Сокровенно

Я была в ярости! Выслеживать Стэнли несколько недель, наблюдать за тем, как он соблазняет очередную невинную жертву… О, этот подонок умел быть очаровательным! Красивая машина, белозубая улыбка, дорогие подарки — всё это усыпляло бдительность наивных девственниц. Вампирам нравилось играть с нетронутыми. Такой была и моя сестра.

Неудивительно, что я в бешенстве. Столько времени и усилий коту под хвост! Я упустила Стэнли. Не сумела отомстить. И пусть три твари полегли от моего оружия, тот, чью жизнь я так жаждала забрать, ушёл. Сбежал, явно испугавшись этого типа…

— Не знаю, не поделили вы территорию или это ваши личные разборки, но ты зря вмешался! — тыча в грудь незнакомца кончиком кинжала, я наседала на него. — Это была не твоя битва.

— Битва? — он остановился, более не думая отступать. Даже не обратил внимания, что кинжал проткнул одежду и наверняка причинил боль, оцарапав грудь. — Это была бы бойня. Ты бы погибла, не появись я.

— Да плевать! — в отчаянии выкрикнула я. — Зато забрала бы с собой Стэнли!

— Что он тебе сделал? — прищурился он.

— Не твоё дело, вампир, — прошипела я и сделала ещё один шаг.

Обоняния снова коснулся потрясающий аромат. Густой, будто послегрозовой воздух в саду, полном роз. С металлическим оттенком, словно сочные кусты обнесены кованой оградой. По телу мгновенно разлилась слабость, дыхание перехватило, кинжал выпал из дрожащих пальцев. Зазвенел на асфальте, но я не обратила внимания. Мужчина стоял слишком близко, чтобы можно было думать о чём-то другом, кроме как оказаться в постели с этим потрясающим самцом немедленно.

— Кто ты? — шепнула я и протянула руку. — Почему так действуешь на меня?

Дотронулась до его щеки, и вампир прикрыл веки. Втянув воздух так, что хищно дрогнули крылья его прямого носа, притянул меня и вжал в своё каменное тело. Я же могла лишь смотреть на кроваво-алые, твёрдо очерченные губы и мечтать ощутить их вкус.

Весь мир в этот миг растаял в карминовой дымке. Я словно оказалась в забытьи, в одном из своих снов. Мечтала стать женщиной незнакомца и быть рядом с ним всегда. Как если бы в мире остались только двое: я и он. Будто нет ничего более важного, чем слияние двух тел. Биение двух сердец. Размеренное движение, словно биение сердца, гоняющего по телу горячую кровь…

— Я мог бы стать твоим овнером, — услышала хриплый шёпот и не сумела сдержать стона.

Вожделение отозвалось болью внизу живота. Так сильно я желала этого мужчину. Но в следующий миг вампир отпрянул так, будто обжёгся, и, крутанувшись на месте, растаял в ночи.

Как и в моих странных снах, где появлялся неясной тенью, он бесследно исчез, оставив меня в холоде, который привычно обвил мои плечи объятиями одиночества. Такого пронизывающего, что даже ледяные пальцы смерти могли показаться тёплыми. Такого отчаянного, что каждый раз я просыпалась с криком.

Вот только сейчас это не было сном. Поэтому страдание ожгло грудь сильнее стократ.

— Кто же ты? — сорвалось с моих губ.

Я глубоко вдохнула, чтобы прийти в себя и прогнать отравляющий след тоски, сжавшей моё сердце, и запрокинула голову. Но, заметив, как посветлело небо, поторопилась к кучкам сиреневатого пепла. Первые же лучи солнца уничтожат следы ночной битвы, а мне требовались доказательства победы.

Вытащив колбы из непрозрачного стекла, я осторожно переложила в каждую по щепотке остатков от каждого вампира. Запечатав три пробирки, с сомнением оглянулась на нетронутые.

— Нет, — осадила себя. — Этих убила не я.

Но за каждую дополнительную колбу я могу получить не только деньги, но и возможное спасение для Линды. Не стоит забывать, что удача не вечна и завтра я могу проиграть. Оставлю сестру наедине с болезнью. Одну во всём мире…

Поэтому, наступив на гордость, я заполнила пеплом мёртвых вампиров все имеющиеся у меня пробирки. И только после этого оставила Дерк, чтобы вернуться в свой родной Лотт.

В утренних лучах мой район выглядел ещё более убогим, чем обычно. Рабочий люд уже спешил, заполоняя улицы серым потоком. Будто грязные, текущие по асфальту ручьи во время ливня. Я знала, что через час тут всё опустеет, и безликие дома погрузятся в удушающую пыльную тишину до самого вечера.

Я постучала в облезлую дверь одного из тысяч подобных ему, ничем не примечательных домов. Отличался он лишь тем, что здесь жил вовсе не уборщик и не менеджер низшего звена. На пороге возник высокий мужчина в домашнем халате из шёлкового бархата шоколадного оттенка.

— Доброе утро, наставник Мур, — вежливо поклонилась я.

Кивнув, он немного посторонился и пропустил меня в темноту коридора. Когда дверь захлопнулась, вспыхнул яркий свет. Я привычно прищурилась, чтобы не «ловить зайчиков» последующие полчаса. Проверка на сущность, которую изобрёл Лин Мур, срабатывала от датчика движения в любое время суток.

— Рад, что ты жива, — холодно бросил наставник и прошёл внутрь квартиры.

Я последовала за ним и села на продавленный диван. Молча выложила на обшарпанный журнальный столик десяток колб. От их количества седые брови Мура поползли на лоб, и это был один из самых приятных моментов последних суток.

— Я выследила Стэнли, — не сумев сдержать самодовольной усмешки, пояснила я.

Наставник сел в кресло так резко, будто его перестали держать ноги.

— Не говори, что убила младшего Монгомери, — обеспокоенно нахмурился он.

— Увы, — болезненно скривилась я, рухнув с небес желаний на землю своего разочарования.

Не хотелось бы в это верить, но, кажется, Мур выдохнул с облегчением. В груди снова начала подниматься волна ярости. Чтобы сдержаться, пришлось вцепиться пальцами в обивку дивана и плотно сжать губы, не давая вылететь ни единому слову.

А сказать мне было что. Обвинить наставника в трусости — самое безобидное. Но я не могла себе позволить подобной вольности. Поэтому процедила:

— На сколько это потянет?

— Ну-у, — протянул Мур. Он уже пришёл в себя от размера моего улова и, запустив пятерню в рано тронутую сединой шевелюру, задумчиво ответил: — Можешь взять отпуск недельку-две и слетать на Гавайи…

— Я говорю не о деньгах, — перебила я нетерпеливо.

Разумеется, наставник знал, о чём речь, и его вальяжное предложение разозлило ещё сильнее. Ничего не оставалось, как стиснуть кулаки так, что ногти впились в кожу, отрезвляя. Охотники не имеют права нарушать субординацию, если хотят жить. А я не могу говорить, что думаю, ещё по одной причине.

Поэтому, вместо того чтобы всадить в грудь Мура кинжал, я молча проглотила издевательство. В награду за это наставник поднялся и приказал:

— Иди за мной. Посмотрим.

Сердце моё радостно подпрыгнуло.