Действительность. Том 2

Ещё более углубляясь в физиологию разумения, как всякого иного процесса, хочу продолжить эту параллель. Способность переваривать пищу, зависит от наличия определённых «ферментов» в организме, которые производятся «секреторной функцией». Работа же, секреторной функции, то есть продуцирование и выделение необходимой определённой группы ферментов, зависит напрямую от того, какая пища поступает в организм. Здесь одно, — формирует и определяет другое, которое, в свою очередь, зависит от первого. То есть способность переваривать определённую пищу, зависит от способности выделения ферментов, а выделение ферментов, в свою очередь, зависит от поступающей в организм определённой пищи. Круг замыкается. — Взаимопровокация.

И вот к чему собственно, я. Дело в том, что это самая наглядная схема механизма формирования всякого восприятия, вообще. В этом механизме скрывается креативная причина нашего взаимоотношения с внешним миром. Этот механизм определяет взаимодействия во всяком синтезе формирующем, как отдельные составляющие внешней феноменальной действительности, как саморегулирующие системы и организмы внутренней действительности, так и нейрофизические процессы головного мозга, и вытекающие из этого механизма трансцендентальные образы сознания, как воплощения самого «тонкого метаболизма нашей реальной действительности». Ведь эти механизмы присущи как чисто физиологическим процессам, происходящим в желудке, так и процессам, происходящим в нашем разуме, инстинктивного, рационального, и трансцендентального и идеального планов.

Эти механизмы питают древние корни, имеющие главной своей целью приспособляемость к внешним условиям. Как наш желудок питается внешней пищей, так и наш разум нуждается в определённой пище из вне, которая, в свою очередь, формирует его вкусы и пристрастия. — То, что я назвал простым взаимовлиянием. Как развитие способностей желудка, зависят от поступающей пищи, так и развитие разума, так же, зависит от того, какими «продуктами» вы его кормите. Желудок и разум. У них разные «рты», и разные формы функционирования, но сущность их сакральных механизмов, — аналогична.

Скажу несколько слов о взаимодействии нашего разума и желудка. О том, что наша мысль, в своей глубинной трансцендентной метафизике, немало зависит от пищи, потребляемой нашим желудком. Ведь если форма мысли, её острота, её гармония, это отражение формы нашей внутренней организации, то её энергия, это трансформированная субстанциональность той материальности, которая приносится в нас с поступающей через желудок пищей. И «субстанция мысли», зависит как от физической пищи, перевариваемой нашим желудком, так и от трансцендентного влияния нашего разума на работу желудка. Продукты, поступающие в наш организм, проходят колоссальный путь трансформации и преобразования, начиная с пережевывания, переваривания в желудке, они обрабатываются ферментами, всё время на своём пути, получая новую форму, в конце концов, поступают в каждую клеточку нашего организма. Где как на фабрике, преобразовываются в самую тонкую форму материи, в электромагнитные импульсы, — токи мизерной величины. Затем эти токи, вливаясь в «общую реку внутреннего энерготока», наконец, конденсируются в нашем мозге, приобретая уже законченную форму разумения, самую тонкую и самую упорядоченную и организованную из всех форм, присущих нашей действительности. Они воплощаются в продукт, называемый нами мыслью, которая экспансируется вовне, создавая и меняя внешнюю реальность бытия. И в этом смысле, именно в нашем желудке, начинает своё рождение всякая мысль.

Но что самое интересное, как я уже отмечал, существует не только взаимозависимость, но и взаимовлияние между работой нашего разума, и работой нашего желудка. Наш разум развиваясь, и приобретая новые свойства, (в развитии которого не последнюю роль играет желудок), посылает флюиды нашему желудку, меняя тем самым, его вкусы и пристрастия. Желудок, через целый комплекс посредников, выдавая более качественную продукцию, заставляет мозг ещё более интенсивно развиваться. Это взаимовлияние, повторюсь, отражение всякого взаимодействия в мире, порождающего восприятие, как таковое. Вот такая физиология. Всякое влияние, — есть суть взаимовлияние. Всякое становление, — есть суть взаимостановление.

Наш организм, — это слепок с мира. Чтобы понять, как происходят те или иные процессы в природе, достаточно внимательно посмотреть в себя. Там ты найдёшь всё, что тебе для этого нужно. Всё, что ты найдёшь в себе, ты найдёшь и в окружающем мире. И наоборот. Всякая «конструкция» внешнего мира, и главные принципы всякой «саморегулирующейся системы», (если посмотреть на них непредвзято, а главное глубоко), будет непременно походить на наши внутренние механизмы и внутренние принципы. Отличаясь лишь своими феноменальными индивидуальными формами. Ведь все оценки, оценки принципов и механизмов, это всеобъемлющая и неистребимая способность нашего разума, видеть то, что он хочет видеть. Он всегда находит то, что желает найти.

Посмотрите непредвзятым взглядом на то, что мы делаем, что создаём и изобретаем. Нам кажется, что мы делаем что-то новое. Но всё это не выходит за рамки общих природных принципов и механизмов, присущих как нашему организму, так и миру в целом. «Машины», — (дополнительные «органы для тела», как продолжение и усиление наших возможностей). «Политические партии, государства», — (системы, в сути своей, повторяющие устройство как нашего, так и всякого организма). «Меж клановые баталии», — (как отражение внутренней борьбы во всякой системе). «Искусство», — (как чистое отражение нашей души). И т. д. и т. п. Всё, в своей сущности, повторяет уже существующие принципы, одно копирует другое, находя своё отличие лишь в форме, объёме и скорости.

Ну а последние изобретения электроники, как дополнения к нашему разуму, пролонгация увеличения его возможностей. — В сути своей, новые искусственно созданные «ганглии» для нашего мозга. Я имею в виду, конечно же, компьютер. Это вообще отдельная история. Его механизмы, его свойства, подошли так близко к функциональным особенностям нашего мозга, к принципам и формам его функционирования, что подчас создаётся обманчивое впечатление, будто он копирует и полностью повторяет работу разума. И пусть, на самом деле, его возможности ещё слишком далеки от возможностей нашего формирующегося веками «процессора», но его принципы аналогичны процессам, протекающим в нашем мозге. И даже «сущностный фундаментальный материал» для его функционирования — один — электротоки малой величины, с их безграничными возможностями собственного форматирования, и соответствующей этой формативности, бесконечно возможной информативной кодированной содержательности. Здесь нет лишь, присущего нашему разуму произвола, и свободы выбора, как некоей изначальности, некоей самопроизвольности, являющейся в нашем представлении главным пантеоном жизненности, как таковой. — Всего того, что по большому счёту, является нашей же иллюзией, и составляет главную основу веры в жизнь, как в нечто выходящее за рамки всего существенного, всего существующего вне нас в мире реальной действительности, и стоящего над всем мирозданием, бастионом божественности.

Как всякая машина, созданная человеком, расширяет возможности его тела, так компьютер расширяет возможности его разума. Лишь как некое усиление и расширение функциональности, в дополнение его доминирующему «произвольному разуму». Но и некое подобие относительной «произвольности компьютера», не за горами. Он уже показывает чудеса самостоятельности. И пусть «абсолютная произвольность», как некое воплощённое олицетворение «свободной воли нашего разума», являются фикцией нашего же разума, но относительная произвольность, воплощающаяся в доминировании исходящих из его недр апперцепций и дефиниций, здесь бесспорно, имеет место быть. По отношению ко всему, так называемому «неживому материалу», мы, на самом деле обладаем относительным произволом, и относительной свободой. Но этот произвол и эта свобода, являются таковыми, и несут в себе истинность только с точки зрения нашего же проблематического, ассерторического и аподиктического разума. То есть, с точки зрения его же модальности. Он создаёт относительный произвол, и выращивает в себе свободу воли, так же как мир действительности создаёт и выращивает свою фауну, с её разнотипными, казалось бы, произвольными и свободными насекомыми и животными. Но эта произвольность и свобода им только снится.

Для того чтобы осмыслить метафизику, понять все процессы происходящие в мире действительности вообще, и в нашем социуме в частности, достаточно проанализировать глубинные процессы, происходящие в доступных нашему анализу локальных системах, к примеру, в так называемых «живых органоидах». Природа явлений всюду одна. Строя параллели и проекции можно достаточно точно предсказывать возможное разворачивание событий в социуме. Ведь его «организм», «организм социума» и его «кланов», в точности повторяет все динамические и статические процессы, происходящие в организме всякой «биологической единицы». И эти процессы глубоко индифферентны по отношению к принадлежности форме системы. Главное здесь суметь идентифицировать тот или иной процесс, и провести параллель. Или говоря метафорически сделать нечто вроде лингвистического перевода, с языка на язык, но только в области метафизики этих явлений.

«Незримый первофеномен», — суть мира, воплощённая в каждом явлении так называемой «неживой природы», необходимо составляет основу субстанциональности всей так называемой «живой природы». Где лишь форма системности, её строгой упорядоченности на определённый лад, определяет её относительную абстрагированность от мира «неживой природы».

Я уверен, что на этой дороге лежат большие открытия, как для нашего «рационального разума», так и для «трансцендентального» и «идеального». Если смотреть в суть нашего восприятия мира, то всё, что мы оцениваем, как «наблюдатели», с одной стороны; Есть наш субъективный взгляд, который всегда находит то, что хочет найти, и всегда оправдывает то, что ему оправдать необходимо. Он находит «сходство и нераздельность», даже в явном противоречии. Он делит то, что неделимо! Он всегда будет видеть, осознавать, и оценивать в соответствии настройке своего собственного «фокуса». Ведь, строго говоря, при определённом настрое, при определённом «фокусе воззрения», можно найти схожесть между топором и земляникой. Ибо всё это, лишь игры нашего разума. С другой стороны, всё, что нас окружает, и мы сами в этом окружении, в своей сакральной сущности — одно. Всё есть материя, сцепленная в разные формы пребывания. И отличие одного от другого лишь в самой форме, в определённом порядке этого сцепления. — Порядке, в самом широком смысле слова. И всякие, называемые «природные силы», являющиеся генератором и толкателем всевозможных трансформаций в этом мире, необходимо относить к «форме материи». — К самой «тонкой» в нашем кругозоре. И в силу своей «тонкости», чрезвычайно гибкой, мобильной и агрессивной. И всякая «форма материи», даже самая «грубая и инертная», при определённых условиях может трансформироваться в самую «тонкую форму». — В волну определённого порядка, со своей определённой длинной и амплитудой колебания. Которая в силу приобретения новых качеств, начнёт действовать в соответствии приобретённой субстанциональности. Камень превращается в свет (поток фотонов), железо в электричество (поток электронов) и магнетизм, наша плоть в мысль. — Всё что, так или иначе, относят к чему-то сверх возможному, к некоему «божественному началу», является в сути своей, проявлением «утончённых форм материи». А точнее сказать, проявлениями выходящих за пределы простых возможностей нашего тела, волн. Они не появляются каким-то мистическим образом в нашем мире, они часть этого мира, а значит, являются лишь определенной формой субстанциональности общего мироздания.

И наш так называемый «ноумен», нечто мыслящее в нас, и создающее в своём креативном посыле всю реальную действительность, является так же частью материального мира. Это наиболее тонкая и агрессивная его форма. Настолько тонкая и агрессивная, что имеет небывалые возможности, вызывающие в нас же, чувство чудесной божественности, фантасмагории, — некоего бытия, выходящего за всякие пределы материальной существенности. Но, тем не менее, разделять и абстрагировать грубые и тонкие формы материальности, всё равно, что отделять и абстрагировать огонь и свет, воду и пар, всё равно, что отделять и абстрагировать ствол древа от его кроны. Всё это лишь вопрос трансформации материальных форм, — суть их «огрубения» и «утончение». Существенность же, всегда остаётся единой и неделимой. И пусть эта существенность, сама по себе, в своём самом сокровенном формате нам не доступна, мы всё же способны осознать, что «формы» как таковые, не могут определять эту самую существенность.

И пусть эта мысль не нова, и даже в некотором смысле пошла, но на самом деле действительно всё в этом мире общо, всё — «одно из другого, и из другого — в одно». И когда мы не видим никакой связи между двумя субстанциональностями, это ни в коей мере не говорит о том, что связи нет. Это лишь говорит о том, что мы не видим эту связь, что наше восприятие, ограниченное определённой сферой восприимчивости и идентификации, как в пространстве, так и во времени, как в объёмах, так и в скоростях, пока не в состоянии идентифицировать эту связь.

Конечно, очень непросто обнаружить даже метафизически, общую существенность между камнем и электричеством, или куском металла и светом. Но в своей физике, они всё же одно и то же. Ибо просто не могут быть чем-то отдельным, в своей глубинной субстанциональности. Разнообразность форм сцепления энергии в объекты нашего познания настолько широка, что наш разум не в состоянии охватить всех аспектов этого разнообразия, как не в состоянии охватить весь мир действительности.