Полуночная буря

Хуракан был самым старым человеком Калахара. Никто точно не знал, сколько ему лет, но говорили, что старику минул целый век. Его миниатюрная хибара стояла на самой высокой парящей скале, и он с радостью принимал гостей, если они приносили ему свежие рисовые лепешки или медовуху.

Сегодня дом Хуракана разрушился.

Аргон видел, как деревянная хибара развалилась. Ее снес торнадо. Затем он снес и скалу, на которой она стояла. Молодой предводитель любил Хуракана за его болтливость. Все отмахивались от старика, когда он спускался в Долину Ветров, а вот Аргон — нет. Когда его мама умерла, Хуракан единственный не переставал повторять, что все наладится, и вскоре Аргон ему поверил. Жизнь действительно наладилась, а мама вернулась к сыну западным ветром, как и все духи Фиэнде-Фиэль. И пусть Аргон предпочитал не вспоминать о потере и притворялся, будто боль давным-давно испарилась, он нашел выход, а старик ему в этом помог. Хуракана считали невероятным чудаком. Но никто не говорил ему об этом, потому что люди знали — если Аргон прознает, кто распускает языки, он придет за этими языками.

С высоты птичьего полета были видны разрушенные дома летающих людей. Ураган не пощадил даже самые прочные хибары. Парящих скал стало гораздо меньше. Многие из них теперь покоились на дне океана, бушующего у обрыва Долины Ветров.

Аргон увидел, как с земли ему машет черноволосая девушка. Он сразу узнал Нубу и пригнулся.

— Держись, — приказал предводитель, и Томми крепче обнял его.

Когда они приземлились, Нуба подбежала к ним и бережно прошлась рукой по гладким черным перьям ястреба. Птица прикрыла глаза от удовольствия и придвинулась к ней, а Нуба тихо усмехнулась, хотя глаза у нее опухли от слез. Аргон хотел было спросить, как она, но не успел. Она заметила стрелу, торчащую из его плеча, и гневно свела брови.

— Великие духи, — выругалась Нуба, — ты что молчишь, болван?

— И тебе тоже привет, милая.

Аргон с легкостью спрыгнул с ястреба, потом помог Томми. Тот тут же кинулся к деревне, а Нуба всплеснула руками:

— У тебя рука отнимется, если рану не промыть.

— В воздухе нечем ее промывать.

— Сейчас врежу тебе между глаз.

— Так-так, я бы с удовольствием на это посмотрел, — воскликнул знакомый голос, и к путникам подбежал Ксеон. Его лицо и черные волнистые волосы блестели от пота. Он широко взмахнул руками и проворчал:

— И он опять выжил, наш неуязвимый герой.

— Как видишь.

Они довольно переглянулись, а Нуба отчеканила:

— Тащи Аргона к Хуракану, а я найду его отца.

— Хуракан жив? — Аргон с надеждой посмотрел на друзей.

— Да. Ему захотелось медовухи… — буркнул Ксеон и повел друга за собой.

Долину Ветров покрывала пелена серой пыли. Она летала над домами и попадала в глаза. Жители искали в обломках уцелевшие вещи, кто-то — своих родных. Аргон нахмурился, когда увидел знакомую девочку, плачущую над телом брата.

— Сколько людей мы потеряли?

— Пока не знаю. — Ксеон пожал плечами и смахнул пот со лба. — Говорят, клан Диких Шакалов Ровена пострадал еще сильнее. Земля раскололась прямо в Мурмонтисе.

— Надо собрать все кланы Дамнума… — Аргон поморщился от пульсирующей боли в плече и кивнул, словно соглашаясь сам с собой. — Придется работать вместе.

— Не говори ерунды. «Каждый сам за себя». Помнишь?

— Теперь все иначе.

— Да. — Ксеон перевел на него темный взгляд. — Теперь нужно первыми договориться с Алманом Барлотомеем насчет поставки деревьев. Наши дома разрушены, и нам нужно построить новые, но из чего?

— Обращаться за помощью к этому болвану? — Аргон презрительно фыркнул. — Мы уже пытались поговорить, но он видит в нас лишь дикарей, не достойных его королевского зада.

— Выбора у нас нет.

— Еще как есть.

— Все гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Нам придется позабыть о старых обидах.

— Земля раскололась в Вудстоуне, Ксеон. И лишь потом до нас дошли трещины. Мы потеряли близких, потому что в Арборе что-то случилось.

Ксеон скептически поджал губы и усмехнулся:

— Только ты можешь связать то, что никак между собой не связано.

Он прошел мимо длинной очереди в уцелевший деревянный сруб и потащил за собой Аргона.

— Каким образом Алман мог повлиять на ураган в Долине Ветров? А даже если и так, из чего нам с тобой отстраивать дома? Из травы?

— Я найду способ.

— Твой отец его найдет, а ты послушаешься его, когда он скажет идти в Арбор, чтобы договориться с Алманом.

— Отец никогда не преклонит колено перед чужеземным королем.

— Я не говорю преклонять колено. Нам нужна помощь.

— Почему бы не поискать помощи в Дамнуме?

— Может, потому что летающие люди не помогают другим летающим людям?

— Но мы и не пытались. — Аргон распахнул массивную дверь и решительно шагнул через порог. — Не собираюсь покидать дом из-за крысы-Алмана.

— Вы срочно должны покинуть свой дом! — воскликнул хриплым голосом Хуракан и так пристально посмотрел на Аргона, что тот непроизвольно остановился. Седовласый старик проковылял к раненому предводителю. — Рад, что ты жив, мак.

Так его называл только Хуракан. В переводе с моранского «мак» означает «сын».

Старик похлопал Аргона по щеке и улыбнулся. У Хуракана были длинная белая борода и такие же длинные серебряные волосы. Иногда он заплетал их в тугую косу, но сегодня они были взлохмачены и торчали в разные стороны. Морщины на его лице складывались в причудливые узоры. Они были такими же глубокими, как и Канизские Впадины в океане. О путешествии туда Аргон не любил вспоминать. Кажется, именно тогда он впервые по-настоящему влюбился. И, кажется, именно тогда он понял, что нет ничего романтичного в отношениях с сиренами. Уж больно они чувствительны.

Старик часто говорил, что Аргон — самый лучший сильф, которого он знал.

Сильфами становились только те, в ком текла кровь истинных летающих людей. В Дамнуме таких было довольно много, по сравнению с другими государствами Калахара. В основном Долина Ветров служила пристанищем тем, кому некуда было идти — забытым старикам, брошенным детям, одиноким юнцам. Люди со всего света жили на равнине Фиэнде-Фиэль, потому что здесь принимали каждого.

Поговаривали, что раньше Долину Ветров называли Долиной Потерь.

Сейчас в это уже слабо верилось.

— Садись. — Хуракан усадил Аргона на расшатанный стул, наклонился к его ране, ощупал пальцами кровоподтек вокруг стрелы и внезапно выдернул ее из плеча.

— Святые… — зашипел Аргон и недовольно топнул ногой. Из раны хлынула кровь. Юноша ядовито улыбнулся, исподлобья глянув на знахаря. — Отличная идея, Хуракан.

— Хотел ее там оставить?

— Ты должен был предупредить его, — вступился за Аргона Ксеон, на что старик лишь фыркнул. Он подхватил со стола глиняную кружку и покосился на второго гостя.

— Сейчас я в тебя ее кину.

— Что?

Хуракан размахнулся и бросил чашу. Она полетела в голову Ксеона, но тот вовремя увернулся и, выпрямившись, воскликнул:

— Ты совсем ума лишился?

Хуракан невинно пожал плечами:

— Но я ведь предупредил тебя. Стало легче?

Ксеон прошелся ладонями по волосам и рявкнул:

— Я подожду на улице. Иначе я за себя не ручаюсь.

Он с недовольным видом проследовал к выходу и захлопнул за собой дверь, а знахарь прижал какие-то травы к глубокой ране предводителя и пробурчал:

— Кажется, я ему не нравлюсь.

— Интересно, почему бы это.

— Ты смело поступил, когда вернулся за мальчишкой.

— Томми был здесь?

— Не был. — Старик разорвал ворот рубахи Аргона и заковылял к камину, в котором трещал, переливаясь рыжими красками, хворост. Хуракан задумчиво нахмурился. — Сегодня огонь ведет себя иначе. Ты видел когда-нибудь феникса, мак?

— Они же давно вымерли.

— А я видел. Жуткие существа.

— Ты хотел прижечь мне рану.

— Да. — Старик взмахнул руками и взбалмошно кивнул. — Верно-верно, Аргон. Меня не отпускает сегодня странное чувство, и я хотел с тобой им поделиться. Ты не против?

— А у меня есть выбор?

— Ну, это вряд ли. Но я должен был спросить из приличия.

Хуракан поднес раскаленный железный прут к ране молодого предводителя и так крепко прижал его к коже, что она захрустела. Аргон знал, что должен сдерживать эмоции, но все равно зажмурился и заскулил, как уличный пес.

— Я сидел в своей хибаре, — начал спокойным голосом Хуракан, — когда понял, что у меня пересохло в горле. В горле у меня пересыхает редко. Обычно я дожидаюсь тебя или Нубу, она приносит самую вкусную медовуху в Долине.

Он закинул прут на плечо как ни в чем не бывало и отрешенно уставился в пустоту.

— Еще она приносит печенье. Тебе ведь доводилось пробовать ее печенье?

— Это как-то связано с фениксами?

— Глупости не говори. — Старик отмахнулся. — В общем, я спустился в Долину. Ветер нашептал мне. И тогда я увидел надвигающийся шторм. Ты ведь почувствовал, что сегодняшние ужасы — только начало? Знаю, что почувствовал, ты всегда был чутким и умным мальчиком. Что ты на этот счет думаешь, Аргон?

Тот вытер пот с лица и предположил:

— В Вудстоуне большие неприятности?

— В Калахаре большие неприятности из-за Вудстоуна. Мак, — Хуракан вдруг взглянул на Аргона и подошел к нему близко-близко, так, что его дымчатые глаза уставились прямо в малахитовые глаза юноши, — что ты помнишь о землях Халассана?

— Об Опаленных землях?

— Ага.

— Да ничего. А я должен о них помнить?

Старик отодвинулся и нахмурил кустистые брови.

— Тысячи людей погибли, сотни семей сгинули в Тартаре. А ты спрашиваешь меня, должен ли ты об этом помнить? Историю все должны знать, мальчик мой. Иначе вы рискуете вновь ее повторить.

— Я помню, отец рассказывал мне о Хорго, о древнем городе Опаленных людей. Он был полностью уничтожен много лет назад. Какое отношение это имеет к тому, что нас настиг самый свирепый ураган за всю историю? Если ты закончил, я…

— Халассан не просто так был уничтожен, — сказал старик, и Аргон протяжно вздохнул. Он должен был помогать другим, но плечо жутко зудело. Аргон решил еще несколько минут посидеть со старым другом, а потом уйти, сославшись на важные дела.

— И почему же он был уничтожен?

— Люди боялись огненных санов. Эридан, Вудстоун и Дамнум… все объединились, чтобы уничтожить государство, контролирующее самую опасную стихию Калахара.

— Стихию огня.

— Сама по себе стихия огня не опасна, мак. Мы согреваем наши жилища, освещаем их, готовим еду. Огонь полезен. Но был один человек… Хотя был ли он человеком?

— Хуракан, — взмолился Аргон, — ближе к делу!

— Лаохесан… — произнес старик, и пламя в камине зашипело, будто змея. Аргон в недоумении уставился на рыжие языки, а Хуракан криво улыбнулся и повторил: — Сегодня огонь ведет себя иначе.

В глазах Аргона сверкнули искры. Молодой предводитель ухмыльнулся и с вызовом посмотрел на старика. Огонь всегда был обычным огнем. Аргон контролировал стихию воздуха. Он слышал, что люди Эридана контролируют стихию воды. Барлотомеи — те, что прислуживали стихии земли, — давно перестали верить в магию и не пользовались ею. У них на этот счет была своя философия, которую не разделял ни один летающий человек.

А вот санов, контролирующих огонь, Аргон никогда не видел. Они вымерли. Как и все жители Хорго. Остались лишь единицы, не владеющие магическими силами.

В голове Аргона возник важный вопрос, который он тут же поспешил задать:

— Кто такой Лаохесан?

— О-о, — опечаленно протянул Хуракан и отвернулся, — страшный человек, если он был им когда-то. Огненный завоеватель. Ты ведь слышал легенды о нем? Я точно рассказывал. Да я видел его собственными глазами!

— Тогда это уже не легенда.

Старик вяло усмехнулся. Он устало присел напротив Аргона и почесал бороду. Тот сразу же заметил нечто неладное и проговорил:

— Такое чувство, что ты его боишься.

— Конечно. Я ведь не пустоголовый болван.

— Но с какой стати ты боишься того, кто умер столетие назад?

— Ты… ты должен знать всю историю, мак… Потому что сегодня ветер нашептал мне не только то, что я должен покинуть… Ветер сказал мне, что ты должен отправиться в путь. — Хуракан виновато нахмурился.

— Что?

— Много… очень много лет назад правитель огненных земель Халассана решил, что его стихия — самая могущественная. Он восстал против Калахара и убил множество людей. Это была страшная война, и мы не стояли бы здесь, если бы Дамнум, Вудстоун и Эридан не объединили свои силы. Лаохесан был повержен, и люди дали клятву: «Брат не пойдет против брата». Придание гласит: если клятва будет нарушена, Лаохесан восстанет из мертвых. Вместе с ним на Калахар обрушатся природные катаклизмы, а тени его прежних почитателей встанут на его сторону, чтобы вновь захватить власть.

Хуракан затих. Аргон посмотрел на него и нахмурился. Он и раньше слышал байки старика. Они бывали и более странными. Но сейчас Хуракан говорил серьезно, с испугом. Его голос звенел от напряжения, и Аргону это… нравилось. Очередное приключение? Он успел многое повидать. Летал над лесами Арбора и проникал в лагеря Каменных Сердец. Пересекал Лазурный океан и даже видел край земли. Ему уже сейчас хотелось сорваться с места, чтобы заполнить пустоту внутри новыми впечатлениями. Правда, потом Аргон вспомнил о том, какая разруха поджидала его за порогом хибары. Он не мог улететь хотя бы потому, что отец бы этому совсем не обрадовался.

— Это просто предание, — наконец сказал молодой предводитель.

— Ты можешь так считать, мак. Но это не значит, что ты прав.

— Ты тоже можешь ошибаться.

— Но это не я говорю с тобой, Аргон. Это все ветер.

— Почему же… — Аргон встал и взмахнул руками. Боль тут же прошибла плечо, и он продолжил уже спокойнее. — Почему же ветер со мной не пообщался?

— Потому что ты его не слушаешь. Он здесь, в этой комнате. Прямо сейчас! Вон, в окно рвется и под дверью проползает. Он тут, — старик ткнул Аргона в грудь, — и тут. — Он растормошил его бронзовую шевелюру. — Но ты остаешься глух как покойник.

— Но почему ты решил, что клятва нарушена? Возможно, ураган — всего лишь совпадение. Мы и раньше сталкивались с трудностями. Наши земли перестали давать еду, скот покинул все наши пастбища… Если Лаохесан и правда восстал из пепла, то почему только сейчас? Что такого ужасного могло произойти?

— Брат пошел против брата.

— Да брось, люди и раньше убивали людей.

— Не так. Не по злости, не по крови!

— О ком ты говоришь?

Хуракан сжал перед собой руки, на его лбу появилась глубокая морщина, и он тихо проговорил:

— Алман Барлотомей убил Вигмана Барлотомея, мой мальчик. Можешь мне не верить, но поверь своим предкам. Духи мертвых не врут.

Аргон изумленно отступил назад. Неужели король Вудстоуна убил родного брата? В это невозможно было поверить, даже признавая, что Алман Барлотомей — самый гордый и расчетливый повелитель одной из земель Калахара. Зачем он это сделал, почему никто его не остановил? Вопросы крутились в голове юноши, но он не находил ответов.

— Я хочу поговорить с отцом, — наконец сказал он.

— Эстоф уже приходил ко мне. — Хуракан поднялся с табурета и пригладил ладонями густую бороду. — Так что, если тебя интересует его мнение, спроси у меня. Можешь, конечно, сам спросить у него. Но идти дальше.

— Мой отец не поверил бы в Лаохесана, даже если бы его огненное имя появилось на звездном небе.

— Ну, если бы появилось огненное имя…

— Отец — мудрый человек.

— Да. — Старик согласно кивнул. — И именно поэтому он дослушал меня до конца.

— А ты еще не все мне рассказал?

— Однажды мой хороший друг сказал: «Верь своим предкам, но не забывай, что они давно умерли, а ты еще жив». — Хуракан рассмеялся и схватился за живот, будто сейчас лопнет от веселой шутки. — Милый был парнишка.

— Был?

— Не сбивай меня с мысли! Аргон, я не хочу, чтобы ты доверял ветру.

— Здравый совет.

— Отправься в Ордэт и узнай у самых умных людей Калахара, кто такой Лаохесан и как его победить, правдива ли легенда, стоит ли нам волноваться, ждет ли нас погибель.

— Но… — Аргон почесал заросший подбородок, — в Ордэт нельзя попасть просто так. Туда пускают только тех, кто знает то, чего не знают в самом Ордэте.

— Тогда тебе придется добыть такую тайну.

— Каким же образом?

— Лети в Черные Топи. Змеиные жрицы откроют тебе глаза на многие вещи.

Аргон прищурился и протянул:

— Здравые советы закончились.

— Ну, ты единственный в этой деревне любишь мои нездравые советы. Возможно, именно поэтому ветер и выбрал тебя. Возьми с собой Нубу. Эта девчонка не даст тебя в обиду. Ксеона тоже возьми, только посматривай за ним. Он опасный воин.

— Но вряд ли я могу улететь сейчас. — Аргон покачал головой. — Время не то. Все это сулит огромные неприятности, которые придется расхлебывать моему отцу.

— Так помоги ему. Разузнай правду. Взгляни на мир под другим углом, мак. Ты долго бродишь по свету с закрытыми глазами, и я знаю причину, но пора прозреть, ведь многое изменилось. Природа восстала против нас, ты и сам это видел, мой мальчик. А ты задался вопросом — почему? Что мы делаем не так? Мой дом превратился в щепки, а я жил в нем сто сорок два года, Аргон. Это много, уж поверь мне! Что-то пошло не так… — просипел старик. — Мы сошли со своего пути, и нам нужно понять, как на него вернуться.

— Я, Хуракан, вор, а не спаситель.

— А я — дряхлый старик, а не мудрец. Но все-таки люди приходят ко мне за советом.

— Если бы я знал, что ты посоветуешь мне слетать до Рифтовых Болот…

— Ты бы все равно ошивался у меня.

Аргон усмехнулся и почесал вспотевший лоб.

— Так уж и быть, схожу к отцу и поговорю с ребятами.

— Да, и еще, — старик уселся на табуретку и широко улыбнулся, — попроси, пожалуйста, милую Нубу принести мне медовухи. Горло я так и не успел промочить.

Аргон набросил клетчатую накидку на больное плечо, чтобы отец не заметил кровавых лоскутов ткани, и заправил ее под воротник. Сверху надел кожаную перевязь с клинками и откашлялся.

Эстоф стоял около разрушенной хибары и жадно пил медовуху. Мелкие капельки скатывались по его подбородку.

Заметив сына, он оторвался от бутыли и вытер рот тыльной стороной ладони. На нем была грязная рубаха, а бедра закрывала клетчатая ткань, перевязанная кожаным ремнем. Взгляд его узких глаз остановился на Аргоне.

— Будешь?

— Нет.

— Плохо работал, раз в горле не пересохло.

— Я работал с Ксеоном, а он любит запивать усталость.

Эстоф приблизился к сыну и небрежным движением стянул с его больного плеча ткань. Аргон закатил глаза, а Эстоф спросил:

— Болит?

— Ничего серьезного.

— Ты мог бы сказать мне, что сегодня едва не погиб. Я ждал тебя на утесе.

— Нуба, как всегда, наорала на меня, Ксеон отвел к Хуракану, а потом я сразу пошел разгребать завалы. — Аргон поправил накидку. — Я вполне способен расхаживать по Долине Ветров без жалоб на свое самочувствие. Как будто мы об этом сейчас должны переживать.

— Не знаю, как ты, Аргон, — начал низким голосом Эстоф, — но я всегда буду об этом переживать. Поэтому будь добр, сообщай мне, когда солдаты Вигмана засаживают тебе в туловище стрелу и едва не лишают жизни. Тебе, может быть, все равно, но мне — нет. Уяснил?

Аргон лениво кивнул, и отец взъерошил его волосы.

— Вот и отлично. Болван чертов. Хочешь, чтобы я поседел, как твой длинноволосый друг?

Мужчина сошел с места, и Аргон двинулся за ним. Эстоф был главой клана Утренней Зари, его клан был самым большим в Дамнуме и обычно люди именно к нему обращались за помощью, если им некуда было идти. У него были короткие волосы, широкие лоб и скулы. Когда-то давно он наткнулся в Долине на дикого волка, и тот оставил на его щеке три глубокие царапины, которые теперь превратились в блеклые шрамы.

— Кстати насчет Хуракана.

— Собираешься поговорить со мной о Лаохесане? — Эстоф хмыкнул. — Слышал я былины твоего старика. Он ошибается.

— А если нет?

Эстоф вздохнул. Выглядел он измотанным, но все равно спину держал ровно и шел уверенно. Он любил мать Аргона так, как не любил ни одну женщину. Когда она умерла, он перестал верить в силу духов. Боги забрали ее совсем молодой, и в этом не было справедливости. Так с какой стати он должен был служить таким богам?

Уже на следующий день он потерял силу стихий, перестал контролировать воздух и твердо решил, что смысл его жизни сосредоточен лишь в одном человеке — его сыне. И с тех пор ничто больше не имело значения. Ни боги, ни вера.

— Ты действительно надумал улететь? — Эстоф сердито нахмурился. — Сейчас?

— Природа восстала.

— Да, она иногда так делает.

— Отец…

— Не лучшее время ты выбрал для очередного путешествия. Ты нужен здесь, Аргон, в Дамнуме. Сколько можно напрашиваться на неприятности?

— Хуракан сказал, будто Алман Барлотомей убил родного брата.

— А вот это мне не нравится. — Эстоф задумчиво потер пальцами подбородок и сипло откашлялся. Он остановился перед телегой, полной мусора, и облокотился на нее. — Вряд ли Станхенг не отреагирует на потерю своего хранителя.

— Вольфман — больной мальчишка, не смеши меня.

— Не нужно недооценивать своего врага. Да, он болеет, но он все-таки сын Вигмана. Ему вряд ли понравилось, что отца зарезал родной дядя.

— Ты правда считаешь, что Станхенг восстанет?

Немного помолчав, Эстоф ответил:

— Да. И нам нужно будет выбрать сторону.

— Летающие люди никому не подчиняются, — отрезал Аргон, и отец посмотрел на него пронзительным взглядом.

— Как я тебя учил? Ветер нельзя поймать, его нельзя приручить.

— Тогда каким образом мы примем чью-то сторону?

— Нам понадобятся союзники, а не повелители, Аргон. Это разные вещи.

— То есть ты хочешь подружиться с Алманом? — Аргон почувствовал горечь на языке и недовольно фыркнул. — Этот гордец ни во что нас не ставит. Мы — мясо, которое он захочет использовать, и только.

— Да пусть катится в Тартар, если он так думает. Меня беспокоит только наш клан, и действовать я буду в его интересах. Пока рано судить, но возможно, что ситуация изменится и нам не придется воровать у соперника, а мы будем одалживать у союзника.

Молодой предводитель многозначительно посмотрел на отца и спросил:

— Ты хоть сам в это веришь?

— Уж побольше, чем в голоса, которые сказали Хуракану отправить тебя в Эридан.

— Ты всегда говорил, что риск для безмозглых идиотов.

— Да, и я имел в виду тебя.

— Разве мы не рискуем, закрыв глаза на видения Хуракана? — продолжил Аргон, не обращая внимания на ехидство отца. — Я не верю в Лаохесана. Но старик верит.

— Ты всегда доверял ему, будто он пророк Калахара.

— Огонь вел себя иначе.

— Огонь — это просто огонь.

— А ветер — это просто ветер, но я могу контролировать его. — Аргон щелкнул пальцами, и над головой Эстофа закружился вихрь, а трава пригнулась к земле. — Магия существует, а дурак Алман в нее не верит. Не будем ли мы такими же дураками, не поверив в Лаохесана?

Эстоф пристально посмотрел на сына. Аргон уже давно не был тем мальчишкой, у которого не находилось ответов на вопросы. Он спорил с отцом. Они часто ругались, но всегда говорили друг другу правду. Эстоф знал, что его сын очень любит Дамнум. А еще знал, что это место напоминает ему о том, что он хотел бы забыть. Как же ему стоило поступить — остановить Аргона или позволить ему самому принимать решения?

— Ты можешь пострадать, — наконец сказал Эстоф. — Одного я тебя не отпущу.

— Возьму с собой Нубу и Ксеона.

— А они об этом знают?

— Ставлю пятьдесят толий, что Нуба врежет мне между ног, а Ксеон перестанет со мной разговаривать. Но они все равно пойдут. Я бы пошел с ними.

— И как вы доберетесь до Рифтовых Болот? — Эстоф скептически прищурился и как следует откашлялся от пыли. — Эридан на другом конце Калахара.

— Долетим.

— Ксеон — не летающий человек.

— Сядет со мной или Нубой.

— Что насчет Змеиных жриц? Ты ведь помнишь, что о них говорят в Эридане? Они сами туда не ходят, Аргон. Даже речные шуты избегают Черной Топи.

— Да брось, отец. Я и не с таким справлялся. Меня только одно волнует.

— Что именно? — Эстоф исподлобья взглянул на сына и подошел к нему ближе. — Я, конечно, не такой старый, как Хуракан, чтобы давать советы, но все же.

— Твоим словам я доверяю больше, чем словам Хуракана, уж поверь мне.

— Тогда в чем дело?

— Может быть, я не хочу оставлять тебя одного. Мне не нравится эта история с Алманом и ураганом. Происходит нечто опасное, и я чувствую, что это только начало.

Эстоф неожиданно вспомнил свою жену, прекрасную храбрую женщину, которая смотрела на него такими же яркими зелеными глазами. Аргон был похож на нее.

— Если считаешь, что должен идти, — иди. — Эстоф кивнул. — А за меня переживать не надо, я был главой клана Утренней Зари еще до появления у тебя молочных зубов и веснушек, так что поступай как считаешь нужным.

Аргон криво улыбнулся. В нем боролись два противоречивых чувства. С одной стороны, он не хотел оставлять отца одного, потому что предчувствовал беду. Но в то же время ему хотелось сорваться с места и как можно скорее пуститься в путь, чтобы наполнить сердце жизнью, чувствами и смыслом.

Аргон посмотрел на отца и с надеждой спросил:

— Ты проводишь нас на рассвете?

— Конечно, болван, — с чувством ответил Эстоф и притянул сына к себе. — Иди сюда.

Они прижались лбами и прикрыли глаза.

— Я от тебя никуда не денусь, Аргон.

— Я узнаю, грозит ли нам опасность, и сразу же вернусь домой.

— Я буду ждать тебя на утесе. И на этот раз будь добр — прилети вовремя.