Красная Шапочка: что было потом

Мартин уехал на учебу, и жизнь потекла своим обычным чередом. Однажды, ночуя у бабушки, я проснулась посреди ночи. В окно светила полная луна. Наверное, меня разбудил лунный свет. Но было что-то еще. Словно какое-то бормотанье:

— Марта, вставай, Марта просыпайся, вставай Марта.

Я оторвала голову от подушки. Возле кровати стоял маленький человечек и бубнил.

— Ты кто? Гном? — поинтересовалась я.

— Гном, гном, — ворчливо отозвался тот. — Вставай Марта, одевайся, нас ждут.

Почему-то я не испугалась и даже почти не удивилась, а только спросила:

— Как ты сюда вошел? Ведь дверь закрыта на щеколду.

— По лунному лучу.

— Как?

— Неважно. Собирайся скорее.

— Тише, бабушку разбудишь!

— Не беспокойся, меня видишь и слышишь только ты. Вставай, Марта, собирайся, нам надо идти, — бубнил гном.

— Куда?

— Туда, где нас ждут. Вставай, Марта.

— Ну, хорошо.

Я выскользнула из-под одеяла и накинула платье.

— Пошли, я готова.

Тихо скрипнула дверь. Мы вышли наружу, обогнули дом, стоящий на самой опушке и углубились в лес.

— Куда мы идем?

Гном проворчал что-то неразборчивое.

— Это далеко? — не унималась я.

Ответом было такое же невнятное бормотание. Минут через пятнадцать мы вышли на залитую луной лесную поляну. Деревья вокруг загудели, как под ветром, но при этом стояли не шелохнувшись. Я огляделась и обнаружила, что на поляне полно разных лесных существ. Под раскидистым дубом толпились гномы. Над спящими цветами перепархивали крошечные лесные феи, трепеща прозрачными крылышками. Из-за стволов деревьев, обняв их руками, выглядывали дриады. Косясь на них, что-то обсуждали, посмеиваясь, фавны. У вывороченного пня копошился кто-то, покрытый мхом. Приглядевшись, можно было рассмотреть еще много разных созданий.

— Она здесь! — объявил приведший меня гном. И снова послышался шум леса. Но теперь я разобрала, что это гул голосов лесного народа.

В центр поляны вышел гном с длинной седой бородой.

— Здравствуй, Марта! — сказал он и поклонился. И вся лесная братия поклонилась тоже. Я поклонилась в ответ.

— Мы никогда не кланяемся людям, — продолжал гном, — потому что никогда ни о чем их не просим. Но сейчас мы кланяемся тебе и просим спасти нас, спасти лес и помочь твоим собратьям, неразумным людям. Все знают, что нельзя рубить сук, на котором сидишь. А людей хлебом не корми — больше всего на свете любят заниматься этим беспутным делом. Ты сама человек и ты должна объяснить им это.

Я хлопала глазами, ничего не понимая. А гном продолжал:

— Конечно, ты еще почти ребенок. Но все-таки мы выбрали тебя. Ты любишь и знаешь лес. Ты водишь дружбу с волками, его обитателями. Ты придумала, как сделать, чтобы другие звери не слишком страдали от хищников. Ты — добрая девочка, ты нам поможешь.

— Да в чем дело-то? — не выдержала я.

— Ты знаешь Священную рощу за дальним логом?

— Конечно. Там растут самые вкусные ягоды, а грибы никогда не бывают червивыми. Правда, про грибы знаю только я, а вообще их у нас не собирают. Но про ягоды все знают.

— Все знают, и все-таки решили ее уничтожить!

— Как уничтожить?! — ахнула я.

— Люди решили срубить Священную рощу. Но ее ведь не зря называют

Священной и у вас, и у нас. Она существует много веков. Люди всегда знали, что там нельзя рубить деревья. А сейчас они решили нарушить вековой запрет!

***

Утро выдалось теплым и солнечным. Но настроение у меня было ему не под стать. Мне было тревожно. Странный сон не шел из головы. Такой яркий, будто все происходило на самом деле.

Около полудня ударил церковный колокол. Бабушка, оторвавшись от вязания, удивленно взглянула поверх очков:

— Что такое? Вроде, сегодня праздника нет, и службы быть не должно. Видно, народу собирают объявить что-то. Сбегай, внученька, узнай, что там стряслось.

Я вышла на улицу. В соседних домах захлопали двери. Народ неспешно тянулся к соборной площади. Соборной ее именовали с легкой иронией — в деревне был не собор, а лишь небольшая кирха. Но название прижилось.

Новости в деревне по традиции объявляли с крыльца кирхи, даже если к церковным делам они не имели никакого отношения. Сейчас на крыльце стояли церковный староста, дядя Ганс, и еще какой-то господин важного вида, не из наших, деревенских.

— Здравствуйте, дядя Ганс! — сказала я и смутилась, сообразив, что здороваться-то надо было с обоими, раз они стоят вместе. Помешкав, я решилась полюбопытствовать:

— А что случилось?

— Сейчас все скажем, — отозвался дядя Ганс. — К вам с бабушкой это отношения не имеет, можешь идти домой.

Но я осталась. Через некоторое время дядя Ганс, обвел площадь глазами:

— Ну, вроде, собралась, в основном. Будем начинать. Слушайте! К нам приехал герр Гюнтер Гросс, торговец лесом. Он хочет сделать вам объявление. Прошу вас, герр Гросс.

Важный господин вышел вперед, но говорить не стал. Глядя на собравшихся селян, он молча ждал, когда стихнут все разговоры. Поняв это, беседующие люди стали умолкать и одергивать тех, кто еще переговаривался друг с другом. Наконец наступила тишина. Тогда герр Гюнтер Гросс, наконец, заговорил.

— Кто хочет хорошо заработать? — голос у него был низкий и хриплый.

По толпе прокатился смешок.

— Проще узнать, кто не хочет! — крикнул кто-то.

Реагировать на шутку герр Гюнтер Гросс не стал.

— Мне нужные крепкие мужчины рубить и возить лес. Платить буду хорошо. Желающие — подходи записываться.

У меня екнуло сердце — сон в руку. Погруженная в свои мысли, я не расслышала, сколько посулил платить герр Гюнтер Гросс. Но, судя по тому, как выдохнула толпа, сумма была внушительной. К крыльцу стали подходить люди:

— Меня запишите!

— Меня тоже!

— И меня!

— А где рубить будем? — спросил кто-то.

— За дальним логом, — рыкнул герр Гюнтер Гросс.

Над площадью повисла тишина.

— Там же Священная роща! — произнес тот же голос.

— Мне все равно, как вы ее называете! Там хороший строевой лес, его давно пора рубить, а то перестоит.

Народ заволновался. Раздались голоса:

— Там никогда не рубят!

— Это запретное место.

— Наши предки там не рубили, и мы не будем.

Церковный староста дядя Ганс поднял руку. Народ приутих.

— Это какая-то ошибка, герр Гросс, — сказал дядя Ганс. — Я бы не стал

собирать народ, если бы знал, что речь идет о Священной роще. Там, действительно нельзя рубить лес, этот запрет отражен даже в древних летописях. Пожалуйста, выберите себе для работы другое место.

— Я деловой человек и не могу ставить свой бизнес в зависимость от сказок и предрассудков! — взревел герр Гюнтер Гросс. — В других местах надо выбирать дерево там, дерево тут, выискивать подходящие. Это долго и неудобно. А за дальним логом можно рубить все подряд, там все деревья подходящие. Дело пойдет быстро. Поэтому я и плачу хорошо. В других местах такой платы не будет, даже не надейтесь. Ну, что стоим? Никому деньги не нужны, что ли?

Народ нерешительно переминался с ноги на ногу. Сердце у меня заколотилось, как бешенное. Мне показалось, что оно вот-вот выпрыгнет наружу, и тогда я не успею сделать то, что должна. Я бросилась к церкви и бегом взбежала по ступеньками.

–Ты чего, Марта? — удивился дядя Ганс.

— Послушайте! — крикнула я собравшимся. — Нельзя рубить Священную рощу! Это погубит зверей и духов леса! И людям тоже несдобровать! Наши предки ничего не делали просто так. Если они заповедали эту рощу, значит так нужно! То, что мы не знаем причин этого, не означает, что их нет! Вдруг, нарушив запрет, мы выпустим какую-то страшную силу, о которой сейчас не догадываемся, но которая может погубить все, и людей, и природу!

Мой голос сорвался, а из глаз брызнули слезы. Одновременно с этим раздался хриплый хохот герра Гросса.

— Похоже, у вас в деревне детей воспитывать не умеют! С каких это пор детям можно лезть во взрослые дела? Яйца курицу не учат! Утри сопли, девчонка! Научись сперва дом мести, да кур пасти и сама подрасти! Впрочем, и тогда твои советы никому не понадобятся, за тебя муж решать будет!

И он снова загоготал, жестом приглашая народ повеселиться с ним вместе. Но в толпе не смелись. Соседка, тетушка Клара, обняла меня за плечи и шепнула:

— Молодец, девочка!

Ее муж, первым записавшийся на работы, подошел к крыльцу и решительно сказал:

— Вычеркивайте меня. Я на такое дело не подписываюсь. Мои предки в Священную рощу с топором не входили, и я не войду.

Вслед за ним и другие стали отказываться от работы и хорошего заработка. Я улыбалась сквозь слезы. Народ потихонечку стал расходиться.

— Ну что ж, дураки уйдут, умным больше достанется. Я удваиваю плату! — объявил герр Гюнтер Гросс.

Несколько человек замялись в нерешительности.

— Нет! Утраиваю! — рявкнул герр Гросс.

Когда собрание завершилось, в списке герра Гросса значилось пять имен. Именно столько жителей деревни решились ради хороших денег нарушить вековой запрет. Через день им было велено на подводах прибыть в Священную рощу для начала порубок. Времени оставалось мало. Я побежала в лес и в знакомом овраге разыскала и растолкала волков, отдыхавших после ночной охоты. Люпин хлопал глазами спросонок и никак не мог понять, в чем дело, и чего от него хотят. Зато Старый волк понял все быстро.

— Завтра на рассвете у Лебединого озера, — коротко бросил он и потрусил в чащу. Растерянный Люпин поспешил за ним. Глядя им вслед, я отметила, как подрос Люпин за лето. Забавный малыш превратился в нескладного долговязого подростка. Уши и лапы ему велики, но в движениях уже начала угадываться стать будущего взрослого волка. Было видно, что во всем он старательно подражает дедушке. Что ж, неплохой пример для подражания!

Вечером я легла спать пораньше, встать предстояло до рассвета. Лето кончилось и по ночам иногда даже подмораживало. Поеживаясь от холода, я торопливо шла по лесной тропинке. Насколько все было бы проще, если бы Мартин был тут! Может быть, вместе мы придумали бы что-нибудь получше того, что решила я в одиночку. Но Мартин далеко, с ним не посоветуешься. Где-то он сейчас? С кем? Вспоминает ли обо мне? Между прочим, он свою жизнь лесу решил посвятить. А соображать, как спасти лес приходится мне одной. Ох, только бы получилось!

Чащоба расступилась, и я вышла на берег лесного озера, прозванного Лебединым. Каждый год тут гнездится и выводит птенцов пара лебедей. Вон они, прекрасные белые силуэты с отражениями в розовой утренней воде. Птенцы тоже тут. Они уже подросли, почти догнали родителей, только оперенье у них пока не белое, а серое. А вот и еще два серых силуэта неслышно скользят за кустами, но не по воде, а по суше.

— Я пришла, — крикнула я им.

— Они тоже пришли, — отозвался Старый волк. — Они не выйдут к тебе, ты же знаешь, это не принято у диких зверей. Но ты можешь говорить.

— Они здесь, они все услышат. Мы предупредили их, — подтвердил Люпин.

Дойдя до самой кромки воды, я повернулась спиной к озеру. Заросли передо мной качнулись и замерли, но я успела заметить взмах пушистого рыжего хвоста, ветвистые рога за стволом дерева и кожаную мочку носа, которая втянула воздух и спряталась за корягой. Что-то пискнуло, где-то хрюкнуло и все стихло, лишь точеные силуэты лебедей беззвучно скользили по перламутровой воде, оставляя за собой расходящийся след. Даже страшно было нарушать эту тишину. Набрав побольше воздуха, я произнесла по возможности громко и отчетливо:

— Здравствуйте, лесные звери!

— Звери, звери, звери… — повторило эхо.

— Я — Марта из рода волков. Я пришла за помощью к вам, лисицы и зайцы, к вам, белки и мыши, к вам, олени и лани, к вам, медведи и кабаны, ко всем обитателям леса, который нужно спасать.

Завтра утром на трех подводах приедут люди рубить рощу за дальним логом. Надо не допустить этого. Когда люди отойдут от лошадей, я прошу зайцев и всех грызунов — белок, мышей и других мелких зверей — перегрызть лошадиную упряжь. Потом я прошу крупных зверей, которые могут рычать, реветь, трубить, в общем, громко шуметь, как следует напугать лошадей и людей. Может быть этого будет достаточно, посмотрим.

Заросли закачались. Похоже, скрывающиеся в них звери согласно закивали головами.

— Спасибо! — сказала я подошедшим волкам и погладила их.

— Спасибо тебе! — ответили волки и лизнули мне руки.

— Я провожу тебя домой, — вызвался Люпин.

— Хорошо. Только не домой. Теперь мне надо в Священную рощу. Главную задачу надо поставить перед мелким лесным народцем, который живет там. Мне еще не приходилось договариваться с ними, но другого выхода я не вижу. Так что сейчас мне туда.

***

— Где ты ходишь, Марта? — недовольно воскликнула бабушка, когда я вернулась домой. — Убежала ни свет, ни заря, ничего не сказала и нет тебя до самого обеда! Разве так можно!

— Прости, бабушка! — я подошла обнять и поцеловать ее. — Мне срочно надо было поговорить с волками о лесных делах.

— Какие такие лесные дела! Зачем убегать на рассвете! Почему нельзя было предупредить! — бабушка еще немного поворчала, но я видела, что она уже не сердится.

На следующее утро я наблюдала из окна, как в лес въезжали три подводы. На первой ехали герр Гюнтер Гросс и Глупый Ганс. В деревне было два Ганса — церковный староста и этот. Этому дали прозвище «Глупый» за выражение лица. Оно у него было такое, будто он совершенно не понимает, что вокруг происходит. Но это было ошибочное впечатление. Во всяком случае, свою выгоду Глупый Ганс понимал очень хорошо и всегда оказывался в первых рядах, если где-то можно было чем-то поживиться. На двух других подводах ехали еще по два человека.

А незадолго до полудня в деревню примчались взмыленные лошади с оборванными постромками. Лесорубов не было. Стало ясно, что в Священной роще или по дороге к ней случилось что-то нехорошее. Жены лесорубов переполошились и стали бегать по соседям с просьбой пойти на выручку их мужьям. Желающих долгое время не находилось. Селяне хмуро ворчали о нарушении запрета и неотвратимом наказании. Наконец, нашлись смельчаки, согласившиеся поехать. Но отправившиеся в лес подводы вернулись довольно скоро. К радости жен на них приехали все горе-лесорубы и сам герр Гюнтер Гросс. Правда, вид у них был ужасный. Их руки распухли, лица заплыли от укусов диких пчел, ноги они с трудом могли передвигать. Оказалось, к ним под одежду незаметно залезло огромное количество лесных муравьев, и, когда лесорубы готовились к работе, насекомые вдруг, как по команде вцепились в их тела. Люди, размахивали руками, пытаясь стряхнуть с себя муравьев, и тут их атаковали дикие пчелы. Лесорубы бросились к подводам, чтобы побыстрее уехать, но внезапно вокруг завыли волки, затявкали лисицы, заревели медведи, затрубили олени. Перепуганные лошади унеслись прочь, порвав постромки. Впрочем, на постромках позже были обнаружены следы зубов, так что, может, это и не лошади их порвали. Еле живые от укусов люди, побросав инструменты, побрели к деревне пешком. Тут их и встретили подводы спасателей.

Горе-лесорубы долго болели. Никто из них до конца жизни больше не ходил в Священную рощу. Когда через некоторое время самые смелые жители деревни отправились туда с лошадьми, чтобы забрать брошенные подводы, оказалось, что дороги в Священную рощу больше нет — она была напрочь завалена буреломом.

«Хорошо поработали кабаны, олени и медведи!» — думала я, слушая эти рассказы и пряча улыбку.

Глупый Ганс после того случая из деревни исчез. Поговаривали, что он уехал с герром Гюнтером Гроссом и тот взял его к себе в услужение.

Забегая вперед, хочу сказать, что в Арнерии, где я теперь учусь, мы изучаем историю прошлого и будущего. Поэтому мне стало известно, что деревья в Священной роще не будут рубить никогда. Пока живы рассказы о произошедшем, дорогу к ней не решатся восстанавливать. Только в ХХ веке неподалеку проведут шоссе (это такая дорога с ровным твердым покрытием), но к этому времени Священная роща уже будет иметь статус природного заповедника. Там будут работать ученые, изучающие жизнь леса, и проходить практику студенты. Остальным посещать рощу будет разрешено только в сопровождении специального проводника, который будет называться экскурсоводом.

Кстати, ученые выяснят, что рубить деревья в Священной роще действительно нельзя. Глубоко под землей в этом месте расположено большое соленое озеро. Вырубка деревьев привела бы к заболачиванию почвы. Поверхностные воды размыли бы твердые породы, и тогда подземный рассол хлынул бы на поверхность. Намного миль вокруг земля стала бы безжизненной. Погибли бы все растения: и деревья, и травы. И заново вырастить ничего нельзя было бы, потому что земля насквозь пропиталась бы солью. Значит, там не смогли бы жить ни звери, ни люди, им было бы нечего есть. И пить тоже. Соленая вода попала бы в ручьи, а из ручьев в реки. Погибла бы вся речная рыба. Зимой реки перестали бы замерзать, и климат стал бы совсем другим. В общем, хорошо, что этого не случилось.