Полночь в кафе «Черный дрозд»

— Вы когда-нибудь заказывали пирог «Черный дрозд»?

— А как же! — отозвался мистер Лейзенби. — Почти каждый день в течение тринадцати лет. Не заказывал, только если кафе было закрыто. Он очень даже вкусный, пирог-то.

— В него действительно запекают дроздов?

— Нет, сэр. Ничего подобного. — Глаза мистера Лейзенби весело блеснули. — Начинку делают из фруктов.

— А что туда еще кладут?

— Это фамильный рецепт Кэллоу. Если хотите узнать ингредиенты, считайте, вам не повезло.

Журналист протер запотевшую стенку стеклянной баночки.

— Вы верите в местную легенду? В то, что с помощью пирога можно получить во сне послание с того света? — Он скептически усмехнулся. — Что, если съесть кусочек, ночью через пение черных дроздов с тобой заговорят покойные близкие? Как тут написано: «Пироги надо печь, чтоб звучала их речь»…

Мистер Лейзенби поднялся, поправил галстук-бабочку и нахлобучил шляпу, низко надвинув ее на лоб.

— Ты еще не пробовал пироги «Черный дрозд», так ведь, сынок?

— Так. А что?

— Иначе не задавал бы таких глупых вопросов и не отнимал у меня время. Разговор окончен.

— Птицы нигде нет, — сообщила я, спускаясь по лестнице. Я уже трижды обыскала дом. — Наверное, улетела.

— Скорее всего, — подтвердил Лук, переворачивая стул ножками вверх и водружая его на столик. — Думаю, ее одолело любопытство. Птицы вечно суют свой клюв в чужие дела…

— А мне кажется, коты не менее любопытны, — возя шваброй по полу, подала голос Джина.

Серо-голубые глаза Лука потемнели, в них промелькнуло что-то вроде обиды. Он несколько раз провел рукой по щекам и подбородку, приглаживая и без того аккуратную седеющую бороду.

— Любопытство никого до добра не доводит.

— Это уж точно, — с грустью согласилась Джина.

Я недоуменно переводила взгляд с нее на Лука и обратно. Почему в кухне возникло напряжение недосказанности? Видимо, супругов Бартелеми связывает какая-то печальная тайна.

— У вас что, есть домашние животные?

— Нет. Разве только статуя койота в огороде, — улыбнулась Джина. — Отлично отпугивает не слишком сообразительных зверей.

Взяв тряпку и чистящее средство, я вновь принялась за уборку. Мы уже почти подготовили кафе к завтрашнему дню. Позже я планировала заехать к Саммер Павежо и завезти пирог, чтобы не оставаться в долгу. К тому же он много для нее значил.

Правда, я не была уверена, что пирог «сработает»: ведь его пекла Джина. Завтра я сама возьмусь за выпечку, а пока буду уповать на то, что Саммер все-таки получит во сне послание.

— А где вы живете? — поинтересовалась я. — Недалеко от кафе?

— Недалеко, — кивнул Лук. — Всего в паре кварталов.

— У реки, рядом с мостом, — уточнила Джина. — Домик небольшой, ничего особенного, зато пейзаж красивый и журчание воды по ночам убаюкивает, как колыбельная.

Ее плавная, напевная речь, и сама напоминающая колыбельную, умиротворяла и успокаивала.

— Там, должно быть, очень тихо и уютно, — предположила я.

— Обычно да. — Джина потянулась за стоящим на полке бумажным полотенцем и вдруг со стоном опустила руку.

— Что с тобой? — забеспокоилась я.

— Да ничего, — заверила меня Джина. — Старая травма дает о себе знать. Иногда я о ней напрочь забываю.

Левой рукой она сняла с полки полотенце.

— Думаю, тебе стоит обратиться к врачу. Вдруг с этим еще можно что-то сделать…

— Сразу видно, что медицина — твое призвание. Не волнуйся, лапонька. Я уже давно приспособилась жить с этой болячкой. — Джина потерла правое плечо. — Уверена, Линдены счастливы, что ты, как папа, собираешься продолжить семейную династию.

— Джина… — Лук вздохнул.

— А что? — Та оторвала кусочек бумажного полотенца и промокнула свежий потек на стенке шкафчика. — Все в курсе, что Эджей мечтал стать врачом, как и его отец, и дед. Кстати, Анна-Кейт, забыла спросить: чем закончилась встреча с доком Линденом?

Мама всегда желала, чтобы я пошла по папиным стопам. Ничего удивительного: умение исцелять у меня в крови. К тому же эта профессия в какой-то степени позволила бы осуществиться неисполненному замыслу отца. Думаю, папа бы мной гордился. Но мне безразлично, как к моему выбору отнесутся Сили и док Линден.

Я начала отмывать пятно со столешницы.

— Док пригласил меня пообедать с ними в это воскресенье. Но я отказалась. Иначе не могла.

— А теперь жалеешь? — ласково прощебетала Джина, видимо уловив мои сомнения.

Я налила на тряпку еще немного чистящего средства, и воздух наполнился ароматом лимона и лаванды.

— Авария, в которой погиб отец, случилась, когда вы уже приехали в Уиклоу?

Лук выронил стул, и тот с оглушающим грохотом, напоминающим выстрел, свалился на пол.

— Извините, руки от масла скользкие, — пробормотал он. — Стул уцелел.

— Мы прибыли сюда незадолго до аварии. — Джина ловко орудовала шваброй. — А что?

— Мама всегда юлила, когда я спрашивала об автокатастрофе и ее последствиях. Наверное, щадила мои чувства. Но я хочу доподлинно выяснить, что произошло.

— Ну, кое-что мне известно. — Джина направилась ко мне.

— Джина… — предостерегающе произнес Лук.

— Цыц, — отмахнулась она. — Анна-Кейт должна знать.

— О чем? — заволновалась я.

— В то лето твои родители все время ссорились из-за того, что Эджей планировал учиться в другом городе. — Джина задумчиво устремила вдаль темные глаза. — Иден отказывалась ждать его здесь. Она всегда мечтала вырваться из Уиклоу и намеревалась уехать вместе с ним. Но они не могли жить самостоятельно. Эджею требовались деньги на образование. К тому же Зи настаивала, чтобы Иден осталась тут. Из-за этого твои бабушка и мама постоянно ломали копья.

Что ж, это не новость: мамина тяга к путешествиям всегда была камнем преткновения между ней и Зи.

— Ради счастья Иден твоя бабушка в конце концов уступила и даже дала влюбленным немного денег, чтобы они быстрее встали на ноги, — продолжала Джина. — Иден и Эджей решили, что снимут квартиру в Таскалусе, Иден найдет работу в какой-нибудь больнице, и они поженятся. А потом, после окончания университета, отправятся путешествовать, посмотрят мир и вернутся в Уиклоу.

— Вернутся? — переспросила я. Мне не терпелось узнать, что же случилось дальше. — Зачем?

— Видишь ли, Эджей, став врачом, должен был занять место отца. А твоя мама, ну… она бы жила здесь, с черными дроздами, и выполняла свое предназначение. Лишь с таким условием Зи согласилась ее отпустить. Только в Уиклоу Иден могла обрести душевное равновесие.

Я взглянула за окно, на шелковицы.

Хранительница всегда возвращается, как бы далеко ей ни пришлось уехать, ибо лишь там, где ее корни, рядом с двумя деревьями, в душе воцаряется мир. Она может быть счастлива только в родном краю, исцеляя и утешая скорбящих.

Джина оперлась на ручку швабры.

— Но у твоих родителей ничего не вышло. Они даже не успели снять квартиру.

— Почему?

— Из-за Сили.

И отчего я ни капли не удивлена?

— Узнав об их планах, она пригрозила сыну, что не позволит ему играть в семью за ее счет. Сили хотела, чтобы Эджей присоединился к студенческому братству, а не обременял себя брачными узами в столь юном возрасте. Поэтому предъявила ему ультиматум: либо колледж, либо Иден.

Страшно подумать, под каким давлением находился папа. Это же надо, поставить его перед выбором: призвание и надежды всей семьи или любовь всей жизни…

Джина окунула швабру в ведро с водой.

— В тот день твои родители ездили смотреть колледж, куда должен был поступить Эджей. Сили считает, что твой папа предпочел учебу и на обратном пути объявил об этом Иден, а та в припадке гнева намеренно направила машину в кювет.

— Кроме Сили в это никто не верит, — торопливо вставил Лук, поднимая очередной стул.

Я впервые слышала эту историю. От горьких мыслей о судьбе родителей сердце болезненно сжалось.

— Значит, папа… — Я глубоко вздохнула. — Значит, он в самом деле сказал маме, что они расстаются?

— Неизвестно, мэм. Ведь из-за травмы Иден потеряла память и забыла, что тогда произошло, — напомнил Лук. — К счастью, полиция сочла, что это несчастный случай, но Сили продолжает стоять на своем.

Опять это ужасное «мэм»… Ладно, сейчас не до того.

— Полицейские ведь отпустили маму. Почему же Сили к ней прицепилась?

— Иден нельзя было задерживать из-за недостаточности улик, — пояснила Джина. — Мнение Сили имеет в городе большой вес, но, несмотря на ее безапелляционные уверения, большинство жителей Уиклоу были на стороне Иден. Только слепой мог не заметить, как сильно они с Эджеем любили друг друга. Когда обвинения были сняты, Иден уехала. Многие думали, что она вернется, ведь работа в кафе — ее предназначение. Никто не знал, что она беременна. Теперь-то понятно, почему Иден покинула Уиклоу навсегда.

Я рассеянно кивнула.

— Наверное, я сначала зайду к Павежо, а потом загляну в библиотеку. Она находится в здании суда, так?

— Угу, на третьем этаже. Хочешь почитать старые газеты? — Похоже, я была для Джины раскрытой книгой.

— Угадала, — смущенно улыбнулась я.

Хочу — не то слово: мне позарез надо узнать как можно больше об этой аварии. А начинать лучше всего с изучения прессы.

— Тогда поторопись, — посоветовала Джина. — Библиотека закрывается в пять. Мы тут сами все доделаем.

— Правда? — обрадовалась я.

— Конечно!

Я кинула тряпку в помещение для стирки и отложила моющее средство.

— Не представляю, как вы вкалываете здесь каждый день. Это так тяжело!

— Во-первых, обычно посетителей у нас гораздо меньше, — возразил Лук.

— А во-вторых, если мы втроем не справлялись, Зи нанимала временных помощников, — добавила Джина. — Возможно, тебе стоит взять это на вооружение.

— Ладно, подумаю.

От перспективы поиска нового сотрудника стало не по себе. Пожалуй, подожду пару дней. Если орнитологи не уедут, придется вывесить объявление о приеме на работу.

Лук закончил возиться со стульями и повернулся ко мне.

— Ты взяла схему, как добраться к дому Павежо?

— Взяла. — Я достала из кармана бумажку и с глубокомысленным видом уставилась на нее, притворяясь, что разбираюсь в немыслимых каракулях Лука.

— Может, я все-таки тебя провожу? — уже в третий раз предложил он. — Там легко заблудиться.

— Спасибо, но мне пора самой ориентироваться в городе.

Джина прислонила швабру к застекленному прилавку с выпечкой.

— Дорогу к дому Павежо не так-то просто найти среди густых зарослей.

— Ничего, разберусь. У меня же есть схема Лука, очень понятная и подробная, — соврала я, направляясь к двери. — Не волнуйтесь, я не заплутаю.

— Когда будешь подходить к дому, обязательно крикни, кто ты такая, не то получишь пулю в лоб, — предупредила Джина.

Я обернулась, решив, что это шутка. Однако Джина говорила серьезно.

— Здесь принято охранять дома от грабителей, — с явным одобрением пояснила она. — К тому же после аварии Обин немного не в себе. Раньше он был очень общительным, а теперь отгородился от внешнего мира и живет как отшельник. Порой он бывает не слишком гостеприимен, особенно по отношению к незнакомцам.

— Какой еще Обин? Что за авария?

— Отец Саммер, — ответил Лук. — Шесть лет назад в горах вся семья Павежо попала в автокатастрофу: была зима, гололед, и машину занесло. Она соскользнула по придорожному склону. Саммер отделалась легким испугом, а ее родителям не повезло. Фрэнси погибла. Обин получил многочисленные травмы, ударился головой и покалечил ногу.

— Какой ужас…

Как всегда, рассказ об автокатастрофе напомнил мне о трагической судьбе отца. С усилием отогнав от себя печальные мысли, я повертела в руках коробку с пирогом. Надо во что бы то ни стало передать его Саммер!

— Да, тяжело им пришлось… — Джина цокнула языком.

— Обин вылечился?

— В основном да, — кивнула Джина. — Но с тех пор он очень изменился. Был отчаянным храбрецом и душой компании, а превратился в осторожного, нелюдимого затворника. Никуда не ездит, нигде не бывает, зато на могилу жены приходит словно по расписанию: каждый день в четыре часа, в любую погоду.

— Он работает? — осведомилась я, припомнив, что Саммер торгует яйцами.

— Уже нет. — Лук вытащил из мусорной корзины наполненный пакет, ловким движением завязал его и отложил в сторону. — Раньше Обин был почтальоном, однако, став инвалидом, не смог больше водить машину. Пробовал устроиться клерком, но через месяц уволился.

— Психологически не был готов выходить на работу. — Джина покрутила пальцем у виска. — Теперь они с Саммер занимаются огородничеством, продают на ярмарке домашнее мыло и разные безделушки. На жизнь им вполне хватает.

Лук сунул в мусорную корзину пустой пакет.

— Я почти закончил. Давай я все-таки тебя провожу, Анна-Кейт. Познакомлю с Обином.

— Нет-нет, — заупрямилась я. Кто знает, почему Саммер сегодня убежала? Может, она не любит, когда рядом много людей? — Я справлюсь — мне не привыкать к самостоятельности.

— Нет, солнышко, теперь ты не одна, у тебя есть мы, — прощебетала Джина.

— Спасибо, но вы и так мне много помогаете, — вежливо, но твердо отказалась я и взялась за ручку двери. — Вы меня сегодня очень выручили. Без вас я бы ни за что не справилась.

— Пожалуйста, лапонька, — улыбнулась Джина. — Уж постарайся, чтобы тебя не пристрелили. Я очень к тебе привязалась.

— Постараюсь.

Помахав им, я вышла за дверь. Сделала несколько шагов, взглянула на схему Лука и, обнаружив, что иду в противоположную сторону, развернулась. Лук, наблюдавший за мной из окна, укоризненно покачал головой. Я вновь помахала ему и двинулась вперед.

Неожиданно путь мне преградил сэр Птицелюб.

— Извините, что беспокою, мэм. Мы все хотели поблагодарить вас за воду и сэндвичи. Спасибо за угощение. Очень мило с вашей стороны. Мы не рассчитывали провести здесь весь день. — Он протянул руку. — Меня зовут Закарайа Бойд.

— Анна-Кейт Кэллоу. — Я пожала его ладонь. — Только, пожалуйста, не называйте меня «мэм».

К полудню, проведя несколько часов на жаре, орнитологи совсем умаялись. Не могла же я допустить, чтобы они потеряли сознание в моем дворике! К тому же разумнее поделиться сэндвичами с проголодавшимися людьми, чем выбросить оставшиеся продукты в помойку.

Закарайа Бойд вспыхнул.

— Да. Извините.

— А теперь прошу прощения, мне надо идти. — Я вновь взглянула на схему, пытаясь сориентироваться.

— Еще одну минуту. Можно спросить?..

— Что?

— Говорят, черные дрозды показываются не раньше полуночи. Это правда?

— Правда.

Бойд повернул голову в сторону шелковиц, хотя их отсюда практически не было видно, и его второй подбородок заколыхался.

— Но ведь черные дрозды не летают по ночам…

— На свете есть много удивительного и необъяснимого, мистер Бойд. Дрозды появляются в полночь, ровно на шестьдесят минут.

Закарайа Бойд, хмурясь, взглянул на часы.

— Большое спасибо, мэ… — Оборвав себя на полуслове, он направился к своему стулу у ограды, туда, где лучше обзор.

Такое ощущение, что толпа любителей птиц стала раза в три больше, чем с утра, и продолжала увеличиваться. Даже во время нашего недолгого разговора с Бойдом подошли еще двое, в панамах и с биноклями на шее. Дворик был до отказа забит стульями, ковриками, фото — и видеокамерами. Подумав, что на всякий случай стоит испечь назавтра еще несколько пирогов, я двинулась дальше.

На углу здания суда располагалась детская площадка. Подойдя ближе, я заметила ту самую женщину, которая сегодня много раз проходила мимо кафе, но так в него и не заглянула. Она играла в догонялки со своей дочуркой. Девочка со смехом бежала, раскинув ручки в стороны, чтобы удержать равновесие. Маленькие ножки трогательно-неуклюже семенили.

— Сейчас мама тебя поймает! — подзадоривала ее женщина, нарочито мелкими шажками огибая поблескивающие на солнце серебристые качели-весы.

Девочка восторженно взвизгнула, и я улыбнулась. Уже и забыла, каково это — просто жить и радоваться, без тревог и волнений. Малютка словно поделилась со мной беззаботным весельем.

С теплым чувством благодарности в душе я зашагала дальше, соображая на ходу, куда идти, но меня остановил голос:

— Подождите! Здравствуйте! У вас с собой пирог! Анна-Кейт!

Я обернулась. Ко мне спешила женщина с дочкой на руках.

— Здрасте, — запыхавшись, выпалила она.

Девочка раскраснелась от беготни, на ножках грязь. Зато ее мама выглядела безукоризненно. На желтом летнем платье ни пятнышка. В ушах поблескивают золотые сережки-гвоздики. Из волос, собранных в пучок, выбилась всего пара прядей, на щеках горит свежий, здоровый румянец, а помада даже не смазалась. И как она умудрилась, играя с ребенком, сохранить такой безупречный внешний вид?

— Здравствуйте, — ответила я, недоумевая, что ей от меня нужно.

— Пливет-пливет! — Малышка подняла перепачканную ручку и энергично помотала вперед-назад.

Я тоже ей помахала.

— Какой у тебя красивый цветочек!

Девочка дотронулась до лоскутного пиона на влажных волосиках.

— Лозовый!

— Просто прелесть!

Я улыбнулась ее маме.

— Ваша дочь — само очарование.

— Спасибо. Только она вся вспотела, ей пора купаться.

— Купася!

— Да, купаться, — кивнула женщина. — Да и мне не помешало бы. Я, должно быть, вся всклокоченная и растрепанная. Игры на детских площадках — это что-то! Не всякий выдержит, особенно в такую жару. Кстати, я Натали. Натали Уокер. А это Олли. Вообще-то Оливия-Ли, но мы называем ее Олли. Спасибо, что остановились. Я, наверное, кажусь вам ненормальной… Просто увидела у вас коробку с пирогом и не удержалась. Мне очень нужен пирог «Черный дрозд». Может, продадите этот кусочек?

— Извините, не могу: обещала его подруге. Если не ошибаюсь, вы сегодня прогуливались мимо кафе? Почему не заглянули к нам?

Натали поудобнее перехватила дочку.

— Долго объяснять. Можно попросить вас об одолжении? Для меня это очень важно…

— О чем вы? — насторожилась я.

— Вниз! — Олли завертелась, будто ей в шорты заползли муравьи.

Создавалось впечатление, что она вообще не могла говорить спокойно. Умела только восклицать.

Натали спустила ее на землю, и Олли потопала к стоящей у качелей коляске. Я обратила внимание на бледно-розовый педикюр Натали и с облегчением отметила, что лак кое-где облупился, а белые босоножки слегка запылились. Значит, есть вероятность, что она все-таки живой человек, а не робот.

— Не могли бы вы завтра придержать для меня кусочек пирога «Черный дрозд»? По пятницам Олли забирает моя мама, а я освобожусь не раньше девяти. Боюсь, к тому времени вы уже все распродадите.

В ее глазах мелькнули тревога и еще какое-то знакомое выражение. Я попятилась.

— Вы что… из семьи Линденов?

Она недоуменно уставилась на меня.

— Ну да. Я Натали Линден Уокер.

Похоже, она не слишком рада такому родству. Интересно.

— А как вы догадались? — удивилась Натали, не выпуская из поля зрения дочку.

Олли уселась прямо в грязь и самозабвенно возила по земле игрушечным экскаватором, тарахтя за него своим тоненьким голосочком.

— По глазам. Они точь-в-точь как у дока Линдена. Он заходил в кафе. Кем вы ему приходитесь?

Растерявшись, Натали тоже отступила назад.

— Я его дочь.

— Дочь?! — в свою очередь изумилась я.

Почему никто не сказал, что у меня есть тетя? Родственники всегда от меня что-то скрывали! Не многовато ли накопилось тайн?

Натали испуганно вытаращила глаза. Сейчас она напоминала пойманного олененка.

— Что он от вас хотел?

Я решила не вдаваться в подробности.

— Док пригласил меня на обед в это воскресенье.

— На обед, — обалдело повторила Натали.

Она прижала руку к груди и раскрыла рот. Что-то пробормотала про маму и сердечный приступ. Отвернулась. Вновь посмотрела на меня.

— Честно говоря, вы меня огорошили, Анна-Кейт. Сегодня с самого утра происходят какие-то странности. Сначала мама вертелась около кафе, потом папа вообще зашел внутрь, а теперь еще это приглашение…

У меня вспотели ладони.

— Ваша мама была сегодня в кафе?

— Да, стояла в дверях и подглядывала за происходящим, как заправский шпион, хотя до этого много лет даже не приближалась к «Черному дрозду»… — Натали вдруг застенчиво улыбнулась. — Простите. Болтаю почем зря. Просто никак не могу прийти в себя. Родители приглашают на воскресный обед только членов семьи. По крайней мере, так было заведено раньше. А позвать кого-то из рода Кэллоу — это просто…

Натали запнулась и молча покачала головой, не в силах выразить, насколько это невероятно. Вдруг она расширила глаза и, покраснев, принялась приглаживать платье.

— Извините, я несу какую-то чушь. Мне так неловко, Анна-Кейт. Только не подумайте, что мы будем вам не рады…

Я с трудом подавила смех. У Натали был такой несчастный вид… Похоже, она испугалась, что ее слова меня обидели.

— Не переживайте, я отказалась от приглашения.

— От этого не легче. Я вам столько всего наговорила…

— Это от неожиданности.

— Да. — Натали кивнула. — От неожиданности. Или растерянности. Вернее, и от того, и от другого. Спасибо за понимание.

Очевидно, Натали тоже держали в неведении. Она и не подозревает, что я ее племянница.

Вне всякого сомнения, лишь они с Олли не в курсе, что я дочь Эджея. Странно, почему я увидела их только сейчас? Где же они прятались всю неделю?

У Натали явно возникла масса вопросов, но она не решалась их задать. Наверное, следовало бы попрощаться и продолжить свой путь, но секреты уже осточертели. Натали имела право узнать, кто я.

— Вам про меня что-нибудь рассказывали?

— Почти ничего. Я слышала, что вы — родственница Зи и новая владелица кафе. А что?

— Я ее внучка.

Темные брови Натали подпрыгнули вверх.

— А я считала, у Зи нет внуков…

Я глубоко вздохнула.

— А еще я внучка дока и Сили.

Натали на секунду потеряла дар речи.

— Вы… кто?

— Когда моя мама, Иден, уезжала из Уиклоу, она была беременна.

Натали внимательно вгляделась в мое лицо и ахнула.

— О господи! Мне надо идти.

С этими словами она кинулась к Олли и принялась собирать разбросанные по земле игрушки. Сунув их в висящий на коляске рюкзак, подняла Олли на руки и подскочила ко мне.

— Пливет-пливет! — заулыбалась Олли.

Натали порывисто обхватила меня одной рукой и крепко прижала к себе. Олли с готовностью обняла меня за плечо. Я в замешательстве застыла, не зная, как реагировать. Натали с улыбкой отстранилась.

— Добро пожаловать в семью, Анна-Кейт.

— Спасибо, — ошарашенно пробормотала я.

Олли поболтала в воздухе поднятой ручкой.

— Пока!

Я помахала ей в ответ.

Добро пожаловать в семью…

В детстве я мечтала, чтобы у меня была самая обыкновенная семья, как у всех. Родители. Бабушка и дедушка, к которым я бы ездила в гости с ночевкой. Кошка или собака. Дом, где на дверной раме год за годом отмечали бы мой рост, и сад с клумбами, а не цветочные горшки в квартире. Семейные обеды и праздники, чтобы собираться всем вместе за одним столом, смеяться, спорить, дарить друг другу любовь и заботу.

Наверняка все это было у Натали. Меня кольнула зависть. Не скажу, что я росла обездоленной. Мама меня любила. Я всегда была одета, обута, накормлена. Много повидала, научилась самостоятельности. Но все время казалось, что я обделена в чем-то, что в избытке досталось другим детям.

— Не забудь отложить для меня кусок пирога! Увидимся завтра! — усаживая Олли в коляску, напомнила Натали и чуть ли не бегом устремилась прочь.

А я глубоко вздохнула и вновь двинулась в направлении холмов, не решаясь самой себе признаться: я жалела, что не приняла приглашение дока.