Камень в моей руке

Осторожно приоткрыв дверь, я прислушался. Тихо. Значит, мама еще не вернулась со студии. Надо было спешно заметать следы. Я метнулся на кухню и включил Грейси. Она распрямилась и пару секунд удивленно моргала, словно пытаясь припомнить, что произошло.

— Странно. Провал в оперативной памяти. Незапланированное отключение.

— Может, программа какая-то забарахлила? — участливо спросил я. Я знал, что недоумение в ее глазах — это эмоция, которую приписало мое собственное воображение, но все равно не мог избавиться от чувства вины.

— Нет, все системы в норме.

— Я все же думаю, тебе стоит перенести дату плановой диагностики. Занеси в ежедневник на следующую среду.

— Хорошо.

— Смотри, какой подарок для Роба я раздобыл! — меня так и распирало от гордости. — Он завтра уезжает в клинику.

— Просто чудесный, — кивнула Грейси. — Мама просила напомнить: причешись и надень свежую рубашку — сегодня в гости придет Кимберли.

— О не-е-е-ет! Только не это! — довольная улыбка тут же сползла с моего лица.

Если и был кто-то, кого я просто на дух не выносил, так это Кимберли, моя тетка. Причем в самом буквальном смысле: от приторно сладкого запаха ее духов у меня сразу же начинался приступ удушья.

Оказавшись в своей комнате я, не теряя ни минуты, нашел подходящую по размеру коробку и отправил к Робу дрона с посылкой. А из головы все не шла история Келлера и то, как изменилось его лицо, стоило мне упомянуть об Аннике.

— Это просто магия! Перед сном я нанесла каплю средства на лицо и утром проснулась семнадцатилетней девчонкой! Ни морщин, ни темных кругов под глазами — ни-че-го! «Оруэлло», запомни. Стоит, конечно, безбожно дорого, но увидев себя в зеркале, ты снимешь с пенсионного счета все средства и купишь запас сыворотки на пять лет вперед, ручаюсь, — доносился из-за закрытых дверей гостиной простуженный, как осенний ветер, голос Кимберли. — Вкалываешь на студии, как проклятая, и все ради чего? Тебе еще три года назад обещали дать собственное шоу, но ты до сих пор так и крутишься на побегушках у этого Шульмана!

— Генрих меня очень ценит, — устало возразила мама.

— Разумеется, ценит! Ты же тащишь на своем горбу все шоу! Ты вспомни, когда у тебя в последний раз отпуск был? Или хотя бы обычный выходной? Я тебе больше скажу — ты до сих пор не стала режиссером, потому что ты слишком хороший ассистент режиссера!

— Ты же не хочешь сказать, что…

— Именно это я и хочу сказать: Шульман ни за что тебя не отпустит! Где он еще такую дурочку найдет?

— Привет, Кимберли, — выдавил я, входя в гостиную. Тетка в ответ лишь хмыкнула: она недолюбливала меня еще сильнее, чем я ее.

— Давайте хоть раз устроим тихий семейный ужин, — взмолилась мама.

Я плюхнулся на стул. Всякий раз, видя их рядом, я поражался, как сестры могут быть настолько разными. И что бы там не говорила Кимберли, мама была настоящей красавицей, хотя в последнее время действительно сильно уставала. Во время полуночных набегов на холодильник я не раз замечал узкую полоску света из-под двери ее спальни. Ее тихая, неброская красота совсем не меркла на фоне старшей сестры. Невысокая, изящная, как хрупкая фарфоровая статуэтка. Даже странно, что у нее родился такой увалень, как я. Мама говорит, что я — вылитый отец. Приходится верить на слово — ни одной фотографии или видео не сохранилось. Он был военным, а мама — спецкорреспондентом, снимала сюжеты о стычках с мигрантами. Он погиб, накрыв своим телом бутылку с зажигательной смесью, которая могла покалечить кучу народа. А через несколько дней мама узнала, что ждет ребенка. Кимберли не раз открыто говорила, что тогда мама совершила самую большую ошибку в жизни, разом поставив крест и на карьере, и на удачном замужестве. Уж кто-кто, а сама Кимберли никогда бы так глупо не поступила. Она уже трижды сходила под венец, и была не прочь прогуляться еще раз, если подвернется подходящий кандидат, состоявшийся и состоятельный. Она и не скрывает, что рассматривает брак лишь как удачный бизнес-проект. И основательно готовится к судьбоносному знакомству с очередным финансовым магнатом. Иногда перед ее приходом мы с Грейси даже заключаем пари: какая часть тела подверглась «улучшению» на сей раз. Самым радикальным пока было, пожалуй, удаление нижних ребер. Это позволило ужать талию до сорока двух сантиметров. Правда, теперь Ким, похожая на восьмерку, вынуждена до конца жизни носить жесткий корсет, но ее это ничуть не пугает. Однажды мама показала мне старую фотографию: они с Кимберли стоят в обнимку на берегу моря. Я смотрел и не мог поверить своим глазам — что же должно было произойти, чтобы эта искрящаяся счастьем, веснушчатая девчонка превратилась в говорящую куклу?

Сегодня она явилась в образе роковой брюнетки с фарфоровой кожей и пронзительно синими глазами.

— Ах да, я же не рассказала: Роджер просто покорен моим вокалом. Он настаивает, чтобы я записала сольный альбом, — в голосе Кимберли звучало торжество.

— Роджер?..

— Ну как же! Неужели не помнишь? Он случайно оказался на моем выступлении в кабаре и с тех пор просто преследует меня!

— Ким, но ему же сто лет в обед!

— Ах, брось, ему только девяносто восемь, и он как огурчик.

— В том смысле, уже стал овощем?

— Давай обойдемся без твоих дурацких острот! Роджер в самом расцвете сил. «People» включил его в сотню самых желанных холостяков Старого света.

— А, да! У него, кажется, фармацевтический бизнес?

— Да, огро-омный концерн. Так вот, он просто сошел с ума от страсти: засыпает меня цветами, подарками. Вот, посмотри, какой прекрасный бриллиант, — Кимберли сунула руку прямо под нос маме. — Такой душка! Через неделю мы летим на Лазурный берег. У него яхта. И самолет.

— А атомная подводная лодка есть? — с самым невинным видом поинтересовался я.

— Думаю, он созрел, чтобы сделать мне предложение, — пропустив мои слова мимо ушей, продолжала тараторить тетка. — Есть, правда, одно осложнение…

— Какое?

— Ребенок. — Кимберли закатила глаза. — Просто идея-фикс! Все время твердит о том, что его империи нужен наследник.

За столом повисла тишина. Кимберли в роли матери? Немыслимо. Да она и сама сто раз говорила, что не выносит детей, особенно младенцев — от их крика у нее сразу же начинается мигрень.

— Ким, неужели ты все-таки решилась?!

— Да, я же говорю, у него просто пунктик по поводу наследника. От пяти предыдущих браков у него только три дочери — представляешь, две из них даже старше меня! Ну, я уже все продумала. В Центре репродукции, разумеется, безумная очередь, но, к счастью, деньги открывают любые двери… Так что сразу после свадьбы можно будет сдать кровь — и через девять месяцев забрать готовенькую ляльку. В очереди за сумкой из последней круизной коллекции «Эрме» даже дольше пришлось стоять! Ну, той, из кожи белого носорога.

— Они же вымерли!

— Судя по цене, это был как раз последний. Так вот, я ребенка, наверное, целый час по каталогу выбирала — в этом сезоне так много спецпредложений! Только представь: огромные васильковые глаза, золотые кудряшки, пухлые губки… Добавлены гены «абсолютный музыкальный слух», «феноменальная память», «высокий уровень интеллекта» и «лидерские задатки» — короче, люксовая комплектация.

— Ух ты, а антивирусник в комплект входит? — продолжал троллить тетку я.

— Ким, послушай… Ведь речь идет о ребенке! Это не очередная дорогая побрякушка, это живой человек! Это ответственность…

— Уж не тебе учить меня жизни, сестрица! — взвилась Кимберли. — Сама-то — прямо образец для подражания! Родила от первого встречного, а теперь вкалываешь как лошадь, чтобы наскрести на лечение!

— Ким! — лицо мамы стало белым, а губы сжались в полоску. Но Кимберли, похоже, и сама почувствовала, что ступила на зыбкую почву, и замолчала, напустив на себя оскорбленный вид.

— Крис, дорогой, сходи за флейтой. Сыграешь что-нибудь из нового, что вы разучили с господином Келлером? — попросила мама.

Только этого еще не хватало! Я нехотя поплелся в свою комнату. Разумеется, мама просто нашла повод отослать меня из гостиной, потому что Кимберли снова завела разговор об отце. Так что я не особо торопился возвращаться: достал из-под кровати узкий темный футляр, раскрыл, бережно взял флейту и легонько дунул. Она издала тихий сонный вздох.

Подходя к двери гостиной, я услышал, что перепалка разгорелась с новой силой.

— Он неизлечимо болен. Не-из-ле-чи-мо. И тебе еще три года назад сказали об этом. Ав-то-ри-тет-нейшие эксперты, на минуточку! И в тринадцать, когда будет присваиваться окончательная категория, ему не светит получить выше «С»: астма, близорукость и к тому же избыточный вес. А ты и сама прекрасно знаешь, что это фактически приговор!

— В последнее время он чувствует себя гораздо лучше. Одышка почти исчезла.

— Потому что в квартире стоит очиститель воздуха, который стоит как автомобиль бизнес-класса. И это в то время, когда тебе приходится каждое утро добираться на студию на метро! А во сколько обходятся лекарства?

— Когда ребенок болен… любые деньги найдешь. Убьешь, украдешь, но найдешь… Ты поймешь, когда у тебя появится свой ребенок.

— Не пойму. Никогда не пойму. И, к твоему сведению, я не собираюсь играть в русскую рулетку. Я возьму ребенка с очищенными генами. И по условиям контракта, если в течение первых трех лет его жизни будут выявлены какие-то серьезные наследственные заболевания, я смогу сдать его обратно, и мне выплатят компенсацию всех расходов. И даже неустойку за моральный вред!

— Господи… Да ты живая вообще? Ну, скажи — зачем тебе этот ребенок?! Не мучь ты ни его, ни себя, бога ради…

— Уж кто мучает своего ребенка, так это ты! Тебе прекрасно известно, что с вероятностью девяносто процентов у него разовьется тяжелая неизлечимая форма астмы, он будет инвалидом, не способным содержать себя и уж тем более оплачивать лечение.

— А я верю в оставшиеся десять процентов! И всегда буду верить!

— Не обманывай хотя бы саму себя! И ты, и я прекрасно знаем: он обречен, и гуманнее не затягивать агонию. Если ты действительно его любишь, ты не должна допустить, чтобы он страдал — тем более, что есть масса благотворительных организаций, готовых взять на себя все заботы!

В ответ раздались лишь сдавленные рыдания. Ну, нет, это уже чересчур!

— Убирайся вон, мерзкая ведьма! — заорал я, влетая в гостиную.

— Крис! Ты что, подслушивал под дверью?! — в глазах мамы застыл ужас.

— Убирайся вон! — медленно повторил я, не сводя взгляда с Кимберли.

— Вот-вот, полюбуйся, что за чудовище ты вырастила на свою голову, — прошипела тетка. — Ноги моей больше в этом доме не будет!

Она выскочила из гостиной, как ошпаренная, а я присел на подлокотник маминого кресла и обнял ее худенькие подрагивающие плечи.

— Крис, все, что она тут говорила — это полная ерунда! Мы обязательно победим эту проклятую астму. Ты же сам замечаешь улучшения, разве нет?!

— Конечно, мам! Да я здоров, как бык!

И тут она снова разрыдалась. Ну, вот где логика?