Синеглазая проблема для препода

Оля

Да он сам виноват. А не надо было ничего говорить ей под руку. Или в данном случае — под ногу? Вот тогда бы она и дальше шла спокойно, потому что уже приноровилась, настроилась на нужную степень сосредоточенности, и ничего подобного не случилось бы. А из-за него — повернулась, прислушалась, сбилась. Похоже, как раз на самом скользком месте. А то, что и ему перепало, как раз и является доказательством причастности. Судьба просто так ответочки не подкидывает! Уяснили, Гордин А. А.?

Хотя оптимальней было бы совсем не падать. Больно. И наушник вывалился, едва не потерялся. Ещё и бонусом всякие дурацкие нотации выслушать пришлось про «не сиди на льду — попу отморозишь» и «шапочку надо надевать».

Вот чего он к ней прицепился? Лучше бы встал и топал дальше, как ни в чём не бывало. Но он не ушёл, помог ей подняться и наушник найти тоже.

С чего бы? Опять пытался состроить из себя вежливого и порядочного, усыпить её бдительность? Улыбался благостно и смотрел… ну, как-то очень странно смотрел, будто в первый раз увидел и теперь разглядывал. Оля даже растерялась немного, удивилась, застыла.

— А вы чего это тут? — внезапно прилетело со стороны.

Вика. И с ней Балховец. Видимо, вместе приехали на следующем автобусе, шли в корпус и нагнали.

Подруга переводила поблёскивающий любопытством взгляд с Оли на Гордина, с Гордина на Олю и между делом докладывала:

— А мы с Виталиком, пока шли, всё гадали: вы или не вы.

— Доброе утро! — кивнул ей преподаватель, потом назидательно выдал, прежде чем отвалить: — Не опаздывайте. До начала пары, наверное, не так много осталось.

— Хорошо-хорошо, — пообещала ему Вика. — Не беспокойтесь, Артемий Андреевич.

Но сразу следом не ринулась, потому что времени всё-таки хватало, ну и явно же не могла она думать о занятиях, всё не выяснив и не разобравшись.

— Лёль, а вы, правда… чем тут занимались?

— А ты как думаешь? — ответила Оля вопросом на вопрос, дёрнула плечами, очнулась, вспомнив, что, если подруге предоставить такой простор для фантазии и право выдвигать варианты, она чёрт знает куда вывернет, и потом сама же пожалеешь. Поэтому пояснила с напором: — Поскользнулись и упали. — Но затем всё-таки призналась: — Ну, точнее, я поскользнулась и… — она исподлобья глянула в спину Гордину, как раз поднимавшемуся по ступенькам крыльца, — случайно… его сбила.

Вика сдавленно фыркнула, вывела:

— Лёлик, ты реально камикадзе. — И рассмеялась, уже не сдерживаясь.

— Я что, специально?! — воскликнула Оля. — Вот делать мне больше нефиг. Сказала же, что случайно.

Но подруга всё равно ржала. А вот Виталик не ржал, просто хмыкнул, сообщил:

— Я пойду. — И тоже двинул к корпусу.

— Иди-иди, — махнула вслед ему Вика, бросила вдогонку: — Если Стаську увидишь, скажи, что мы тоже сейчас подойдём. Пусть места получше занимает. — А потом предложила Оле. — Давай отряхну. А то у тебя весь зад в снегу. Разворачивайся.

Оля послушно развернулась, подставляя ей спину, и Вика заработала ладонью, приговаривая:

— Хорошо ещё лёд, а не лужи и грязь.

— Сама бы так задом навернулась, — проворчала Оля беззлобно, — я бы посмотрела, насколько тебе тогда было бы хорошо, что только лёд.

— Зато просто больно, а не больно и мокро, — заметила Вика, добавила назидательно: — Учись во всём находить положительные моменты. — Потом сообщила: — Всё, чистенько. — И, когда Оля опять повернулась к ней лицом, задумчиво предположила:

— Лёль, а тебе не кажется, что это судьба?

— Что «это»? — поправляя на плече сумку, откликнулась та.

— Ну вот это всё, — Вика повела руками, но поняв, что яснее ничуть не стало, всё-таки соизволила, перечислила: — Ты, Артемий Андреевич, упала и его уронила.

Оля опять чуть не поскользнулась, вцепилась в её рукав для устойчивости, вперилась ошарашенно.

— В чём судьба? В том, что в конце концов всё-таки придётся кого-нибудь из нас прибить? Чтобы выжил хотя бы один?

Но подругу только опять смех разобрал.

— Ну ты и дурочка, Лёль, — проворковала она снисходительно-ласково. — Наоборот. Жизнь вас сталкивает, сталкивает, а вы как два барашка, только упираетесь. И ничего не понимаете.

— Пф! Фигня какая! — заключила Оля без тени сомнения. — Во-первых, тогда это было бы что-то романтичное, а не всякие гадости. Во-вторых, он — препод.

— Препод он только по должности, — откликнулась Вика, распахивая дверь. — А во всём остальном… весьма привлекательный парень.

— В каком месте он привлекательный-то? — возмутилась Оля. — Извращенец и обманщик. Ещё и зануда. Представь! Сказал мне, что в такую погоду надо шапку носить, чтобы голову не застудить.

Подруга уже в третий раз за утро прыснула, торопливо подошла к освободившемуся диванчику, швырнула на него сумку и произнесла, многозначительно помахивая указательным пальцем перед Олиным носом:

— Ну! Вот видишь, как он о тебе заботится. Разве не романтично?

Оля закатила глаза от безнадёжности.

— Ви-ик, да хватит уже! Не романтично, ни капельки. Ерунда полнейшая. — Расстёгивая куртку, напомнила, наверное, уже в сотый раз: — И у меня Дима есть. Понимаешь? Ди-ма. А если он тебе не нравится, это твои проблемы. Главное, меня полностью устраивает. Я его вообще-то люблю.

А ещё она ждёт не дождётся, когда они наконец-то увидятся вечером. Поэтому после занятий Оля, не задерживаясь, рванула домой, переоделась, собрала сумку на завтра.

Да, да, да! Ночевать она планировала не дома, а в общаге. Родители уже давно не возражали и не падали в обморок, а Дима жил в комнате один. Не потому что считался VIP-персоной и имел какие-то особые привилегии, а потому что его сосед, который учился уже на четвёртом курсе, ещё в прошлом семестре перебрался к своей невесте и вроде как ближе к лету даже планировал на ней жениться. Хотя из общаги на всякий случай выписываться пока не стал. Ну мало ли!

Дима поджидал её у входа, но не внутри, а снаружи — в распахнутом пуховике, футболке, шортах и шлёпках.

— Ты с ума сошёл! Мороз же! — воскликнула она, взбежав на крыльцо и попав прямёхонько в крепкие объятия. — Не обязательно же было на улицу выходить. Мог бы и внутри подождать.

— Ну ты же написала, что уже подходишь, — беззаботно отозвался Дима, нетерпеливо прихватил её губы, поцеловал. — И мне совсем не холодно. Особенно сейчас.

Оле тоже уже становилось жарковато, и куртка ужасно мешала, но гораздо больше намотанный вокруг шеи шарф.

— Ну и потом. Одеваться, затем опять раздеваться. Напрасная трата времени.

В общем-то да.

Дима потянул её за собой.

— Идём.

Пока поднимались на нужный этаж, задержались на одной из лестничных площадок. Остановились под маленьким окошком или даже просто форточкой, расположенной ближе к потолку. Дима потянул за край шарфа, медленно размотал его, перекинул себе через плечо, потом подцепил бегунок на Олиной куртке, тихонько промычал, опять жадно приникнув к губам.

Молния разъехалась с характерным тихим треском, Оля почувствовала, как раздвинулись края, как широкие ладони уверенно легли на талию, потом заскользили вверх.

Нет, всё-таки толстая зимняя одежда определённо очень и очень мешала. Но и отрываться друг от друга не слишком-то хотелось.

Где-то сверху стукнула дверь. Конечно, глубоко начхать, даже если сейчас кто-то нарисуется на лестнице, но всё-таки добраться до комнаты дело далеко не лишнее. И они двинулись дальше, крепко держась за руку и переплетя пальцы.

Дима, опередив на полшага, оглянулся прямо на ходу, произнёс:

— Виталик сказал, у вас препод какой-то по новому предмету с нашего факультета.

Оля дёрнула плечами. Да у них в этом семестре несколько новых предметов и преподов, которые раньше ничего не вели. Но с математики разве что… Гордин.

— Он про матметоды? — уточнила она, надеясь, что речь всё-таки о ком-то другом.

— Вроде бы, — неуверенно подтвердил Дима, качнул головой. — И кто у вас?

— А Виталик, что, сам не сказал? — удивилась Оля.

— Он фамилию забыл.

Ну, допустим. Но не имя же отчество. Или у Балховца вдруг случилась выборочная потеря памяти?

— Гордин, — сообщила она.

И зачем Виталик вообще решил про него упомянуть? Вот уж великая новость и тема для обсуждения.

— Это который Артём? — предположил Дима. — Андреевич?

— Артемий, — поправила Оля на автомате.

— Да не всё ли равно, — отмахнулся он безразлично, но тут же опять спросил: — Ну и как он?

— Да как обычно. — Оля поморщилась недовольно. — Препод и препод. Зануда бесячий. — И тоже поинтересовалась: — А ты с чего вдруг о нём заговорил?

Они как раз добрались до места назначения, вошли в блок, остановились перед дверью в комнату. Дима приобнял Олю одной рукой, второй достал из кармана ключи.

— Просто так, — пояснил, отпирая замок. — Чтобы отвлечься и опять нигде не зависнуть по дороге.

Как только дверь распахнулась, они одновременно ввалились внутрь и в первую очередь торопливо стряхнули с себя куртки. Потом опять устремились друг к другу.

— Жутко по тебе соскучился, — признался Дима, прижимая Олю к себе. — Или даже так — изголодался.

Она обвила его шею руками, надавила, заставляя наклониться, потянулась навстречу, прижалась ко лбу своим лбом, взмолилась жалобно:

— Не ешь меня, серый волк. — А потом коварно ухмыльнулась, сузила глаза и прошептала шелестяще, нарочно задевая губы: — Сейчас я сама тебя съем.