Возвращение

В детстве во дворе, а вернее на улице, потому что двора как такового не было, у нас была большая разновозрастная, многонациональная и, в общем, довольно разношерстная компания. Но то ли дело компания, Яник для меня в детстве был чем-то особенным. Это был мой закадычный друг, человек, которому я доверял во всем, без которого скучал, без которого жизнь теряла цветное изображение и становилась черно-белой. Не уверен, что он воспринимал меня также, но тогда мне так казалось. Впоследствии, будучи уже в возрасте лет десяти, я посвятил Янику целое стихотворение, из которого моя память сохранила лишь начало. Вот оно:

Жил да был наш Яник,

Где, подлец, шатаешься,

Может хочешь пряник?

Сказка начинается.

Сильно сказано, правда? Но ничего не поделаешь, один из первых поэтических опытов. Впоследствии, кажется, мне удавались поэтические опусы и покруче, но вот эмоциональная составляющая в этом произведении выглядит свежо и мощно, не правда ли?

В детстве я был домашним ребенком, не ходил ни в ясли, ни в садик, Яник же, напротив, был общественно организованным, т.е. ходил и туда и сюда, поэтому вероятно я болел редко, а он часто. Время отсутствия моего друга было для меня очень тягостным. В одиночестве я слонялся по пустынной улице в ожидании вызволения друга из садика. Стоило его маме тете Розе, которая в моей жизни впоследствии сыграла важную роль, показаться на крыльце, как я тут же спрашивал:

— Вы идете забирать Яника?

— Да, — невесело почему-то отвечала тетя Роза.

— А можно, я с Вами?

— Пойдем, — еще более грустно говорила она.

Отчего она так грустна? Ведь забрать Яника — это же такая радость, она этого просто не понимала. Теперь я знаю, то были минуты полного счастья. И вот мы уже вместе идем домой, Яник делится своими впечатлениями о дне,

проведенном в садике, а я его слушаю, и гляжу на него влюбленными глазами. Теперь мы вместе с другом, и мое одиночество закончилось.

Должен вам сказать, что, несмотря на, мягко говоря, небольшую материальную обеспеченность большинства из моих товарищей, нам было интересно друг с другом, предпринималось множество затей и каждый день был наполнен событиями. Так, к примеру, большое место в нашем досуге занимал футбол. Я уже упоминал здесь о том, что у нас не было двора как такового, уж не говорю о футбольном поле, поэтому в футбол мы играли прямо на проезжей части. К счастью машины по нашей улице ездили довольно редко, поэтому завидев машину, спускающуюся с одной из гор, мы прерывали игру на некоторое время. Не могу сказать, что наши соревнования радовали всех соседей, живших в округе. К примеру, в моем доме в подвальном помещении жил шофер со своей семьей (я и тогда не знал его имени). Так вот, количество ударов мяча по его окну было просто не счесть. В жизни всегда находилось место чуду. Это окно мы не разбили ни разу. Попав в это небьющееся окно, мы мгновенно разбегались по своим домам, уступая «сцену» разгневанному жильцу подвала. Из своих квартир мы слушали его эмоциональное выступление, изобиловавшее некоторым количеством непарламентских выражений. Дядя Лева, Яникин папа, говорил в таких случаях: «ему же обидно». Я не понимал на что можно обижаться в этой ситуации. Окно мы не разбили в очередной раз, попав в него. Напротив, мне тогда казалось, что он должен быть благодарен нам за это. Так или иначе, окно вновь уцелело, шофер уходил, а мы вновь выходили на улицу и матч продолжался. Кстати сказать, свое собственное окно, находившееся гораздо дальше от мест наших «сражений», я лично разбивал несколько раз, продемонстрировав небывалую меткость. Еще одно «околофутбольное» воспоминание осталось в памяти. С другой стороны нашего «поля» — дороги находился сад и частный дом дяди Изи. Была у этой семьи привычка, сыгравшая важную роль в моем повествовании. В теплый летний вечер они усаживались у себя в саду на скамейки для того, чтобы сытно покушать. В тот вечер они ели борщ. Тетя Ася (жена дяди Изи) выносит на стол большую кастрюлю с ароматной едой, расставляет тарелки, все в полной готовности. И в этот момент (подчеркиваю, не специально) друг мой Марик «метким» ударом попадает прямо в кастрюлю с борщем. В результате вся семья в борще. Следует «мхатовская» пауза, народ безмолвствует, как сказал бы Пушкин. После этого большим ножом, предназначенным вероятно для разрезания хлеба, дядя Изя дырявит наш мяч. Разряжает обстановку виновник происшествия Марик репликой, обращенной к несчастной семье: «Ну, зачем же вы так?» Это он по поводу проколотого мяча. Как вы думаете, что было потом? А вот и не угадали. Первым начал смеяться дядя Изя, а затем и вся его семья и наши две футбольные команды. Тогда мы поняли, что даже в трудные минуты дядя Изя не теряет чувства юмора.

Чтобы завершить футбольную тему, вспомню еще об одном эпизоде. Конечно, интересно было играть в футбол своей компанией, но вот сыграть с соседней улицей Гоголя… Для нас это было на уровне чемпионата мира. На улице Гоголя проживала многодетная семья. По-моему их было человек 6—7, все пацаны, и мы решили бросить им вызов. Возглавлял эту команду некто Гриня, учившийся, кажется, по несколько лет в одном классе. На вид ему можно было дать лет 16. Наверное, так оно и было. В общем, на нас он производил грозное впечатление. Называли они себя «Короли марокканского футбола». В то время славилась сборная Бразилии и их легендарный стадион «Мараккана». Не уверен, что они об этом знали, но, так или иначе, нам предстояло одолеть королевский клуб. К делу мы подошли основательно. Конечно, понадобились ежедневные тренировки. Но какая же команда без формы? И вот что мы придумали: в те годы на физкультуру в школе все ходили в одинаковых синих спортивных костюмах (других просто не было). Было решено поверх синих футболок надеть белые майки, а на них цветным мелом написать номера играющих. Нас в то время совершенно не смущало то, что дело было жарким украинским летом. Ну, а спортивные трусы? Тогда у каждого были черные сатиновые трусы. Вот такая форма у нас получилась: бело-сине-черная. Не скажу, что эта идея вызвала энтузиазм у всех родителей, но интересы коллектива нельзя было подчинять собственным. Мне в этой затее доставалась роль вратаря. Проблема заключалась в том, что у меня был конкурент — Серега Будовсков. Команда решила так: опытный игрок Боря Сандлерский бьет каждому из нас по 10 пенальти. Кто пропустит меньше голов, тому и будет доверена высокая миссия: защищать честь улицы. Напоминаю, что нашим стадионом была улица с асфальтовым покрытием. Я сообразил, что придется самоотверженно падать на асфальт. По телевизору я не раз любовался игрой великого вратаря Льва Яшина. Как-то обратил внимание, что у него на ногах надеты наколенники. Тут же сделал заказ своей бабушке. Как вы, наверное, догадываетесь, мое появление на площадке с этой деталью спортивной экипировки фактически предрешило судьбу вакансии вратаря. Короче говоря, падал я не жалея ни себя, ни асфальта. Меня до сих пор мучает мысль, что Борька мне подыгрывал, но я был так великолепен в наколенниках… Нашу официальную игру мы решили провести на спортивной площадке школы №4, что находилась поблизости. Для этого мы целой делегацией ходили к директору школы и таки уговорили его. Футбольное поле представляло собой твердое грунтовое покрытие. Думаю, многие поколения спортсменов этой школы за многие годы вытоптали там даже сколько-нибудь жалкое подобие травы. Но для нас, игравших на мостовой, это был почти стадион «Уэмбли». Через несколько дней состоялся памятный матч, который мы таки выиграли. Однако, мне он больше запомнился первым повреждением. Помню, что к концу игры мы выигрывали с разницей в один гол, и тут несется на меня этот «лось» Гриня, а играл он в остроносых туфлях, на другую обувь видимо не хватило денег. Что было делать? Надо спасать команду. Я прыгаю ему в ноги, а он со всей силы своей туфлей бьет мне в живот и попадает в солнечное сплетение. Тот, кто с этим сталкивался, понимает, что ощущение не из приятных: почти минуту ты не можешь вдохнуть. Так или иначе, на некоторое время я познал славу в кругу своих товарищей и прочно утвердился в роли великого голкипера.