Близнецы по несчастью

Татьяна Павловна жила на улице Гоголя. Это название никак не подходило грязной, пыльной, узкой улочке, сдавленной лепившимися вдоль обочины хибарками. Новые русские явно невзлюбили этот район. Во всяком случае, я не заметил ни одного особняка. Старушка оказалась дома, однако дальше прихожей меня не впустила.

— Я уже сказала все, что знала, — вытирая руки передником не первой свежести, поведала женщина. — Больше мне нечего добавить.

— Разговор в коридоре не рождает доверия, — вставил я.

Она пожала плечами:

— О каком доверии идет речь? Я не собираюсь исповедоваться.

— Но вы согласны с тем, что написано в статье?

Она отвернулась:

— У меня нет причин не соглашаться.

Я вспомнил: по телефону старушка разговаривала совсем по-другому. Что же произошло за столь короткий промежуток времени? В широко раскрытых глазах бывшей подпольщицы таился испуг.

— Что вам сказал Владимир? — быстро спросила она.

— Ничего особенного.

— Если он не приказал: уезжайте — то это сделаю я, — тихо молвила старушка. — Давайте оставим все как есть. Неужели вам охота ворошить грязное белье?

— С каких пор истина и справедливость стали грязным бельем?

Повернувшись к ней спиной, я хотел совершить обманное движение и попытаться проникнуть в комнату, но старушка меня раскусила. Пожилая женщина оказалась на удивление сильной, к тому же я не ожидал мощного толчка в грудь. Какие-то доли секунды — и я вновь очутился под палящим солнцем. Тяжелая дверь захлопнулась с сильным грохотом. Мне ничего не оставалось, как направиться к верному другу — «жигуленку». Возле машины, тоскливо переминаясь с ноги на ногу, курил молодой страж порядка. По всей видимости, он поджидал меня.

— Слушаю вас.

Он взял под козырек:

— Ваши документы.

— А в чем, собственно, дело? Не там припарковался?

Для очистки совести я огляделся по сторонам. Возле соседних домов также стояли машины, но они его явно не интересовали. Я протянул паспорт.

— Сегодня угнали такую же машину, — радостно сообщил мне милиционер. — Вам придется проехать в отделение.

Я выпучил глаза:

— Вы подозреваете меня?

Парень хихикнул:

— Подозревать — моя работа. Именно за нее мне платят деньги.

На это нечего было возразить. Пришлось повиноваться.

В маленьком отделении, давно не знавшем ремонта, похожий на пигмея капитан, который, судя по возрасту, уже должен бы побывать майором и, возможно, даже подполковником, недоброжелательно скосил на меня желтые, как у кота, глаза.

— Вы журналист?

— Так точно, — отчеканил я. Скрывать правду от милиции не входило в мои планы.

— Что привело вас в наш город?

Это было уже чересчур. Насколько я помню, никто не обращался ко мне с таким дурацким вопросом. Я скривился:

— Не знал, что для отдыха требуется особое разрешение.

Он прищурился:

— У нас не любят чужих ищеек.

Я расхохотался:

— То есть вы хотете оставаться вне конкуренции?

Мужик сплюнул на грязный пол.

— Заводи свою колымагу — поедем в городское управление. Пусть там определяют, что с тобой делать.

Городское УВД находилось в месте, более пригодном для смотровой площадки. Небольшой двухэтажный коттеджик лепился на верху холма, позволяя оперативникам каждую минуту радовать глаз голубизной открытого моря. Запах кипариса, можжевельника и еще какие-то непонятные мне ароматы приводили в блаженное состояние. Сразу захотелось бросить все к чертовой бабушке, укрыться в спасительную тень акации и заснуть крепким сном. Я непременно так бы и сделал, но бдительный страж порядка постоянно дышал мне в затылок.

— Иди, иди, нечего глазеть.

Начальник УВД, подполковник Геннадий Николаевич Лепко (должность и имя-отчество с фамилией он прямо-таки выплюнул мне в лицо), толстый, похожий на раскормленного борова, с мокрыми от пота рыжими волосенками, сразу, как говорится, взял быка за рога.

— Ты что здесь вынюхиваешь?

Я состроил огорченную мину:

— Насколько мне известно, мы с вами на брудершафт не пили, и тыкать мне не нужно.

Он открыл рот, как сазан, уже изрядно полежавший на солнцепеке. Мысль о том, что какой-то писака осмеливается показывать зубы, была ему явно неприятна.

— Не забывайся! — от собачьего рыка любому стало бы не по себе. — Говори, что вынюхиваешь?

— Здесь, — я нагло обвел глазами комнату с претензией на евроремонт, — ничего. Ваш верный раб напрасно приволок меня сюда.

Лепко нахохлился, как попугай:

— Чтобы завтра тебя тут не было.

Я решил уладить дело миром, рассказав об истинной цели моего приезда и поведав о злополучной статье и письме Прохоренко в редакцию. Чистосердечное признание не облегчило мою участь. Подполковник залез пятерней в остатки волос.

— Игнатьева я знаю, — пробурчал он. — Между прочим, хороший журналист. Раз написано, следовательно, так все и было.

— Григорий Иванович утверждает обратное, — вставил я.

Толстяк усмехнулся:

— Засуетился, когда правда-то выплыла. Ясное дело, кому охота быть предателем.

— Но почему он должен быть им? — я вложил в свой вопрос как можно больше изумления. — Если бы я увиделся с Игнатьевым, я бы задал ему море вопросов. Статья меня не убедила. И вообще, на каких документах он основывался? Насколько мне известно, свидетелей не осталось.

Подполковник встал, и я понял: разговор окончен.

— В отличие от тебя, мы его поклонники, — доверительно сообщил он мне. — Так что можешь сваливать с чистой совестью. Передай старому хрычу Прохоренко, что я не собираюсь заводить на него дело.

— А его дети, внуки?

Он облизал толстые губы:

— Я, знаешь, не «Инкомбанк», чтобы вещать на каждом углу: «Ваши заботы — наши проблемы». О молодом поколении нужно было раньше думать.

Я заартачился:

— А если это все же не он?

Лепко, взяв меня за локоть, подтолкнул к выходу:

— Он, больше некому. И заруби себе это на носу, пока его не сломали. В нашем городе не любят, когда кто-то сует нос в чужие дела. Короче, — он шумно вздохнул, — я тебя предупредил. Решишь задержаться — пеняй на себя.

Быстрый удар в челюсть отбросил меня к стене. Я даже не успел среагировать. Били мои противники профессионально, и любой счел бы правильным не связываться с ними. Тем не менее отступать я не собирался и, потирая ушибленную челюсть, жалобно проскулил:

— И все-таки мне надо что-то написать. Этим делом заинтересовался главный редактор. Если я ничего не привезу, он пошлет другого или приедет сам.

Оперативники переглянулись. По всему было видно, такая перспектива им не понравилась. После недолгого молчания, утерев пот со лба, Лепко выдавил:

— Сейчас я сделаю звонок в музей героев-подпольщиков. Кроме экспонатов, там имеются копии архивных документов. Вот и используй их в своем творчестве. — Подполковник вдруг широко улыбнулся, но я не расслабился. Его улыбка напоминала оскал доисторического чудовища.

— Прощай, — он похлопал меня по плечу кулачищами-кувалдами. — Именно прощай, понял?

— Я тоже хотел бы встретиться с вами только в другой жизни, — вежливо ответил я.

Выйдя на улицу, я зажмурился от яркого солнца. Горячий влажный ветер не освежал, а только выжимал последние капли пота. Сев в машину, я помчался в центр города. Если они вздумали меня напугать такими устаревшими методами, то просчитались. Просто так я не сдамся. К тому же разговор подогрел мое любопытство: с чего это сюда вмешалась милиция? Внезапно в голову пришла неплохая идея. Я притормозил у таксофона и, вынув карточку, купленную в киоске, набрал номер редакции газеты «Морской прибой».

— Вахта, — прошамкал старушечий голос. Я решил, что мне крупно повезло.

— Извините, мне назначил на сегодня встречу журналист Игнатьев, — вежливо начал я. — Однако мне придется ее перенести. Как я могу с ним связаться?

В трубке что-то зашуршало. Вахтерша, по-видимому, к кому-то обратилась. Фамилия Игнатьев ей ни о чем не говорила.

— Так бы и сказали, что к Димке Варнакову, — через минуту ответила бабуля. — Нет его сегодня. Завтра появится, — она вдруг ехидно усмехнулась. — А на встречу ты смотайся, голубчик. Редакция телефонов журналистов не дает.

Я не стал слушать ее кудахтанье, повесил трубку. Мне еще не встречался журналист без телефона, и поэтому, взяв в руки толстый справочник, я принялся перелистывать страницы, ища знакомую фамилию. В городе жило всего двое Варнаковых. По инициалам подходил один, и именно ему я не преминул позвонить. На мое счастье, он быстро подошел к телефону.

— Слушаю?

— Вы Дмитрий Варнаков? — я сразу перешел в наступление. — Мне хотелось бы встретиться с вами.

— Кто вы? — собеседник часто задышал.

— Раскрою карты, — я принял серьезный тон. — Кое-кому в городе Приреченске не понравилась ваша статейка о предательстве Прохоренко. Она ударила не только по старику. Меня послали разобраться в этом деле всеми возможными способами. — Это было не так, но его следовало попугать.

Он вздохнул:

— Я знал: ничем хорошим это не кончится.

— Простите, а на основании чего вы сделали свои выводы? — похоже, он сломался раньше, чем я ожидал. Однако Варнаков неожиданно приободрился:

— Если вы действительно профессиональный журналист, мой вам совет — бросьте это дело. Вы не представляете, какие проблемы свалятся на вашу голову. Пусть все останется так, как было. Объясните это своим начальникам.

— В отношении Прохоренко? — уточнил я.

— Да.

Мои зубы скрипнули, как крышка старых карманных часов:

— Значит, вы поступили бы точно так же со своим отцом?

Вероятно, удар ниже пояса мне удался. Дмитрий засопел:

— Я не мог поступить иначе.

— Интересно, почему? Кто настоял на появлении вашей статьи? Скажите честно, вы ведь не сами раскопали сенсационный материал.

Его молчание, вероятно, являлось знаком согласия.

— Может, назовете имя?

В трубке раздались какое-то шуршание и щелчки, словно на том конце провода отбивали барабанную дробь.

— Все было, как в статье, — ему наконец удалось взять себя в руки. — И прошу вас, уезжайте. Больше вам ничего не нарыть.

В трубке раздались короткие гудки. Меня это не удивило и не испугало. Телефонный справочник любезно сообщил мне адрес Варнакова — улица Боевой Славы, восемь. Найти квартиру — дело времени. Я не сомневался: при непосредственном контакте с этим человеком у меня есть неплохие шансы докопаться до правды.