Колесо Времени. Книга 3. Дракон Возрожденный

Суан Санчей мерила шагами свой кабинет, то и дело останавливаясь и устремляя взор голубых глаз, под которым правители, бывало, заикаться начинали, на резную шкатулку из ночь-дерева, стоявшую на длинном столе посреди комнаты. Она надеялась, что ей не придется пускать в ход ни один из сокрытых внутри изящного ящичка тщательно составленных документов. Собственноручно ею подготовленные и запечатанные втайне от всех, бумаги эти могли выручить в дюжине всевозможных ситуаций. Суан наложила на шкатулку охранное плетение, так что, если ее откроет чужая рука, содержимое тут же сгорит дотла; вероятней всего, и сам ящичек охватит пламя.

— И так обожжет вороватую птицу-рыболова, кем бы та ни была, что, надеюсь, она никогда этого не забудет, — пробормотала она.

Не осознавая того, что делает, Суан Санчей уже в сотый раз с той минуты, как ей доложили о возвращении Верин, поправила на плечах широкий палантин. Он свисал ниже талии, и семь цветных полос на нем соответствовали цветам семи Айя. Престол Амерлин принадлежит и всем Айя, и ни одной из них, и не важно, из какой именно Айя она была возвышена на свой пост.

Кабинет был изысканно украшен, ибо этой комнатой на протяжении жизни многих поколений владели женщины, носящие на своих плечах полосатый палантин. Высокий камин и широкий очаг, где сейчас не горел огонь, были искусно вырезаны из золотистого кандорского мрамора, а ромбовидные плитки, из которых состояло покрытие пола, изготовлены из полированного краснокамня, вывезенного из Гор тумана. Стены украшали панели из особой, твердой как железо, полосчатой светлой древесины, на них были вырезаны небывалые звери и птицы с невероятным оперением. Панели эти Морской народ доставил из далеких земель где-то за Айильской пустыней, и было то еще до рождения Артура Ястребиное Крыло. Раскрытые сейчас навстречу свежим запахам весенней зелени высокие арочные окна выходили на балкон, смотрящий на маленький укромный сад, для прогулок в котором хозяйке кабинета редко удавалось выкроить время.

Вся эта роскошь находилась в резком контрасте с мебелью, которой Суан Санчей обставила комнату. Единственный стол и тяжелый стул подле него являли собой простоту, лишенную всяких украшений; примечательны они казались только тем, что были хорошо отполированы временем и натерты пчелиным воском, так же как и еще один находившийся в комнате стул. Тот стоял в стороне, но достаточно близко, чтобы приставить его, если хозяйка кабинета предложит посетителю сесть. Перед столом лежал небольшой коврик тайренской работы, с вытканным из нитей синего, коричневого и золотистого цвета незамысловатым узором. Над каминной полкой висела одна-единственная картина с изображением крошечных рыбацких лодок в зарослях камышей. В кабинете стояло еще с полдюжины пюпитров, на которых лежали раскрытые книги. Этим вся обстановка и ограничивалась. Даже лампы оказались бы более уместными в доме простого фермера.

Суан Санчей родилась в Тире, в семье бедняка, и в те годы, когда она и не мечтала даже попасть в Тар Валон, трудилась на рыбацкой лодке отца, точно такой же, как лодочки на картине, ловила рыбу в речной дельте, носящей название Пальцы Дракона. Даже те без малого десять лет, которые минули с той поры, как ее возвели на престол, не приохотили Суан к излишествам роскоши. В спальне у нее сохранялось еще более скромное убранство.

«Десять лет я ношу палантин, — подумала Суан Санчей. — И почти двадцать лет прошло с того дня, как я решила выйти в эти опасные воды. И если сейчас я поскользнусь, то пожалею о том, что не осталась тянуть сети».

Она повернулась на звук. В комнату проскользнула другая Айз Седай — меднокожая женщина с темными, коротко стриженными волосами. Суан вовремя овладела собой, чтобы, не повышая голоса, сказать лишь то, чего от нее ожидали:

— Да, Лиане?

Хранительница летописей склонилась в таком низком поклоне, как будто к подобному почтению ее обязывало присутствие посторонних. Высокая Айз Седай, не уступавшая ростом большинству мужчин, в Белой Башне она была второй после Амерлин во власти, и хотя Суан знала ее еще с тех дней, когда обе они были послушницами, порой Лиане так настойчиво отстаивала достоинство Престола Амерлин, что Суан хотелось кричать.

— Мать, Верин здесь и просит позволения поговорить с вами. Я сказала ей, что вы заняты, но она спрашивает…

— Не так уж я занята, чтобы не поговорить с ней, — сказала Суан. Она сообразила, что откликнулась слишком поспешно, но ей было все равно. — Впусти ее. Тебе же, Лиане, оставаться нет необходимости. Я побеседую с ней наедине.

Одни лишь дрогнувшие брови выдали удивление хранительницы. Амерлин почти всегда принимала посетителей в присутствии хранительницы летописей; крайне редко кто-то, даже королева, удостаивался беседы с глазу на глаз. Но Амерлин есть Амерлин. Лиане с поклоном удалилась, и через минуту вместо нее появилась Верин, которая, опустившись на колени, поцеловала кольцо Великого Змея на пальце Суан. Под мышкой Коричневая сестра держала кожаный мешок изрядного размера.

— Благодарю, что приняли меня, мать, — промолвила Верин, поднявшись на ноги. — У меня крайне срочные и важные известия из Фалме. И не только. Даже не знаю, с чего начать.

— Начни с чего хочешь, — сказала Суан. — Эти покои защищены малым стражем, на случай если кому-то взбредет в голову подслушивать с помощью каких-нибудь детских уловок. — Брови Верин удивленно приподнялись, и Амерлин добавила: — Пока тебя не было, многое изменилось. Говори.

— Тогда — самое главное. Ранд ал’Тор провозгласил себя Драконом Возрожденным.

Суан почувствовала, как с груди ее спала тяжесть.

— Я надеялась, что это он, — тихо промолвила она. — В полученных мной сообщениях женщины лишь пересказывали сплетни, а лодки и фургоны торговцев привозили слухи дюжинами, так что я ни в чем не могла быть уверена. — Она глубоко вздохнула. — Впрочем, думаю, я могу назвать день, когда это случилось. Известно ли тебе, что два Лжедракона более не тревожат мир?

— Не слышала об этом, мать. Это добрые вести.

— Да. Мазрим Таим находится в руках наших сестер в Салдэйе, а тот бедолага в Хаддонском Сумрачье, да сжалится Свет над его душой, был схвачен тайренцами и казнен на месте. Никто, похоже, даже не знает, как его звали. Оба были захвачены в один день и, судя по слухам, при одних и тех же обстоятельствах. Они сражались и уже одерживали победу, как вдруг по всему небу ярко полыхнуло и всего на мгновение явилось видение. Есть дюжины различных версий того, что было явлено, но в обоих случаях итог был одинаковым. Лошадь Лжедракона встает на дыбы и сбрасывает его. От удара он теряет сознание, а его последователи с криками о его гибели бегут с поля боя, и Лжедракон попадает в плен. В некоторых донесениях мне сообщили о видениях в небе над Фалме. Держу пари на золотую марку к недельному окуню из дельты, именно в этот самый миг Ранд ал’Тор и провозгласил себя.

— Истинный Дракон возродился, — произнесла Верин, будто самой себе, — и потому Узор не оставляет места для Лжедраконов. Мы выпустили в мир Дракона Возрожденного. Да смилостивится над нами Свет.

Амерлин раздраженно покачала головой:

— Мы сделали то, что следовало исполнить.

«Но стоит прознать об этом хотя бы распоследней послушнице, солнце еще не успеет взойти, как меня усмирят, если только не разорвут раньше на мелкие кусочки. Меня, и Морейн, и Верин, а заодно, наверное, и любую, кого заподозрят в дружбе с нами».

Нелегко было осуществлять настолько масштабный заговор, когда в тайну посвящены лишь три женщины и когда даже близкий друг выдал бы их и счел, что честно исполнил свой долг.

«О Свет, хотелось бы мне верить, что, поступив так, они оказались бы не правы».

— По крайней мере, он в надежных руках. Рядом с Морейн ему ничто не грозит. Она будет направлять его и исполнит все, что должно быть сделано. О чем еще ты хотела мне рассказать, дочь моя? — спросила Суан.

Вместо ответа Верин поместила на стол кожаный мешок и вынула из него витой золотой рог с инкрустированной серебром надписью на сияющем раструбе. Положив рог на стол, она перевела исполненный спокойного ожидания взгляд на Амерлин.

Суан незачем было подходить поближе, чтобы прочитать надпись. Она и так знала, о чем гласит серебряная вязь. Тиа ми авен Моридин исайнде вадин. «Могила не преграда для зова моего».

— Рог Валир? — выдохнула она. — И ты везла его всю дорогу досюда, сотни лиг, в то время как охотники повсюду ищут его? О Свет, женщина, его нужно было оставить Ранду ал’Тору.

— Я знаю, мать, — спокойно сказала Верин, — но вряд ли охотники предполагают, что Рог можно отыскать не в каком-нибудь великом приключении, а в мешке у четырех женщин, сопровождающих больного юношу. И для Ранда Рог бесполезен.

— Что ты имеешь в виду? Ранд же должен сразиться в Тармон Гай’дон. А Рогу предстоит призвать из могил павших героев, чтобы те сражались в Последней битве. Неужели Морейн опять измыслила какой-то новый план, со мной не посоветовавшись?

— Морейн тут ни при чем, мать. Мы строим планы, но Колесо плетет Узор так, как оно того желает. Не Ранд первым протрубил в Рог. Это сделал Мэтрим Коутон. А сейчас Мэт лежит внизу, в Башне, и умирает, потому что угодил в тенета кинжала из Шадар Логота. Он умрет, если здесь его не удастся Исцелить.

Суан содрогнулась. Шадар Логот, мертвый город, настолько пораженный порчей, что даже троллоки страшились туда заходить, и им было чего бояться. По воле случая кинжал из этого ужасного места попал в руки юного Мэта, извращая его и поражая злом, которое давным-давно погубило весь город. Убивая его. «По воле случая? Или по воле Узора? В конце концов, он ведь тоже та’верен. Но… Именно Мэт протрубил в Рог». А значит…

— Покуда Мэт жив, — продолжала Верин, — для любого другого Рог Валир — обыкновенный рог, не более. Если же Мэт умрет, тогда, разумеется, кто-то другой сможет протрубить в него и тем самым создать новое связующее звено между человеком и Рогом.

Взгляд Верин оставался совершенно бесстрастным, и ее как будто ничуть не взволновало и не обеспокоило то, на что она, судя по всему, намекала.

— Погибнут еще многие, дочь моя, прежде чем дело будет сделано. — «Но кому же еще могу я поручить вострубить в него снова? Нет, сейчас я не стану рисковать и пытаться возвратить Рог Морейн. Вероятно, кому-то из Гайдинов. Возможно…» — Узор пока еще не определил его судьбу.

— Да, мать. Так как быть с Рогом?

— Пока что, — решила наконец Амерлин, — мы подыщем какое-нибудь местечко, где его можно спрятать и о котором никто, кроме нас с тобой, знать не будет. А я обдумаю, что делать дальше.

Верин кивнула.

— Как скажете, мать. Конечно, через несколько часов вообще не придется делать выбор.

— Это все, что у тебя было ко мне? — отрезала Суан. — Если так, то мне еще надо разобраться с теми тремя беглянками.

— Мать, тут замешаны шончан.

— А что такое с ними? Если верить полученным мною сообщениям и докладам, они бежали обратно за океан, или откуда они там явились.

— Похоже что так, мать. Но боюсь, нам вновь придется иметь с ними дело. — Из-за пояса Верин достала маленькую записную книжицу в кожаном переплете и принялась ее листать. — О себе они говорили как о Предвестниках, или как о Тех-Кто-Приходит-Раньше, еще они толковали о Возвращении и о том, что снова вернут себе эту землю. Я записывала все, что о них слышала. Но разумеется, только свидетельства тех, кто действительно видел пришельцев или имел с ними какие-то отношения.

— Верин, ты беспокоишься о рыбе-льве где-то там, в Море штормов, в то время как здесь и сейчас щука-серебрянка своими зубами кромсает наши сети в клочья.

Коричневая сестра продолжала листать страницы.

— Уместная метафора, мать, про рыбу-льва. Однажды я видела большую акулу, которую рыба-лев загнала на отмель. Там акула и подохла. — Верин постучала пальцем по одной из страничек. — Да. Вот самое худшее. Мать, шончан прибегают к Единой Силе в сражениях. Они используют ее в качестве оружия.

Суан крепко прижала руки к талии. Принесенные голубями сообщения утверждали то же самое. Большинство передавало вести, полученные из вторых рук, но несколько женщин писали о том, что видели собственными глазами. Сила, используемая в качестве оружия. Даже высохшие на бумаге чернила передавали то потрясение, граничащее чуть ли не с истерикой, что владела писавшими.

— Это уже создает проблемы, Верин, а когда истории разойдутся, неприятностей возникнет еще больше, и по мере расползания слухов вред будет лишь расти. Но я ничего не могу с этим поделать. Мне сказали, что эти люди ушли, дочь моя. У тебя есть доказательства иного?

— Ну, в общем-то, нет, мать, но…

— А пока их у тебя нет, давай займемся щукой-серебрянкой — ее надо вытащить из наших сетей, пока она не принялась прогрызать дыры еще и в нашей лодке.

Верин неохотно закрыла записную книжку и упрятала ее обратно за пояс.

— Как скажете, мать, — промолвила она. — Могу ли спросить, как вы намерены поступить с Найнив и двумя другими девушками?

Амерлин помолчала, погрузившись в размышления. Потом сказала:

— Я с ними не начну еще разбираться, а им уже захочется спуститься на берег реки и продать себя на наживку для рыб. — То была чистая правда, но толковать ее слова можно было по-разному. — А теперь сядь и расскажи мне обо всем, что эти трое сказали и сделали за то время, что провели с тобой. Абсолютно обо всем.