Цифра на марше, или 50 историй об образовании в XXI веке

Цифровые новации — наши друзья,

Без революции дальше нельзя.

Данная история в значительной степени основывается на книге Клауса Швабе «Четвертая промышленная революция». В ней автор, являющийся по совместительству основателем Всемирного экономического форума в Давосе, в комплексе рассматривает технологические инновации ближайшего будущего и их влияние на человеческую цивилизацию. Книга была издана в 2016 году. В последующих публикациях разных исследователей перечень ключевых технологий четвертой промышленной технологии был несколько расширен.

Важную ценность для нашего исследования имеет то, что технологии четвертой промышленной революции, описанные в книге, относятся к ближайшему будущему. Горизонт планирования примерно 10-20 лет. Именно этот горизонт мы имеем в виду, оценивая и прогнозируя трансформацию сферы образования.

Я остановлюсь на тех технологиях, которые более-менее связаны со сферой образования. Кстати, интересный факт. Описывая в своей книге очень многие стороны жизни человеческой цивилизации в условиях четвертой промышленной революции, Клаус Швабе вообще ничего не говорит о сфере образования. Это нисколько не умаляет достоинства книги. Просто экспертам сферы образования, наверное, хочется задать автору вопрос — а почему? В чем здесь сермяжная правда?

В первую очередь хотелось бы отметить главную опасность четвертой промышленной революции по мнению автора книги. Он считает, что принцип «победитель получает все» будет доминировать в отношениях между странами и внутри них. Это в свою очередь усугубит социальное напряжение и конфликты, приведет к созданию менее взаимосвязанного и более нестабильного мира. Особенно с учетом того, что сегодня люди значительно лучше информированы о социальной несправедливости и несоответствиях в условиях жизни разных стран.

Победитель получает все! Когда мы смотрим на современную конкурентную среду цифровой экономики, то видим множество подтверждений этого принципа. При обсуждении путей трансформации сферы образования это нельзя не учитывать. Цена проигрыша возрастает многократно.

Начну с технологий, которые автор книги относит к категории «физические», то есть, относящиеся к материальному миру.

Передовая робототехника. Промышленные роботы, выполняющие фиксированные и контролируемые задачи, это уже вчерашний день робототехники. Сегодня применение роботов гораздо шире и охватывает практически все сферы человеческой деятельности. Технологический прогресс повышает адаптивность и гибкость роботов. Их конструктивный и функциональный дизайн все чаще разрабатывается на основе имитации природных образцов и стратегий. Поведение роботов становится все более сложным, адаптирующимся к внешним условиям, в первую очередь, за счет использования искусственного интеллекта.

Все это не могло не найти отражения в сфере образования. Зачинателями движения можно считать компанию Lego с ее замечательными наборами для сборки и программирования простейших роботов. Во многих странах кружки робототехники для школьников в последние годы растут как грибы под дождем. Среди детей 7-12 лет можно видеть массовое увлечение робототехникой, активно поддерживаемое родителями. Все замечательно, вроде бы. Но есть проблема.

После 12 лет большинство детей бросают эти занятия. В более взрослую категорию, где комплекты роботов гораздо более сложные, переходят единицы. Причин, наверное, несколько. Главную я вижу в том, что для этого возраста не сформировано и методически не поддержано разделение робототехников на две специальности: конструкторы и программисты.

Сочетать эти специальности на простейшем уровне робототехники Lego можно, и многим детям это интересно. Для последующей работы нужны команды. В ограниченном масштабе они создаются энтузиастами и с успехом участвуют в различных олимпиадах и соревнования роботов. В массовом масштабе дети после 12 лет возвращаются от робототехники в любимый мир популярных игрушек.

3-D печать. Это процесс создания физического объекта посредством его послойной печати на специальном оборудовании на основе цифровой 3D-модели. Технология развивается семимильными шагами. З-D принтеры растут в размерах. В качестве материала для печати используются все новые материалы, в том числе и биологической природы. Массового распространения, которое по оценкам экспертов приведет к существенным изменением в мировой логистике, пока еще нет. Но, судя по всем иным инновационным технологиям, удешевление и массовое внедрение 3-D печати не за горами.

Здесь для сферы образования открываются очень интересные перспективы. Давно забытый и презираемый в старой школе предмет «Черчение» может получить вторую жизнь. Более того, у него хорошие перспективы помочь формированию новых рабочих мест — для специалистов по разработке цифровых 3-D-моделей.

Клаус Швабе называет еще две технологии, относящиеся к физическому блоку: беспилотные транспортные средства и новые материалы. Их связи со сферой образования я не увидел (возможно, просто плохо смотрел).

Далее автор книги указывает технологии, относящиеся к цифровому блоку. Хотя и здесь зачастую наблюдается связь с реальным физическим миром.

Интернет вещей. Это мир, в котором большинство объектов физического мира оснащены компьютерными датчиками. Датчики в свою очередь проводными и беспроводными технологиями соединены с облачными хранилищами данных и вычислительными мощностями.

Это умные города, склады, магазины, улицы, дома, холодильники, окна, камеры, часы… Список можно продолжать и продолжать. Это мир, главная задача которого — создание комфортной среды обитания для человека. Это мир прозрачный до предела, в котором цифровой след человека — это борозда плуга, а не след прутика на песке. Это мир тотального удобства и контроля.

Похоже, нам не будет предоставлен личный выбор, принимать или отказываться от умных вещей. Вернее, мы может отказаться от умного холодильника, но вот от умной камеры на улице — никак. Но именно в умных камерах на каждом углу мы видим главные опасности для своей личной свободы. Отказываться же от умного холодильника… Это из серии «куплю билет, пойду пешком».

Поэтому сфера образования должна помочь жителям умного цифрового мира приспособиться к нему. Научить их с детства извлекать максимальную пользу и избегать опасностей.

Большие данные, искусственный интеллект, цифровые платформы, виртуальная реальность — эти технологии настолько важны в контексте нашего исследования, что каждой из них будет посвящена отдельная история.

К цифровым технологиям четвертой промышленной революции относят также квантовые вычисления и технологии распределенного реестра (блокчейн). Важные и интересные с точки зрения влияния на будущее цивилизации технологии. Прямой связи со сферой образования я не вижу (и опять же — может просто плохо смотрю).

Практически все технологии четвертой промышленное революции, относящиеся к биологическому блоку, так или иначе связаны с генетикой. Прорыв последних десятилетий, связанный с чтением, пониманием и даже редактированием генетической информации, открывает самые широкие перспективы. В сельском хозяйстве, в медицине, в производстве биотоплива. От них захватывает дух. Этому посвящено много публикаций: от «все пропало!» до «какой прекрасный дивный мир!». Для нашего исследования имеют значения этические проблемы, связанные с различными сценариями эволюции человеческого рода. Но об этом — отдельная история.

Огромное значение в XXI веке имеют исследования в области мозга. Наши знания о его функционировании постоянно совершенствуются. Важность этого направления можно подтвердить двумя фактами. Как указывает Клаус Швабе в своей книге, две самые щедро спонсируемые исследовательские программы касаются изучения мозга. Второй факт — в концепцию шестого технологического уклада, о которой несколько лет назад говорили очень много, наряду с нано, биологическими и информационными технологиями, включены технологии когнитивные (акроним НБИК — для желающих погрузиться в эту тему).

Все перечисленные выше технологии, судя по всему, ожидает традиционная судьба любой инновации. Сначала удивление, потом недоверие, потом вау-эффект, потом она становится банальностью и распространяется везде. Затем инновацию вытесняет что-то другое, но она уже к этому моменту никакая не инновация. До последней стадии еще далеко, но вау-эффект для многих технологий четвертой промышленной революции уже пройден.

Согласованное использование вышеперечисленных технологий имеет, по мнению автора книги, огромный потенциал. Во-первых, общество тотального изобилия — это уже не утопия, а вполне реалистичный проект. Во-вторых, четвертая промышленная революция, возможно, позволит переключить бизнес и потребителей с линейной модели использования ресурсов: «бери — делай — выбрасывай», к принципиально новой модели. В такой модели можно будет перейти к регенерирующей и более продуктивной экономической системе, способной восстановить баланс между человечеством и природной средой.

В то же время совокупные цивилизационные угрозы и риски также возрастают неимоверно. Как уже говорил и не раз скажу: нам решать!

В следующей истории поговорим об одной из самых страшных угроз человеческой цивилизации. Об искусственном интеллекте, который может превзойти человеческий мозг.

Сингулярность грядет за изломом времен,

Не допустим, чтоб был человек побежден.

Эта история про те времена, которые, судя по всему, выйдут за выбранный нами горизонт событий. Даже оптимисты говорят о том, что описанные ниже события наступят не раньше 2045 года. И тем не менее об этом стоит поговорить по нескольким причинам.

Во-первых, масштаб данных событий все эксперты считают уникальным. Сравнивают его с зарождением человеческой цивилизации. Никакие сценарии социальных и техногенных катастроф в сравнение с технологической сингулярностью не идут. Не по негативным последствиям — человечество может уничтожить себя разными способами. А вот породить принципиально новую ветку эволюции разумной жизни, полностью непредсказуемую, это дорогого стоит.

Во-вторых, для разговора о более приземленных вещах нужно разобраться с понятиями. В следующей истории пойдет речь о слабом искусственном интеллекте (ИИ) и связанных с ним последствиях. Последствиях масштабных и впечатляющих. И самое главное для нас — имеющих самое прямое отношение к сфере образования. В данной истории мы поговорим о сильном ИИ, который по возможностям будет сравним с человеческим интеллектом. А также о том, что будет после его создания.

Специалисты выделяют три принципиально разные категории искусственного интеллекта:

слабый ИИ, способный эффективно решать ограниченный класс задач (распознавать текст или речь, отличать на фото кошек от собак т.п.);

сильный ИИ, сравнимый с человеческим интеллектом, способный самообучаться и решать новые классы задач, не предусмотренные разработчиками;

сверхчеловеческий ИИ, который непредсказуемо превзойдет по своим возможностям человеческий интеллект.

Единства по поводу возможности создания сильного ИИ нет. Многие специалисты сомневаются, что это возможно в принципе. Многие уверены, что этого не избежать, что сильный ИИ — не за горами. Железных доказательств для сомнений одних и уверенности других нет. Есть более-менее правдоподобные обоснования.

Однако практически все сходятся в том, что после создания сильного ИИ (если это возможно), создание сверхчеловеческого ИИ неизбежно. Принципиальный порог сложности будет преодолен, остановить спектакль уже никто не сможет.

Как скептики, так и адепты сильного ИИ сходятся еще в одном. Если принципиальная возможность создания сильного ИИ существует — он будет создан. Человеческое любопытство и конкурентные преимущества, которое может дать сильный ИИ своим создателям, шансов избежать технологической сингулярности не оставят.

Термин «технологическая сингулярность» в своей знаменитой статье 1993 года ввел американский профессор математики, писатель-фантаст Вернор Виндж. Правда сам он дает отсылку на такие мысли одного из основателей кибернетики Джона фон Неймана:

Ускорение технологического прогресса и перемены в образе жизни людей свидетельствуют о приближении существенной сингулярности в истории рода человеческого, такой сингулярности, после которой дела людские в том виде, в котором они нам известны, продолжаться уже не смогут.

Это, на минуточку, 50-е годы.

Несколько слов о сингулярности как понятии. В переводе с латинского «сингулярный» — единственный, особенный. Иногда добавляют — уникальный. Соответственно сингулярность — это особое, единичное и уникальное событие, явление. Наиболее известный пример — момент зарождения Вселенной, Большой Взрыв. Космологическая сингулярность характеризует состояние Вселенной в начальный момент времени.

Единственность, особенность и уникальность не исчерпывают современное понимание сингулярности. Еще одной важнейшей характеристикой является непредсказуемость, принципиальная неопределенность. Явление, событие может быть уникальным, единственным в своем роде. Например, создание Джоконды. Но к сингулярности оно не имеет никакого отношения.

Речь не идет о той неопределенности, которая присутствует в VUCA-мире. Такая неопределенность — это просто невозможность определить, какой из известных сценариев развития событий произойдет. Неопределенность сингулярности вообще ничего не говорит о возможных сценариях или состояниях. Вещество в момент космологической сингулярности характеризуется бесконечной плотностью и бесконечной температурой, что противоречит всем известным законам и здравому смыслу.

Вводя термин «технологическая сингулярность», Вернор Виндж имел в виду следующее. Как только на Земле появится сверхчеловеческий интеллект, события начнут развиваться по сценарию, который мы не можем предсказать в принципе.

Еще одним критерием наступления технологической сингулярности считается первое создание сильного ИИ другим сильным ИИ. Как только это произойдет, ситуация также выйдет из-под контроля и станет полностью непредсказуемой. Моральные искусственные ограничения вроде трех законов робототехники Айзека Азимова, как обоснованно считает Виндж, не помогут. Стоит один раз из-за любопытства или по соображениям конкуренции от них отступить, и все пойдет по непредсказуемому сценарию.

При этом обычные люди, точнее люди с обычным интеллектом, влиять на события уже не смогут. Какую судьбу им назначит сверхчеловеческий разум — неизвестно. Виндж считает, что вряд ли она нас обрадует. Вот цитата из его статьи:

При всем моем безудержном технологическом оптимизме иногда я думаю, что мне спокойней было бы наблюдать эти переходные события с расстояния в тысячу лет… а не в двадцать.

В своей статье Виндж описывает несколько вариантов появления сверхразума:

разумный компьютер, который сначала сравнится с человеком, а потом практически мгновенно его превзойдет (это сильный ИИ в современной трактовке, наиболее вероятный вариант);

компьютерная сеть, которая в какой-то момент «осознает себя» как сущность, может стать сверхчеловеческим разумом (в настоящее время этот вариант пригоден в основном для сюжетов фантастических романов);

киборг, в котором сочетание биологических и компьютерных технологий даст новое качество (маловероятный вариант, человеческий интеллект, дополненный наборами слабых ИИ, вряд ли способен стать сверхразумом);

биологические исследования, например, в области генетики и нейрофизиологии, дадут средства качественного совершенствования природного человеческого интеллекта (наиболее благоприятный для человечества сценарий, если удастся преодолеть понятные социальные проблемы).

Итак, именно создание сильного ИИ является наиболее понятным направлением исследований. Насколько они далеки от реального практического результата? Мое мнение — пока еще очень далеки. Я не специалист и имею очень поверхностное представление о проблемах и достижениях в этой сфере. Но вот что интересно. С появлением первых ЭВМ футурологи (которых так еще и не называли) делали прогнозы о сроках создания искусственного разума. И каждый раз попадали пальцем в небо, а сроки приходилось переносить.

Вернор Виндж в своей статье 1993 года писал, что он сильно удивится, если сверхразум появится раньше 2005 и позже 2030 года. До 2030 года осталось 10 лет. Оптимисты сегодня называют 2045 год. Скорее всего — сроки опять придется переносить. И вряд ли мы все, обычные люди, по этому поводу расстроимся.

Есть, правда, несколько НО. Прошлые прогнозы заведомо делались без серьезных обоснований. Авторы нынешних прогнозов хорошо понимают, что для создания сильного ИИ нужно решить несколько проблем.

Во-первых, компьютерные вычислительные мощности должны сравниться с вычислительными мощностями человеческого мозга. Не буду приводить количественные оценки (они есть, например, в книге Клауса Швабе). Важно, что вычислительные мощности современных суперкомпьютеров уже можно сравнивать с нашим мозгом. Они пока занимают многие квадратные метры площади и расходуют огромное количество ресурсов и энергии. Но ведь современный смартфон по мощности тоже превосходит огромные шкафы первых ЭВМ. И квантовые вычисления — перспективная и набирающая обороты технология. Так что время, когда вычислительные мощности, сравнимые с человеческим мозгом, станут доступными, не так уж и далеко.

Во-вторых, нужно досконально разобраться, как функционирует человеческий мозг. Как при таком физическом объеме и при таком низком уровне энергопотребления он способен решать такое количество самых разнообразных задач. Такое понимание позволит перейти к моделированию его работы с помощью компьютерных технологий.

О том, что исследования в области функционирования мозга самое спонсируемое научное направление в мире, я уже писал в прошлой истории. Одна из задач таких исследований — выработка подходов, позволяющих улучшить функционирование мозга, как по качеству, так и по срокам. Но, возможно, главная задача — это как раз разработка модели, которую можно воплотить в жизнь технологическими средствами.

И вот здесь пока прорывных результатов нет. Ученые, участвующие в таких исследованиях, любят говорить, что человеческий мозг — самый сложный объект во Вселенной.

Однако цель понятна, продвижение к ней идет. Результатом будет либо модель для последующего воплощения, либо понимание, что модель невозможна. Например, по причине того, что человеческое сознание неведомыми пока способами подключено к информационному полю, выходящему за рамки материального мира. Не только эзотерические и религиозные учения, но и квантовая физика допускает такие возможности.

Что из всего вышесказанного можно связать со сферой образования, которую мы хотим уместным способом трансформировать в ближайшие 20 лет? Совсем немногое.

Во-первых, концепция технологической сингулярности должна стать объектом изучения в массовой школе. Есть такой спецкурс в некоторых университетах — «Концепции современного естествознания». Он на концептуальном уровне, без математической и иной специальной детализации, знакомит студентов с основными мировозренческими научными теориями, показывает их взаимосвязи. Отличная идея, которую очень правильно было бы перенести в школу. Технологическая сингулярность, искусственный интеллект и иные порождения цифрового мира должны найти свое отражение в таком спецкурсе.

Во-вторых, учеников неплохо было бы знакомить с более локальными проявлениями сингулярности в мире. Сингулярность часто связывают с процессами и явлениями, развивающимися по экспоненциальным законам. Историки считают, например, что по таким законам развивались и приходили к упадку великие империи.

В-третьих, страшилку «технологической сингулярности» хорошо было бы использовать для популяризации в молодежной среде тематики космических исследований. Вернор Виндж в своей статье рассматривал вариант космической экспансии как спасение человечества от наступающей технологической сингулярности. В 60-70 годы мальчишки и девчонки во многих странах мечтали стать космонавтами. Это была одна из самых романтических профессий. Сегодня, к сожалению, мечты у молодежи намного более приземленные.

В любом случае данная перспектива — это отдаленное будущее. Более приземленные угрозы и возможности человечеству стоит ждать от слабого искусственного интеллекта. О нем — следующая история.

Рутину — машинам, идеям — респект!

Не станет творцом цифровой интеллект!

В предыдущей истории мы заглянули в будущее достаточно далеко. Сильный ИИ, сравнимый с человеческим интеллектом, это очень круто, волнительно и опасно. Но пока где-то там, за горизонтом. Есть исследователи, пусть они занимаются своим делом. Здесь и сейчас происходят более прозаичные вещи, которые по своим последствиям для обычных людей опережают многие инновации.

В международных отчетах последних лет, описывающих рынок труда, утверждается, что в ближайшие 20 лет будут автоматизированы до 50% всех рабочих мест. И все это благодаря слабому искусственному интеллекту и нейронным сетям.

Исследованиям в области искусственного интеллекта уже более 50 лет. Очень долгое время они оставались на периферии общественной жизни. Исследователи с завидным постоянством собирались на свои симпозиумы, которые мало кого интересовали. Широкую общественность интересовал один вопрос — когда компьютер обыграет в шахматы чемпиона мира. Когда в 1997 году компьютер Deep Blue в шести партиях победил Гарри Каспарова, интерес снова угас.

В те годы более-менее широкое практическое применение получили экспертные системы, компьютерные системы распознавания естественного языка и перевода с одного языка на другой. Системы распознавания образов, построенные на сложнейшем математическом аппарате, давали слишком много ошибок. Разработка прикладных программных продуктов, способных делать логические выводы и решать задачи в рамках некоторой системы аксиом и правил вывода, оказалось чрезвычайно сложным и затратным делом.

В начале 2000-х я участвовал в попытке создания на языке Prolog автоматизированной системы, способной доказывать теоремы и решать задачи школьного курса планиметрии. Мы просто утонули в сложности задачи и от проекта отказались.

В традиционную классификацию систем искусственного интеллекта входят еще и гипертекстовые системы, базы знаний, системы контекстной помощи и некоторые другие. Хотя более точно их называть «интеллектуальные информационные системы» или «системы с интеллектуальным интерфейсом». Они широко применяются в современном цифровом мире. Тот же интернет — это огромная гипертекстовая распределенная система. Но даже к слабому искусственному интеллекту их можно отнести с очень большой натяжкой.

Вернемся к ходу событий. Равнодушие широкой общественности к тематике искусственного интеллекта наблюдалось до второго десятилетия XXI века. Потом оно вдруг сменилось взрывообразным ростом интереса. Все вокруг заговорили о том, что искусственный интеллект и нейронные сети не просто тренд. Это революция на рынке труда, это страшная угроза для многих профессий, это возможность наконец построить общество изобилия.

Что же это — реальная революция или очередной хайп, который любят и умеют создавать современные СМИ? Для ответа на этот вопрос нужно понять причины, почему интерес к теме возник именно сейчас. Что такого произошло около 10 лет назад, позволяющее сегодня трубить об эпохе искусственного интеллекта и нейронных сетей?

Произошло несколько событий.

Во-первых, к 2010 году ученые сделали прорыв в математическом обеспечении для обучения нейронных сетей. Они научились обучать все их слои, а не только последние. Это существенно повысило надежность принимаемых решений.

Во-вторых, в 2010 году появилась база данных ImageNet, содержащая 15 миллионов изображений в 22 тысячах категорий. ImageNet многократно превысила объем существовавших до этого баз данных изображений и стала доступна для любого исследователя. Распознавание и классификация изображений — одна из наиболее популярных задач для нейросетей. Появление ImageNet облегчило обучение нейросетей данного типа, позволило существенно улучшить качество распознавания. Путать кошку с собакой хорошо обученные нейросети перестали.

В-третьих, новые вычислительные мощности, облачные хранилища данных и наработанные типовые программные модули сделали работу с нейросетями доступными самым разным энтузиастам. Относительно несложный математический аппарат, вполне доступный студентам мехматов первых курсов, позволил привлечь значительные интеллектуальные ресурсы.

В проектирование и обучение новых нейросетей в самых разных отраслях оказалось втянуто достаточно много людей. Вот для примера несколько результатов, взятых из открытых источников.

Искусственный интеллект определяет риск кардиологических заболеваний эффективнее реальных врачей.

Искусственный интеллект хорошо помогает распознавать потенциальные случаи мошенничества в различных сферах жизни.

Искусственный интеллект, анализирующий естественный язык, используется для создания чат-ботов.

Искусственный интеллект существенно улучшил механизмы рекомендаций в онлайн-магазинах и сервисах.

Искусственный интеллект отвечает за распознавание окружающих объектов в беспилотных автомобилях.

Искусственный интеллект победил в соревновании по толкованию и анализу заключенных договоров лучших юристов США.

Искусственный интеллект наконец выиграл в Го у чемпиона мира из Кореи (игра Го считается намного сложнее шахмат).

Во всех примерах задействованы специальным образом обученные нейронные сети. Примеры их применения можно растянуть на несколько книг, даже если каждому уделять один абзац.

И здесь первый вывод для сферы образования, про которую мы немного подзабыли. Интеллектуальные навыки, которые ценились у работников во второй половине XX веке, стремительного устаревают. Найти им применение через 10 лет будет очень сложно.

О каких навыках идет речь? Подумаем, что объединяет хороших юриста, медика-диагноста, специалиста-консультанта по подбору товара. Личная база знаний, заботливо уложенная в голову интенсивной зубрежкой. Умение быстро извлекать из нее нужные сведения при самых сложных параметрах запроса. Пожалуй, и все.

На формирование подобных навыков практически полностью заточена традиционная система образования. Трудолюбиво усвоить заложенные в учебнике сведения и научиться их применять в оговоренных учебной программой рамках. Кто такой круглый отличник? Тот, кто научился это делать в совершенстве. Почему среди победителей предметных олимпиад редко можно встретить круглых отличников? Потому что для победы нужно учиться совершенно по-другому.

Сейчас на постсоветском пространстве то и дело разгорается дискуссия о том, каким было школьное образование в Советском Союзе. Большинство сходится во мнении, что лучшим в мире и вообще замечательным. Иначе бы в космос первыми не полетели. А у меня очень много сомнений. И есть идея интересного эксперимента.

Я в советской школе, где учился с 1969 по 1979 годы, классе в четвертом перестал дома делать домашние задания. Что-то успевал сделать на уроках и переменках. Иногда дома решал математические задачи из журнала «Квант». Иногда читал научно-популярную литературу. Так жили многие из тех, кто учился на 4 и 5. Конечно, много было и тех, кто выполнял все, как хотели учителя и программа. Они тоже учились на 4 и 5, только средний балл у них был повыше. Я поучился в четырех школах в СССР и за границей — ситуация похожая.

Идея эксперимента. Провести опрос среди представителей того поколения, которое училось в советской школе. Кто делал все домашние задания? Таких в те годы называли зубрилами. Кто делал только по выбранным предметам? Кто не делал вовсе? По возможности, конечно, так как всегда было небольшое число учителей, способных заставить выполнять домашнее задание любого лентяя.

Вот почему-то мне кажется, что зубрилы много звезд с неба за эти годы не нахватали. А если успешными в жизни стали те, кто игнорировал требования системы образования, чем же она тогда так хороша?

От лирического отступления вернемся к нашим баранам, то есть к нейронным сетям. Они, как выяснилось, способны дать фору любому отличнику-зубриле. И поговорим о том, как готовить специалистов по нейронным сетям, раз уж число их будет неуклонно расти. Кстати, эксперты оценивают нехватку специалистов в этой области как одну из самых значимых на рынке труда.

Чтобы разобраться как готовить специалистов по нейронным сетям, нужно понимать, чем они будут заниматься. Вот тут-то и всплывают интересные факты. Осознать их нам поможет рассказ руководителя одного из стартапов в области искусственного интеллекта. Привожу его в своем сокращенном изложении. Если что-то слегка искажу, то для простоты объяснения.

Команда стартапа решила помочь людям подбирать себе по вкусу одежду, обувь и аксессуары (сумочки). Очень простым и изящным способом. Идет модница по улице и видит на ком-то интересный наряд. Достает свой смартфон и быстренько делает фото. Специальное приложение на смартфоне связывается с обученной нейросетью, которой передает сделанное фото. Сеть анализирует фото и из базы данных, содержащей описание образцов одежды, обуви и аксессуаров, предлагает моднице максимально похожие варианты покупки. В наш потребительский век отличная идея.

Шаг 1. Команда разрабатывает максимально детализированную систему классификации для всех трех категорий: одежды, обуви, сумочек. Например, по фотографии нужно было понимать, что искать надо босоножки, женские, кожаные, на танкетке, с позолоченными застежками, голубого цвета. Составление классификатора руководитель описывает как захватывающее погружение в мир модных магазинов и каталогов. Творческое с одной стороны, кропотливое и системное с другой. Занимаются этим ведущие креативные специалисты команды, к программированию и нейросетям отношения не имеющие. Их совсем немного, но они — элита стартапа.

Шаг 2. Программисты, владеющие технологиями проектирования и обучения нейронных сетей, создают компьютерную модель нейронной сети. Ей можно будет «скармливать» тысячи и тысячи учебных фотографий. В основе ее лежит разработанная классификация. Программистов тоже немного, и они тоже элита стартапа.

Шаг 3. Набираются очень трудолюбивые, способные к однообразному кропотливому интеллектуальному труду работники. В рассказе этого нет, но, думаю, в основном женщины. Требования по квалификации одно — базовое владение компьютером (обычная школьница вполне подойдет).

Начинается самая трудоемкая часть проекта: практическое обучение нейронной сети. К этому времени еще на первом шаге подготовлена база данных с учебными фотографиями. На них самые разные люди изображены в самых разных нарядах. Например, фотография известной модели в сарафане, летних туфельках с модной сумочкой.

Работник в специальном редакторе загружает эту фотографию. Выделяет прямоугольным контуром сарафан и для него указывает все признаки из системы классификации. Потом выделяет туфельки еще одним прямоугольным контуром и для них указывает нужные признаки. Потом то же самое делает для сумочки. Сохраняет результат — и нейронная сеть получает фотографию для обучения. Чтобы начать отличать туфельки от босоножек, каблуки от танкеток, сарафаны от вечерних платьев, парадные дамские сумочки от стильных мужских обработать пришлось десятки тысяч фотографий.

Шаг 4. Все довольны, можно проверять работу нейронной сети.

Несколько полезных выводов из всего вышесказанного для сферы образования.

Разработка системы классификации для нейронной сети и всех связанных с этим параметров и настроек — это искусство. Общие рекомендации есть, но в каждом случае одновременно нужны три вещи. Полное погружение в предметную область, творческий подход, великолепные навыки систематизации. Причем все это лучше всего совмещать в одном и том же человеке. Близкая аналогия — кинорежиссеры. Такие люди — штучные специалисты. На поток их подготовку поставить можно. Но тут, как и с фильмами. Можно получить киношедевр, а можно фильм категории B.

Программирование нейронных сетей в принципе занятие понятное. На рынке много наработок и программных модулей-заготовок. Проблема только в одном. На рынке труда полно программистов, владеющих самыми передовыми средствами разработки. На рынке труда хватает выпускников мехмата, хорошо знающих матанализ и высшую алгебру. На рынке труда острейший дефицит тех, кто владеет первым и знает второе. А для программирования нейронных сетей нужно именно это. Большинство программистов изучением высшей математики себя не утруждало. Зачем, если деньги и удовлетворение приносит совсем другое. Здесь для сферы образования — поле непаханое. И для школьного, и для профессионального, и для высшего.

Обработка учебных примеров и практическое обучение нейронных сетей требуют от специалиста немного. Или вполне понятную среднюю квалификацию в некоторой предметной области, или вообще только базовые навыки владения компьютером как в вышеприведенном пример. К сожалению, такую специальность не получится ввести для борьбы с массовой безработицей. Во-первых, обучение нейронной сети трудоемко, но конечно. Во-вторых, нейронная сеть, обученная один раз распознавать на фото одежду и обувь, в дальнейшем может использоваться другими приложениями для других идей. Бум обучения достаточно быстро может сойти к устойчивому минимуму.

Еще об одном важнейшем применении слабого ИИ в качестве помощника в обучении мы поговорим в отдельной истории.

В заключение отвечу на один не заданный вопрос. А не смогут ли в совокупности обученные нейронные сети в итоге составить сильный искусственный интеллект?

Не смогут. В нынешних нейронных сетях не решена главная проблема сильного ИИ — понимание информации. Нейронную сеть можно научить (и научили) безошибочно различать кошек и собак. Для этого потребовались десятки тысяч фотографий. Ребенок 3-х лет за свою жизнь видел десяток кошек и десяток собак. Но различать их будет не менее безошибочно. Человеческий интеллекта работает на совершенно других принципах, с которыми исследователям еще только предстоит разобраться.

Впереди нас ждет история еще об одной угрозе. Поговорим о виртуальной реальности, хорошо показанной в трилогии «Матрица».

Всех миражом виртуальность манит,

Но Человек перед ней устоит!

В этой истории будет две части. В первой мы поговорим о реальных и мнимых перспективах использования виртуальной реальности (VR) в обучении. Во второй речь пойдет о тех последствиях, к которым может привести развитие этой технологии. И мы помним тезисы, высказанные ранее. Если научное исследование можно провести, оно будет в итоге проведено. Если результаты исследований можно внедрить в жизнь, они будут внедрены. Принудительная остановка прогресса противоречит человеческому любопытству, жажде признания, желанию победить в конкурентной борьбе.

Сначала о понятиях и терминах. В настоящее время выделяют три вида виртуальной реальности:

виртуальная реальность как таковая, которая является трехмерным порождением компьютерных алгоритмов;

дополненная реальность, в которой на отдельные объекты реального окружающего мира накладываются объекты, порожденные компьютерные алгоритмами;

смешанная реальность, когда происходит постоянное сканирование окружающего мира с одновременным наложением на него разного рода порождений компьютерных алгоритмов в реальном времени.

Применительно к обучению это может выглядеть примерно так.

Виртуальная реальность (VR). Надевается VR-шлем, в руки берется манипулятор, запускается учебная программа. Человек видит вокруг себя созданный этой программой трехмерный мир. Например, мир Древнего Египта.

Качество прорисовки, эффект присутствия в современных VR-технологиях потрясающие. С помощью манипулятора, который пока чаще всего напоминает пульт управления игровыми приставками, в этом мире можно выполнять самые различные действия. Двигаться, перемещать предметы, управлять их состоянием, менять сюжетные линии, получать пояснения.

Можно привести огромное множество примеров, когда учебные занятия в такой форме уместны, полезны и эффективны. И в естественных науках, и в гуманитарных, и в корпоративном обучении.

Дополненная реальность (AR). Простейший вариант, набирающий сейчас популярность. Устанавливаем на свой смартфон специальное приложение. Берем в руки обычный печатный учебник. Открываем страницу, где рассказывается про физический опыт. Наводим на нее смартфон — и на нем запускается видео с данным опытом. Понятно, что в приложении заложено, какой опыт для какой страницы учебника нужно запустить.

Второй вариант. Гуляем по городу, наводим смартфон на исторический объект — и получаем справку о нем. В виде текста, слайд-шоу, видео или ауди рассказа. Область применения очень широка. Сегодня во многих странах школьные учебники сопровождаются приложениями, которые расширяют их возможности подобным образом.

Смешанная реальность (MR). Опять же, надеваем шлем, берем в руки манипулятор. На экраны шлема подается трехмерное изображение окружающего мира в реальном времени. Одновременно на это изображение реальности накладывается виртуальный мир, порожденный компьютерными алгоритмами.

Интересный пример применения. В США при помощи MR-технологии обучают пожарников. Есть реальное здание, в котором нужно работать. Но пожары — виртуальные, возникают они в разных местах, по разным причинам и с разными характеристиками. Широкое применение, например, в школьном образовании вызывает пока большие сомнения.

Теперь поговорим о реальной и мифической пользе технологий виртуальной реальности в обучении.

Дискутировать о полезности технологий дополненной реальности долго не нужно. По сути, это развитие идеи гипертекстового способа организации информации. Безусловно полезная и нужная вещь. Особенно в плане экономии времени для получения знаний по запросу. Да и с мотивацией учащегося здесь все хорошо. Читаешь учебник, дошел до опыта, сразу смотришь.

На YouTube наверняка можно при желании найти видео с таким или очень похожим опытом. Но кто из нынешней молодежи будет это делать? А вот навести любимый смартфон на страницу, щелкнуть и тут же посмотреть — это многие будут делать. Особенно на первых парах.

Есть и опасность, если вместо вдумчивого прочтения учебника ученик будет смотреть только видео на смартфоне. Он получит поверхностное представление, вместо реального понимания сформируется его иллюзия.

Про смешанную реальность сказать ничего не могу. А вот про виртуальную поговорить стоит. По отношению к ее полезности в обучении люди делятся на три категории:

революционеры, которые считают, что практически все лучше изучать в виртуальных мирах;

консерваторы, которые считают, что виртуальные миры только отвлекают от нормальной учебы и реальных учебных результатов не приносят;

все остальные, которые мыслят по принципу «что-то в этом есть».

Как постоянный представитель третьей категории по многим вопросам попробую «это что-то» выделить.

Реальных, независимых, проведенных по стандартным научным правилам исследований, доказывающих эффективность виртуальной реальности в обучении, очень мало. Революционеры-оптимисты приводят в качестве доказательства одно такое исследование, проведенное в США.

Есть в психологии мнемонический прием запоминания, который называется «дворец памяти». В нем объекты, которые нужно запомнить, мысленно «навешиваются» на объекты реального мира (элементы дворца). Испытуемый потом смотрит на элемент дворца и вспоминает, какой объект для запоминания был с ним связан. Вполне работающий прием, знаю людей, которые им пользуются.

Для эксперимента была создана трехмерная компьютерная модель дворца. Испытуемым студентам нужно было с ее помощью запомнить местоположение портретов знаменитых людей. Половина студентов перемещалась по дворцу и «развешивала» портреты с помощью VR-технологий, половина с помощью обычного компьютера с монитором. Потом им предложили вспомнить, где и чьи портреты находились. Результаты показали, что качество запоминания оказалось выше у тех, кто использовал VR-технологии.

Такой результат вполне можно было бы предсказать. Во-первых, мог сработать эффект новизны. Новые технологии всегда вызывают больший интерес, а интерес в свою очередь влияет на качество запоминания. Во-вторых, именно такая постановка эксперимента наталкивала на гипотезу, что в трехмерном мире, по ощущениям близком к реальному, запоминание будет лучше.

Скептики по поводу этого эксперимента задают вопрос. А почему кроме местоположения портретов одновременно не пробовали запоминать биографическую информацию для каждой знаменитости? Результат мог бы оказаться совсем другой.

Вот так с ходу не стал бы строить гипотезы. Мне кажется, что ключевым фактором запоминания для второго случая был бы уровень концентрации на задании. Возможно, в виртуальном мире нужного уровня концентрации на текстах добиться было бы сложнее.

Очевидным является другое. Учебные виртуальные миры для ряда задач не просто лучше печатных и экранных форматов. Они уникальны и дают новое качество. Вряд ли с их помощью удастся улучшить изучение квадратных уравнений. А вот почувствовать себя настоящим муравьем в травяных джунглях, понять суть и законы жизни насекомых, проникнуться уважением к природе — вполне возможно. Смотришь, и увлеченных биологией и экологией станет больше.

В качестве резюме первой части. Учебные виртуальные миры — это прекрасное дополнение к традиционному образованию. Только всегда стоит помнить, что большинство детей при свободе выбора будут в виртуальной реальности заниматься совсем иным. Виртуальными играми. Об иллюзиях игрового обучения у нас будет целая история.

Пора перейти ко второй части и заглянуть одним глазом в зияющую пропасть, талантливо и убедительно показанную в трилогии «Матрица».

Для затравки несколько слов про манипуляторы, при помощи которых происходит управление в виртуальных мирах. Джойстики — это был лишь первый шаг. На смену им приходят специальные перчатки, гораздо более удобные и функциональные. Специальные помещения, специальные костюмы — следующий шаг. Шаг не завтрашнего дня, это есть уже сегодня. С их помощью погруженность в виртуальный мир повышается в разы. Управление компьютером при помощи сигналов мозга находится в зачаточном состоянии, но результаты уже тоже есть.

Один из самых популярных жанров современной фантастики — ЛитРПГ. Героя погружают в специальную кабину, подключенную к игровому виртуальному миру. Или он сам в эту кабину залезает, что по сюжету происходит чаще. Физиологические растворы и стимуляторы поддерживают тело в рабочем состоянии. Сознание героя полностью погружается в виртуальный мир в выбранном заранее образе: эльф, орк, гном, рыцарь, разбойник, шаман, космонавт… Для героя начинается новая захватывающая жизнь, в которой можно все. Нельзя только умереть по-настоящему.

Многие авторы пытаются показать, как герои живут с одинаковым интересом и в реальном, и в виртуальном мире. Получается не всегда убедительно. А вот психологическая правдоподобность отказа от реального мира сомнений в таких произведениях не вызывает.

При нынешнем уровне развития VR-технологий, искусственного интеллекта, нейрофизиологии создание таких кабин и связанных с ними виртуальных миров — не фантастика, а реальный научно-исследовательский проект. Не быстрый, но в наш горизонт планирования вполне вписывающийся.

Что-же может произойти с реальным миром, в котором полная погруженность в виртуальный мир станет доступной технологией? Мнения высказываются диаметрально противоположные.

VR-оптимисты предлагают не забывать, что безработица и свободное время работающих будут только увеличиваться. Людей нужно будет чем-то занимать, иначе социальных катаклизмов, масштабных и кровавых, не избежать. Уничтожать лишних людей — не гуманно (не поспоришь!) Рассчитывать на то, что новое образование воспитает новых людей, игнорирующих развлечения, нереалистично. Какой процент выберет кабинки с захватывающими приключениями, а какой посадку деревьев, уход за больными или чтение классической литературы? В лучшем случае — сравнимый. Вот половине человечества такие кабинки и понадобятся.

Еще один достаточно убедительный аргумент VR-оптимистов. Виртуальные миры могут иметь свои виртуальные экономики, в которых не будет естественных ресурсных ограничений. И деятельные люди, которым не найдется места на реальном рынке труда, захваченном слабыми ИИ, погрузятся в VR-предпринимательство. С удовольствием совмещая его с VR-приключениями.

Не верите? Тогда посмотрите на форумы нынешних лидеров индустрии онлайн-игр. Продажа легендарных мечей, эпических щитов, золотых снарядов, эльфов 80-го уровня — вполне заурядная практика.

VR-пессимисты, естественно, рисуют апокалиптические картины по трем основным сценариям.

Сильный ИИ, захвативший управление на Земле, всех людей насильственно засунет в кабинки и погрузит в мрачную (фальшиво веселую) виртуальность. Про технологическую сингулярность мы уже говорили. Если это произойдет, предсказать наше будущее невозможно. Как говорят мудрые люди: «Поживем, увидим!»

Корпорации, разработавшие соответствующие технологии и поработившие реальный мир, насильственно погрузят всю лишнюю часть человечества в мрачную (фальшиво веселую) виртуальность. При победившей глобализации сценарий вполне реалистичный. В мире региональных зон, национальных правительств — вряд ли. При нашем горизонте планирования в 20 лет, сценарий маловероятный, даже если технологии позволят.

В ближайшие 20 лет сильно меняться мир не будет. Конкуренция не даст положить на полку результаты VR-исследований. Виртуальные миры полного погружения будут созданы. Погружение будет настолько соблазнительно, что многие люди не смогут от этого отказаться. На совершенно добровольной основе, пользуясь наличием базового дохода, люди как лемминги стройной толпой пойдут покупать VR-кабинки. Сценарий гораздо более вероятный.

Что можно сказать. Если человечество в массовом порядке добровольно предпочтет реальной жизни погружение в виртуальность, значит с эволюционной точки зрения мы — тупиковая ветвь.

Мне очень хочется верить, что виртуальные миры, насколько бы они не были реалистичными и привлекательными, останутся лишь частью нашей жизни. Как сегодня для многих повзрослевших геймеров онлайн-игры — привычный отдых после напряженного трудового дня.

Интересная тема ждет нас в следующей истории: как может эволюционировать человеческий вид.

Генетика может людей изменять,

Но в силах мы страшной судьбы избежать!

Как будет выглядеть человек к концу XXI века? Что в нем останется человеческого? Заменят ли его биологические органы технологические модули? Кем будет сформирован геном человека: родительскими генами или редакторами геномов?

Что из футурологических прогнозов в этом направлении имеет более-менее реальный шанс воплощения в ближайшие 20 лет? Как это повлияет на сферу образования?

Точных ответов на все эти вопросы нет. Обсудить их в контексте нашего исследования нужно обязательно. Сценарии будем рассматривать по мере убывания вероятности их реализации в ближайшие 20 лет.

Сценарий 1. Обычная эволюция. Эволюция будет продолжаться также, как и многие тысячелетия до этого. Дети наследуют гены родителей. Естественный отбор дает больше шансов на продолжение рода наиболее приспособленным особям. Изменения происходят медленно, в течение жизни нескольких поколений.

Пока так все и происходит. Но есть нюансы.

Современная медицина позволяет сегодня выживать практически всем людям. В том числе тем, у кого на генетическом уровне проявляются самые разные заболевания. В прошлые века, в условиях гораздо более сурового естественного отбора, потомство такие люди оставляли редко. Сегодня с продолжением рода у них проблем нет. В результате негативные генетические отклонения накапливаются, становятся все более распространенными. Пессимисты кричат о постепенном вырождении человечества. Кто-то вспоминает и приводит в пример практику древней Спарты.

Очень популярна среди противников цифрового мира идея, что с появлением компьютера началась обратная эволюция. Человек будущего — это большеголовое, сгорбленное существо с тонкими ножками и большим животом, обязательно в очках. Не годное ни к чему, кроме сидения за компьютером. И это не через тысячу лет, а вот буквально завтра, в следующем поколении.

Что здесь сказать? Специалисты отрицают такой сценарий в обозримой перспективе. Для такой эволюции, теоретически возможной, нужно будет не одно столетие. А большие животы и сутулые плечи — это проблема здорового образа жизни, а не генетических изменений. Есть поменьше, двигаться побольше — простой и понятный совет.

Еще одна возможность в рамках данного сценария — медикаментозное улучшение функционирования организма в целом и мозга в частности. Относительно безвредные препараты, усиливающие память, активизирующие мыслительную деятельность существуют уже сейчас. Пока их применяют в ограниченных ситуация. Например, некоторые студенты в период экзаменационной сессии.

Относительно безвредные они при редком употреблении. Что будет при постоянном, никто пока сказать не может. Учитывая, что практически любое лекарство имеет негативные побочные эффекты, рассчитывать на постоянное усиление интеллекта медикаментами вряд ли стоит.

Для сферы образования данный сценарий ничего нового не дает.

В целом первый сценарий в обозримой перспективе страшными катастрофами человечеству не грозит. Но человек слишком любопытен, чтобы в итоге избежать следующего сценария.

Сценарий 2. Вмешательство в геном человека. Пока ученые наперегонки решают общие вопросы и тренируются на растениях, мышках, свинках и прочих парнокопытных. Результаты впечатляющие, после овечки Долли генетика шагает семимильными шагами. Чтение и редактирование генома — это уже вполне себе рутинные операции. Сложнее с пониманием, какие гены на что влияют, но процесс тоже идет.

Технологических препятствий для вмешательства в геном человека практически не осталось. Из запретной зоны тематика достаточно быстро мигрирует в зону разрешенных исследований. По крайней мере в области борьбы с фатальными генетическими отклонениями.

Уместно ли редактировать гены, которые провоцируют смертельную болезнь? Очень сложно ответить «нет». Почему, если это возможно? Поэтому ответ человечества: да!

Уместно ли редактировать гены, которые помогут противостоять болезням и иным сложностям окружающего мира? Если можно предыдущее, то почему нельзя это? Ответ человечества: да!

Уместно ли редактировать гены, которые усилят возможности интеллекта? Это будет очень справедливо и перспективно — всем людям IQ под 150 и феноменальную память. С учетом предыдущих ответов новый ответ человечества однозначен: да!

Уместно ли редактировать гены, которые позволят людям быть более красивыми, стройными? Понятно, что человечество скажет: да!

А чем плохо внедрить в геном человека геном иного организма, который замечательно переносит радиацию? Нам ведь еще осваивать ближний и дальний космос, а там с выживанием проблемы. И тоже ответ: да!

А значит и все остальные эксперименты с геномом человека вполне оправданны. Хвост там себе для экзотики вырастить или еще что похлеще.

С хвостом я перегнул? Ничуть. Межвидовое скрещивание — вполне рядовое явление в генетике. Выращивание овощей с генами бактерий, умеющих побеждать вредителей, происходит уже сегодня.

Есть тут еще один интересный возможный поворот. В своей книге «Эгоистичный ген» Ричард Докинз вполне убедительно показывает, как в животном мире генетически передаются склонность к сотрудничеству, альтруизм. Может и такие гены мы расшифруем в геноме человека и сможем их редактировать в нужную сторону. Или будем подавлять гены, отвечающие за агрессивное поведение, борьбу за выживание, конкуренцию.

Старшее поколение, любящее читать, отошлю к роману Станислава Лема «Эдем». Молодежь, которая социальные проблемы любит поглощать в форматах Голливуда, к фильму «Разрушитель». Там как раз про общество, в котором агрессию победили на генетическом уровне. Как следствие, нет риска. Еще одно следствие — нет развития.

В общем, до выращенных хвостов, я надеюсь, в ближайшие 20 лет мы не дойдем. Но вот предупреждать болезни, улучшать когнитивные способности и внешний вид скорее всего будем.

Еще два соображения.

Будет ли улучшение генома уделом избранных людей или массовой практикой? Технологических предпосылок для длительного периода элитарности нет. Вряд ли редактирование генома человека будет существенно сложнее и дороже по себестоимости редактирования геномов других организмов. Социально-политические причины (например, закрепление власти правящего класса) вряд ли победят соображения конкурентной борьбы. По моему мнению, технология будет относительно недорогой и массовой.

Понятно, что редактировать геном проще всего на самой начальной стадии, еще до рождения человека. И здесь возникает вопрос: а кто будет определять желаемые черты будущего человека? Родители? Общество? Думаю, лет через 20 этот вопрос перейдет из области теории в практическую плоскость.

Понятно, что первый и второй сценарии достаточно долго будут реализовываться одновременно. Моментального перехода не произойдет. Потребуется несколько поколений, чтобы оценить реальные последствия. На переходном этапе многие родители откажутся от предлагаемых возможностей по самым разным соображениям. Возможно, научившись создавать людей с высоким IQ, человечество не сможет больше родить Ломоносова, Эйнштейна, Леонардо да Винчи, Бетховена.

Что из всего этого важно для трансформации сферы образования? Мне кажется, пока ничего. Прямо сейчас, несмотря на технологическую и социальную близость данного сценария, ничего принципиально нового в сфере образования в связи с ней предпринимать не нужно.

Сценарий 3. Люди-киборги. Вот здесь стоит развеять эйфорию, которая владеет умами цифровых революционеров-энтузиастов. Данный сценарий в перспективе ближайших 20 лет вряд ли реалистичен.

Для обсуждения нужно уточнить понятия.

Замена у людей любых органов кроме мозга к созданию полноценного киборга не приводит. Уже сейчас индустрия протезов, замещающих утраченные конечности, развивается вполне успешно. В ее рамках создаются нейроинтерфейсы, позволяющие управлять протезами при помощи импульсов мозга. Это реальность, она будет развиваться и прогресс в этом направлении не остановить.

Сегодня спортсмен без ног, со специальными протезами, обгоняет арабских скакунов. Но вряд ли в обозримом будущем появится много желающих заменить свои ноги такими протезами. Человеку понятнее и более интересно достигать таких скоростей с помощью внешних устройств. Например, с помощь экзоскелета.

Поэтому технологии замены биологических органов кибернетическими аналогами будут активно развиваться. Но основная сфера их использования — замена утраченных или выходящих из строя конечностей и внутренних органов.

Полноценный киборг — это человек, у которого именно мозг за счет прямого взаимодействия с компьютером приобретает новое качество. Прямое взаимодействие минует привычные органы чувств: зрение, слух, осязание.

Вот здесь, как считают многие специалисты, ситуация примерно такая же, как с сильным искусственным интеллектом. Исследований, идей и надежд много. Реальные результаты бесконечно далеки от желаемого.

Например, очень популярна и много обсуждается такая идея. Мы хорошо научились хранить информацию с помощью компьютерных технологий. Нужно научиться соединять мозг человека через нейроинтерфейсы с внешним информационным хранилищем. Тогда эффективность работы человеческого интеллекта вырастет на порядок. Думать он будет сам, а память его будет усилена многократно. За счет этого и будет достигнут эффект.

Маленький эксперимент. Закройте глаза и начните вспоминать, что-нибудь из прошлой жизни. Реальные события, просмотренные художественные фильмы. Возникающие в голове картинки, будут меняться непредсказуемым образом.

Яркий день рождения друга 10 лет назад с веселой компанией. Забытый приятель на этом дне рождения. Его интересная профессия. Похожая профессия у другого знакомого. Красивая жена другого знакомого. Похожая на нее киноактриса. Последний фильм с ее участием… В общем, путешествие по волнам вашей памяти.

Предположим, есть прямой интерфейс к внешнему информационному хранилищу. Там терабайты самой разной и хорошо структурированной информации. Путешествия не будет. Буду запросы и полученные в ответ подборки с ответами. Если технологии будут очень продвинутые, то запросы можно будет формулировать мысленно. Но четко и структурированно. Чем точнее запрос, тем более точные и сжатые подборки. Ответы в разных форматах: тексты, картинки, видео, аудио, VR.

Будет ли их удобнее «переваривать» в голове с закрытыми глазами? Большой вопрос. Чем отличается от нынешнего «Спросите Гугл»? Принципиально — ничем.

Возрастающее число людей, у которых вместо органов кибернетические аналоги, на сферу образования повлияет мало.

Кибернетические усилители интеллекта теоретически возможны. Они вряд ли будут принципиально отличаться от нынешних интеллектуальных помощников, в основе которых лежат слабые ИИ и огромные информационные хранилища. Но в любом случае их наличие — это существенный фактор, который уже сегодня требует от сферы образования новых подходов. Об этом мы поговорим во многих следующих историях.

Сценарий 4. Подключение к информационному полю. Многие знаменитые ученые, в том числе Нобелевские лауреаты, считали и считают, что кроме материального мира существует иной мир. Среди них есть люди, полностью религиозные. Есть те, кто, отрицая религию в обычном смысле, считают материальный мир порождением или проявлением иного мира.

Погружение в мир квантовых явлений практически не оставляет шансов остаться классическим материалистом. Гипотезы о влиянии наблюдателя на поведение элементарных частиц обсуждались всеми основоположниками квантовой физики. Квантовые процессы в нейробиологии — одно из важных направлений исследований. Утверждение, что не физический мозг порождает разум, а разум проявляется в физическом мозге — одна из серьезно изучаемых научных гипотез.

Как обстоят дела на самом деле, я судить не берусь. В нашем исследовании мы рассматриваем самые разные гипотезы и варианты. Гипотезу подключения человеческого мозга к мировому информационному полю (коллективному бессознательному, мировому сверхразуму) опровергнуть пока не смог никто.

Но в нашем контексте гипотеза настолько революционна, что ее практическое подтверждение изменит сферу образования еще больше, чем появление сильного ИИ или полноценных виртуальных миров. Все придется перестраивать заново. Ну а сроков здесь вообще нет никаких. Поэтому оставим ее в стороне, за пределами нашего исследования.

Следующая история — о гораздо более приземленных вещах, самым существенным образом влияющих на сферу образования прямо сейчас.

В профилях сведений много храним.

Польза — понятна, от рисков сбежим!

В отличие от дискуссий вокруг искусственного интеллекта, виртуальной реальности или генетических исследований обсуждение цифровых профилей носит во многих странах ожесточенный характер. Это можно объяснить следующими причинами.

Во-первых, это настоящее, а не перспектива завтрашнего дня. Накопление сведений о конкретных людях, многофакторная обработка таких сведений, принятие на этой основе самых разных решений — давно уже наша реальность.

Во-вторых, проблемы, связанные с цифровыми профилями, касаются сегодня абсолютно всех. Мы сталкиваемся с этим в самых разных ситуациях. При получении кредита или банковской карточки, при обслуживании в поликлинике, при обучении в школе или университете.

В-третьих, неконтролируемое накопление персональных данных раздражает практически любого человека. Мы не идеальны в самых разных смыслах. Нам очень не хочется, чтобы наши недостатки и проблемы стали публичными.

В-четвертых, большинство людей верят в могущественных хакеров и не верят в гарантированную защиту от них. В целом это правда. Защита от профессионального взлома информационных систем и баз данных требует больше ресурсов, чем сам взлом.

В-пятых, людям все чаще отказывают в получении услуги традиционным способом. Многие наиболее принципиальные противники цифровизации до последнего времени могли ее избегать. Сегодня это получается все реже. Вот они и протестуют все громче и громче.

В-шестых, внедрение цифровых профилей приводит к серьезному элитному конфликту. На одной стороне цифровой или около цифровой бизнес, дающий государству необходимые налоги. Он заинтересован в цифровых профилях. С другой стороны, множество государственных служащих, в первую очередь из силовых структур и судебных инстанций, чьи персональные данные требуют особой защиты.

И, наконец, последнее. Апокалиптические сценарии цифрового концлагеря достаточно правдоподобны и обоснованы. Элементы такого концлагеря в Откровении Иоанна Богослова придают им дополнительную убедительность. Даже атеисты видят в этом предупреждение о грядущем цивилизационном барьере, который человечество может и не преодолеть.

Тем не менее, несмотря на все вышеперечисленное, сбор персональных данных самого разного характера в самых разных системах не прекращается, а набирает обороты. Объяснение простое — выгоды от использования цифровых профилей очень и очень существенны. Они существенны для бизнеса, который использует их в конкурентной борьбе. Они существенны для потребителей, которые голосуют за их применение кошельком или вниманием.

Мы сколько угодно можем негодовать, что Гугл собирает и анализирует наши поисковые запросы и предпочтения при работе в интернете. Но не переходим на другие поисковые системы, которые этого не делают (были когда-то и такие). Мы все больше и больше покупаем товаров в онлайн-магазинах, услуг в онлайн-сервисах. И нас не смущает, что, оплачивая карточками, мы оставляем в сети явный цифровой след.

Онлайн-сервисы заказа талончика к врачу или покупки лекарства не смущают нас своими потенциальными последствиями. Это не сведения о диагнозе, но вполне к ним близкие. Противники школьных электронных дневников среди родителей есть, но их совсем немного. Видеокамеры на каждом углу нас пугают и раздражают, но все-таки меньше, чем открытый бандитизм на улице.

Перечень можно продолжать долго.

Из этого следует вывод, что цифровые профили — это реальность де факто, это данность, которую повернуть вспять не получится. Вокруг чего тогда разгорается основной спор? Таких вопросов несколько.

Централизация баз данных с разнородными персональными данными в рамках единого цифрового хранилища. Так, чтобы по одному уникальному идентификатору человека можно было бы получить и кредитную историю, и образовательный профиль, и медицинскую карту, и историю профессиональной деятельности… И многое-многое другое.

Против данной концепции очень много возражений. Например, возражения силовых структур, которые хотят защитить сведения о своих сотрудниках. Или возражения специалистов по кибербезопасности, которые указывают на возрастающие риски воровства персональных данных. Защитники концепции указывают на ее многочисленные преимущества. Они, безусловно, есть. Но вот насколько значимые?

Рассмотрим близкий нам пример — образовательный цифровой профиль ученика. Безусловно для индивидуализации образовательного процесса он нужен, и об этом мы еще подробно поговорим в одной из историй. А вот насколько важно для образовательного учреждения иметь доступ к медицинской карте учащихся? К финансовому благополучию семьи? К данным о поведении ученика в социальной сети?

Очень большой вопрос. Ответ — скорее не нужен.

В Китае проходят эксперименты по внедрению системы социального рейтинга. Это доведенная до предела модель централизации сведений о гражданах для последующего использования. Цель самая благая. Люди должны вести себя лучше! Допустил отклонение от норм социального поведения, тебя моментально выявят и накажут. Проехал без билета — сразу понижение в должности на работе. Зашел не на тот сайт — кредит получить гораздо сложнее.

На что будет способно такое общество в социальном и экономическом плане, тоже очень большой вопрос. Новаторам и творцам там точно будет некомфортно. Они по определению не любят рамки.

Еще круче выглядит общество, в котором социальный рейтинг формируется не следящими алгоритмами, а окружающими. Одна из серий хорошего сериала «Черное зеркало» посвящена этому. Страшноватая, хоть и смешная история получилась.

Пока еще в большинстве стран мира от полной централизации разнородных баз с персональными данными отказываются. Те же Гугл, Амазон или Фэйсбук не очень заинтересованы интегрировать свои информационные хранилища с чужими, в том числе государственными базами данных. Настроения обывателей в западных странах пока еще не располагает к таким решением.

На одном краю те, кто с ностальгией вспоминают времена Дикого Запада и всеми силами держатся за вторую поправку Конституции США. Она личную свободу возводят в культ. На другом краю — множество этнических, сексуальных и прочих меньшинств. Голоса там очень громкие, когда речь идет об их правах и свободах вообще. Но желания все свои особенности и пристрастия выставлять на показ в индивидуальном порядке тоже не так и много.

В Китае народ тысячелетней историей приучен к коллективизму и почитанию центральной власти, будь то императоры или коммунистическая партия. Внедрить там централизацию вполне возможно.

Второй важный вопрос, который задают противники цифровых профилей. Почему людей лишают возможности обходиться традиционными способами? Отвечу на примере школьных электронных дневников. Большинство родителей школы хотят их внедрения. Учителю сложно вести урок в классе, где у отдельных учеников вместо электронного обычный дневник. Школа принимает решение — и отменяет печатные дневники. Несколько родителей категорически против, например, по религиозным соображениям. Где выход?

Я его вижу в том, чтобы создавать разные школы, в том числе с минимальным применением цифровых технологий. Судя по отношению массового родителя к проблеме, таких школ будет очень мало. Неудобно и далеко ездить? Тут уж ничего не сделаешь, придется выбирать из нескольких зол меньшее.

Третий важный вопрос, который поднимают противники цифровых профилей, это переход на идентификацию с помощью биометрических данных. Вот какую красивую картинку рисуют революционеры индустрии гипермаркетов. Покупатель заходит в магазин, грузит в тележку все, что ему нужно. Никаких очередей, кассиров и считывателей для банковских карт. На выходе моментально по цифровым меткам сканируется товар, видеокамера сканирует лицо и распознает его. Со счета в банке списывается соответствующая сумма.

Тут уже и чип под кожу не нужен. Нет лица в базе данных — до свидания, купить ничего не можешь. Для очень-очень похожих людей (близнецы, загримированные) всегда можно зажечь красную лампочку и попросить дополнительную идентификацию. По отпечатку пальцев, например.

На мой взгляд, если цифровые бизнесмены найдут способ и предложат спецслужбам решения, которые защитят их сотрудников, процесс распространения цифровых профилей будет не остановить.

В любом случае, для сферы образования цифровой профиль — это краеугольная конструкция. Без нее трансформация невозможна. Весь вопрос будет только в одном — как использовать цифровые профили на пользу, а не во вред. Об этом будем говорить еще не один раз.

Следующая наша история об обществе потребления.