихийной и к темной магии намного выше. И он не понимает, что я с тремя магединицами делаю на его кафедре. А я… категорически отказалась отчисляться.

И все же на эту тему я говорить не готова. И Элис, спасибо ей, лезть в душу не стала.

— А по стихийной и темной у тебя сколько? — в отличие от меня, у рыжей конфеты шли на ура. И складывалось впечатление, что сладкое она ест нечасто, раз так дорвалась.

— Восемь по стихии и двенадцать по темной, — призналась я.

— Да ты прирожденный боевой маг! — Соседка чуть конфетой не подавилась. — Темные маги с высоким стихийным потенциалом самые сильные. Тебе прямая дорога в некроманты, ты нежить и поднять сможешь, и упокоить, и уничтожить, если надо будет.

— Бабушка из меня проклятийника готовила, — вздохнула я.

Вместе с воспоминаниями вернулись и чувства. Любовь, привязанность к тем, кто меня растил и проводил со мной времени больше чем родители. И такое острое ощущение потери…

— Проклятийники со стихиями тоже хорошо дружат. Проклятья часто усиливают огнем, ловушки делают. А можно проклясть воду, я о таком читала. И если человек выпьет, — то все. Проклятье не снимаемое. Да ты сама понимаешь, от чего отказываешься?

Отказываюсь? Не знаю, мои родители для меня такого точно не хотели. А чего хотела я? Я буквально грезила темной магией, не зря же так прилежно училась. Я и читала, и писала, и чертила с удовольствием… когда-то мне нравилось заниматься.

— Ладно, не переживай, все наладится, — попробовала приободрить меня соседка. — И повезло, что на завтра готовиться и на занятия идти не надо.

— Почему? — нет, я бы и так не нашла в себе силы сесть за учебники, но все же?

— Забыла тебе сказать, как-то из головы вылетело. Мы завтра дежурим по этажу.

— Что делаем? — не поняла я. Сколько здесь учусь, про дежурства не слышала.

— Дежурим. Так как я раньше одна жила, то дежурила с девчонками из соседней комнаты, а теперь нас двое, так что вдвоем с тобой дежурим.

— И что от нас требуется? — все еще не понимала я.

— За порядком следим, чтобы вода в душевых просто так не лилась, у нас с горячей напряженка. Чтобы магию в коридорах и комнатах не использовали, чтобы на кухне чистоту соблюдали.

— На кухне? — столовая находилась не то что на другом этаже, в другом корпусе. При чем тут кухня?

— У нас кухня есть на этаже, небольшая, правда, две плиты, раковина и один стол, — пояснила рыжая.

— А зачем, если есть столовая? — сколько открытий за сегодня.

— Если ты не успела в столовую, то можешь приготовить что-нибудь из своих продуктов, — готовка для меня была чем-то сродни зельеварению. — И не забывай, что на каникулы столовая закрывается, а всегда есть несколько студентов, которые не уезжают.

Как-то не подумала про это, хотя теперь сама вхожу в число таких студентов. Идти-то мне некуда. Что делать со старым домом, я так и не решила. Стоит ли возвращать его обратно, и если стоит, то как?

— Но ты права, в учебное время кухней почти не пользуются, так, иногда студенты посиделки устраивают. Твоя задача проследить, чтобы после этого они все за собой убрали.

— Значит душ, магия и кухня? — уточнила я.

— Да. Ничего сложного. В мои смены раньше никогда ничего не случалось, — усмехнулась соседка.

— А почему раньше? Ты думаешь, сейчас что-то случится? — насторожилась я.

Конец ознакомительного фрагмента.