Сны и железо

Я так и не смогла уснуть. Пролежала в постели, устремив взгляд в потолок. Проживая половину своей жизни под землей, я приспособилась к темноте. Мои глаза быстро привыкали к темноте, и я могла различить очертания предметов. При этом невозможно было не заметить, что хоть мой серый глаз и видел хуже левого, но в темноте он выполнял свое прямое назначение гораздо лучше.

Утро началось как обычно с того, что свечи по периметру комнаты, стоящие в нишах, зажглись сами собой. Я ощутила в воздухе вокруг аромат бергамота и ванили — чары Гуимара никуда не пропали. Но я понимала, что вскоре все должно поменяться. Матушка родила дочь. Конечно, она уже и не надеялась, что метка сойдет с моего лица. Но мне казалось, ее останавливало от кардинальных мер тот факт, что я являлась их единственным ребенком. Теперь это было не так и близился мой день рождение. Когда я перешагну шестнадцатилетний рубеж, моя мощь может вырваться в любой момент. Конечно, я еще надеялась, что это какая-то ошибка. Ну и пускай на мне метка дэфаута. Пускай она разрастается на моем лице. Необязательно же этой неизведанной мощи пробуждаться. Да и почему сразу вешать на меня клеймо злодея, опираясь лишь на прошлые опыты с дэфаутами? Может я смогу справиться с мощью? Или же она могла быть вполне безобидной для окружающих.

Я не успела встать с кровати, как стена подёрнулась дымкой. Я выдохнула с облегчением, увидев в своей комнате Велину. Не хотелось видеть Гуимара. Я бы с радостью вычеркнула из своей жизни все воспоминания, связанные с этим мерзким верховным магом.

Сирена тихо прошуршала подолом своего простого платья и поставила поднос с яствами на журнальный столик. Я уже и не надеялась, что мне полагается еда. Но почему-то я еще была жива.

— Я знаю про матушку, — произнесла я, быстро выбираясь из-под одеяла. — Ко мне приходил Гуимар и все рассказал.

Сирена печально кивнула, отведя от меня взгляд. Не от отвращения. Она единственная всегда спокойно смотрела на мое лицо. Она жалела меня. Девушка тоже понимала, чем это чревато для меня. Она, как и я, прекрасно понимала — скоро для меня все изменится кардинальным образом.

— Но почему я еще жива? — задала я столь интересующий меня вопрос. — Чего они ждут? Я им точно больше не нужна.

Сирена указала мне на поднос с едой, но я лишь покачала головой. Аппетита не было. Хоть я и не спала полночи и в глубинах желудках тихо заурчало. Уж сейчас-то еда точно могла быть отравленной. Даже если Велина думает, что это не так. Уж Гуимар найдет способ подмешать мне в пищу смертельный яд. Или дэфаутов нужно убивать каким-то особенным методом?

Тогда Велина выудила из складок своего платья блокнот с карандашом и быстро что-то нацарапала на одном из листов. Вырвала его и протянула мне, после чего поспешила к стене. Видимо ей было запрещено теперь проводить много времени со мной. С принцессой, которая по сути была приговорена к смертной казни. Смертник в подземелье.

Я посмотрела вслед исчезающей в стене Велине и перевела взгляд на листок. На нем аккуратными черными буквами было выведено одно лишь слово: «Готовься».

К смерти? К этому я точно была не готова, как бы себя не подготавливала все эти года. Все восемь лет после заточения у Гуимара, когда мне было дано понять, что я дэфаут и мне нет места среди нормальных людей. К этому попросту невозможно было подготовиться. Тем более я не знала, когда именно и как это произойдет. Что придумает Гуимар? Будет ли это быстро, например, во сне и я даже ничего не успею осознать? Или же сначала он помучает меня как следует? Ведь я дэфаут, со мной не стоит обходиться нежно. Мало ли напоследок он захочет поставить на мне какой-нибудь ужасный эксперимент, который не решался ставить, пока я была маленькой.

Весь следующий день я пребыла в воспоминаниях. Я вспоминала первую половину своей жизни. Когда на моем глазу лишь бельмом красовалось небольшое серое пятнышко. Тогда матушка еще выводила меня в народ. Она надевала на меня темные очки, объясняя народу, что у меня чувствительность к солнцу. Никто вне дворца и не догадывался, что я дэфаут. Все встречали меня дружелюбно, улыбались, старались прикоснуться ко мне. Ведь я была их принцессой, той кому суждено было ими править в будущем. Они видели во мне своего будущего правителя. Они так думали.

Только во дворце мне было разрешено снимать очки. Но даже там я предпочитала их почти не снимать. Не хотелось видеть, как придворные смотрят на меня кто с ужасом, кто с отвращением. А сирены — с жалостью. Никому из придворных нельзя было разглашать эту тайну. Они понимали, что стоит им открыть рот и их настигнет кара.

Но все же тогда я еще жила. Матушка водила меня на балы, отводила в конюшню где я обучалась верховой езде. Меня выводили в свет, мы ездили в Кованию по делам отца. Пока он занимался вопросами о поставках оружия в Магинис, меня отводили в игровую комнату принца Дрейка. Мальчик был на два года старше меня. У него были темно-русые волосы и пронзительный для его лет взгляд. Он всегда был одет в идеально отглаженные брюки серого цвета и белоснежную рубашку, на груди которой справа была вышита эмблема их королевства — шлем и два перекрещенных меча в аметистовом цвете.

Как-то он обратился ко мне:

— Принцесса Катарина, а знаешь ли ты, что нам суждено скрепить союз?

— Союз? — спросила пятилетняя я, не понимая, о чем говорит мальчик. Я оторвалась от своего занятия — изучения книг в их библиотеке. Она была даже больше нашей и восхищала меня своим разнообразием. Мне нравилось проводить рукой по корешкам разноцветных книг, чувствовать их аромат, листать страницы.

— При достижении тобой шестнадцатилетнего возраста, мы поженимся, чтобы объединить наши королевства, — объяснил мальчик. — И больше не будет существовать Пятигранного Королевства. Магинис присоединится к Ковании, а Андонис вычеркнут из списка — проклятое место не может называться королевством. Останутся Трехгранные королевства — мы, горное королевство и речное. Ничего лишнего. Только сильная держава.

— Но разве женятся не по любви? — спросила я, вспомнив сказки, которые читала мне вслух моя нянечка.

— Любовь? — хихикнул принц Дрейк. — Она не для принцев и принцесс. Ты еще не понимаешь, как нам суждено поменять этот мир. Мы не живем по законам обычных людей, нам суждено пойти другим путем.

Мне не нравился Дрейк. Он размышлял не как ребенок. Часто говорил про королевства, союзы, поставки жизненно необходимых товаров. Поэтому поездки в Кованию казались мне скучными. Слишком официальными.

— Я выйду замуж по любви, — упрямо сказала я и топнула ножкой. При этом с моего лица съехали очки, и я поспешно их поправила.

— Наивная, — отмахнулся Дрейк. — Это деловой союз. Ты принцесса и у тебя есть обязанности перед своим народом. Помни об этом. Они никуда не денутся. Хочешь ты того или нет — нам суждено поменять этот мир.

— Вот именно — я принцесса. Значит будет так, как я хочу, — надула я губы и принц снова рассмеялся. Моя наивность его забавляла. Он относился ко мне как к ребенку. Но я и являлась им! И он сам не далеко ушел! И это сильно раздражало меня.

Мне было жаль циничного принца. Мне казалось, что он глубоко несчастный ребенок без детства. Он лишен детских фантазий и не верит в сказки. В свои семь лет он уже думает о процветании Пятигранных Королевств, размышляет как скучный взрослый. А ведь детские годы уже нельзя будет вернуть.

Только живя под землей у Гуимара, я начала завидовать Дрейку. Лучше бы я занималась всеми этими дворцовыми делами, чем томилась в подземелье и на мне ставили опыты. Последние месяцы у мага показались мне сущим адом. Этот год жизни в подземелье оставил неизгладимый след в моей голове.

Я не думала, что после голубого пламени может быть что-то хуже. Но оказалось, что может. Пока две недели я отходила от последствий опыта с огоньком, Гуимар готовил для меня новое испытание. И на тот момент я не догадывалась, насколько ужасным оно будет.

Когда в очередной раз я подошла к нему, он не стал указывать мне на металлический стол. Лишь приказал:

— Открой глаз пошире.

— Будет больно? — спросила я, наблюдая за небольшим флаконом в его руках. Он раскрутил его, и я увидела наполовину наполненную пипетку. Бесцветная жидкость в ней поблескивала, напоминая простую воду.

— Вот и проверим, — пробормотал Гуимар, и я в ужасе от него отшатнулась. Он сразу же всплеснул руками и произнес: — Ну что ты! Это просто глазные капли. Не видишь разве? Максимум немного пощиплет глаз. Научись уже беспрекословно слушаться меня. Не доставляй мне хлопот. Не бойся. Больно не будет.

Но больно было. Сначала я ничего не почувствовала, когда капля попала мне в глаз. Даже легкого жжения. Даже от попавшей воды возникает дискомфорт.

— Вот видишь, — сказал Гуимар, внимательно наблюдая за мной. Я даже против своей воли улыбнулась. После предыдущих опытов я готова была к дикой боли, а тут просто глазные капли. А если вдобавок им удастся стереть метку с моего лица — так это вообще замечательно! Окажется, что самое невинное средство помогло убрать метку с моего лица! Как мне этого хотелось.

— Совсем не больно, — сказала я. Даже видеть хуже я не стала. Наоборот, мне показалось, что зрение на правом глазу прояснилось на минуту, когда капля попала на глаз.

— А я говорил, но тебе же нужно обязательно поупрямиться, Катарина. Иди в свою комнату, — произнес Гуимар скрипучим голосом, бросая на меня внимательные взгляды. — Скоро капли начнут действовать.

— Хорошо, — послушно ответила я и довольная отправилась в комнату-темницу. «Скоро капли начнут действовать». Неужели совсем скоро я смогу вернуться в свою настоящую комнату? Во дворце? Быть с матушкой, сопровождать отца в его деловых поездках, налаживать связь с Кованией. Я тогда больше никогда не посчитаю эти поездки скучными! Я буду наслаждаться каждым днем на свободе! Больше не пропущу ни одной минуты своей жизни.

Я лишь успела лечь на свою временную кровать, когда капли начали действовать. Я вскочила на ноги, стала стучать кулачками в дверь, но Гуимар не явился на мой зов. Он оставил меня один на один с действием капель. А тем временем в моей голове будто расползались тысячи мелких жучков, царапающих мозг своими лапками.

Это была нестерпимая боль. Голубой огонек показался мне не таким уж ужасным на фоне жучков. Ведь огонек воздействовал лишь на мой глаз, а не на все тело сразу. Они разъедали меня изнутри, перебираясь из головы по всему телу. Грудную клетку сдавило и стало тяжело дышать. Я почувствовала покалывание в пальцах рук и ног. Появилось нестерпимое желание начать биться головой об стену, лишь бы эта боль ушла из нее.

Я ждала чудесного избавления от боли, но мне не удавалось провалиться в беспамятство. Что-то замкнуло в моей голове. И в ужасе я осознала — это мне предстояло пережить в полном сознании.