Лирика рубинового шефа

Сегодня Эдик в школу не пошел. Вчера он не на шутку разболелся: и глаза слезятся, и нос на мокром месте, и слабость, и он свалился с ног. Утром встал, а состояние ни туда — ни сюда. Но вот уже отошел и сделал уроки. Говорят, что его отец Яков странно заболел. Словно его кто в ухо укусил и через пять дней сердце остановилось. Может это был укол или насекомое? Странно как-то, хотя сердце у него до этого момента иногда прихватывало. Жизнь у него была очень нервная последние два года. Он жил на большом полуострове, который по истории постоянно кто—то хотел захватить или его передавали из рук в руки.

У отца Эдика были способности устраивать отдых для других людей, но сам он даже дома бывал редко. У него был санаторий для взрослых, лагерь для детей, базы отдыха в горах и на море. Ему постоянно приходилось переезжать с места на место. У него были жены: законная, гражданская и еще секретарша типа менеджера, которая ездила с ним. Все они друг друга знали, но жили в разных городах, и в разные годы он был с ними.

Не им ему делать замечания, где он работал, там и была женщина. Поэтому Ольга Олеговна живет в одной комнате с внуком Эдиком, а в комнате 15 метров квадратных. В комнате 10 метров квадратных живет его мама Элла, было время, когда сын и мать жили в одной комнате в 15 квадратных метров. Но наступил момент, когда оба этого не выдержали в силу разных моментов и увлечений.

Итак, когда большой полуостров сменил страну, отец Эдика стал жить с сыном в одной стране, но у отца был дом трех этажный с бассейном, а у сына комната на двоих с матерью, которая отказывалась принимать в дар квартиру на полуострове. Отца повысили, его сделали директором самого большого лагеря полуострова и всей страны. Он появился на телеэкране, он появился в кадрах с первым министром страны. Но отец был высокий, а министр нет, поэтому министр нашел замену отцу Эдика — худого и небольшого человека с фамилией из согласных букв.

Потом на отца свалилась стройка целого квартала на полуострове и восстановление храма. А смена власти влечет за собой смену оформления частной собственности. Суды и нагрузки добили крупного человека, и он умер в жаркий день, а похоронили его у храма, который он и восстановил. Теперь прошло полтора года. Сын вырос с отца, но он этого уже не увидел.

Раздался звонок сотового телефона, звонил внук бабушке Ольге Олеговне с соревнований по регби:

— Бабуля, сфотографируй мой паспорт и вышли мне на телефон.

— Внучек, так мой телефон на это не способен.

— Разбуди маму, пусть она со своего смартфона передаст мне фотографию.

— Так мама пришла после ночной смены и спит. А, где твой паспорт?

— У меня во втором ящике стола.

Бабуля открыла второй ящик стола внука. В ящике лежали пачки табака для какого-то устройства с трубкой, кальяна. Она собрала все пачки табака, положила их в коробку из-под платы для компьютера. В ящике стола лежали диски игр в коробках, но не было паспорта! Она еще раз посмотрела все предметы, потом пересмотрела все ящики — паспорта не было!

Бабуля позвонила внуку:

— Эдик, паспорта нет в твоем столе.

— Бабуля, понятно, — и отключил телефон.

Зато бабуле было непонятно, где новенький паспорт юного внука. Раньше таким юным и паспорта не давали. Она осмотрела все доступные места для паспорта, карманы курток. Паспорта нигде не было.

Проснулась дочь и подключилась к поискам. Она обнаружила кучу курток, из которых ее сын вырос. В это время пришел сын с соревнований, команда противников на игру не явилась, им записали победу, но они поиграли сами с собой.

Мать кидала с вешалок куртки на пол:

— Эдик, померь куртку? Мала?

Из курток для разных сезонов получилась куча, из куч образовалось два мешка с одеждой внука. Одна куртка была совсем новая, женская, бабуля ее вытащила из кучи и спрятала среди новых курток в шкафу. Из двух мешков и маленького пакета появилась в укромном месте снежная баба.

Но паспорта не было! Его искали среди документов, нашли по очереди нужные документы для получения паспорта. Посмотрели в Сети, что надо делать в случае утраты документов. И отложили вопрос на следующий день. Настроение у всей честной семейки было несколько подавленное.

Эдик даже заболел. Заныло горло. Затребовал лечения. В школу на следующий день не пошел. Все занимались своими делами, но периодически проходили в поисках потерянного паспорта по всей квартире, по всем местам, где лежат бумаги. Нашли свидетельство о рождение, страховое свидетельство, медицинскую страховку. Паспорта в обложке не было! Решили еще день поисков и пойдут заявлять о пропаже.

По очереди устраивали друг другу допросы, кто, когда и зачем ходил с паспортом. Выяснили, что месяц назад паспорт и медицинская карточка нужны были для получения справки для спорта. Месяц назад документ был.

Периодически кто-нибудь, что-нибудь друг другу высказывал.

Внук сказал, что отдал паспорт матери. Мать сказала, что паспорт сыну возвращала. Бабуля вспомнила, что внук ходил в поликлинику еще детскую, но один и с документами в руке. Справка от врача гордо лежала на видном месте, а вот зеленой карточки и паспорта — не было.

Внук ушел в школу. Мать его работала. Бабуля пошла в комнату дочери, пересмотрела все бумаги. Ничего не было. Совсем недавно дочь купила себе новые бюсты, и как новые предметы они лежали просто на полке шкафа.

Бабуля подняла бюст ажурный… Правильно. Под новым бюстом лежал совсем молодой паспорт…

Лохмотья снега летели в темно—синем небе, догоняя друг друга, они увеличивались в объеме до маленького снежка и нежно опускались на землю.

Медленно уходит напряженье и приходит внутренний комфорт, отдает судьбе распоряженье о приуменьшении забот. Суета и нервные страданья улеглись под снежною зимой, приумолкли все исповеданья в жизни очень тесной и простой. Нет иллюзий о моем признанье, нет надежды на любой успех, есть одной судьбы существованье, тихое конструктора призванье, замолчавший твой нелепый смех о мое спокойное молчанье.

Женские чувства могут увеличиваться, как снежный ком, но, падая на теплую землю, немедленно растают. И чего мужчина спрашивает у женщины, то чего ей не надо. Спросить у нее то, чего она хочет, он не может! Ну вот, опять забежал, посмотрел, убежал, словно он в Интернет зашел и вышел. А вот еще один, по тому же принципу, зашел, посмотрел, вышел.

У сердца есть забавное качество: оно может любить, но, многократно обиженное любимым человеком, закрывается герметично, как люки на МКС. Миниатюрные МКС продаются в виде пластмассовых игрушек, а может, и чувства бывают пластмассовыми, легко обижаемыми? Настоящие чувства дольше терпят обиды, хотя все оплачивается любовью, абсолютно все. Где компромисс, там любовь и деньги или их смутная замена, о которой человек себе не признается, но любая любовь в принципе меркантильна. Уши у Ольги Олеговны от таких мыслей заалели, или это ее кто—то вспоминает. А она их не вспоминает. Конструктор бывшим не бывает, мысленно все проблемы решает, как технические задачи.

В жизни все часто меняется: то космос, то обычная кафедра в институте. Это как раз реально. То рядом молодой человек, то профессора, которым глубоко безразлична внешность сотрудниц. Конечно, не безразлична Ольга Олеговна профессору, но здесь возникает новый уровень отношений — работа. Надо быть красивой, умной, хладнокровной. Ведь появляются новые заводы и новые возможности для изготовления разработок!

И возникают новые прогулки по набережным с молодым преподавателем. И появляются новые стихи новым сопровождающим Ольгу лицам. Надо отдать должное мужчинам самой умной кафедры, что все к Ольге Олеговне хорошо относились. Никто не переходил границ дозволенности.

Последний майский день. Гроза. Льет дождь. И облачная тень, и капель гроздь. Зонтов сплошной парад и сумрак дня, посевам дождик рад. А для меня рабочий нынче день, день чертежей, уснула грустно лень без виражей.

Льют за окном дожди и сумрак туч, черчу всю жизнь почти. Мой труд могуч. А на столе цветы, как мини сад, зеленые листы — цветов фасад.

С одним доцентом произошло лирическое отступление. Столы стояли рядом: Ольги Олеговны и доцента, и, случайно глядя на него, она написала стихотворение «Белые цветы». «Подари мне цветы, только белые, белые, чтобы мы на заре были честностью смелые», — такие там были слова. Потом один раз доцент был в составе делегации в волжский город, всего было человека четыре.

Через несколько лет после этой поездки он заболел. Ему сделали сложную операцию, и вот в ночь, когда его должны были выписывать из больницы, в ручке входной двери квартиры Ольги Олеговны оказался огромный белый букет цветов. Доцент умер, но перед смертью послал ей огромный букет белых цветов.

Неумолимо настал период, когда кафедра в учебном институте стала резко уменьшаться по числу сотрудников. Первыми покинули кафедру крутые доценты. Страна переходила на новый экономический строй через проблемы во всех слоях общества.

Последней работой была разработка электронного изделия. Работоспособность у изделия была хорошая, и через десять лет оно работало. Ольга Олеговна какое—то время существовала за счет этой разработки. Образовывались первые маленькие частные организации.

Директор уже хотел построить отдельную фирму, но все деньги, полученные за изделия, вложил в частный банк. В этот период все столбы украшались плакатами с наименованиями банков, которые все обещали золотые горы. Банкротом стал директор вместе с банком, и все сотрудники вместе с ним.

На кафедре был интересный человек, занимающийся хозяйственной работой, ему же звонили из медпункта по поводу прививок от гриппа. Человек он более чем ответственный.

Звонят из медпункта, чтобы все шли делать прививки, — надо идти, а преподаватели идти отказываются, и он пошел сам и сделал себе две прививки с разницей в пару дней. Завлаб, бывший отставник, бывший военный, плохих привычек, кроме исполнительности и усердия, у него не было. После двух прививок от гриппа он поехал на три дня на родину в ближнюю к столице губернию, там заболел, сказали — воспаление легких, умер в течение двух недель после двух прививок от гриппа!

Приятно все, что так приятно, приятен нежный небосклон. Приятно все, что есть опрятно и молчаливый ваш поклон. Вы привыкаете немного, похоже, Вам не устоять. Вы говорите нежно, строго, но лучше руку мою взять. То исподлобья, то открыто сверкают очи и поют, в них Ваше прошлое отмыто, но не хватает нам кают.

И кто бы мог вчера подумать, что выпадет прекрасный Туз? Или король Москва — Батуми, здесь так же жарко, снят картуз. Мы все как есть, одежды мало, и это чуточку манит. И каждый шаг в просторном зале лишь взором пламенным звенит.

Был еще один интересный профессор, рожденный в глубинке, к шестидесяти годам он стал профессором современной науки, созвучной с названием кафедры. Последний раз Ольга Олеговна видела его за два месяца до его смерти в автобусе, он очень обрадовался ей, а ему было уже семьдесят лет, она из своей сумки достала свою новую книгу и отдала ему.

Профессор сказал, что его внучка и ее ровесники Ольгу знают. Через два месяца она узнала, что профессор в семьдесят лет пытался быть на высоте науки, он освоил компьютер, так вот, когда он последний раз ехал в институт, в этот день он должен быть выйти во Всемирную сеть, его сбила машина. Профессор в Интернет так и не вышел — погиб. Он очень много знал в самой умной области науки.

Ольга Олеговна десять лет присутствовала на защитах дипломных проектов, которые вел именно он и другие доценты, профессора. Могли бы оставить его живым. Зачем профессора сбили? Он и в семьдесят лет был стройным и подвижным мужчиной, по понедельникам он не ел. А не в понедельник ли его сбили?

На кафедре была одна женщина доцент с великолепной гривой светлых волос, она была правой рукой сбитого машиной профессора. Умная и энергичная женщина. О заведующем кафедрой того периода можно сказать, что профессор — умнейший и красивейший мужчина своего времени. Его книги и книги сбитого профессора висят или висели на стене на последнем повороте перед кафедрой университета.

В комнате перед входом в кабинет заведующего кафедрой сидела потрясающая секретарша, на столе с двух сторон стояли огромные электрические пишущие машинки. Секретарша, вся в серебряных изделиях и в запахах духов, улыбалась входящим к профессору людям и простым студентам. Когда машинки пишущие исчезли, она перешла работать в киоск, и многие бывшие сотрудники кафедры забегали к ней купить бутылку воды. Жизнь долго длится, но быстро проходит. Намотана катушка жизни, если потянуть ее за кончик, еще можно размотать, пока есть Ольга Олеговна.

А теперь по делу.

Я цепляюсь за жизнь, а она от меня убегает, мне так хочется жить, но в сосудах от бед много гари. Догоняют года, пролетают со скоростью лета, каждый день — божий дар, вдохновение от горести лечит. Я верчусь и кручусь, моя ось отдыхает, не спится. Мне заснуть хоть чуть-чуть, но все мысли не вяжутся спицей. Я встаю и пишу, сразу сон долгожданный проходит. Вот какой сон мой шут, сон — стихи, проходящие годы. Ось земли и ось сна, ось столетий с годами из предков, в данный миг я одна, но такое случается редко.

Сегодня ночью в ее окне маячила звезда. Ольга Олеговна не поленилась и выглянула в окно, но звездного неба и луны не обнаружила. Но звезда висела на месте: что ли, она одна вышла сегодня погулять? Она взяла очки и нацепила их на нос. Звезда не приблизилась. Муть какая—то видна сквозь очки. Тогда она взяла бинокль деда. Но в бинокль она увидела в небе не звезду, а мини—фургон, и в нем горел свет! Что мог делать фургон в небе? На летающую тарелку он был не похож.

Через три часа после ухода с кафедры Ольга Олеговна пришла на большой завод. Позвонила с проходной по местному телефону, услышала красивый мужской голос, потом знакомый женский голос, ее узнали по ее разработкам. Осталось оформить документы. Ольга Олеговна без перерыва вышла на другое место работы. Начальником отдела был необыкновенно красивый и умный мужчина, работать с ним было хорошо, но его быстро повысили и дали целый завод в подчинение, но в области.

Свобода зимнего утра! Воздух после выходных дней свежий, как родниковая вода. В темноте утра рядом с дорогой стояли женщины и продавали свой товар. Магазин на снегу работал по своим правилам, каждая продавщица приходила в свой день недели, так что товары здесь менялись ежедневно. Для себя Ольга Олеговна здесь редко что встречала. Она видела в продаже то, что нужно ее близким или знакомым, но угодить им заочно — дело нелегкое. И она проходила мимо утренних продавщиц.

Большие здания фирм всех мастей светились редкими окнами. В это время все люди на работу еще не пришли. Рано. Несколько лет эти здания увядали. В любое время суток светящихся окон было все меньше, позже появились плакаты с номерами телефонов об аренде.

Здания стали оживать. Из них вывозили огромное количество старой утвари. Помещения ремонтировались, появлялся свет в новых светильниках.

Три ели при входе подобны ракетам, войдешь — проходная своих и гостей. Портреты висят все залитые светом, висят объявления наград и вестей. На улице здание чернеет квадратом, как космос далекий, что манит в ночи. Зайти в это здание так многие рады, здесь любят работу. Пройди, помолчи. Рабочих увидишь, что так виртуозно творят на станках и в цехах волшебство.

Они очень мало общаются устно. Похоже, в работе молчит большинство.

Люблю я станки, этот запах станочный, набор инструментов и стружки металл. В работе заказ то новейший, то срочный, где каждый станочник над сталью восстал. Три ели при входе подобны ракетам, и лавочка рядом для редких гостей, и можно в обед похрустеть здесь галетой, легко вспоминая ракеты и степь.

Ольга Олеговна прошла мимо елей и невысокого квадратного здания, в которое вкатывали огромные рулоны бумаги из машины. Здесь располагалась типография. Еще шагов двадцать — и она прошла мимо вахтера, поднялась на свой этаж. Все. Жизнь застыла до вечера. Всемирная сеть — подруга раннего утра.

Мужчинами на своей фирме она не увлекалась, они все были женаты, да и она была замужем, когда ее на работу брали. Но жизнь у всех не без фантазий и реальности.

Ольге Олеговне самой для финансового обеспечения всегда нужна была работа. Она сама себя привыкла обеспечивать. Она любила независимость, ей нравилось быть властной, подчиняться она не любила. Оставаясь официально работать на кафедре технического института, где она почти не получала денег, она нашла одну из первых частных фирм, которую возглавлял невысокий находчивый человек.

Физический вес ее в этот период уменьшился килограмм на двадцать. Худая и стройная Ольга Олеговна пришла в фирму и была принята на работу по своей специальности. Компьютеры в это время были еще слабые, и программы для черчения совершенными трудно было назвать. Пришлось вновь сесть за кульман. Ее руки с трудом переносили грифель, который постоянно сыпался с карандаша. Приходилось пальцы заматывать изоляционной лентой. Цех находился этажом ниже, так что удобства на работе существовали.

Очередное увлечение, очередной этап стихов, возникло новое волнение, как смена близкая веков. Июль вершина чуда-года, жара по-прежнему палит, чудесно-яркая погода, мне сердце вторит и томит. Конечно, он высок и строен, и черный волос с сединой, и голос чувствами напоен, и весь он рядом, за стеной.

Он где-то рядом, где-то близко, порой мы можем говорить. О наших чувствах? Это низко. Мы будем облаком парить. Ведь все парит в жару такую, вода уходит в небеса. О чем, о чем вновь я толкую? Парение с милым — чудеса!

Влюбиться в красивого парня или мужчину — это просто, влюбиться в некрасивого мужчину в заношенной одежде значительно труднее, но вполне возможно. Жизнь ей предоставила и такую возможность. Разработчик, с которым работала Ольга Олеговна, был одновременно заместителем директора, потому что ему принадлежала половина фирмы. Она ни разу не назвала его по имени. На работе рядом с ней сидел именно он, вот он и был ее очередным инженером—разработчиком.

Ольга Олеговна — конструктор, она без разработчика не может работать, так все устроено в жизни. Он придумывал электрическую схему изделия в соответствии с желанием заказчика, а она разрабатывала конструкцию для изделия. Рабочий его стол стоял так, что к ней любой человек мог подойти только боком.

Часто к Ольге Олеговне приходили мастера из цеха или технологи. Технологом был красивый и почтенный пожилой человек, а вот мастера менялись, место не совсем тихое. Один из мастеров был необыкновенно интересным мужчиной, своими карими глазами на нее он так смотрел, что трудно было не увлечься им, хотя бы в мыслях.

Ольга Олеговна случайно иль нарочно назвала мастера уменьшительным, ласковым именем.

Жили — были разработчики и еще конструктора, они в технике наводчики, но не все ведь из ребра. Помертвели кабинеты, установки стали хлам. Десять лет прошли куплетом, был научных лет бедлам. Просто в жизни все стареет, от науки до людей, коль финансы их не греют, то растет лишь сельдерей. Помертвела часть заводов, и затихла часть НИИ, и заводов этих своды у станков стоят одни. Очень жутко, когда в цехе нет станочников, одни лишь станки ржавеют, цену не дают себе они. А когда-то все в работе были цехи и НИИ. Только в технике, как в спорте, только люди и сильны. Стали сильные сильнее, частный сектор силу дал. Задышали все вольнее, и завод из тьмы восстал. Изменились и НИИ, их структура стала новой. Люди умные сильны, задышали цехи снова.

Разработчик после ухода мастера цеха подошел к Ольге Олеговне и вылил кипяток из ее чашки на нее!!! Случайно иль нарочно… Кипяток проник под одежду, ноги в верхней части сильно заболели. Она поехала домой, на ноге вздулся огромный волдырь, долго эта отметина болела. Он любил слушать радио на работе, но чтобы песни звучали на чужом языке. Он считал, что знакомые слова от работы отвлекают, а иностранные нет. Музыка звучала над ее ухом как отголоски садизма, для нее это было слишком громко, но зато он считал, что громкая музыка спасает от прослушивания.

Жизнь Ольгу приучила не возражать мужчинам и их странностям. У ее нового разработчика, на столе стоял малахитовой набор для карандашей и ручек, и было еще одно развлечение: он читал газету «Из рук в руки». Искал он себе новую машину. Да, после ее прихода в эту фирму директор фирмы уже сменил машину, а его компаньон и зам еще нет.

Зимой в дырявых кроссовках разработчик уехал на своей старой машине. Приезжает и рассказывает: купил себе новую машину и долго вокруг машины по снегу ходил, ноги промокли в старых кроссовках. У него были самые заношенные джинсы. Он создавал полное впечатление, что у него нет женщины, хотя его и опекала дама из отдела кадров.

Только красавец директор мог взять в замы такого некрасивого разработчика, который бедным не был, но был странным, если не сказать больше.

Что произошло дальше?

На фирме сгорел большой электрический чайник в выходные дни, кто—то его не выключил, а выяснить, кто его оставил включенным, не удалось. Чайник уже перегорал и был принесен из ремонта разработчиком дней за пять до пожара, видимо, при ремонте чайник лишили предохранителя.

Чайник сгорел уникально: без огня, но с большой копотью, словно работала установка для напыления сажи на все предметы. Все в большом офисе было покрыто ровным слоем сажи: потолок, стены, полы, столы и документы, не убранные со столов. Весь персонал фирмы заставили переодеться, принести предметы для мытья и отмывать все, что можно отмыть.

Ольге Олеговне работать с тряпкой было легко, отмывая стены и предметы. Над потолком трудились мужчины. Только закончили копоть отмывать, как разработчик задел пожарную систему последним движением тряпки по потолку, тут же прибежала охрана здания, но в комнате последствия пожара были все смыты.

В это время в соседнем офисе еще стояла оптическая установка, в которой для ее работы использовали рубин специальной огранки, зажатый в дорогом держателе.

Разработчик, разбирая эту установку и налаживая ее, дойдя до рубина, его просто взял и положил себе в карман. Ольга Олеговна видела всю установку и рубин отдельно до того, как разработчик ее испортил окончательно, спрятав рубин в собственном санузле.

Чокнешься от ваших двух желаний, солнце спит в заоблачной дали. Так пошли мне, Господи, послание и немного чувства утоли. Почему меня вы не любили? Почему горят глаза, слова? Лучше бы любовь вы пригубили, будет в жизни новая глава. Солнце робко, холодно восходит, ваши чувства двойственно робки, почему до вас все не доходит, что любовью дни мои редки. И очнитесь лучше от работы, вы взгляните истине в глаза, и прибавьте женской мне заботы, пусть поспит небесная слеза. Вот они шлифованные рифмы, и любви заштатные слова, хорошо встречать вас возле фирмы, но без вас грядущая глава.

Так получилось, что Элла, дочь Ольги Олеговны, в очередной отпуск в Теплую страну первый раз ехала одна. В чем прелесть поездки в поезде? В меланхоличности личности, в монотонности движения. За окном чаще всего видно небо и кусты — деревья. Дома похожи и различны по всем статьям. Перед отъездом Элла посмотрела передачу о первой манекенщице, чья жизнь состояла из фейерверков, показов, моделей, одежды и интересной личной жизни в среде важных особ разных стран. Она много знала, нервы ее не выдерживали государственной ответственности, да еще кто-то из зарубежных писателей вставил ее имя в свою любвеобильную книгу и получил один из первых бестселлеров. Манекенщицу обвинили в том, чего не было — в связи с иностранцем.

За окном проплыли новые кварталы огромного города. Качество домов за последние годы выросло, внешне новые кварталы полны положительной энергетики. Дачные поселки напоминали филиал дворцового строительства. Солнце бежало за поездом, или наоборот, и постоянно светило в окно, что было фантастически приятно. Кондиционер исправно выдавал свежие потоки воздуха, из-за чего приходилось теплее одеваться в купе. Комфортно и никого рядом.

Если лежать и смотреть на бегущее солнце, возникало ощущение косметического салона или утряски на вибрационном стенде. Вот почему все актеры моложе своих ровесников! Они чаще подвергаются тряске. Музыки и объявлений по радио в вагоне поезда не было, свет не регулировался. По коридору бегали дети, да и те уснули от равномерности покачивания вагона поезда.

Березки, березки, березки за окном, как солнечные лучики, объятые весной. В голове возникла стихотворная строчка без продолжения.

Пять часов поезд проехал от столицы, исчезли дачные усадьбы, появились маленькие домики на дачных сотках и дороги без асфальтного покрытия. Время 21.21, желтоватое солнце все еще бежало по горизонту.

За окном мелькали довольно тонкие, но многочисленные стволы деревьев. Любой пробел между деревьями давал возможность полюбоваться просторами страны. Деревья мелькали обычные и типичные деревянные домики в два или три окна. Поля были покрыты ровными всходами. Солнце перестало ослеплять через окно.

Упивалась Элла пейзажами за окном в полном одиночестве. Шикарного мужчину к ней в купе не впустили. Его перевели в другое купе. Между деревьями появился легкий туман и исчез. Как пусты просторы и как тесно живут в столице! Проехали небольшой город, произошла резкая смена марок автомобилей. «Копейки» пошли табунами. Светло. Тепло. Тихо. Невысокие дома.

Темно за окном. Стоянка поезда одна, потом вторая и другая страна с тем же пейзажем, который постепенно изменяется. Появились поля, степи, водные глади, тополя. За окном вода и небо. Мост. Вдоль длинного берега через сто метров стоят рыбаки. По вагону торгуют красивой рыбой.

Сурепка. Бабочки. Волна. И за окном дары речные, осока крепкая видна, и гальки белые, сухие. Вагон стоит. Окно в природу открыто иве у реки. Эх, подойти, нырнуть бы в воду. И мотыльки. И мотыльки. Еще немного. Путь неблизкий через леса, поля, мосты. И небосвод повсюду низкий всегда один, под ним листы природы дикой и домашней. Платки в корзинах на еде. Соленый плеск воды в Сиваше. Наедине. Наедине. Одна с собой, окном и ручкой спокойно еду, налегке. Еще чуть — чуть надену брючки, и с сумкой выйду на руке.

Степная дорога мимо полей привела к морю. Вечером делали шашлыки из мяса, пили красное шампанское под сводами из виноградных листьев. Если выйти за калитку, то ничто не мешало увидеть огромное небо полное звезд, расположенных несколько непривычно для глаз. В большом городе нет такого усыпанного неба звездами из-за огней, а здесь и фонарей на улице практически нет. Поэтому ночью тревожит тьма тревожных звуков неизвестного происхождения. Если прислушиваться, так и спать некогда будет.

Безбрежное море под огромным небом и полоска песка — это основной пейзаж, который Элла видела с утра до вечера. Поздним вечером начинал работать бар, расположенный во второй половине кафе-веранды. Молодое поколение двигалось под музыку в зеркальных блестках шара и пило коктейли почти до утра. Утром просыпались пожилые люди. Они занимались стиркой, уборкой или купались в одиночестве в чистом и спокойном море, пока внуки и внучки спали.

В солнечный день пляж заполнялся людьми, которые медленно входили в море, дарующее свою прохладу и медуз. Эти создания достигали размеров половинки арбуза со щупальцами, цвет у них или прозрачный, или голубоватый.

Красавец лет тринадцати принес три розочки юной соседке. Этот точеный смуглый кудрявый мальчик обладал неистовой способностью приклеиваться к людям. Он не отходил от соседки ни на час. Элла назвала его пиявка с розочкой, а как еще назвать высокого красавца с серебряными цепочками на шее? Он легко приклеивался к девочке. Она была восхитительна в свои двенадцать лет. Тоненькая высокая блондинка привлекала к себе прирожденного донжуана. С его розочек начался сегодняшний день.

Утро началось с чисто пуританских забот. Элла приехала не просто отдыхать, а сменить мать Ольгу Олеговну, которая вчера уехала домой. А Элла осталась одна с сыном Эдиком. Надо было привести номер в порядок, сменить белье, отдать в стирку. Дома она все сама стирала, убирала, готовила.

В пансионате готовить было нельзя, можно было только чай кипятить. Стирку приходилось отдавать в прачечную пансионата. Поэтому появлялась возможность делать массаж, и Элла с утра исправно ходила с Эдиком на массаж.

Вчера был дождливый день, но еще более дождливой была ночь. От проливного дождя в отремонтированном номере, расположенном под новой крышей, протекла одна стена. Умные люди сделали пластиковый потолок, который не потек. Юную соседку все эти проблемы не волновали, ее волновал новый друг с розочками.

Телефон Эдика развалился на запчасти, оставив всех без внешней связи. Сотовый телефон Эллы молчал. На телевизоре шли 5 программ. Вот и вся информация. Элла прочитала за 1.5 дня детектив. Отличная книга, написанная в лучших всемирных традициях детектива. Все события и герои на своем месте и ничего лишнего.