Странная история дочери алхимика

Диана, в свою очередь, уставилась на Мэри и миссис Пул.

— Откуда мне знать хоть что-нибудь про Хайда? В смысле, про моего папашу? Он же умер до моего рождения.

— Но тебе рассказывала о нем мать, — сказала Мэри. — Это ведь она говорила тебе о его связи с моим отцом. А о чем еще она говорила? Попробуй вспомнить, все это может оказаться очень важным.

— Черт побери, — вздохнула Диана, запихивая в рот остатки сандвича и одним глотком допивая чай. Наконец, покончив с едой, она откинулась на спинку дивана и начала: — Мама рассказывала, что он был настоящий джентльмен, что у него даже есть счет в Банке Англии. И хороший дом в Сохо, обставленный по-джентльменски, с картинами по стенам. А еще она его очень боялась, до самого конца. Он всегда рассуждал о жизни и смерти, о том, как возвращать мертвых обратно к жизни. Она думала, что он увлекается этим, как его, спиритуализмом.

— Разве возможно вернуть мертвого обратно к жизни? — спросила Мэри. — Ты говоришь о призраках — или о трупах?

— Я откуда знаю? — Диана посмотрела на тарелку на полу, но та была пуста. — О трупах, наверное. Да, он говорил, что, если правильно применять химикалии, можно вернуть к жизни труп. Если, конечно, покойник помер не очень давно. Он рассказывал, что такое уже проделывали с лягушками.

— С лягушками? — удивилась миссис Пул. — Ужасное, нечестивое занятие!

— Зачем вообще кому-то может понадобиться оживлять дохлую лягушку? — Диана пожала плечами. — А я еще не наелась. Мы закончили с разговорами?

— Ради всего святого, Диана, — взмолилась Мэри. — Это все очень важно. Давай вернемся к самому началу. К началу в прямом смысле слова. Расскажи мне все, что знаешь.

Диана: — С какой радости я должна писать эту часть? Ты же автор, ты и пиши. Остальное же ты пишешь. А потом скажи всем, что это я написала. Авторы ведь всегда так поступают.

Кэтрин: — Мы договорились работать именно так. Каждая из вас пишет свою собственную историю, а я объединяю все вместе и придаю им верное звучание, чтобы получилось цельное повествование.

Диана: — Ладно, тогда почему это я первая? Пусть Мэри первая пишет.

Кэтрин: — Потому что вся эта история целиком — история Мэри. Ей нет нужды писать отдельную главу. А тебе придется это сделать, так что садись за стол и берись за дело. И не вскакивай каждые пять минут, чтоб со мной поспорить. Чем скорее ты начнешь, тем скорее закончишь.

Диана: — Только не ждите, что я буду писать эти все «Он сказал», «Она ответила», и разные там описания тоже не для меня.

Кэтрин: — Пиши как хочешь. Только начинай уже наконец.

«Моя мать была наследницей престола Богемии, утраченной во младенчестве. Ее похитил из колыбели один священник, которого подкупил ее дядя-злодей, который хотел узурпировать трон. Он стал регентом королевства после загадочной и безвременной смерти своего брата, ее отца. Злодей хотел убрать с дороги законную, хоть и маленькую наследницу и захватить корону. Подлый священник ночью вынес ее из дворца и передал своим сообщникам, тоже священникам, потому что всем известно, что все священники — подлые вруны. Они переправили ее за границу в соседнюю страну, которая рядом с Богемией. Где, кстати, эта Богемия вообще? Ну, неважно. Сперва они везли ее в экипаже, потом на корабле, и наконец прибыли в Англию, где продали малышку семье бедняков…»

Кэтрин: — Диана, если ты сейчас же не выбросишь этот бред и не начнешь с начала, я тебя укушу.

Диана: — Ну попробуй!

Мэри: — Ты правда хочешь ее спровоцировать? Не забывай, мы говорим о Кэтрин.

Кэтрин: — И пиши, пожалуйста, в том стиле, в котором ты говоришь. А не в стиле твоих любимых ужастиков по пенни за штуку.

Диана: — Ну ладно, ладно. Хотя не вижу, чем мои ужастики хуже твоих книжек. Ой! Ладно, все, это было не обязательно.

«Моя мать мало рассказывала мне о себе, хотя часто повторяла, что она коренная лондонка, рожденная под гудки пароходов, ходивших по Темзе. Это была ее колыбельная, так она говорила. Она была, я думаю, судомойкой, и все шло хорошо, пока она в пятнадцать лет не влюбилась в солдата. Это была большая ошибка, самая большая из ее ошибок, по ее словам. «Но я никогда об этом не жалела, солнышко, — добавляла она. — Нет, я никогда не жалела, что встретила моего Красавчика Джо». Так этого парня называли в полку. Он был шотландец из Глазго, по ее словам, красивее, чем ясный день.

А потом она в пятнадцать лет осталась с ребенком на руках, и отец вышвырнул ее из дома и велел ей идти спать под мостом вместе с другими шлюхами, такими же, как она. Она и пошла. И спала под мостами, пока ее ребенок не умер — от голода и болезни. Это был мальчик, и я всегда думала, когда сестры в «Магдалине» сажали меня в наказание на табуретку или били розгой по пальцам, как бы они все запели, будь у меня старший брат. Но мама тогда была еще молодая и красивая, с острым язычком и длинными рыжими волосами, как у ее матери-ирландки, так что одно из заведений возле порта с радостью ее приняло и регулярно ей платило. Вот там она и познакомилась с моим папашей, Эдвардом Хайдом.

Диана: — Вот теперь попробуйте мне сказать, что это грошовый ужастик! Потому что это все чистая правда!

— Расскажи нам все, что помнишь о нем, — Мэри подалась вперед.

— Это очень неприглядная, низкая история, — сказала миссис Пул, но тоже наклонилась, чтобы лучше слышать.

Миссис Пул: — Вовсе мне не хотелось это слушать!

Диана: — Если она будет меня перебивать, мне плевать, кто тут хочет кусаться. Просто не буду писать, и все.

Мэри: — Миссис Пул, не могли бы вы…

Миссис Пул: — Хорошо, но я тогда лучше пойду. Не хочу читать ничего, что может написать обо мне Диана. Ты неисправима, девочка моя.

Диана: — Конечно, неисправима. И чем скорей ты это осознаешь, тем лучше!

Заведением управляла миссис Барстоу, и в «Путеводителе по Лондону для джентльменов» оно описано как очень примечательное место высшего класса, где обслуживают только докторов, юристов и политиков. У заведения Барстоу была отличная репутация, там не пускали на порог всяких разных торговцев, сколько бы денег они ни предложили. Девушки там были чистые и умели поговорить о последних новостях — миссис Барстоу нарочно выписывала для них «Таймс», «Файненшиал Таймс» и «Панч».

Конец ознакомительного фрагмента.