Зигфрид рассказывает истории

Как-то так получилось, что зажил наш герой нормальной человеческой жизнью: работа, дом, девушка, на которой он, в конце концов, и женился. Не от большой любви, хотя девушка была неплохая, а просто потому что решил, что пора. Купили квартиру, машину, потом потихоньку построили дом за городом. Родили детей — троих черноволосых мальчишек — шумных и веселых. Ездили в отпуска — раз в год к морю, раз в год — мир посмотреть. Навещали родителей. Все как у людей.

Иногда герой понимал, что живет какую-то не свою жизнь, но что-то изменить ему и в голову не приходило. В такие моменты начинали ему сниться яркие чужие города, палящее солнце, самолеты, костры, а как-то раз приснился даже настоящий воздушный шар, в корзине которого он поднимался над желтой пустыней на рассвете.

Пару раз случались у него безумные любови, и тогда он пропадал из дому — весь или наполовину. Но всегда возвращался. Жена умудрялась что-то врать детям — так, что они ничего не подозревали. И сама потом ни разу не напоминала герою о случившемся.

А потом, уже в глубокой старости герой понял, что вот эта тихая и надежная женщина рядом, которая всегда и во всем, что бы ни происходило, оставалась на его стороне, и была настоящей любовью всей его жизни. И несколько последних лет прожил совершенно счастливо, жалея, что не понял этого раньше.

И когда пришел его срок, умер, держа ее за руку и улыбаясь.

— Сейчас расплачусь, — предупредил Зигфрид.

Я подозрительно посмотрела на него. Конечно же, он издевался.

— Бессердечная ты тварь, — сообщила я ему.

— Есть такое, — важно кивнул тот. — Ты будешь ещё обзываться или позволишь мне, недостойному, рассказать историю, от которой, смею надеяться, не каждый слушатель захочет немедленно удавиться?

— Ах ты! — я потянулась ущипнуть его за хвост, хвост моментально переместился на полметра влево.

— Я бы попросил, — высокомерно произнес Зигфрид, — без вот этого вот.

— А ты не критикуй мои истории. Рассказчика любой обидеть может. И вообще, где мой чай?

— Под дождем, — мстительно сказал Зигфрид. — Кое-кому солнце не нравилось и слишком сухо было, так вот теперь этот кое-кто без чая и остался.

Зигфрид помолчал, потом холодно поинтересовался:

— Так я уже могу рассказывать?

— Можешь, — я попыталась махнуть ему царственно. Попытка, ясное дело, провалилась, о чем меня и известило Зигфридово скептическое хмыканье.