Надежда Феникса

Приснится же такое. Нет, правда. Алые сирин, фениксы, исцеляющие любые недуги с помощью своей силы. Хотя последнее было бы неплохо, если бы не было сном…

— Вэйк а-а-а-ап[1]!

От такой побудки можно не успеть до туалета добежать, если очень хочется. К счастью, обошлось, но по ощущениям, сначала встали мои волосы, а потом распахнулись глаза. Чтобы я могла узреть сидящую на моей постели Любу, скрестившую ноги по-турецки. Наша младшая шестнадцати лет от роду обладала тем самым характером, от которого преподаватели брались за голову и пророчили ей темное будущее. В смысле, что она никуда не поступит, потому что плевать хотела на учебу.

Помимо учебы, Люба еще и на общественное мнение хотела плевать, поэтому сейчас мне явилась сестрица, сидящая на моей кровати в ботинках на платформе, рваных по всей длине джинсах, украшенных надписями, с цепочками на карманах и ремне, и в таком же рваном топе. Светлые волосы она стянула в два хвоста на манер Харли Квин. Покрасить их в разные цвета ей не дала сначала Вера, а потом я, равно как и сделать пирсинг на всех местах. Справедливо полагая, что сначала должно исполниться восемнадцать, после чего уже можно решать, что лучше делать со своей внешностью, а что лучше не делать.

Впрочем, в случае Любы я склонялась к тому, что будет «делать». И не что-то, а все из вышеперечисленного и многое из того, что я даже представить себе не могу.

— Так. Ну и что дальше? — поинтересовалась сестра.

Я же увидела красную прядь, растекшуюся по покрывалу, и подскочила:

— Ой!

— Вот тебе и «ой». Что делать-то дальше будем?

Веру, бабушку и Любу во сне, который оказался не сном, должны были доставить вчера, но там вышли какие-то накладки с порталом, и мне доложили, что мою семью привезут утром. У них там все равно меньше времени пройдет, но за это время Виорган, братец императора, им все объяснит и так далее. Заодно и незаметно умыкнет Веру из медицинского центра. Получается, что умыкнули их, пока я спала, и, зная мою младшую, это была еще вполне адекватная реакция на внешние раздражители.

— Что ты знаешь? — спросила я, не без сожаления оглядывая уже знакомую обстановку комнаты.

Никак не могла понять, рада я тому, что это не сон, или нет. С одной стороны, я спасу Веру, с другой на горизонте маячит этот… Феникс. Стоило вспомнить императора, как я вся покрылась гусиной кожей, будто с размаху сиганула в прорубь. А после уже привычно мурашки закололо огненными иголочками.

— Что я знаю? Первое — мы в другом мире, — Люба принялась загибать пальцы, — второе — я не сошла с ума, потому что ты и бабушка тоже это видите. А еще в древнем мультике говорили, что с ума сходят поодиночке. Третье — что ты зачем-то нужна местному правителю, и четвертое — после этого «зачем-то» он спасет Веру. Ах, да. Еще мы все алые сирин! Круто!

Пожалуй, это был наиболее точный конспект всего, что нужно знать Любе и бабушке. Объяснять им про «зачем-то» я точно не стану, надеюсь, никому больше не придет в голову пояснить им подробности «ритуала», предшествующего помощи Феникса Вере. Не считая того, что сестра считала, что быть алой сирин — это круто, у нас с ней были схожие мысли. Хотя по поводу магии алых сирин я пока еще не определилась.

Все книги и запрошенную информацию мне тоже обещали доставить с утра, но пока не доставили. Видимо, принести людей из другого мира здесь проще, чем книги из библиотеки.

— Хорошо, — я потерла глаза, окончательно просыпаясь. — Стой! А Вера? И бабушка?

— Они там, — Люба неопределенно мотнула головой в сторону двери.

— Все хорошо? Бабушка…

— Да она проще меня восприняла, по-моему. Даже уже подсуетилась и сказала, чтобы накрыли нам завтрак на троих, — Люба потерла ладони, — как глава рода. Так что завтракать будем вместе, там все и расскажешь. А пока я пойду. Мне тут еще обещали замок показать.

Она слетела с кровати раньше, чем я успела ее остановить, и выбежала за дверь, напоследок подмигнув и показав мне большой палец. Стоило сестре исчезнуть, я плюхнулась на спину и, раскинув руки, подумала о том, что изо всей нашей семьи (не считая Веры) я оказалась самой неустойчивой к межмировым перемещениям.

Бабушка завтраки выпрашивает на правах главы рода, сестра изучает императорский замок (или дворец?), а я тут… в кровати лежу. К слову, полежать мне долго не дали, буквально спустя пару минут уже снова открылась дверь и впорхнули две темноволосые смуглянки-служанки. Те же самые, что собирали меня вчера, и с новым нарядом. На сей раз платье было красное.

— В цвет утренней зари, — пояснила одна из девушек. — Утром лучше ходить в красном, тогда весь день задается.

Я не стала спорить. Правда, вспомнив Любу, поинтересовалась:

— А где моя одежда?

— Ваша?

— Да. Та самая, в которой меня сюда привезли. И мои вещи в принципе.

Карточки! И смартфон. И сменное платье! И туфли!

Как из головы все вылетело вчера: я будто влетела в этот мир, а оно — вылетело. Вот и думай после этого… про всяких Фениксов, и доверяй местным врачам. И братьям императоров.

— Мы все узнаем, — тут же проворковала вторая, — и после завтрака все вам принесем.

— Хорошо. Буду очень вам благодарна.

Не то что я переживала за сохранность своих карточек, туфель и платья — вряд ли карты из нашего мира подходят к местному банкомату, даже если они тут есть, да и вообще ввиду открывающихся перспектив думать о таком было как-то странно, но я всегда отличалась практичностью и думала о таких вещах, о которых все остальные не думали.

Зато мои сестры думали о том, о чем не думала я. Я, например, не подумала, что можно на встречу к Фениксу прийти в джинсах. То-то он удивился бы. Да что ж я все время о нем думаю-то, а!

«Счастливое» платье цвета «утренней зари» идеально сочеталось с моими волосами и снова село как влитое. Я даже захотела поинтересоваться, где они их берут, настолько мне подходящие, но передумала. После завтрака мне девушки все равно принесут мои вещи, а там и с остальными деталями разберемся.

Сейчас же я спешила, очень хотелось увидеть бабушку, обнять ее, узнать, что она обо всем этом думает… и почему так спокойно отреагировала. Неужели знала что-то, что не знали мы? Вопросов у меня было столько, что завтрак грозил превратиться в брифинг, а вот чего я не ожидала, так это того, что, когда мне уложат волосы, закрепив часть на затылке шпильками, в моей комнате снова появится Феникс-джуниор. То есть брат императора.

Он, кажется, тоже меня увидеть не ожидал. В смысле, такой. Потому что на мгновение замер, а после, жестом отпустив служанок, приблизился и, подхватив мою руку, коснулся ее губами.

— Вы прекрасны, ларэй, — произнес он. Хотя мог бы и не говорить: его глаза разогрелись от силы феникса или от какой-то другой магии, и смотрел брат императора на меня так, как мужчина смотрит на очень понравившуюся ему женщину. Словно почувствовав мой вопросительный взгляд, Виорган отпустил мои пальцы, чуть отступил. — Решил проводить вас на завтрак, к вашей семье.

«Мы подумали, и я решил», — это, видимо, у них семейное. А еще семейное смотреть на меня так, что в комнате становится жарко. Еще немного, и я решу, что местные фениксы до меня вообще не знали женщин. Или все дело в том, что я — алая сирин? Нужно как можно скорее разобраться с этим вопросом. Как же не хватает знаний по миру, в котором я оказалась! Мне срочно нужен местный антифениксовый ликбез, а пока…

— Ведите, — согласилась я.

Пока же Виорган предложил мне руку, и я положила ладонь на сгиб его локтя. Шелк рубашки под пальцами показался обжигающе-горячим. Или это он обжигающе-горячий?

— Как прошла ваша первая ночь в новом мире? — поинтересовался мужчина, открывая передо мной дверь.

— Волшебно. Я спала, как убитая.

— Как убитая?

— Это такое выражение из нашего мира, — поспешила заверить его. — Никто меня убивать не собирался.

Он снова рассмеялся, и я снова отметила, какой приятный у него смех. Почему-то представить себе смеющимся императора мне не удавалось вообще, а вот его брат улыбаться не просто умел, но, кажется, еще и любил.

— У вас чудесная сестра. И бабушка, — отсмеявшись, произнес он. — Сразу видно, что вы семья.

Интересно, это комплимент сейчас был или характеристика?

— Ваша вторая сестра наверняка тоже чудесная, ларэй, я буду счастлив с ней познакомиться. Как только она придет в себя.

На этом моменте я скисла, как деревенское молоко оставленное нерадивой хозяйкой на солнышке. Нет, разумеется, то что Вера придет в себя — это чудесно, но вот цена этих чудес…

— Расскажите мне об алых сирин. Или о фениксах, — попыталась зайти с другой стороны. — Как так случилось, что алые сирин прервали свой род? И почему самому императору нужна моя помощь?

— Я не могу разглашать такую информацию, ларэй. — Серо-голубые глаза Виоргана сверкнули искрами, словно лед обманчиво разогревался на зимнем солнце. — Все, что вы хотите узнать, вы можете спросить у моего брата.

— Я вчера спросила, — правда, не совсем то и не совсем так, — и он обещал, что мне предоставят всю информацию.

— Если обещал — значит, обязательно предоставят, — произнес Виорган. — Мой брат из тех, кто всегда держит свое слово.

Он это так уверенно произнес, что его уверенность передалась мне. Понимаю, что у политических лидеров и братьев политических лидеров сто процентов внутри заложен какой-то переключатель, при нажатии на который им безоговорочно веришь, но… это было нечто более глубокое. На уровне чувств. Поэтому переспрашивать я не стала. Поэтому, а еще потому что мы снова вышли на тот прекрасный арочный балкон.

Сейчас море было залито только-только взошедшим солнцем, а точнее, только-только взошедшими солнцами, водная гладь блестела, раскаляясь вместе с набиравшим силу летним днем. Почему летним? Потому что только летом может быть так тепло, только летом может так быстро отступать прохлада, скрываясь в звенящем от зное воздухе.

— Здесь очень красиво, — произнесла я.

Произнесла от души, или от сердца? По крайней мере, в сердце точно что-то почувствовала, будто от него разошлись горячие теплые волны, и… рука Виоргана под моей дрогнула, он даже споткнулся, а потом посмотрел мне в глаза и хрипло произнес:

— Пожалуй, нам лучше поторопиться.

Вот и что это такое только что было?

Выяснить, правда, мне не позволили: брат Феникса так ускорился, что я чудом не летела за ним на парусах платья, два поворота — и вот мы уже на овальном балкончике, где в лучших традициях итальянских курортов накрыт стол на троих. Два стула уже были заняты бабушкой и Любой, чуть поодаль стояли слуги, готовые подавать нам еду по первому зову.

— Чудесного завтрака, ларэй, — уже более спокойно произнес мужчина, проводив меня до стола и отодвинув стул.

Люба присвистнула, но под строгим взглядом бабушки тут же сделала вид, что рассматривает виды.

Впрочем, стоило Виоргану отойти, как я подалась вперед:

— Ба! Что ты обо всем этом знаешь?

— О чем именно? — уточнила бабуля, проследив, как выходит брат императора.

Здесь определенно творилось что-то странное, потому что моя бабуля, которая в свои восемьдесят пять сейчас выглядела от силы на пятьдесят, а то и сорок, вызывала у меня не меньше вопросов, чем вся история алых сирин и фениксов, вместе взятых.

— Как — о чем?! Об этом, — я обвела руками все сущее.

Все сущее, к слову, тоже было великолепным. С этого балкончика моря не было видно, зато было видно парк. Густые высокие деревья, некоторые украшенные цветами, благоухающие, как южные ночи в июне. Доносящиеся ароматы и свежий воздух кружили голову. Буквально. Я только сейчас обратила внимание, что воздух здесь прозрачный, кристально чистый, без каких-либо посторонних примесей в виде бензина, заводских выбросов и прочей прелести.

Пока я прокручивала это в голове, к нам приблизились слуги. Они открыли крышки расставленных по столу блюд, добавив к ароматам цветущего сада еще и ароматы вкуснющей еды. То, что вкуснющей, я поняла сразу, у меня в животе заурчало мгновенно и достаточно громко. Я бы смутилась, не будь рядом Любы: все внимание привлекала она. Точнее, ее рваные джинсы и рваный топ, на который слуги, как ни старались сохранять нейтралитет, смотрели очень большими глазами. Очень выразительными.

Правда, взгляды тут же отводили, а после и вовсе радостно поспешили удалиться, подчиняясь жесту бабушки. Что окончательно меня уверило в том, что эта женщина что-то знает!

Но, прежде чем я успела открыть рот, бабушка негромко произнесла:

— Понимаю, о чем ты хочешь спросить, Надежда. Но я сама знаю немногим больше твоего.

— Насколько немногим? — уточнила я, глядя на эту вмиг помолодевшую женщину, которую служба опеки сочла неспособной выполнять прямые обязанности.

— Моя мама, ваша прабабушка, была из этого мира, — произнесла она, и Люба, уже успевшая напихать в себя щедро политые на вид похожим на клубничный соусом оладьи, поперхнулась и закашлялась. Бабуля участливо постучала ее по спине.

— То есть ты это сейчас так спокойно нам говоришь?

— Я сама узнала случайно, — пожала плечами бабушка. — Мама никогда не стремилась говорить об этом… просто однажды, перед свадьбой с вашим дедушкой, она посвятила меня в тонкости последствий моей силы. Оказывается, остаточная угасающая сила алых сирин настолько мощная, что способна уничтожить мужчину из нашего мира. При достаточно долгом… гм, общении.

Я могла бы поклясться, что бабуля слегка порозовела, хотя возможно, это был просто отблеск от лепестков нависающей над нами ветки с роскошными ярко-красными цветами. Что же касается Любы, она забыла про местные оладьи и теперь смотрела на бабушку во все глаза. Все мы тут дружно поняли, о чем она говорит.

— Сначала я не поверила, конечно. Но потом поняла, что она права. У дедушки после брака со мной начались проблемы с сердцем и я, сразу после того как родила вашу маму, предпочла отказаться от него.

— Так вы поэтому с дедом развелись?

— Да, и благодаря этому он жив до сих пор.

Не просто жив, но и с другой семьей. Хотя, несмотря на это, дедушка нас очень любил, а все мы очень любили ходить к нему в гости. Все, кроме бабушки.

— Так, а что еще она сказала? — вклинилась Люба.

— Больше ничего. Сказала, что однажды магия алых сирин пробудится в моих потомках. Снова. И тогда их — в данном случае вас — позовут обратно.

— Э-э-э? Вот прямо так и сказала?

— Да. Еще она добавила, что не вправе разглашать подробности, потому что это нарушит структуру заклинания и может повлиять на судьбы двух миров.

Люба вернулась к оладьям. Я же всерьез размышляла о том, чтобы сделать то же самое: поедание оладьев гораздо проще, чем только что полученная информация, которая почти не пролила свет на все происходящее.

— Ну а про фениксов и про алых сирин ты что-нибудь знаешь?

Бабушка покачала головой.

— Нет. Мама сказала, что я узнаю все, когда придет время. И что это не моя история, чтобы мне ее раскрывать.

Очень загадочно. Загадочнее некуда.

— И ты не переспрашивала?

— Переспрашивала конечно. Но мама была упорной. Она всегда была очень упорной, вы же знаете.

Я попыталась вспомнить прабабушку Лизу и не смогла. Вера была маленькой, когда ее не стало, а уж я и подавно. Разве что портрет: высокая темноволосая женщина с густой косой, резким, прямым и открытым взглядом. Он висел у бабушки в комнате сколько я себя помню.

— Погоди… так получается, мама поэтому ни с кем не сходилась надолго?

Бабушка кивнула.

— Да. Она не хотела повторения моего расставания с дедом, поэтому позволяла себе лишь короткие романы. И… вас.

Просто большая дружная семья на выезде! Все это время я думала, что мама — влюбчивая особа, сменившая трех мужчин и родившая трех дочерей от трех разных отцов, а на деле, оказывается, она им жизнь спасала. И ведь никто из них ничего мне не сказал! А потом, когда мама уехала в Штаты, с четвертым своим ухажером, забыв про нас… Точнее, сказав, что мы тут и сами справимся…

Я вскочила. Хотя вскакивать полагалось Любе, а не мне — это она у нас отличалась импульсивностью, сейчас во мне просто не осталось сил это вынести.

— А мама? — прошептала я. — Она нас бросила почему? Почему уехала, если могла просто с нами остаться?! И вы молчали все это время?! Как вы могли?!

Понимая, что еще немного — и я наговорю лишнего, метнулась к выходу. Запах вкусняшек потянулся за мной, словно пытаясь остановить, так же, как и голос бабушки:

— Надежда! — но я не остановилась.

Вылетела в коридор, только там почувствовав себя спокойнее. И попросила одного из застывших в коридоре солдат, или как они тут называются:

— Проводите меня к Вере.

[1] Wake Up — в переводе с английского «просыпайся», «вставай».