Когда оседает пыль прошлого. Сборник Психологических Сказок

Погода насытилась жарой и словно десерта жаждала дождя. Он же, где-то задержался или просто не спешил явиться. Но вот зашуршал по дорожкам, застучал по крышам.

Стукнула щеколда и в избу ввалился путник. Обычный с виду человек — с котомкой за плечом, в длинном плаще с капюшоном, надвинутым так глубоко, что совсем не видно лица. Высокий, прямой, как жердь. Вроде не стар ещё, а с посохом. Правда, многие странники нынче с похожими палками ходят. Попросил хозяев о ночлеге.

Гостеприимства никто не отменял. Пригласили его, как водится, передохнуть, отужинать. Беды не ждали, доверчивые, простодушные люди были. Накормили — напоили. Разговорами заняли. О жизни своей, хлопотах и радостях. Потом гостя расспрашивать принялись. Только он молчуном оказался, смотрел туманным взором вокруг и не издавал ни звука.

Утром ранним в путь засобирался. Правда долго ещё смотрел, как загипнотизированный, на хозяев, на их жизнь счастливую и руки его — большие узкие кисти, с длинными пальцами, словно у музыканта, перебирали чётки, а губы шевелились не то в такт молитве, не то проклятия. Потом повёл плечами, громко расхохотался. Завторили ему лягушки, ухнул ветер, загудели комары. Как-то пасмурно стало вокруг, а путник исчез, будто и не было его.

Стали случаться в том Роду беды да несчастья — то скотина передохнет, то перессорятся все меж собой. А ведь были мужчины храбрые, мастера достойные. Да и женщины под стать им — хозяюшки славные, хлопотуньи, рукодельницы. В достатке жили, в любви и радости купались. Могли видеть тропы нехоженые, тугие узелки, что прошлого, что будущего, знали, где проявятся упрямые побеги еще несформировавшихся возможностей.

Лениться стали. И не в радость работа уже была. Захирел Род, не славится уже ни уменьем, ни приветливостью. Вроде бы и пытаются что-то делать, а всё не то. И достаток ушел и радость растворилась. Шли годы, а люди так и жили, в нужду и заботы проваливались.

Только жизнь всегда полосатая. На смену ночи обязательно день придет. Вот и тут рассвет забрезжил. Росла — подрастала девчушка славная, Дарёнка. Ещё будучи крошкой всех вопросами донимала, почему мир такой, словно наизнанку вывернутый, почему жизнь не складывается. Но никто и вспомнить не мог, отчего жизнь поменялась, отчего всё из рук валится, прежде—то было иначе.

Взрослела Дарёнка и понимала, что мир трещал по швам. Понимала, что есть Сила, которая возродить Род может, и найти это место Силы предстоит именно ей, чтобы вернуть людям былую славу и мощь.

Долго собираться не стала. Прихватила ножичек острый, спички, да дудочку любимую, без которой и не выходила никуда. Сложила всё в торбу, на спину перекинула, поклонилась родичам до земли, благословения попросила и в путь отправилась.

Шла она по дороге долго ли, коротко. Остановилась, чтобы понять, где очутилась. Что-то холодком страха пробежало по позвоночнику вверх и слегка вздыбило волосы на затылке. Она не завизжала, наоборот, даже виду не подала, что страшно ей. Сосредоточилась, и, словно отпустив сжатую до предела пружину, выхватила из котомки нож. Вслушалась в происходящее. Тонкие, белесые язычки просовывались в щели между ветками елей и сосен, выстроившихся вокруг. Словно живые, они ощупывали землю, усыпанную сухими иголками. Туман!

Стена густого молочного марева скрыла лес и дорогу. Оно, словно, многорукое и многоногое существо, шевелилось. Дышало, и, кажется, заглатывало весь мир, как удав кролика.

— Может, ну её, эту затею, к лешему, может, стоит вернуться? — спрашивала себя Дарёнка.

Но боль за Род и внутренний голос звали вперёд. Она отвела взгляд от тумана и оглядела окрестности. Вдали за хмарью просматривалась рыжая от пыли тропка, топорщились ели. Только вокруг девушки туман никуда не делся. Он медленно шевелил белесыми влажными щупальцами и, казалось, терпеливо ждал.

— Ну пожалуйста, сделай чудо! Помоги! Дай мне знак! — шёпотом взмолилась Дарёнка и крепко, как в детстве, зажмурилась.

Где-то внутри бухало сердце, и гулким эхом в висках стучала кровь, словно шептала ей:

— Разведи огонь!

Девушка нащупала валежник, сложила костерок, чиркнула спичкой, только сырые ветки не хотели гореть. Словно нахохлившийся воробей, она двинулась к огромной ели и выгребла из-под неё сухую хвою.

Костерок запылал и понемногу отогнал туман. Девушка достала дудочку и полилась дивная музыка. Откуда-то выглянуло солнце, и белобрысый захватчик туман начал развеиваться, превращаться в обычного с виду человека — с котомкой за плечом, в длинном плаще с капюшоном, надвинутым так глубоко, что совсем не видно лица. Высокий, прямой, как жердь, вроде не старый. Он злобно покосился на Дарёнку, и приняв причудливую фигуру растаял, осев обильной холодной росой. Исчез морок.

Девушка осмотрелась по сторонам. Вокруг простирались поляны, усеянные цветами, будто осколками солнца. Закрученные неистовой спиралью облака в разводах синего неба с любопытством смотрели вниз. В кустах о чём-то своём вздыхал ветер.

— По Божьему благословению, по Слову моему пусть лишится вреда этот наговор! Во благо Роду нашему быть по сему! — произнесла Дарёнка,

топнула ножкой, повернулась вокруг себя три раза и тотчас оказалась дома.

С тех самых пор достаток в Род вернулся. Любовь и радость там навечно поселились. А мужчины достойные и хозяюшки славные в благодарность Дарёнке сказку сложили, про подвиг её чудесный.